Видимо Химарь показался ему более предпочтительным для разговора. Поп открыл рот, собираясь что-то сказать, но успел лишь издать первый звук.
Печатник разочаровал его. С непроницаемым лицом, не выражающим никаких чувств, вдруг с силой ударил по поповскому брюху. Тот хрюкнул и упал на снег.
Сокол осуждающе взглянул на Химаря, но смолчал.
Священник лежал, поджав ноги к животу, и скулил, словно побитый пёс.
— В поруб, гада! — сплюнув, распорядился князь. — Завтра с утра допросим.
— Нет, князь, — возразил Сокол, качнув головой. — Сегодня его нужно допросить.
— Ничего, — Ук махнул рукой. — Проведёт ночку в порубе, наутро сговорчивее станет.
— Морозы по ночам, — не сдавался Сокол. — Может и не протянуть до завтра.
Ук, подумав, усмирил гнев, и согласился с чародеем.
— Добро, — сказал он и повернулся к печатнику. — Химарь, посади его куда-нибудь в тепло и накорми. И глаз не спускай. Вон, возьми в помощь двоих.
Печатник подал знак и два стражника, что держали попа, потащили его к крыльцу. Заруба отправился следом, чтобы проверить надёжность темницы и запоров.
— Зря сегодня не допросил, — с досадой сказал князю Сокол.
Ук в ответ лишь пожал плечами. Всё-таки ему не было большого дела до тревог чародея. Схватили злыдня и ладно. Варунока бы вот отыскать. А все свои сомнения можно будет проверить и завтра. Допрос дело непростое, может и весь день занять. Так что приступать к нему, лучше поспав и поев хорошенько.
* * *
Сокол оказался прав. Он и сам не подозревал насколько. Зря попа сразу не допросили. Много любопытного могли бы узнать от него. Теперь уж ничего не узнаешь, теперь допрашивать некого. Пленник лежал на полу весь посиневший, в блевотине. Лицо его отражало страшные муки, которые пришлось испытать перед смертью. Впрочем, и после смерти, по его же собственной вере, муки ему предстояли нешуточные.
Рядом с трупом стояли перепуганные стражники, что не уберегли свищевского батюшку. Там же ходили уже из угла в угол и Ук, и Заруба с Лапшой, и печатник.
Войдя в комнату, Сокол встретил виноватый взгляд старого князя. Ничего не сказав, протиснулся вперёд. Присел возле мёртвого тела и принялся его осматривать.
— Свету дайте, побольше, — громко потребовал чародей, ни к кому напрямую не обращаясь.
Провинившиеся стражники, не дожидаясь повторения приказа от князя, рванули вон из комнаты и скоро внесли большие семиглавые подсвечники. Сокол долго ощупывал лицо мертвеца, затем горло, живот, осмотрел распухшие руки и ноги, зачем-то приоткрыл батюшке веки и надавил на глаза. Никто вокруг не понимал ничего в действиях чародея, но все молчали, затаив дыхание. Наконец, Сокол поднялся, вытер о занавеску руки и сказал:
— Вне всякого сомнения, его убили. А если быть точным — отравили.
По комнате пронёсся вздох.
— А может это он сам? — предположил Лапша.
— Нет не сам, — резко сказал чародей. — Поп не дурак оказался. Понял, в чём дело, попытался себя спасти. Вся эта блевотина не от яда, а от попытки очистить чрево. Некоторые лекари считают, что таким образом возможно избежать смерти, если конечно вызвать рвоту вовремя. Но этот видимо не успел. Или яд слишком сильный попался. Или помешал кто.
— Ах ты, вурды тебя заешь… — прорычал Заруба. — Измена, значит?
Князь провёл строгим взглядом по всем, кто находился в комнате и сказал с железом в голосе:
— Допрос не отменяется. Лишь откладывается. Место попа должен занять тот, кто убил его. Думаю, он сможет рассказать нам не меньше, а то и больше этой падали.
— Узнал, кто из чужаков был во дворце? — первым делом спросил Сокол.
— Никого не было, — раздражённо ответил князь. — Свои только. Кто-то из наших прибил попа.
Сокол в раздумье потёр переносицу.
— Вот что, князь, — сказал он. — В том, что этого слуха мы потеряли и твоей вины немало. Так что давай так: со следующим я разбираться буду. Своим способом.
Князь подумал, пожевал ус и согласился.
— Добро. Пришлю тебе пару воинов из тех, что вчера попа привезли. Эти-то под подозрением, — кивнул он в сторону стражников. — Садись где пожелаешь, а они пусть волокут к тебе всякого, кого допросить требуется.
Стражники побледнели, а князь улыбнулся:
— Ну, а я, да Заруба с Лапшой, да Химарь, сами к тебе придём. Нас тащить не придётся.
Обитатели двора решили, что теперь начнутся долгие допросы всех тех, кого угораздило оказаться в эту ночь в княжьих палатах, и вообще в крепости, но Сокол поступил по-другому. Он лишь коротко переговорил с Уком и Зарубой, причём спрашивал их не столько про минувшую ночь, сколько о делах сравнительно давних. Об отъезде с посольством Варунка, о подготовке их с Зарубой отряда… после чего уселся на княжеский стул, наказав новым помощникам, чтобы его в раздумьях не беспокоили.
Мимо комнаты, где расположился чародей, люди ходили исключительно по большой надобности и только на цыпочках. Всем стало ясно, что не без колдовства, но Сокол доберётся до истины. Ук по просьбе чародея, приказал запереть все ворота и не выпускать никого из крепости до окончания следствия. Охрану на стенах сменили отозванные с гулянья кмети. Дворец затаился, притих.
* * *
Заруба, запершись в гриднице с Дуболомом, Воротом и ещё пятью-шестью старшими воинами своего полка, серьёзно запил. Он пил много и молча, не обращая внимания на парней, которые, посчитав, что их позвали на пир, галдели вовсю. А Зарубе было не до веселья. Просто он не любил напиваться в одиночестве, а теперь, растворившись среди дружинников, заливал в глотку ковш за ковшом и почти не закусывал.
Воевода всё больше мрачнел, и воины скоро это заметили. Прежние весёлые разговоры как-то сами собой угасли, заговорили о серьёзных вещах, но Заруба не обращал внимания и на них. Он пил как последний пропойца, самозабвенно и без стыда.
Князь вызвал Зарубу, когда тот едва вязал лыко. В гридницу примчался посыльный и шепнул на ухо несколько слов. Лицо воеводы сразу стало пугающе трезвым. Воины, невзирая на хмель, замолкли, ожидая разъяснений. Не война ли? Не поход, какой? А может Сокол что-то, наконец, раскопал? Заруба встал и подозвал рукой Дуболома.
— Пойдешь со мной, — сказал он, остальных же успокоил:
— Дело небольшое, нужды нет всех поднимать. Так что угощайтесь, а мы, может быть, и вернемся скоро.
— Что случилось? — спросил Дуболом, как только они вышли из гридницы
— Мне князь не доложился, — рыкнул Заруба.
Верного воина Заруба оставил за дверью, а сам вошёл, предварительно испросив позволения. Ук ходил по комнате, а возле него непринужденно сидел Сокол. Заруба слегка поклонился обоим и спросил обычным своим ровным голосом:
— Что-то срочное, князь?
— Садись, — предложил тот, показав рукой на свободный стул, но сам продолжал ходить.
Время текло в полной тишине.
— Печатник мой, — тихо начал князь и взорвался криком. — Предал нас, гадёныш!
— Так это он, — Заруба провел пальцем по горлу. — Попа к богам спровадил?
— И не только, — добавил Сокол, не вставая с места. — Это он донёс о посольстве Варунка и о цели того посольства. И он же успел подбить свищевских на бунт. Помнишь, я тогда хозяина особо спрашивал, когда ему нас перехватить приказали? Тогда ещё заподозрил неладное. Так вот, всё сходиться. Только он и мог читать переписку князя, только он и мог доносить. Больше некому.
— И где он теперь? — спросил Заруба, сильно дыша перегаром. — Схватили подлеца?
— Мы ему ещё не открылись, тебя вот сперва вызвали, — сказал Сокол.
— Сидит у себя, — усмехнулся князь. — Квасит, как и ты. Но за ним наблюдают, чтоб не сбежал.
— Что и за мной наблюдали? — обиделся воевода.
— А ты чего хотел? — разозлился князь. — Тебе ведь тоже многое ведомо было.
— И чего теперь? — спросил Заруба.
— Сейчас вызову его, да пожалуй, начнём. Откладывать не будем, а то, как бы и этот язык на небеса не утёк.
— Я Дуболома с собой взял, за дверью стоит, может позвать его в помощь? — предложил воевода.
— Зови, — разрешил князь. — Лишним не будет.
* * *
Печатник всё понял, как только переступил порог. По лицам понял, по глазам, по взглядам. Он не попытался бежать, не стал вымаливать себе жизнь, даже не посчитал нужным, как это водится за обречёнными, высказать, наконец, хозяину всю правду, все накопившиеся обиды. Химарь просто стоял, покачиваясь на нетрезвых ногах, и смотрел на своих врагов без ненависти или злобы.
Князь не стал ничего говорить предателю. Лишь взглянул мельком и приказал Дуболому держать Химаря покрепче. Дружинник, сжав локти печатника железной хваткой, свёл их у него за спиной, а Сокол уже подносил к губам Химаря дымящуюся варевом чашку. Тот выпил довольно спокойно. Казалось, он нисколько не боялся быть отравленным и, как скоро выяснилось, не боялся и колдовства. Предатель не произнёс ни слова, лишь ухмылялся, глядя на чародея. И Сокол и Заруба были поражены. Оба хорошо помнили, как быстро развязался язык свищевского хозяина. Но у печатника даже дымки в глазах не наметилось.
Князь вопрошающе посмотрел на чародея. Тот, немного подумав, произнёс:
— Судя по всему, травы на него не действуют, — Сокол развёл руками. — Значит либо он сам способен к ворожбе, либо его хорошо подготовили. В любом случае здесь я бессилен.
— Малк! — коротко распорядился князь.
Лицо воеводы просветлело. Наконец-то и ему выпала возможность применить способности и хоть в малости, но утереть нос чародею.
— Не всё, значит, с помощью колдовства сделать можно, — довольно пробурчал, чуть ли не промурлыкал он, направляясь к печатнику. — Кое-что и нам, грешникам безнадёжным, приходится доделывать…
То, что происходило в последующие два часа, Сокол вспоминать не любил. Заруба и вправду знал толк в пытках. Крови вышло много, но даром не пролилось ни капли. И прежде чем печатник потерял сознание, им удалось немало выведать.
Первым делом узнали они, что и монахами, и слухами заправляет Алексий — викарий, заведующий судебными делами московской церкви. Причастен к этому митрополит или нет, Химарь не знал. Монахи, по словам печатника, использовались Алексием лишь в случае крайней нужды. Он считал их своим главным оружием в тех вопросах, которые нельзя было решить обычными средствами. Сколько всего воинов у викария, печатнику было неизвестно. Как неизвестно и где они орудовали ещё. Зато, он знал достоверно про двух или трёх монахов подосланных к рязанскому князю. Они пробирались на Рязань окольным путём, через Мещеру, и печатник оказывал им содействие.
Многое сказал Химарь. Главного не сказал. Где скрывают Варунка, да что за напасть грозит княжеству. Узнали только, что на сей раз затевается против Мещеры нечто особенное. Такое, что способно начисто смести и князей, и простой народ, и крепости, и деревеньки. Ни глухой лес, мол, не поможет, ни высокие стены не упасут. Москва потом на пустое место явится.
— Чары, какие? — предположил Сокол.
Но даже пытки смогли выдавить из печатника только два слова:
— Серая орда…
— Что за орда? — встрепенулся князь. — Степь? Почему серая?
Печатник не ответил. Истерзанное его тело лежало на полу, и по всему было видно, что долго он не протянет.
— Добей гадёныша, — распорядился Ук.
Вытащив из ножен меч, Дуболом точным ударом остановил сердце предателя. Князь принялся кружить по комнате:
— Где же они сына-то прячут? И для чего он им? Не зря ведь живым оставили? Чего-то удумали, значит. Непонятно. И Серая орда эта…
— Будет нелишним отправить гонца к рязанскому князю, — предложил Заруба. — Олег — мальчишка. Не опытен он ещё. Может с этими монахами и не совладать. А так, глядишь, и другую их задумку расстроим.
— Верно, — согласился князь, отвлёкшись от стенаний. — Тарко вон послать. Или Вияну.
Он потеребил бороду.
— А что ты думаешь, чародей?
— Гонца послать можно, — ответил Сокол. — Почему бы и не Тарко… он скоро вернуться должен… да и Вияна справится не хуже, а то и лучше. Княжна всё же.
Чародей помолчал.
— Я вот что думаю. Дело нужно до конца довести. Человека в Москву отрядить, чтобы вызнал всё и про монахов, и про викария. Нашёл бы, где там гнездо они свили, кто за ними стоит, ну, в общем, всё что сумеет. Может получится у него и друзей там найти. Своих слухов заиметь, кто бы докладывать смог, чего там готовится и против кого. Про Серую Орду особенно узнать надо. Недоговорил Химарь, а может, и сам не знал толком. Но узнать надо…
Сокол прошёлся, стараясь не смотреть на мёртвое тело.
— У тебя, князь, знаю, есть на Москве человек верный, да и у меня, не скрою, тоже имеется. Но им сейчас высовываться не след. Они со своих мест что смогут и так узнают. А тут новый человек нужен, упорный.
— Эка хватил, — присвистнул воевода. — Своего подсыла викарию? Кто же такое осилит?
— Думаю Романа можно попросить, — предложил Сокол. — Он ушлый малый. Если кто и справится, так только он. Есть у него к таким делам способности.
— Рыжий? — улыбнулся князь. — Да, помню его. Что ж, я не против, если он сам согласится. А что касается расходов, то денег дам сколько надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Печатник разочаровал его. С непроницаемым лицом, не выражающим никаких чувств, вдруг с силой ударил по поповскому брюху. Тот хрюкнул и упал на снег.
Сокол осуждающе взглянул на Химаря, но смолчал.
Священник лежал, поджав ноги к животу, и скулил, словно побитый пёс.
— В поруб, гада! — сплюнув, распорядился князь. — Завтра с утра допросим.
— Нет, князь, — возразил Сокол, качнув головой. — Сегодня его нужно допросить.
— Ничего, — Ук махнул рукой. — Проведёт ночку в порубе, наутро сговорчивее станет.
— Морозы по ночам, — не сдавался Сокол. — Может и не протянуть до завтра.
Ук, подумав, усмирил гнев, и согласился с чародеем.
— Добро, — сказал он и повернулся к печатнику. — Химарь, посади его куда-нибудь в тепло и накорми. И глаз не спускай. Вон, возьми в помощь двоих.
Печатник подал знак и два стражника, что держали попа, потащили его к крыльцу. Заруба отправился следом, чтобы проверить надёжность темницы и запоров.
— Зря сегодня не допросил, — с досадой сказал князю Сокол.
Ук в ответ лишь пожал плечами. Всё-таки ему не было большого дела до тревог чародея. Схватили злыдня и ладно. Варунока бы вот отыскать. А все свои сомнения можно будет проверить и завтра. Допрос дело непростое, может и весь день занять. Так что приступать к нему, лучше поспав и поев хорошенько.
* * *
Сокол оказался прав. Он и сам не подозревал насколько. Зря попа сразу не допросили. Много любопытного могли бы узнать от него. Теперь уж ничего не узнаешь, теперь допрашивать некого. Пленник лежал на полу весь посиневший, в блевотине. Лицо его отражало страшные муки, которые пришлось испытать перед смертью. Впрочем, и после смерти, по его же собственной вере, муки ему предстояли нешуточные.
Рядом с трупом стояли перепуганные стражники, что не уберегли свищевского батюшку. Там же ходили уже из угла в угол и Ук, и Заруба с Лапшой, и печатник.
Войдя в комнату, Сокол встретил виноватый взгляд старого князя. Ничего не сказав, протиснулся вперёд. Присел возле мёртвого тела и принялся его осматривать.
— Свету дайте, побольше, — громко потребовал чародей, ни к кому напрямую не обращаясь.
Провинившиеся стражники, не дожидаясь повторения приказа от князя, рванули вон из комнаты и скоро внесли большие семиглавые подсвечники. Сокол долго ощупывал лицо мертвеца, затем горло, живот, осмотрел распухшие руки и ноги, зачем-то приоткрыл батюшке веки и надавил на глаза. Никто вокруг не понимал ничего в действиях чародея, но все молчали, затаив дыхание. Наконец, Сокол поднялся, вытер о занавеску руки и сказал:
— Вне всякого сомнения, его убили. А если быть точным — отравили.
По комнате пронёсся вздох.
— А может это он сам? — предположил Лапша.
— Нет не сам, — резко сказал чародей. — Поп не дурак оказался. Понял, в чём дело, попытался себя спасти. Вся эта блевотина не от яда, а от попытки очистить чрево. Некоторые лекари считают, что таким образом возможно избежать смерти, если конечно вызвать рвоту вовремя. Но этот видимо не успел. Или яд слишком сильный попался. Или помешал кто.
— Ах ты, вурды тебя заешь… — прорычал Заруба. — Измена, значит?
Князь провёл строгим взглядом по всем, кто находился в комнате и сказал с железом в голосе:
— Допрос не отменяется. Лишь откладывается. Место попа должен занять тот, кто убил его. Думаю, он сможет рассказать нам не меньше, а то и больше этой падали.
— Узнал, кто из чужаков был во дворце? — первым делом спросил Сокол.
— Никого не было, — раздражённо ответил князь. — Свои только. Кто-то из наших прибил попа.
Сокол в раздумье потёр переносицу.
— Вот что, князь, — сказал он. — В том, что этого слуха мы потеряли и твоей вины немало. Так что давай так: со следующим я разбираться буду. Своим способом.
Князь подумал, пожевал ус и согласился.
— Добро. Пришлю тебе пару воинов из тех, что вчера попа привезли. Эти-то под подозрением, — кивнул он в сторону стражников. — Садись где пожелаешь, а они пусть волокут к тебе всякого, кого допросить требуется.
Стражники побледнели, а князь улыбнулся:
— Ну, а я, да Заруба с Лапшой, да Химарь, сами к тебе придём. Нас тащить не придётся.
Обитатели двора решили, что теперь начнутся долгие допросы всех тех, кого угораздило оказаться в эту ночь в княжьих палатах, и вообще в крепости, но Сокол поступил по-другому. Он лишь коротко переговорил с Уком и Зарубой, причём спрашивал их не столько про минувшую ночь, сколько о делах сравнительно давних. Об отъезде с посольством Варунка, о подготовке их с Зарубой отряда… после чего уселся на княжеский стул, наказав новым помощникам, чтобы его в раздумьях не беспокоили.
Мимо комнаты, где расположился чародей, люди ходили исключительно по большой надобности и только на цыпочках. Всем стало ясно, что не без колдовства, но Сокол доберётся до истины. Ук по просьбе чародея, приказал запереть все ворота и не выпускать никого из крепости до окончания следствия. Охрану на стенах сменили отозванные с гулянья кмети. Дворец затаился, притих.
* * *
Заруба, запершись в гриднице с Дуболомом, Воротом и ещё пятью-шестью старшими воинами своего полка, серьёзно запил. Он пил много и молча, не обращая внимания на парней, которые, посчитав, что их позвали на пир, галдели вовсю. А Зарубе было не до веселья. Просто он не любил напиваться в одиночестве, а теперь, растворившись среди дружинников, заливал в глотку ковш за ковшом и почти не закусывал.
Воевода всё больше мрачнел, и воины скоро это заметили. Прежние весёлые разговоры как-то сами собой угасли, заговорили о серьёзных вещах, но Заруба не обращал внимания и на них. Он пил как последний пропойца, самозабвенно и без стыда.
Князь вызвал Зарубу, когда тот едва вязал лыко. В гридницу примчался посыльный и шепнул на ухо несколько слов. Лицо воеводы сразу стало пугающе трезвым. Воины, невзирая на хмель, замолкли, ожидая разъяснений. Не война ли? Не поход, какой? А может Сокол что-то, наконец, раскопал? Заруба встал и подозвал рукой Дуболома.
— Пойдешь со мной, — сказал он, остальных же успокоил:
— Дело небольшое, нужды нет всех поднимать. Так что угощайтесь, а мы, может быть, и вернемся скоро.
— Что случилось? — спросил Дуболом, как только они вышли из гридницы
— Мне князь не доложился, — рыкнул Заруба.
Верного воина Заруба оставил за дверью, а сам вошёл, предварительно испросив позволения. Ук ходил по комнате, а возле него непринужденно сидел Сокол. Заруба слегка поклонился обоим и спросил обычным своим ровным голосом:
— Что-то срочное, князь?
— Садись, — предложил тот, показав рукой на свободный стул, но сам продолжал ходить.
Время текло в полной тишине.
— Печатник мой, — тихо начал князь и взорвался криком. — Предал нас, гадёныш!
— Так это он, — Заруба провел пальцем по горлу. — Попа к богам спровадил?
— И не только, — добавил Сокол, не вставая с места. — Это он донёс о посольстве Варунка и о цели того посольства. И он же успел подбить свищевских на бунт. Помнишь, я тогда хозяина особо спрашивал, когда ему нас перехватить приказали? Тогда ещё заподозрил неладное. Так вот, всё сходиться. Только он и мог читать переписку князя, только он и мог доносить. Больше некому.
— И где он теперь? — спросил Заруба, сильно дыша перегаром. — Схватили подлеца?
— Мы ему ещё не открылись, тебя вот сперва вызвали, — сказал Сокол.
— Сидит у себя, — усмехнулся князь. — Квасит, как и ты. Но за ним наблюдают, чтоб не сбежал.
— Что и за мной наблюдали? — обиделся воевода.
— А ты чего хотел? — разозлился князь. — Тебе ведь тоже многое ведомо было.
— И чего теперь? — спросил Заруба.
— Сейчас вызову его, да пожалуй, начнём. Откладывать не будем, а то, как бы и этот язык на небеса не утёк.
— Я Дуболома с собой взял, за дверью стоит, может позвать его в помощь? — предложил воевода.
— Зови, — разрешил князь. — Лишним не будет.
* * *
Печатник всё понял, как только переступил порог. По лицам понял, по глазам, по взглядам. Он не попытался бежать, не стал вымаливать себе жизнь, даже не посчитал нужным, как это водится за обречёнными, высказать, наконец, хозяину всю правду, все накопившиеся обиды. Химарь просто стоял, покачиваясь на нетрезвых ногах, и смотрел на своих врагов без ненависти или злобы.
Князь не стал ничего говорить предателю. Лишь взглянул мельком и приказал Дуболому держать Химаря покрепче. Дружинник, сжав локти печатника железной хваткой, свёл их у него за спиной, а Сокол уже подносил к губам Химаря дымящуюся варевом чашку. Тот выпил довольно спокойно. Казалось, он нисколько не боялся быть отравленным и, как скоро выяснилось, не боялся и колдовства. Предатель не произнёс ни слова, лишь ухмылялся, глядя на чародея. И Сокол и Заруба были поражены. Оба хорошо помнили, как быстро развязался язык свищевского хозяина. Но у печатника даже дымки в глазах не наметилось.
Князь вопрошающе посмотрел на чародея. Тот, немного подумав, произнёс:
— Судя по всему, травы на него не действуют, — Сокол развёл руками. — Значит либо он сам способен к ворожбе, либо его хорошо подготовили. В любом случае здесь я бессилен.
— Малк! — коротко распорядился князь.
Лицо воеводы просветлело. Наконец-то и ему выпала возможность применить способности и хоть в малости, но утереть нос чародею.
— Не всё, значит, с помощью колдовства сделать можно, — довольно пробурчал, чуть ли не промурлыкал он, направляясь к печатнику. — Кое-что и нам, грешникам безнадёжным, приходится доделывать…
То, что происходило в последующие два часа, Сокол вспоминать не любил. Заруба и вправду знал толк в пытках. Крови вышло много, но даром не пролилось ни капли. И прежде чем печатник потерял сознание, им удалось немало выведать.
Первым делом узнали они, что и монахами, и слухами заправляет Алексий — викарий, заведующий судебными делами московской церкви. Причастен к этому митрополит или нет, Химарь не знал. Монахи, по словам печатника, использовались Алексием лишь в случае крайней нужды. Он считал их своим главным оружием в тех вопросах, которые нельзя было решить обычными средствами. Сколько всего воинов у викария, печатнику было неизвестно. Как неизвестно и где они орудовали ещё. Зато, он знал достоверно про двух или трёх монахов подосланных к рязанскому князю. Они пробирались на Рязань окольным путём, через Мещеру, и печатник оказывал им содействие.
Многое сказал Химарь. Главного не сказал. Где скрывают Варунка, да что за напасть грозит княжеству. Узнали только, что на сей раз затевается против Мещеры нечто особенное. Такое, что способно начисто смести и князей, и простой народ, и крепости, и деревеньки. Ни глухой лес, мол, не поможет, ни высокие стены не упасут. Москва потом на пустое место явится.
— Чары, какие? — предположил Сокол.
Но даже пытки смогли выдавить из печатника только два слова:
— Серая орда…
— Что за орда? — встрепенулся князь. — Степь? Почему серая?
Печатник не ответил. Истерзанное его тело лежало на полу, и по всему было видно, что долго он не протянет.
— Добей гадёныша, — распорядился Ук.
Вытащив из ножен меч, Дуболом точным ударом остановил сердце предателя. Князь принялся кружить по комнате:
— Где же они сына-то прячут? И для чего он им? Не зря ведь живым оставили? Чего-то удумали, значит. Непонятно. И Серая орда эта…
— Будет нелишним отправить гонца к рязанскому князю, — предложил Заруба. — Олег — мальчишка. Не опытен он ещё. Может с этими монахами и не совладать. А так, глядишь, и другую их задумку расстроим.
— Верно, — согласился князь, отвлёкшись от стенаний. — Тарко вон послать. Или Вияну.
Он потеребил бороду.
— А что ты думаешь, чародей?
— Гонца послать можно, — ответил Сокол. — Почему бы и не Тарко… он скоро вернуться должен… да и Вияна справится не хуже, а то и лучше. Княжна всё же.
Чародей помолчал.
— Я вот что думаю. Дело нужно до конца довести. Человека в Москву отрядить, чтобы вызнал всё и про монахов, и про викария. Нашёл бы, где там гнездо они свили, кто за ними стоит, ну, в общем, всё что сумеет. Может получится у него и друзей там найти. Своих слухов заиметь, кто бы докладывать смог, чего там готовится и против кого. Про Серую Орду особенно узнать надо. Недоговорил Химарь, а может, и сам не знал толком. Но узнать надо…
Сокол прошёлся, стараясь не смотреть на мёртвое тело.
— У тебя, князь, знаю, есть на Москве человек верный, да и у меня, не скрою, тоже имеется. Но им сейчас высовываться не след. Они со своих мест что смогут и так узнают. А тут новый человек нужен, упорный.
— Эка хватил, — присвистнул воевода. — Своего подсыла викарию? Кто же такое осилит?
— Думаю Романа можно попросить, — предложил Сокол. — Он ушлый малый. Если кто и справится, так только он. Есть у него к таким делам способности.
— Рыжий? — улыбнулся князь. — Да, помню его. Что ж, я не против, если он сам согласится. А что касается расходов, то денег дам сколько надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46