Индивидуальные блоки, запирающиеся снаружи.
- Ну хорошо. - Назгул вздохнул, хотя не имел к тому ни малейшей физиологической необходимости. - Что ты думаешь делать дальше?
- Ждать. Тутошний Академгородок - большая пласталевая деревня. Про Черные Истребители говорят всюду. Это же перспективное направление для инвестиций, гранты... Это касается всех. Брюс, если он отвоевал право свободного передвижения и приучил всех, что это нормально, сам сюда придет. Сообразительный малый и правильно воспитан.
Поляризованный керамлит блистера прозрачен, если смотреть изнутри. Назгул притемнил его, чтобы пассажиру было уютнее, и сейчас разглядывал его, изучая. Он всю жизнь имел дело с высококлассной военной техникой, а потом в силу трагических обстоятельств стал ею сам. А в этом парне было что-то... противоположное, взаимоисключающее. Альтернативное. Все то же самое, но без железа, так? И это стоило внимания.
- Я про всех знаю, - сказал он, - почему они со мной в этом деле. Кроме тебя.
- То, что меня наняли за деньги, потому что я знаю Шебу, тебя не устраивает?
- Нет. Мы, им перцы, во всем ищем личную подоплеку, особенно теперь, когда наше имперское прошлое стало чем-то вроде объединяющего начала...
- Хорошо. Ладно. Я знаю мальчика, он мне нравится, и я хочу помочь его матери.
- Знаешь? Как долго?
- Брюса-то? Где-то неделю общим счетом. Плюс то-сё.
«Неделю? Попади в меня молния! Я говорил с сыном несколько минут!»
* * *
Между ними как будто все осталось по-прежнему, но что-то изменилось в самом докторе Ванне. Словно стерильная атмосфера, в которой он существовал на Шебе, способствовала некоему инфантилизму, а теперь тот дал трещину. Видимо, до сих пор его предложения рассматривались более внимательно. Тон, которым директор говорила с ним, что-то значил в местной иерархии, и, похоже, доктору Ванну кое-что дали понять. Так что толстячок в значительной степени утратил страсть к беззаботной болтовне. Наверное, ему не хотелось выглядеть в глазах мальчишки бесполезным прожектером. «Не могу» не украшает мужчину.
Так что говорили они теперь исключительно о работе, делая вид, что у них обоих есть только более или менее счастливое сегодня. Есть у работы такое свойство - отвлекать от всяких глупостей, на которые иначе можно бесплодно потратить целую жизнь.
- Что это значит - выставить гену значение 3500 вместо 1800?
- Это условные показатели. Деятельность гена можно корректировать химическим воздействием. В твоей исходной ДНК миллион параметров, я изменил не более пятнадцати. Система следит, чтобы реальные показатели соответствовали программе, и в случае необходимости производит дополнительные воздействия. Если же возникнет расхождение, не поддающееся корректировке автоматическими методами, на мониторе появится предупреждение, и тогда я буду решать, как все исправить вручную.
- А сейчас там все в порядке?
- Пока трудно сказать. Ему только два дня. Никакой внешней формы, один «бульон», обладающий свойствами почти твоей ДНК на микроуровне.
- С какого момента это считается живым?
- Вопрос вопросов, мальчик. Даже в традиционном размножении человечество не до конца определилось с этим вопросом: знаешь ли ты, что в некоторых мирах до сих пор запрещена контрацепция, не говоря уже об абортах? Строительный материал повой личности заложен уже в сперматозоиде.
- Вы сами называли это «растить мясо».
- Ну... на Пантократоре мне впаяли бы иск за ересь и искажение Божьего замысла. В моей профессии, Брюс, приходится держаться подальше от философских систем, предлагающих выбирать, делать что-то или не делать. Не делать не даст ничего ни тебе, ни человечеству.
- А если какой-то ген по ошибке будет выставлен неправильно?
- Если так, лучше сразу слить бульон и начать заново: особь, скорее всего, будет нежизнеспособна. А если и выживет, окажется такой уродливой, что ее можно сразу отправлять в музей.
Брюса передернуло.
- Не переживай, ты же видишь, я ежедневно тестирую молекулу протеинового раствора. Наш будущий малыш довольно прожорлив. Метаболизм просто бешеный.
- Угу. Бабушка всегда говорила, что адреналина в нашей семье могло бы быть и поменьше.
И это была тяжелая работа. Система, конечно, помогала: каждое утро доктор Ваны получал распечатку протокола корректирующих воздействий, сделанных за сутки, анализировал причины и еще что-то там делал . За микроуровень, словом, Брюс был спокоен. На макровкладку, где он в минуту озарения только одну цифирку поменял, доктор не заглядывал. А система не жаловалась.
* * *
Наверное, было бестактно и даже жестоко делать это с доктором Ванном, но иначе у Брюса ничего бы не вышло. Едва ли, если бы он сам подошел к доктору Спиро, тот отвел бы его к Назгулам. Брюс знал таких или думал, что знал. Брюс ему не интересен. Ему надобно восторжествовать над коллегой, тогда и глаза загорятся, и речь польется широкой и плавной рекой.
Надо отдать должное доктору Ванну - он не сказал и слова против, когда Брюс подкатился к нему с этой просьбой. Никакой отговорки не выдумал, хотя бабушка - мальчик почти наяву слышал ее голос! - непременно сказала бы, что такое поведение недопустимо. Но, так или иначе, они пошли смотреть Назгулов. Как в зоопарк в воскресенье.
Спиро пришел в такой восторг, словно всего в жизни добился. Видимо, до сих пор его не слишком баловала слава.
- Я верил, - воскликнул он, - что над глупым предрассудком, именуемым профессиональной гордостью, в тебе возобладают профессиональное любопытство и здравый смысл. Пойдем, я все тебе покажу!
Брюс, на которого никто не смотрел, почувствовал себя шпионом в стане врага. Он обошел Тециму, одинокую, неприкаянную и непривычно молчаливую, всю в проводах. Вроде бы все при ней: устремленное вперед тело стилизованного гуся, изящно развернутые стабилизаторы, устойчивые шасси, забитые в «башмаки». Качественная полировка корпуса, покрытого титаново-иридиевой броней. И все же она выглядела больной.
Это не та Тецима. Не... отец. Не спрашивайте, как я отличаю одну от другой!
- Видите, - сказал доктор Спиро, - электромагниты по углам? Мы создаем над ним поле, варьируя интенсивность и вектор. Наша задача - научиться перемещать сознание из одного предмета в другой. Скажем, в ложку. Зиглиндианам для получения этого эффекта требовалось уничтожить исходный носитель, но нам приходится быть осторожнее.
- А как вы знаете, что он там еще? - спросил Брюс.
Вопрос пришелся в тему, и доктор Спиро соизволил заметить мальчика.
- Измеряем психическую активность подобно тому, как энцефалоскопия показывает активность биотоков мозга. Правда, датчики приходится лепить ему куда попало: мы же не знаем, чем он думает. Мозга в человеческом понимании у него нет. Нам очень хотелось ассоциировать с мозгом оперативную память бортового компьютера, но... увы, это было бы слишком большим счастьем. Сейчас вернутся с обеда техники, и мы покажем тебе процесс, Ванн.
- Вот наш следующий проект, - продолжил он, предлагая гостям обойти ширму, и у Брюса упало и подпрыгнуло сердце.
Эта Тецима! Истребитель того же класса, так же поставленный в колодки, но в нем была нескрываемая мощь зиглиндианской военной техники и несломленный боевой дух пилота. Рядом на тележке громоздились снятые батареи, а в раскладном кресле читал местный рекламный журнальчик не кто иной, как добрый знакомец Рассел Норм. Опустил буклет, посмотрел поверх него на экскурсию вежливо, ко безразлично и снова вернулся к делу. Ну, то есть к безделью.
Я вас не знаю и знать не хочу! Вот это да! Спецназ и ВКС нас не оставят в беде. Если бы, придя сегодня в столовую, Брюс получил дежурную чашку риса из рук собственной матери, он бы и то настолько не восхитился.
- А можно мне туда? - Он сглотнул, словно слова у него кончились, и указал на Тециму подбородком.
- Только ничего там в кабине не трогай. - Доктор Сниро повернулся к Норму. - Если вы не возражаете, да? Это ведь не опасно?
- Да пожалуйста, - сказал тот, словно был настолько уж увлечен журналом. - Батареи-то все равно сняты. Что он может без батарей?
Он может говорить! Сейчас это главное. Брюска прыснул по лесенке вверх и задвинул за собою блистер. Пусть думают, будто он играет.
- Папа. Па?
Ответом ему была звенящая тишина, и Брюска перепугался, как не боялся с тех пор, когда его нога впервые ступила на Шебу. Потом обругал себя дураком и поспешно напялил на голову наушники. Так нормально?
И все равно что-то было не так. Назгул будто вибрировал всем телом и не отвечал, как человек, внимание которого отвлечено чем-то превосходящим понимание стороннего зрителя.
- Па?! - Брюс вцепился в ручку и затряс ее, затем треснул ладонью справа под панелью. Так сделал однажды дед, когда были проблемы.
- Подожди, - шелестнули под мембраной зернышки. - Ты не слышишь, и хорошо. Не надо тебе этого слышать.
«Будто ладонью рот зажал, - подумал Брюс, и голову прижал к груди. - Не смотри, не слушай». И еще - звук тяжелого прерывистого дыхания в наушниках. Он намного больше человек, чем можно было ожидать, посмотрев видеодрамы.
- Буду отсюда уходить, выжгу плазмой подчистую! - Назгул будто всхлипнул.
- Ты слышишь... того, второго? - осенило Брюса.
- Да похоже, только я его и слышу! Если бы его слышали они, вивисекторы, они б раскаялись и аппаратуру свою адскую сломали. Они ж душу из него вынимают. Медленно. По частям, - Раздался звук, который Брюс интерпретировал как зубовный скрежет. - Слушай меня. Можешь ты выйти ночью?
- Исключено, Эвридика меня запирает.
- Мы не можем выбирать время сами: транспорт, который нас заберет, пройдет транзитом в определенное время. Попытка у нас будет одна. Значит, Норм придет за тобой, будь, пожалуйста, готов. На каком уровне тебя держат?
- Когда мы входим в лифт, чтобы ехать в лабораторию, - припомнил Брюс, - на табло горит цифра «восемнадцать». Из комнаты к лифту - налево, мимо шести дверей. Возле лифта кадка с уродской диффенбахией. А когда приезжаем к доктору Ванну, там «два». Как оно расположено в реале относительно станции, я понятия не имею. Хоть крошки за собой сыпь, по здесь это не поможет.
- Случайностей быть не должно: на действия внутри комплекса и ликвидацию неожиданных помех у нас только один Норм, не стоит рассчитывать, что парень вытащит нас из каждой задницы, куда у нас достанет счастья провалиться. Тем более... в этом чертовом осином гнезде им найдется что противопоставить ему на его уровне. В операции задействовано много народу, но все пойдет прахом, если ты сглупишь. Понял, рядовой?
Этим голосом он, верно, отдавал приказы своей эскадрилье.
- Так точно. Пап...
- Что?
- Как там тот... ну, второй?
- Замолчал. Так или иначе, там все кончено.
- Пап, а ты выдержишь?
- Что?
- Ну, если тебя начнут так?
- Это не должно тебя беспокоить.
- То есть как это? И должно, и беспокоит. Я и человек, и мужчина, и Эстергази, между всяким прочим! Если ты меня настолько не уважаешь, фигли было лезть спасать.
- Мелкий, цыц!
- Есть цыц. Только без инициативы все равно не получится. Ничто никогда не идет по плану.
Назгул вздохнул, теперь раздраженно.
- Тогда обговорим ее пределы. Есть у доктора запас твоих проб?
- Угу, в холодильнике.
- Тебе доступны?
- Достану. Что с ними сделать?
- Сунуть в микроволновку, чтобы не достались врагам. Сделаешь?
Брюс пожал плечами: задание выглядело пустяковым, из разряда «займи дурака, чтоб под ногами не путался».
- Это важно, - сказал Назгул. - Это наши гены, мои и матери. И твои. Никто не должен их использовать без нашего ведома. Пока мы контролируем свои гены, мы - семья.
О как!
* * *
Из двух частей мы состоим,
не равных в весе и значении:
из тела, духа - а мученье
дано в противоборстве им.
Но расстается тело с духом,
когда земля нам станет пухом...
А. Дольский. «Баллада о душе и теле»
- Получилось? - спросил доктор Спиро, глядя на линию осциллографа, прямую, не прерываемую ни единым импульсом.
- Тебе лучше знать, - сдержанно отозвался доктор Ванн.
- Ну... из всего, что мы о них знаем, я с уверенностью взялся бы утверждать, что его тут нет.
Дрожащими от возбуждения руками он принялся лепить датчики на слиток никеля, выложенный рядом на лабораторный столик, нервно косясь при этом на осциллограф.
Ни единого всплеска. Ничего.
- Из того, что ты рассказал мне, Спиро, явствует, что и здесь его нет.
- Где же он тогда?
- Это ты мне расскажи. А я, так и быть, обязуюсь вывернуть карманы.
Спиро передвинул слиток и зачем-то заглянул под стол, словно беглая душа могла там скорчиться.
- Предполагается, что он переброшен сюда. - Он поковырял пальцем слиток.
- Кем предполагается?
- Ну... радиусом действия поля. Родственной субстанцией...
- А может, ты его убил?
- Он уже мертв. Не глупи, Ванн. Суть феномена Назгула в том, что душа бессмертна. Она может быть или здесь...
- ...или еще где-то.
- Смешно тебе?
- Не больше, чем было бы тебе в подобной ситуации. Что там у тебя с радиусом действия поля?
- А что у меня с радиусом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
- Ну хорошо. - Назгул вздохнул, хотя не имел к тому ни малейшей физиологической необходимости. - Что ты думаешь делать дальше?
- Ждать. Тутошний Академгородок - большая пласталевая деревня. Про Черные Истребители говорят всюду. Это же перспективное направление для инвестиций, гранты... Это касается всех. Брюс, если он отвоевал право свободного передвижения и приучил всех, что это нормально, сам сюда придет. Сообразительный малый и правильно воспитан.
Поляризованный керамлит блистера прозрачен, если смотреть изнутри. Назгул притемнил его, чтобы пассажиру было уютнее, и сейчас разглядывал его, изучая. Он всю жизнь имел дело с высококлассной военной техникой, а потом в силу трагических обстоятельств стал ею сам. А в этом парне было что-то... противоположное, взаимоисключающее. Альтернативное. Все то же самое, но без железа, так? И это стоило внимания.
- Я про всех знаю, - сказал он, - почему они со мной в этом деле. Кроме тебя.
- То, что меня наняли за деньги, потому что я знаю Шебу, тебя не устраивает?
- Нет. Мы, им перцы, во всем ищем личную подоплеку, особенно теперь, когда наше имперское прошлое стало чем-то вроде объединяющего начала...
- Хорошо. Ладно. Я знаю мальчика, он мне нравится, и я хочу помочь его матери.
- Знаешь? Как долго?
- Брюса-то? Где-то неделю общим счетом. Плюс то-сё.
«Неделю? Попади в меня молния! Я говорил с сыном несколько минут!»
* * *
Между ними как будто все осталось по-прежнему, но что-то изменилось в самом докторе Ванне. Словно стерильная атмосфера, в которой он существовал на Шебе, способствовала некоему инфантилизму, а теперь тот дал трещину. Видимо, до сих пор его предложения рассматривались более внимательно. Тон, которым директор говорила с ним, что-то значил в местной иерархии, и, похоже, доктору Ванну кое-что дали понять. Так что толстячок в значительной степени утратил страсть к беззаботной болтовне. Наверное, ему не хотелось выглядеть в глазах мальчишки бесполезным прожектером. «Не могу» не украшает мужчину.
Так что говорили они теперь исключительно о работе, делая вид, что у них обоих есть только более или менее счастливое сегодня. Есть у работы такое свойство - отвлекать от всяких глупостей, на которые иначе можно бесплодно потратить целую жизнь.
- Что это значит - выставить гену значение 3500 вместо 1800?
- Это условные показатели. Деятельность гена можно корректировать химическим воздействием. В твоей исходной ДНК миллион параметров, я изменил не более пятнадцати. Система следит, чтобы реальные показатели соответствовали программе, и в случае необходимости производит дополнительные воздействия. Если же возникнет расхождение, не поддающееся корректировке автоматическими методами, на мониторе появится предупреждение, и тогда я буду решать, как все исправить вручную.
- А сейчас там все в порядке?
- Пока трудно сказать. Ему только два дня. Никакой внешней формы, один «бульон», обладающий свойствами почти твоей ДНК на микроуровне.
- С какого момента это считается живым?
- Вопрос вопросов, мальчик. Даже в традиционном размножении человечество не до конца определилось с этим вопросом: знаешь ли ты, что в некоторых мирах до сих пор запрещена контрацепция, не говоря уже об абортах? Строительный материал повой личности заложен уже в сперматозоиде.
- Вы сами называли это «растить мясо».
- Ну... на Пантократоре мне впаяли бы иск за ересь и искажение Божьего замысла. В моей профессии, Брюс, приходится держаться подальше от философских систем, предлагающих выбирать, делать что-то или не делать. Не делать не даст ничего ни тебе, ни человечеству.
- А если какой-то ген по ошибке будет выставлен неправильно?
- Если так, лучше сразу слить бульон и начать заново: особь, скорее всего, будет нежизнеспособна. А если и выживет, окажется такой уродливой, что ее можно сразу отправлять в музей.
Брюса передернуло.
- Не переживай, ты же видишь, я ежедневно тестирую молекулу протеинового раствора. Наш будущий малыш довольно прожорлив. Метаболизм просто бешеный.
- Угу. Бабушка всегда говорила, что адреналина в нашей семье могло бы быть и поменьше.
И это была тяжелая работа. Система, конечно, помогала: каждое утро доктор Ваны получал распечатку протокола корректирующих воздействий, сделанных за сутки, анализировал причины и еще что-то там делал . За микроуровень, словом, Брюс был спокоен. На макровкладку, где он в минуту озарения только одну цифирку поменял, доктор не заглядывал. А система не жаловалась.
* * *
Наверное, было бестактно и даже жестоко делать это с доктором Ванном, но иначе у Брюса ничего бы не вышло. Едва ли, если бы он сам подошел к доктору Спиро, тот отвел бы его к Назгулам. Брюс знал таких или думал, что знал. Брюс ему не интересен. Ему надобно восторжествовать над коллегой, тогда и глаза загорятся, и речь польется широкой и плавной рекой.
Надо отдать должное доктору Ванну - он не сказал и слова против, когда Брюс подкатился к нему с этой просьбой. Никакой отговорки не выдумал, хотя бабушка - мальчик почти наяву слышал ее голос! - непременно сказала бы, что такое поведение недопустимо. Но, так или иначе, они пошли смотреть Назгулов. Как в зоопарк в воскресенье.
Спиро пришел в такой восторг, словно всего в жизни добился. Видимо, до сих пор его не слишком баловала слава.
- Я верил, - воскликнул он, - что над глупым предрассудком, именуемым профессиональной гордостью, в тебе возобладают профессиональное любопытство и здравый смысл. Пойдем, я все тебе покажу!
Брюс, на которого никто не смотрел, почувствовал себя шпионом в стане врага. Он обошел Тециму, одинокую, неприкаянную и непривычно молчаливую, всю в проводах. Вроде бы все при ней: устремленное вперед тело стилизованного гуся, изящно развернутые стабилизаторы, устойчивые шасси, забитые в «башмаки». Качественная полировка корпуса, покрытого титаново-иридиевой броней. И все же она выглядела больной.
Это не та Тецима. Не... отец. Не спрашивайте, как я отличаю одну от другой!
- Видите, - сказал доктор Спиро, - электромагниты по углам? Мы создаем над ним поле, варьируя интенсивность и вектор. Наша задача - научиться перемещать сознание из одного предмета в другой. Скажем, в ложку. Зиглиндианам для получения этого эффекта требовалось уничтожить исходный носитель, но нам приходится быть осторожнее.
- А как вы знаете, что он там еще? - спросил Брюс.
Вопрос пришелся в тему, и доктор Спиро соизволил заметить мальчика.
- Измеряем психическую активность подобно тому, как энцефалоскопия показывает активность биотоков мозга. Правда, датчики приходится лепить ему куда попало: мы же не знаем, чем он думает. Мозга в человеческом понимании у него нет. Нам очень хотелось ассоциировать с мозгом оперативную память бортового компьютера, но... увы, это было бы слишком большим счастьем. Сейчас вернутся с обеда техники, и мы покажем тебе процесс, Ванн.
- Вот наш следующий проект, - продолжил он, предлагая гостям обойти ширму, и у Брюса упало и подпрыгнуло сердце.
Эта Тецима! Истребитель того же класса, так же поставленный в колодки, но в нем была нескрываемая мощь зиглиндианской военной техники и несломленный боевой дух пилота. Рядом на тележке громоздились снятые батареи, а в раскладном кресле читал местный рекламный журнальчик не кто иной, как добрый знакомец Рассел Норм. Опустил буклет, посмотрел поверх него на экскурсию вежливо, ко безразлично и снова вернулся к делу. Ну, то есть к безделью.
Я вас не знаю и знать не хочу! Вот это да! Спецназ и ВКС нас не оставят в беде. Если бы, придя сегодня в столовую, Брюс получил дежурную чашку риса из рук собственной матери, он бы и то настолько не восхитился.
- А можно мне туда? - Он сглотнул, словно слова у него кончились, и указал на Тециму подбородком.
- Только ничего там в кабине не трогай. - Доктор Сниро повернулся к Норму. - Если вы не возражаете, да? Это ведь не опасно?
- Да пожалуйста, - сказал тот, словно был настолько уж увлечен журналом. - Батареи-то все равно сняты. Что он может без батарей?
Он может говорить! Сейчас это главное. Брюска прыснул по лесенке вверх и задвинул за собою блистер. Пусть думают, будто он играет.
- Папа. Па?
Ответом ему была звенящая тишина, и Брюска перепугался, как не боялся с тех пор, когда его нога впервые ступила на Шебу. Потом обругал себя дураком и поспешно напялил на голову наушники. Так нормально?
И все равно что-то было не так. Назгул будто вибрировал всем телом и не отвечал, как человек, внимание которого отвлечено чем-то превосходящим понимание стороннего зрителя.
- Па?! - Брюс вцепился в ручку и затряс ее, затем треснул ладонью справа под панелью. Так сделал однажды дед, когда были проблемы.
- Подожди, - шелестнули под мембраной зернышки. - Ты не слышишь, и хорошо. Не надо тебе этого слышать.
«Будто ладонью рот зажал, - подумал Брюс, и голову прижал к груди. - Не смотри, не слушай». И еще - звук тяжелого прерывистого дыхания в наушниках. Он намного больше человек, чем можно было ожидать, посмотрев видеодрамы.
- Буду отсюда уходить, выжгу плазмой подчистую! - Назгул будто всхлипнул.
- Ты слышишь... того, второго? - осенило Брюса.
- Да похоже, только я его и слышу! Если бы его слышали они, вивисекторы, они б раскаялись и аппаратуру свою адскую сломали. Они ж душу из него вынимают. Медленно. По частям, - Раздался звук, который Брюс интерпретировал как зубовный скрежет. - Слушай меня. Можешь ты выйти ночью?
- Исключено, Эвридика меня запирает.
- Мы не можем выбирать время сами: транспорт, который нас заберет, пройдет транзитом в определенное время. Попытка у нас будет одна. Значит, Норм придет за тобой, будь, пожалуйста, готов. На каком уровне тебя держат?
- Когда мы входим в лифт, чтобы ехать в лабораторию, - припомнил Брюс, - на табло горит цифра «восемнадцать». Из комнаты к лифту - налево, мимо шести дверей. Возле лифта кадка с уродской диффенбахией. А когда приезжаем к доктору Ванну, там «два». Как оно расположено в реале относительно станции, я понятия не имею. Хоть крошки за собой сыпь, по здесь это не поможет.
- Случайностей быть не должно: на действия внутри комплекса и ликвидацию неожиданных помех у нас только один Норм, не стоит рассчитывать, что парень вытащит нас из каждой задницы, куда у нас достанет счастья провалиться. Тем более... в этом чертовом осином гнезде им найдется что противопоставить ему на его уровне. В операции задействовано много народу, но все пойдет прахом, если ты сглупишь. Понял, рядовой?
Этим голосом он, верно, отдавал приказы своей эскадрилье.
- Так точно. Пап...
- Что?
- Как там тот... ну, второй?
- Замолчал. Так или иначе, там все кончено.
- Пап, а ты выдержишь?
- Что?
- Ну, если тебя начнут так?
- Это не должно тебя беспокоить.
- То есть как это? И должно, и беспокоит. Я и человек, и мужчина, и Эстергази, между всяким прочим! Если ты меня настолько не уважаешь, фигли было лезть спасать.
- Мелкий, цыц!
- Есть цыц. Только без инициативы все равно не получится. Ничто никогда не идет по плану.
Назгул вздохнул, теперь раздраженно.
- Тогда обговорим ее пределы. Есть у доктора запас твоих проб?
- Угу, в холодильнике.
- Тебе доступны?
- Достану. Что с ними сделать?
- Сунуть в микроволновку, чтобы не достались врагам. Сделаешь?
Брюс пожал плечами: задание выглядело пустяковым, из разряда «займи дурака, чтоб под ногами не путался».
- Это важно, - сказал Назгул. - Это наши гены, мои и матери. И твои. Никто не должен их использовать без нашего ведома. Пока мы контролируем свои гены, мы - семья.
О как!
* * *
Из двух частей мы состоим,
не равных в весе и значении:
из тела, духа - а мученье
дано в противоборстве им.
Но расстается тело с духом,
когда земля нам станет пухом...
А. Дольский. «Баллада о душе и теле»
- Получилось? - спросил доктор Спиро, глядя на линию осциллографа, прямую, не прерываемую ни единым импульсом.
- Тебе лучше знать, - сдержанно отозвался доктор Ванн.
- Ну... из всего, что мы о них знаем, я с уверенностью взялся бы утверждать, что его тут нет.
Дрожащими от возбуждения руками он принялся лепить датчики на слиток никеля, выложенный рядом на лабораторный столик, нервно косясь при этом на осциллограф.
Ни единого всплеска. Ничего.
- Из того, что ты рассказал мне, Спиро, явствует, что и здесь его нет.
- Где же он тогда?
- Это ты мне расскажи. А я, так и быть, обязуюсь вывернуть карманы.
Спиро передвинул слиток и зачем-то заглянул под стол, словно беглая душа могла там скорчиться.
- Предполагается, что он переброшен сюда. - Он поковырял пальцем слиток.
- Кем предполагается?
- Ну... радиусом действия поля. Родственной субстанцией...
- А может, ты его убил?
- Он уже мертв. Не глупи, Ванн. Суть феномена Назгула в том, что душа бессмертна. Она может быть или здесь...
- ...или еще где-то.
- Смешно тебе?
- Не больше, чем было бы тебе в подобной ситуации. Что там у тебя с радиусом действия поля?
- А что у меня с радиусом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45