— Значит, вы скармливаете оставшуюся еду свиньям? Так не пойдет. Завтра поговори с отцом Томашем и выясни, можно ли устроить так, чтобы остатки пищи попадали к нуждающимся беднякам. Не давай им ничего, что ты бы не стал есть сам… но все-таки здесь много голодных людей.
Я отвлекся на приватную беседу с Анастасией и потому вскоре потерял нить разговора. Когда я вернулся, пан Конрад зачитывал с листа:
— …две дюжины плотнических молотков, две дюжины молотков для каменщиков, три дюжины деревянных долот, дюжина тачек, две дюжины…
— Пан Конрад, — прервал его я, — о чем это вы говорите? И что такое тачка?
— Тачка — это такая тележка с единственным колесом.
— Одно колесо?.. Почему же она не падает?
— Упала бы, если бы ее не удерживал человек.
— Бессмыслица какая.
— Когда увидишь тачку, поймешь, что я имел в виду. Ну-ка, посмотри на этот список инструментов, которые мне надо приобрести. И скажи, если я что-нибудь забыл.
— Инструменты? Зачем вам покупать инструменты? — удивился я. — Если вы наймете рабочих, они принесут свои собственные.
— Правда? Я не знал об этом.
— Тогда, наверное, вы еще кое-чего не знаете, пан Конрад, — встрял мой кузен Гжегож, — а именно то, что рабочий со своими инструментами стоит вдвое дороже, чем его коллега без оных. Если вы планируете какое-то строительство…
— Нам нужно возвести город, со стеной и шахтой, которую надо возвратить к жизни, и…
— Тогда вам лучше самому предоставить инструменты. К тому же свое собственное оборудование вы явно улучшите с помощью вашего знаменитого укрепляющего процесса, о котором мы все столько слышали.
— Конечно.
— Значит, инструменты будут гораздо лучше, чем любые из арсенала рабочих. В Цешине настали не самые лучшие времена. В прошлом году мастера не потратили ни гривны на что-либо, кроме еды, да и стол их не ломился от яств.
— Тяжко, да?
— Печально видеть оборванных, голодных мужчин и несчастных женщин.
— А дети? — спросил Конрад.
— Дети? Их немного осталось. Большинство умирает в младенчестве. Но что мы можем поделать? Мои собственные крестьяне хорошо накормлены, мы поддерживаем своих бедняков, но это все. У меня не так много денег, чтобы накормить каждого бродягу в городе.
— Но ведь что-то наверняка можно сделать!
— Если вас это беспокоит, пан Конрад, наймите больше людей, чем вам нужно. Они навряд ли обойдутся вам дорого. И стройтесь себе, не скупясь.
— Хорошая мысль, пан Гжегож. Последую вашему совету.
ГЛАВА 4

Из дневника Конрада Шварца
Вскоре стало очевидно, что у меня не получится просто нанять бригаду рабочих и уехать в Три Стены. Мне пришлось нанимать их поодиночке и самому формировать группу.
Более того, у большинства мастеров не имелось собственных инструментов. Они продали их, чтобы прокормить свои семьи. То немногое, что осталось у людей на руках, пребывало в отвратительном состоянии, не говоря уже о том, что их конструкция совсем меня не устраивала.
К тому же я не мог пойти в магазин и купить все необходимое в нужных количествах. Приходилось заключать договоры, чтобы все делали на заказ, и если я хотел, чтобы инструменты оказались хорошего качества, надо было следить за процессом их изготовления. Я достал чертежные приспособления и принялся за работу.
Я начал рисовать клещи и с огромным удивлением обнаружил, что знаю более девяноста их видов. На чертежи ушло около двух дней, прежде чем я осознал, что в строительстве нам клещи не понадобятся.
Пришлось остановиться и серьезно подумать над тем, что нам точно нужно, потому что если позже выяснится, что чего-то не хватает, достать это в срок будет крайне сложно.
Мне предстояло всего-то построить пару зданий за четырнадцать миль отсюда, а чувствовал я себя, как исследователь из девятнадцатого века, отправляющийся в непроходимые джунгли.
Полезность некоторых инструментов напрямую зависит от их применения. На первый взгляд большого различия между продольной и поперечной пилой нет, но разница в их использовании огромна. Одна лучше режет ствол дерева поперек, другая — вдоль. Все дело в разном угле зубцов, но понять эту разницу можно только на практике.
Когда я наконец определил количество и дизайн требуемых инструментов, осталось только прибить лист с предложением о работе на дверь церкви. Знаю, это звучит как святотатство, но именно так здесь «опубликовывают» объявления.
Наймы на конкурсной основе не так уж часты в этих местах, и многие плотники отказались участвовать в конкурсе. Это противоречило заведенным обычаям. Они, видите ли, рабочие, а не купцы.
Я выслушал их возражения и заявил, что если они хотят работать на меня, им придется соревноваться друг с другом. В конце концов, все вышло по-моему, но сколько было потрачено усилий! Печально, что добрый социалист вынужден заниматься такими вещами.
Все это заняло много времени. Прошло целых три месяца, прежде чем я смог отправиться в Три Стены.
Однажды утром я обедал с братьями Банки и в разговоре упомянул, что на пути в Высокие Татры встретил немецкого рыцаря, который нанес мне удар по голове. А через месяц после этого во владениях пана Ламберта меня атаковал еще один немец. А еще через день на меня напала целая банда немцев!
— Такое чувство, что здесь настоящее нашествие этих чертовых немцев! — пожаловался я.
— Выбирай выражения, — предупредил пан Гжегож. — Ты разве не знаешь, что бабушка по отцовской линии князя Хенрика была немецкой принцессой? Что и его мать — немецкая принцесса? Что и жена его — немецкая принцесса? И что жена молодого Генриха — тоже немецкая принцесса?
— Нет, не знал. А что это они все как один на немках женятся?
— Не могу сказать точно, конечно, но думаю все дело в том, что немецкие принцессы приносят приданое в десять раз большее, чем могут дать своим дочерям поляки. Множество их молодых людей уходит странствовать и находит свою смерть, так что молодых девушек остается в излишке. К тому же в Германии только старший сын наследует земли и титул отца. Младшие сыновья, оставшись с неутешительными перспективами на будущую жизнь, в последнюю очередь думают о поиске жены на свою голову.
— Более того, есть еще умелые немецкие мастера, — прибавил Виктор, — они знают множество вещей, которые нам в новинку. Большая часть из них перебирается в Польшу, чтобы улучшить свое материальное положение, а князь всячески привечает их.
— Мирное или не очень, но все равно это нашествие, — упрямился я.
Ответил мне пан Войцех:
— О, если только ко мне придут сто блестящих мастеровых и прекрасная немецкая принцесса с полным золота мешком! Завоюйте меня! Пожалуйста, завоюйте!..
Я хлебнул пива из нового кувшина, но оно показалось испорченным. Я подозвал Тадеуша.
— Попробуй это и скажи, испортилось ли пиво, или виновато только мое плохое настроение.
Он выполнил просьбу и побелел лицом.
— Простите меня, пан Конрад. Это, должно быть, из новой бочки… Должно быть, вся бочка испортилась… Мы не можем подавать это гостям. Вот жалость, придется опустошить бочку, обжечь ее изнутри, потом наполнить горячей водой и прокипятить, прежде чем снова использовать для хранения пива.
— Итак, иными словами, тебе попались плохие дрожжи. О каком количестве пива идет речь?
— Это была большая бочка, ваша светлость. Более шести тысяч галлонов…
— Ого! Как много пива. Слушай, не опустошай бочку, мы еще сможем кое-что сделать с пивом. У него отвратительный вкус, но алкоголь в нем все же присутствует. Есть такой процесс, называемый дистилляцией, который поможет нам высвободить алкоголь.
— А этот алкоголь, ваша светлость… Для чего он?
— В основном для питья, но есть и другое применение. Им хорошо обрабатывать раны и порезы, чтобы защитить их от нагноения. Из него можно делать духи и лекарства. Он не дает продуктам гнить и, следовательно, используется для их сохранения. Но в основном его пьют.
— Звучит здорово, ваша светлость. И мы можем провести эту самую дистилляцию прямо в корчме?
— Можно здесь, а можно в литейной. Пойду туда и посмотрю, что нам больше подойдет для выполнения задачи.
Мы сделали два больших бронзовых котла, которые предназначались для отмачивания дерева на текстильной фабрике Ламберта, но не успели доставить их по назначению. У каждого имелась плотно пригнанная крышка.
Для дистилляции нужен контейнер, чтобы кипятить смесь, или в нашем случае — пиво. Вы собираете в емкости пар и охлаждаете его настолько, чтобы он смог превратиться обратно в жидкость. Обычно это проделывают с помощью медного чана с кольцами, которого у нас не было. Но на самом деле важно только обеспечить достаточное пространство для охлаждения пара.
Я взял один из котлов и поставил его на огонь во дворе корчмы. Потом нашел здоровенный кусок медной трубы, предназначенной для промывки, длиной с мой рост. На том самом расстоянии установил второй котел в чане. Потом привел кузнеца с литейной, чтобы тот приварил трубу к обоим котлам ближе к верху.
Это подразумевало проделывание дыр в новеньких котлах моего хозяина, но он, наверное, ничего и не заметит. А если и заметит, я смогу убедительно доказать, что сделал их специально. Инженеры все с годами набивают руку в такого рода занятиях.
Я попросил кузнеца сделать отверстия в крышках, чтобы мы могли проверять уровень жидкости в котлах с помощью палки. Толстый кусок кожи служил надежной прокладкой. Мешки с песком хорошо прижимали крышки, а деревянные пробки не давали пару выходить через отверстия по бокам.
К полудню мы построили такой аппарат, которому позавидовал бы любой самогонщик.
С помощью одного из поваров я перелил сорок галлонов испорченного пива в один из котлов и зажег под ним огонь. Чан, в котором стоял котел-конденсатор, мы наполнили холодной водой, а потом отошли в сторонку и стали смотреть, как работает механизм.
К вечеру уровень жидкости в кипящем котле снизился на десять процентов, и я пришел к выводу, что это все, что мы смогли выжать.
Представьте себе, на дне конденсатора оказалось четыре галлона вполне чистой жидкости. Я наполнил ею кувшин и отнес в корчму, а остальное приказал повару перелить в какую-нибудь бочку и поставить в кладовую. Жидкость в кипятильнике годилась разве что свиньям в корм.
Тадеуш с нетерпением ждал результатов наших усилий. Мысль о новом напитке взволновала его до предела.
Понимаете, во времена средневековья мало что можно было пить. Вино приходилось импортировать из других стран. Пиво варили слабенькое, потому что не изобрели еще емкости, которая бы создавала высокое давление. Воду пить оказывалось не всегда безопасно. А молоко появлялось только летом и весной. Вот и все. Больше не было ничего, чем бы человек мог утолить жажду.
Тадеуш смотрел, не отрываясь, на кувшин в моих руках, потом принес два своих лучших (и единственных) стеклянных стакана. Стекло считалось редким и потому сказочно дорогим. Это была единственная стеклянная посуда в корчме, хранившаяся для невесты и жениха на свадебные пиры. Остальные гости довольствовались серебром.
Я налил два пальца в каждый стакан, и мы выпили.
Жидкость оказалась крепкой и невкусной. Жалкое пойло. Я однажды пробовал самогон, так вот мое произведение не сильно отличалось от него. В общем, получилось не так плохо, как могло бы.
У Тадеуша в прямом смысле слова глаза собрались в кучку. Я много раз слышал, как люди рассказывали о такой реакции, но сам никогда не видел. На лбу его выступил обильный пот, а дыхание остановилось. Мне пришлось похлопать Тадеуша по спине, чтобы вернуть его к жизни.
Когда корчмарь пришел в себя, он слабо прохрипел:
— Пан Конрад, неужели ваш народ на самом деле пьет это?
— Ну, по крайней мере что-то подобное. Думаю, напитку надо настояться.
— Господи, Боже! Ваши люди действительно крепкие.
— Да нет вообще-то, — возразил я.
Поднес край стакана к лампе на столе. Капли жидкости ярко загорелись, это означало, что в них содержалось около пятидесяти процентов алкоголя.
Тадеуш ошеломленно уставился на горящий напиток, потом покачал головой и ушел.
Перегонка всех шести тысяч галлонов плохого пива заняла у повара больше месяца. Но в результате мы получили шестьсот галлонов гремучей смеси (ее при всем желании нельзя назвать водкой), которую перелили в дубовые бочки и поместили в кладовую корчмы. Очень редко какой-нибудь охочий до приключений парень просил подать ему кружку с этим напитком, но не думаю, что кто-нибудь заказывал его дважды. Я хранил бутылку для использования в качестве антисептика при медицинских операциях.
Частью соглашения с сеньором, графом Ламбертом, было мое ежемесячное возвращение в Окойтц — для наблюдения за стройкой, которую мы там затеяли. Первый месяц подходил к концу, так что мне приходилось уезжать.
Проблема состояла в том, что девушки тоже хотели ехать, чтобы навестить своих родителей и друзей. Граф отдал мне их — а может, и земли тоже, — потому что девчонки начали имитировать манеры благородных дам, позабыв о свой роли безответных крестьянок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37