– Не пытайтесь скрыть от меня правду. Мне довольно только взглянуть вам в глаза.
Она вспомнила о своих растрепанных волосах и грязном платье.
– На нас напали воры, мой господин.
– Сейчас вы одна.
– Человек, с которым я ехала, остался сражаться с грабителями. Мои конь испугался и понес. Чтобы остановить его, мне пришлось заставить его упасть на камни, – она зябко передернула плечами, вспомнив пережитой страх. – Теперь мне придется идти пешком…
– А как же ваш сопровождающий? Аликс отвела глаза:
– Я не знаю, господин мой. Быть может, он убит, – с неумолимой отчетливостью воображение нарисовало ей мертвого Дункана, скорчившегося на камнях мостовой, и это видение пронзило ее душу нестерпимой болью.
– Говоря так, вы отдаете себя в мои руки, – мягко сказал незнакомец.
По спине Аликс пробежал холодок страха, но она была слишком измученной, слишком устала, чтобы испугаться по-настоящему, ей было почти все равно.
– Пусть так, господин мой, и что же вы станете делать со мной?
Незнакомец снова опустил бадью в колодец и потрепал шелковистую морду своего вороного:
– Помогу вам, госпожа, – его улыбка была такой успокаивающей, что Аликс невольно почувствовала доверие к нему. – Выйдите на свет и взгляните на меня.
Если я покажусь вам подозрительным, вы просто уйдете. Я не стану вам мешать. Но если вы найдете мои намерения честными, то сможете пойти со мной.
Аликс подчинилась без слов. Выглядел незнакомец человеком спокойным и благородным, а судя по тому, как он относился к своему коню, еще и добрым. Она долго смотрела ему в глаза, словно искала в них ответ.
Наконец, девушка вздохнула:
– Я так устала за эти день и ночь, что мне почти нет дела до ваших намерений. Куда вы направляетесь, господин мой?
– Куда пожелает благородная госпожа. Я к вашим услугам.
Аликс вглядывалась в лицо незнакомца, пытаясь угадать его истинные намерения, но по-прежнему видела в нем только безмятежное спокойствие. Одет богато, но без вычурной роскоши, да и ведет себя, как человек благородный…
– Вы служите Мухаару? – с неожиданным подозрением спросила Аликс.
Незнакомец улыбнулся – сверкнули в улыбке ровные жемчужные зубы:
– Нет, госпожа. Я служу только богам. Это принесло Аликс огромное облегчение. Она молча вынула из ушей драгоценные серьги и протянула их незнакомцу. Однако он их не принял:
– Мне ни к чему ваши камни, госпожа. То, что я делаю, не требует платы…
Так куда же вы идете, госпожа моя? Я охотно отвезу вас.
– На ферму, – тихо сказала она. – Там, в долине – около десяти лиг отсюда.
В глазах незнакомца мелькнула еле заметная тень насмешки:
– Вы вовсе не выглядите крестьянкой, госпожа. Я вижу в вас нечто большее… Она стиснула в руке гранатовые серьги:
– Не унижайте меня, мой господин, в этом нет нужды. Я знаю свое место.
Он подошел ближе – свет словно бы следовал за ним. Глаза его были ласковыми, как его голос, и темными, как глубокий колодец:
– Знаете? Вы действительно знаете свое место?
Аликс нахмурилась, неприятно удивленная, – и мгновенно утонула в непроглядной бархатной черноте его глаз. Незнакомец поднял правую руку, мгновение девушке казалось, что сейчас она увидит уже знакомый жест толмооры, но вместо этого из тьмы вырвалась пурпурная молния и наполнила его ладонь огнем, озарив лица девушки и незнакомца странным мистическим фиолетовым светом.
– Итак, ты узнала о своем родстве, – задумчиво проговорил незнакомец. После всех этих лет… Я думал, что ребенок Линдир пропал, и не принимал его в расчет.
Пламя беспокойно взметнулось в его ладони.
– Ты значишь для Пророчества больше, чем многие из тех, кого я видел. А я наблюдал много лет… Я ждал.
– Что вы говорите? – болезненно-резким голосом спросила Аликс.
Черные глаза сузились – девушка все еще была под их властью:
– Может ли быть так, что ты действительно не понимаешь? Разве Чэйсули еще не связали тебя своей толмоорой?
– Кто ты? Он улыбнулся:
– У меня много имен. Большинство их придумали жалкие людишки, трепещущие от страха передо мной. Прочие почитаются, как это и должно быть.
Аликс трясло от леденящего страха:
– Что ты за человек?
– Я тот, кто служит богам. Она хотела уйти, но не смогла даже сдвинуться с места.
– Чего ты хочешь от меня?
– Ничего, – спокойно ответил незнакомец, – если ты предпочтешь и дальше останешься в неведении. Только если ты признаешь свою толмоору, я буду принужден остановить тебя. Как смогу.
Камни серег впились ей в ладонь, так крепко она стиснула руку:
– Ты не Чэйсули…
– Нет.
– И все же ты говоришь о толмооре и Пророчестве… Что это значит для тебя?
– Это мое проклятие, – мягко ответил он. – Это конец для меня и моего народа – если Пророчество исполнится. И Чэйсули знают об этом.
Внезапно она поняла, кто перед ней, и это осознание обожгло ее ледяным прикосновением. Девушка заставила себя расслабиться и успокоиться, потом подняла голову:
– Я знаю тебя. Я знаю тебя, – она перевела дух, – ты – Айлини.
– Верно.
– Тинстар…
Его глаза по-прежнему ласково улыбались:
– Верно.
– Что ты делаешь здесь? – прошептала она.
– Это мое дело. Но вот что я тебе скажу: Беллэм уже перешел границы и вторгся в Хомейну. Хомейна падет, госпожа – скоро, очень скоро. Она будет моей, – он снова улыбнулся, – как и должно быть.
– Шейн никогда не позволит этого.
– Шейн глупец. Он был дураком, когда изгнал Чэйсули с их родины и приговорил их к смерти. Без них он не сможет победить. Он проиграет, и Пророчество не исполнится. Тогда править этой землей стану – я.
– С твоими нечеловеческими способностями! – крикнула Аликс. Чародей рассмеялся:
– У вас, моя госпожа, тоже есть некоторые нечеловеческие способности… вам нужно только учиться. Но пока вы этого не делаете, вы ничего не значите для меня, – он пожал плечами. – Потому я оставляю вам жизнь.
– Оставляешь мне жизнь… – повторила она безжизненным голосом.
– Пока – да, – подтвердил Тинстар.
Над ними скользнула крылатая тень. Тинстар взглянул вверх, проследил за ней глазами, потом снова перевел взгляд на Аликс:
– Вы призываете лиир, госпожа моя, даже не зная этого? Быть может, вы вовсе не столь наивны, как хотите казаться…
Кай! беззвучно крикнула она ястребу.
Рука Тинстара легла на холку вороного коня, в другой по-прежнему билось пурпурное пламя. Он улыбнулся Аликс и начертил в воздухе странную руну, вспыхнувшую в воздухе и обратившуюся в столб холодного огня. Сияние, показавшееся Аликс ослепительным в ночной темноте, заставило девушку на мгновение закрыть глаза, когда она снова открыла их, огненный столб исчез – а с ним исчез и Тинстар.
– Аликс…
Девушка резко обернулась – позади стоял Дункан с конем в поводу. Его левая рука была окровавлена, на щеке темнел кровоподтек, лоб пересекала узкая рана, но в остальном все было в порядке.
Аликс молча смотрела на него. Все те гневные слова, которые она наговорила ему перед их расставанием, больше не имели значения: какое-то новое чувство затеплилось в ее душе, и она начала понимать, что это.
– Конь ускакал, – неверным голосом вымолвила девушка.
Дункан не отводил взгляда от Аликс:
– Я нашел его. Хромает, но скоро поправится.
– Я рада, что он не сильно пострадал.
Их слова сейчас не имели значения – важнее было то, что стояло за словами.
– Тебе придется ехать со мной, потерпишь? – спросил Дункан. – Я не могу терять время на поиски другого коня. Я нужен клану.
Аликс медленно подошла к нему, чувствуя странную слабость, и остановилась всего в, шаге от Чэйсули.
– Это был Тинстар.
– Я видел его.
Дрожащей рукой она осторожно коснулась окровавленной руки воина:
– Дункан, я не хотела задеть тебя.
Он чуть отстранился, но девушка поняла: не от боли. То, что этот человек отныне принадлежит ей, внезапно потрясло ее.
– Дункан… – она смотрела в его горящие глаза, – Дункан, пожалуйста… обними меня, чтобы я поняла, что я и правда есть.
Он что-то прошептал на Древнем Языке и сжал ее в объятиях. Аликс почувствовала, что просто тает от прикосновения воина. Странная слабость, охватившая ее, была новым для нее чувством – но чувством без сомнения приятным.
Дункан зарылся пальцами в ее волосы и заставил ее откинуть голову:
– Ты все еще хочешь отречься от толмооры?
Она не ответила.
Глава 4
Дункан нашел пещеру в горах неподалеку от Мухаары и застелил пол шкурами.
Аликс сидела, завернувшись в красное одеяло, наблюдая за тем, как Дункан разводит огонь и пристраивает над ним куропатку.
– Болит рука?
– Да нет. Они не умели владеть оружием.
– Финн сказал, вы можете лечить. Разве ты этого не сделаешь?
– Не ради себя, тем более, из-за такой пустяковой раны. Искусством исцеления пользуются только когда это действительно нужно – и обычно ради других.
– Финн вылечил руку Кэриллону.
– Только потому, что Кэриллону нужно было доказать, что мы не демоны, как он думал.
Аликс пошевелилась – болела нога, болело все тело после падения с коня:
– Что ты сказал Кэриллону, когда мы уезжали? Мне показалось, ты говоришь так, будто все знаешь наверное.
Дункан отпил горячего меда:
– Я говорил так, потому что знаю Пророчество. Кэриллон в нем не называется прямо – Пророчество вообще не называет имен – но я думаю, что это именно он.
– Объясни.
Дункан криво улыбнулся:
– Я не могу. Ты не знаешь Пророчества. Шар тэл расскажет тебе, и тогда ты поймешь.
– Почему твои слова всегда так темны? Ты заставишь меня думать, что действительно замышляешь какое-то колдовство.
– Служение богам не может быть колдовством.
– А как же Тинстар?
Дункан замер и ответил не сразу:
– Тинстар служит темным богам преисподней. Он зло. Он хочет уничтожить Пророчество, прежде чем ему придет время исполниться.
– Именно так он и сказал, – Аликс вздохнула и потерла лоб. – Куда ты ушел, когда мой конь ускакал прочь?
– Сперва я убил двоих разбойников. Третий убежал. Я пошел искать его.
– Почему ты просто не послал Кая? Или не принял, облик лиир?
– Я не мог принять облик лиир. Я чувствовал присутствие Айлини, хотя и не знал, кто это. Что же до Кая… его я послал в Хомейну-Мухаар.
– В Хомейну-Мухаар? Зачем?
– Я думал, ты вернулась к Кэриллону, – просто ответил Дункан.
Она ошеломленно уставилась на него, потом почувствовала, как в ней, непонятно почему, закипает смех:
– Я могу подумать, что ты ревнуешь.
Дункан сдвинул брови:
– Нет, не ревную.
Аликс удивленно улыбнулась, потом рассмеялась:
– Итак, мне предлагается думать, что Чэйсули неспособны на такие хомэйнские чувства? Однако твой – и мой брат, похоже, вполне способен проявлять ревность.
– Финн молод.
– А ты – немногим старше.
Лицо Дункана потемнело:
– Моя юность кончилась в тот день, когда моя первая Обитель была уничтожена солдатами Мухаара. Только волей богов я остался жив, когда столь многие были убиты.
– Прости, Дункан…
– Ты все увидишь сама, когда мы приедем в Обитель.
– Осталось так мало..?
– Около пятидесяти женщин, и большинство не может иметь детей. Остальные старики и дети. И, может быть, шестьдесят воинов.
В первый раз Аликс осознала весь ужас кумаалин.
– Дункан…
Воин казался постаревшим на много лет:
– Когда-то эта земля была нашей. По Хомейне странствовали пятьдесят кланов Чэйсули – от Хондарт, что на берегах Идрийского Океана до северных гор за рекой Синих Клыков. Теперь все они уничтожены, остался только мой клан. И мы стали слабее, чем прежде.
– Деяние Шейна…
Он взял ее за руку, посмотрел почти умоляюще:
– Теперь ты понимаешь? Понимаешь, почему мы крадем женщин и принуждаем их рожать нам детей? Аликс, это ради того, чтобы выжил наш народ. Совет увидит не тебя: твою кровь и твою молодость. Ты должна послужить своему народу, чэйсула.
Она выпрямилась:
– Но узнают ли они, что ты называл меня – так?
Дункан выпустил ее руку:
– Я буду просить о тебе. Это моя толмоора.
Снова – знакомый жест.
– Ты дочь Хэйла. Я думаю, мне не откажут.
Аликс почувствовала озноб:
– Но – могут ? Скажи, тебе могут отказать?
Он бессильно уронил руки:
– Да. Прежде клан должен признать тебя, дать тебе знание по старинному обряду, рассказать тебе твою родословную. Шар тэл скажет, действительно ли ты Чэйсули.
– Но… ты же говорил!.. Дункан печально улыбнулся:
– В этом как раз нет сомнений, малышка, это только обычай. Но ты была воспитана хомэйнами. В глазах Совета ты запятнана. До тех пор, пока шар тэл не объявит, что ты свободна от этого.
Она прикрыла глаза. Едва появившееся у нее чувство безопасности оказалось уничтожено всего несколькими словами.
– Они не отдадут меня Финну! На лице Дункана быстро сменялись удивление насмешливое веселье – раздумье. В конце концов, он нахмурился. Аликс внезапно испугалась:
– Дункан, они не сделают этого! Он медленно перевернул на огне жарящуюся птицу:
– Я вождь клана, но не единственная власть в клане. Совет решит, что будет.
Аликс вскочила и шагнула к стене, уставившись в нее невидящими глазами, плотнее завернувшись в одеяло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34