— Мой господин, я никогда… я имею в виду… я не могу! Я никогда ничем подобным не занимался!
— Скажу тебе по секрету, — прошептал я в ответ, — я тоже.
— Тогда как…
— Если эти люди не могут выполнять свою работу, мне придется отослать большую часть из вас обратно в Цешин и найти других рабочих. Но если это сделаю я и сделаешь ты, то они последуют нашему примеру. Теперь, что ты скажешь насчет того, чтобы вместе залезть наверх и притвориться, что смелости у нас больше, чем мозгов?
Он подумал пару секунд.
— Если я умру, вы позаботитесь о моей жене?..
Судя по устройству приспособления, которое мы использовали, если один из нас падал, то другой тотчас следовал за ним. Но Яшу интересовала уверенность, а не логика.
— Слово чести.
— Тогда пошли.
Это было огромное дерево, и даже на высоте пятьдесят ярдов двоим мужчинам пришлось бы работать пилой, чтобы срубить верхушку. С шипами, привязанными к ногам и ступням. С прочным поясом вокруг талии, и длинным, толстым ремнем через спину каждого, вокруг обоих мужчин и дерева. Длинный ремень дважды привязан к персональному ремню каждого надежными креплениями. На самом деле это два коротких пояса, скрепленных друг с другом, с узлом у наших правых рук. Длинный ремень приходится укорачивать периодически, по мере продвижения вверх по дереву…
Технология — это не что-то единичное. Это множество маленьких деталей, дополняющих друг друга. Детали такие же простые, как новый способ лазания по деревьям, что мы привыкли делать с самого рождения человечества.
Я как-то раз видел, как люди забирались на верхушки во время праздника лесорубов, и подметил, как это делается. Люди должны работать сообща, делая шаги в унисон и привязывая длинный ремень вместе.
Хуже того, лесорубам необходимо находиться по разные стороны дерева, где они не могут видеть друг друга. Если один начинает двигаться, когда другой остановился, оба падают. Может, и не на землю, так как вы все-таки укорачиваете ремень по мере продвижения вверх. Если ремень слишком короток, чтобы дать вам пролететь все расстояние до земли, у вас есть шанс выжить.
Самое меньшее, что вам придется испытать, — исцарапанное корой лицо и полный живот заноз.
Видеть что-то, размышлять над этим и на самом деле проделывать подобное — две разные вещи. А необходимость совершить рискованное действие первый раз в жизни на глазах у толпы смелости не прибавляет.
Пока мы закрепляли свое оборудование с новеньким скрипящим кожаным ремнем, болтавшимся над нами, то успели прорепетировать необходимые действия и обсудили каждый шаг. Руки у Яши тряслись, но я надеялся, что он успокоится, оказавшись на дереве.
— Я боюсь, пан Конрад, — признался он в отчаянии, когда мы обвязывали дерево ремнем.
— Конечно, боишься. Только дурак тут не испугается. Но человек все равно должен делать свою работу.
Я сделал первые несколько шагов вверх. Получилось неплохо. Как будто взбираешься по лестнице.
Яша истово перекрестился, что испортило все впечатление, которое я пытался произвести. Он начал подниматься, но потом остановился.
— Ну же, Яша! Это как танец! Втыкай свои шипы в дерево. Левой ногой, правой, подтяни ремень! Левой, правой, подтяни ремень!
— Но я и танцевать не умею, мой господин!
— Почему это «и»? Ты уже поднимаешься! И держу пари, Кристина сможет научить тебя танцевать, — мы поднялись ярдов на десять, — я попрошу ее. Что ты думаешь о танцах вечером в воскресенье? У нас есть музыканты?
— Пожалуйста, не говорите о танцах! Я однажды упал на балу. — Он говорил как трус, но все равно продолжал взбираться вверх наравне со мной.
— Прекрати это! Мы почти на месте.
Пила была привязана к моему поясу веревкой. Когда она начала подниматься, мы были уже высоко. Я повернулся, так чтобы видеть своего партнера. Он оказался белее мела.
— Яша, я думаю, ветер все еще слишком сильный, чтобы вынимать клинья. Начнем пилить на уровне моего левого кулака.
Яша не ответил, но я мог слышать, как он молится. Он взял второй конец пилы и начал помогать мне. Мы работали молча, приноравливаясь к ритму друг друга. Как только полотно пилы начало гнуться, мы перешли на другой край.
Когда мы почти закончили, дерево сломалось с оглушительным треском. Вначале оно согнулось, пока верхушка летела мимо нас, а потом вернулось в прежнее положение, как распрямившийся лук.
Ощущения были как у человека, сидящего на хлысте размером с футбольное поле, который болтается туда-сюда на высоте в пятнадцать этажей. Ствол теперь заканчивался у наших поясов, и я мог видеть, как Яша вцепился побелевшими пальцами в кору. Я тоже порядком побледнел.
Мама говорила, что мне давно полагалось сломать себе шею.
— Ну, Яша, что ты об этом думаешь? Спустимся вниз или подождем, пока остальные спилят дерево, и съедем, как по горке?
Он уставился на меня, не говоря ни слова.
Когда мы спустились, он спросил:
— Мне придется делать это снова?
— Не сегодня. Будешь руководить процессом. Мне надо посмотреть, как там справляются каменщики.
Я отбежал подальше ото всех, и меня стошнило.
Со временем у нас появилось четыре хороших верхолаза. Они считали себя в некотором роде элитой, разгуливали с важным видом и постоянно носили шипы, даже в церкви.
ГЛАВА 7
Через несколько дней я составил для себя специальный график, которого стремился придерживаться с тех пор постоянно. По утрам играл роль управляющего и был доступен всякому, у кого возникала какая-нибудь проблема. По вечерам же я превращался в конструктора, и прежде чем побеспокоить пана, рабочие старались убедиться, что неприятности действительно того стоят. Наталья замечательно охраняла мое спокойствие.
Я поставил в своей хижине доску и положил пачку пергаментных листов, на которых чертил общий вид зданий плюс все мелкие их детали отдельно. Работу облегчало использование стандартных моделей. То есть многие части домов были идентичными, и я использовал один и тот же дизайн снова и снова.
Мне вырезали несколько дюжин одинаковых палок, длинных, как двор Ламберта (каким я его запомнил). Они стали нашими стандартами измерения. У немалого количества людей обнаружились проблемы с понятием «стандарт». Они-то привыкли срубать каждое дерево уже по ходу строительства так, чтобы оно подходило по размерам, и все мои измерения и планы считали пустой потерей времени.
Проходили недели, и росла стопка готовых деталей, которая, в отличие от строящихся домов, глаз вовсе не радовала.
Я откладывал сборку жилищ по определенной причине. Если дерево поставить прямо на землю, оно будет гнить, поэтому мне хотелось, чтобы наши дома стояли на каменной основе. Последнее мы устроить не могли без известнякового раствора, а его, в свою очередь, никак не изготовишь без угля.
Каменный уголь имелся в шахте, но она все еще затоплена водой. Детали паровых насосов поступали регулярно и прекрасно функционировали после некоторой доработки, но все это требовало времени.
О, мы, конечно, могли использовать древесный уголь, но его производство займет слишком много трудодней, а каменный уголь — вот он, осталось только чуть-чуть подождать.
Мне редко удавалось с легкостью устраивать все по-моему. Приходилось уговаривать, убеждать и улещать. Я кричал и визжал, притворялся, что мечу во гневе молнии. Но больше всего помогала следующая тактика: я доставал свою библию и читал им описание строительства Башни Соломона. Это привлекало на мою сторону Бога, что обычно беспроигрышно.
Петр Кульчиньский, мой счетовод, регулярно поддерживал связь между Тремя Стенами и Цешином, вел записи наших операций и здесь, и в «Розовом драконе», и в «Литейной братьев Краковских». Он — очень способный молодой человек, исключая те моменты, когда мечтательно смотрит на Кристину, чем, кажется, и занимается большую часть времени.
Бедный мальчик явно потерял голову, и точно так же явно, что девушка не желала иметь с ним ничего общего. Но это не мое дело. Мне просто не нравится видеть, как кто-то страдает. Им обоим лет по пятнадцать, а это обычно довольно трудный возраст для человека.
Я предвидел, что определенного сопротивления моим планам со стороны рабочих не избежать, но никогда не ожидал, чтобы Владимир и Петр выступили против моих задумок.
Перед нами лежали мои чертежи.
— Говорю вам, отхожее место в помещении — плохая идея, — покачал головой Владимир. — Я видел несколько в больших каменных замках. Они оправдывают свое существование, только если вы готовитесь к осаде. И их используют только тогда, когда просто больше ничего другого не остается. В остальное время в тех замках пользовались нужниками на улице, как и всегда.
— Испражнения воняют, и вам не захочется иметь их под боком! Кроме того, деревянное сооружение не может выдержать осаду, его слишком легко спалить. Так что не остается никаких причин помещать нужник в доме.
— Я согласен со всем сказанным, но вы никогда не видели сантехнику. Совершенная чистота и санитария. Никакого запаха. К тому же это будет нечто большее, чем просто нужник. Кроме смывного механизма, мы установим ванну и душ. Мы сможем мыться и стирать одежду даже зимой. У нас появится горячая вода. Вот большой кипятильник над кухонным очагом. Говорю вам, горячий душ холодным зимним утром — это блаженство.
— А что происходит с дерьмом?
— Испражнения смываются по медным трубам и выводятся из здания. Потом поступают в септический чан по глиняным трубам и в итоге — вот сюда, на поле.
— Я поверю в это, только когда увижу все собственными глазами, — упрямился Владимир.
— Пан Конрад, меня больше беспокоит стоимость проекта, — высказался Петр. — Я подсчитал, что на те деньги, которые вам придется потратить на медные трубы и сами нужники, ванны и тому подобное, вы могли бы нанять двадцать служанок на пятьдесят лет вперед!
— Грязная работенка, не так ли? Выносить чьи-то ночные горшки?
— Есть много людей, которые с радостью взялись бы за нее и благодарили бы вас за милость, мой господин.
— Я допускаю, что это будет очень впечатляюще, если все-таки заработает, — добавил Владимир. — Но если вам так необходима подобная роскошь, зачем разделять ее с крестьянами? Соорудите небольшой теплый нужник для себя и своих высокородных гостей.
— Однажды у всех появится сантехника в доме. Мы можем начать прямо сейчас. Я не собираюсь лишать моих людей элементарных вещей!
— Ваши люди больше обрадуются, если вы разделите деньги, которые собираетесь так неразумно потратить, между ними.
— Возможно. Но я все равно собираюсь осуществить свой план.
— Замок — ваш, — вздохнул Владимир. — Огнеупорные стены потребуют огромного количества камня и известкового раствора. Если бы вы использовали весь этот материал на внешнюю стену, она получилась бы полностью из камня и послужила бы вам хорошей защитой.
— Меня сейчас больше беспокоит огонь, чем война, — по крайней мере на следующие несколько лет. У нас здесь более шестисот человек, а ближайшее поселение находится в восьми милях от замка. Если дом полностью сгорит следующей зимой, мы не выживем. С огнеупорными стенами, где бы они ни были, мы потеряем не больше одной пятой нашего имущества и сумеем выкарабкаться.
— Вы здесь хозяин, — повторил Владимир. — Еще одна проблема с вашими чертежами — ворота. Они слишком большие. Шесть рыцарей могут проехать через них, выстроившись в шеренгу. Уменьшите ворота хотя бы вполовину, и нам будет легче защищаться.
— В настоящее время меня не волнует защита от кого-нибудь, кроме воров и диких животных. Как вы заметили, деревянное здание не выдержит осады в любом случае. В дальнейшем мы построим другие стены, дальше от первой, из кирпичей и камня. Но даже им понадобятся большие ворота. Напомните мне рассказать вам о железных дорогах.
— Что это еще за железные дороги?..
Дни катились своим чередом. Мы организовали лесопильную яму, над которой распиливали большие бревна. Один человек стоял внизу, а другой на бревне, каждый двигал пилой со своей стороны. Работа неприятная: один из пильщиков глотал стружку внизу, а второй чуть ли не ломал себе спину наверху. Они довольно часто менялись местами, но так и не решили, где работать хуже.
И это занимало очень много времени. Я набросал кое-какие расчеты и выяснил, что даже если все наши продольные пилы будут работать без остановки, мы и наполовину не справимся с поставленными задачами до первого снега.
Кое-что, сказанное однажды Владимиром, навело меня на мысль, и мы построили лесопилку на шагающем ходу. Сделали громадную качалку из половины бревна, которое в длину достигало пятидесяти ярдов. На обоих его концах крепились веревки и канаты, привязывавшие конструкцию к длинной продольной пиле, которую мы получили, сварив вместе два самых больших инструмента. Деревянные желоба, тянувшиеся вдоль холма, удерживали бревно под пилами.
По краям качалки стояли перила, и шестьдесят человек ходили взад-вперед, чтобы заставить устройство работать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37