Отрока чародей раньше не встречал. Старшие называли его Тишкой и за ровню, судя по всему, не держали.
Оставив дом на пса, чародей не пренебрёг запечатать дверь и сторожевым волоском, прикрепив его к дереву капелькой мёда. Если кого страх не остановит, то стоит татю нарушить волосок, как у нескольких соседей разом вспыхнут тревожные лучины. А соседи не крестьяне какие-нибудь — все сплошь люди ворожбе не чуждые. Так, что вору или прознатчику мало не покажется, даже если каким-то чудом, с псом справится.
Дружинники хмуро наблюдали за вознёй Сокола у двери. Сердились, видно, на князя, что приставил их подручными к чародею. Хотя Сокола они уважали, но всё же не воинская это работа — чародея сопровождать.
— Сперва в Елатьму, — не замечая недовольства, распорядился Сокол. — Встретимся там с одной ведуньей, расспросим её. Она в таких делах больше моего смыслит. Может, присоветует чего…
Дружинники не возразили. Чего теперь трепыхаться, когда на колдовскую дорожку встали. Раньше надо было спорить, с князем. Но тот и слушать ничего не желал. Заруба лишь пожал плечами, одновременно и соглашаясь с чародеем, и снимая с себя ответственность. Остальные нетерпеливо ждали, когда весь отряд разберётся по лошадям.
Сокол держался в седле так, как будто с детства больше воевал, чем чародействовал. Вооружен он был не хуже княжеских ратников — и меч, и кинжал, и самострел, и ещё чего-то в мешке, чего у обычных воинов и не водится. Только в отличие от воинов он отправился без брони — в обычной меховой безрукавке, одетой поверх рубахи. «Старый уже, чтоб тяжесть такую на себе таскать» — пояснил чародей.
Тарко тоже доспеха не надел, а из всего оружия у него имелся лишь меч. Но зато какой! Всем мечам меч. Даже Заруба с Дуболомом поглядывали на юношу с уважением. Ясно было, что не на дороге он меч подобрал. Такое оружие случаем не добудешь.
Рыжий, исходя из мысли, что кашу маслом не испортишь, собрал всё, что смог. В числе прочего и тот самый колонтарь, сделанный на подобие сурьского, в котором он разыгрывал из себя коломенского наместника. В этот раз он его у кузнеца выкупил совсем, ибо не надеялся вернуть целым и невредимым. Рыжую голову прикрывал единственный на весь отряд шлем. Даже Никита оставил свой дома — не в поле отправились, в лес, к чему среди ёлок шлем? Что касается оружия, то Рыжий набрал его немерено. И меч, и секиру (которой он толком и не владел), и копьецо, и лук с добрым запасом стрел, а вдобавок арбалет, и кинжал, и даже аркан привязал к седлу — так на всякий случай. Своим видом — укрой бронёй коня и вылитый крестоносец — парень вызвал у опытных воинов улыбки. Впрочем, они его нисколько не трогали.
— Будет что лишним, вон Тарко отдам, — сказал Рыжий.
— Теперь тебя за князя все принимать станут, а нас как бы охраной при тебе, — рассмеялся негромко Дуболом. Остальные усмехнулись, и Сокол подумал, как хорошо, что хмарь сошла с их лиц. Путь лучше начинать с веселья.
Путешествовать в эту пору было приятно. Теплое солнышко бабьего лета не жарило как в июле, а комары да мошки давно пропали. Ночами, правда, бывало и холодно, но путники ночевать в лесу не собирались.
Шли о-двуконь, ещё несколько лошадей вели с припасами — старый Ук не скупился, предоставил всё необходимое. Одной еды набрали на месяц пути. А ещё шатёр, клетка с голубем, покрывала для лошадей и много другого. А не хватит чего, так серебра достаточно, чтобы купить нужное.
Город остался позади. Возле Напрасного Камня свернули на Елатомскую дорогу. По ней двинулись быстро, без напряжения — путь этот был самым оживлённым во всей Мещере.
Но, прежде всего Елатомская дорога считалась военной, и местные князья следили за ней больше чем за прочими. Кое-где даже подъемы и спуски вымостили камнем или деревом. Такое внимание дороге князья уделяли не зря. Расчёт у них имелся.
От Елатьмы до Мещерска через лес тридцать вёрст. Несколько часов ходу, если верхом налегке и со сменой коней. По Оке же, которая в этом месте сильно петляет, около ста вёрст набирается. И всё против течения. Да к тому же часты здесь мели и перекаты. А в протоках и заливах легко заплутать с непривычки, попав не в тот рукав. Так что, в лучшем случае, пару дней на дорогу потребуется. Этим и пользовались мещёрцы, предупреждая стольный город о нападении. Пока враг полз вверх по Оке, сторожа, меняя коней на подставе в Полутино, быстро добирались до Мещёрска. Наступать же на Городец Мещёрский по Елатомской дороге с непривычки неудобно — дорога узкая, большому войску быстро не проскочить, по бокам лесные засеки и среди них засады, а вокруг топи. А ещё на пути врага стоит село Которово с его драчливой бойцовой артелью, что и своим-то соседям житья не дает (отчего скоро в обход села образовалась кружная тропинка), а врагам и подавно.
Года два назад случилась здесь свара залётной разбойничьей шайки с местными мужиками. Ватага высадилась на берег гораздо ниже Елатьмы — у Сосновки и поэтому стража её проморгала. Пограбив Полутино, разбойники ворвались в Которово, надеясь на лёгкую победу. Но не тут то было. Местные бойцы собрались быстро и устроили пришлым встречу, едва те принялись разорять первые дворы.
С рожнами и рогатинами, а кое-кто и с более серьёзным оружием, лавина мужиков окружила шайку и забила разбойников всех до единого. Князь тогда, после следствия, пригласил нескольких самых буйных селян на службу, надеясь разом, как говорится, убить и паука и муху — дружину укрепить, да село утихомирить. С первым у него неплохо получилось, а вот с селом не выгорело — нашлись там и другие вожаки.
Которово отряд проскочил удачно — жители княжеских мечников не задирали и обычное мыто за проезд через село не вымогали. Далее по ходу стояло Полутино, где решили остановиться, чтобы перевести дух и выпить пива. На заезжем дворе повстречали княжеского конюшенного, что присматривал за десятком подменных коней. Он оказался единственным посетителем крохотного заведения, а, судя по угодливости хозяина, был тем самым источником, что не позволял делу вылететь в трубу.
Узнав, что путники в лошадях не нуждаются, конюшенный вернулся за стол. Дружинники тут же подсели к нему, угощаясь выпивкой в обмен на новости. Сокол с Тарко сели отдельно, принялись вполголоса беседовать о чём-то своём. Тишку оставили при лошадях, а Рыжий, получив кувшин пива, взялся разговорить хозяина.
Тот отвечал охотно, не забывая, однако, посматривать на гостей — не кончилось ли у кого пиво, не появилось ли желание перекусить?
— В зиму, так часто останавливаются, — говорил он. — Купцы странники и пилигримы разные, да на торг люди едут — дорогу коротят. Из Мурома-то по льду, а от Елатьмы срезают. Многие здесь ночуют. Зима хорошее время. А в другую пору редко кто появляется. Княжьи воины заезжают пива выпить или перекусить, но на ночь не встают. Мещёрск-то близко.
— И чем живёшь без гостей? — участливо спросил Рыжий.
— Да так, охотой, бывает, промышляю. Овощ всякий ращу — на зиму запас делаю. Да вот, конюшенный княжеский живёт, дай бог ему здоровья. Редко, но бывает, и местные мужики заглядывают.
— Добавь ещё, — Рыжий протянул хозяину кувшин. — И что совсем с постояльцами туго?
— Туго, — хозяин зачерпнул ковшом и, наполнив кувшин, вернул его Рыжему. — Последний раз недели две назад останавливались. Дня на три. Странные какие-то. Монахи, а верхом путешествуют. Вроде и дел здесь никаких быть не может у монахов-то?
— Ага, странно, — кивнул Рыжий.
— Вот и я говорю. Окрест, до самых Сельцов, ни одного православного жилища. Ни монастыря, ни церквушки какой. Чего им тут делать?
— Может это и не монахи вовсе? — предположил Рыжий, прихлёбывая из второго кувшина уже не спеша.
— Да нет, вроде монахи. Молились поутру и вечером усердно. И говор у них церковный. Знаешь, такой на греческий лад.
— А селяне что про них говорят?
— Ничего не говорят. Монахи в село и не совались. Ездили куда-то каждый день по дороге. То в одну сторону, то в другую, то поворачивали на Кусмор и Сосновку. С людьми не говорили. Даже со мной только о постое и еде, а с ним, — хозяин кивнул на конюшего. — И вовсе парой слов не перекинулись. Заплатили, правда, хорошо, не жалуюсь.
Помолчали немного. Рыжий решил спросить о деле.
— А княжьего сына давно здесь не видел?
— Александра?
— Нет, младшего, Варунка.
— Ой, давно, — хозяин почесал голову. — С весны прошлой не видел. Да он нечасто в наших местах появляется. Только со старым князем если. А чего спрашиваешь?
— Да так.
— А-а…
Воевода вышел во двор по нужде, за ним, поднявшись из-за стола, потянулись и остальные. Пора было в путь. Дуболом расплатился за всех, поторопил Рыжего. Вышли, разобрали коней и отправились дальше.
До полудня проскочили Полянки, где перешли бродом Унжу. Спустя час показались укрепления Елатьмы.
Крепость здесь возвели поменьше, чем в Мещёрске. И хотя стояла она над крутым и высоким берегом, против серьёзной осады казалась слабоватой. Разбойников сдержать хватит, а от настоящего врага не упасёт. Ну не для того и строили. Несколько дней продержится и то ладно. Мещёрску и дня достаточно, чтобы подняться.
* * *
В городе разделились. Дружинники отправились навестить сослуживцев, Рыжий с Тарко осели в знакомой уже по прежним приключениям корчме, а чародей отправился на окраину к Мене.
Сокол постучал. Услышав приглашение, открыл дверь.
Ещё ни разу ему не довелось застать молодую ведунью врасплох. Вот и теперь, войдя в дом, он обнаружил завидную чистоту и порядок. Не случилось у Мены и посетителей.
— Здравствуй, чародей, — улыбнулась девушка. — Вижу, конь под окном стоит. Значит, по делу пришёл? Или всё же по пути заскочил, по старой дружбе?
— И по делу, и по дружбе, и по пути, — ответил Сокол. — А по пути куда, сам не знаю. Вот может быть, ты подскажешь…
Мена поставила перед гостем квас и развернула тряпицу с тёплыми ещё пирожками.
— Поешь с дороги-то.
Сокол укусил пирожок, запил квасом и перешёл к делу.
— Сын у князя потерялся. Не сам собой, понятно. С чьей-то помощью. Вести важные вёз, да исчез по дороге. Здесь где-то, между Муромом и Мещёрском.
Я его найти попытался, но время ушло. Вторая неделя к концу подходит. Узнал только, что жив пока княжич. Надеюсь, ты больше узнать сможешь. Знаю, сильна ты, Мена, в поисках вещей утерянных и людей пропавших. Потому, первым делом к тебе и заехал.
— Который из сыновей Ука потерялся? — спросила Мена. — Неужто наш Александр?
— Нет, младший, Варунок, — Сокол протянул золоченый пояс. — Вот его вещица. Может, отзовётся тебе, укажет путь…
— Да видела его как-то, — припомнила ведунья. — Тихий такой мальчик, черноволосый и почти без усов.
— Он самый.
— Что ж, — сказала Мена. — Постараюсь тебе помочь. Тебе и князю.
Достав большое серебряное блюдо, она зачерпнула из печи немного тлеющих угольев. Поверх них положила пучок сухой травы, отчего трава принялась дымиться, но не вспыхнула, так как девушка оросила её пахучим настоем из ковшика. Блюдо ведунья обложила поясом.
Сокол отошёл в угол, чтобы не мешать, да и не попасть ненароком под неизвестные чары.
Ворожба девушки внешне походила на его собственную, хотя на самом деле между ними было мало общего. Сила, к которой обращалась Мена, чародею не нравилась. Не пугала, не подавляла, просто отталкивала. Он вообще не любил использовать внешнюю силу, рассчитывал только на себя. Не всегда это вело к успеху, но неизменно позволяло Соколу сохранить свободу, которой он дорожил больше всего прочего. Мену же, казалось, никакие чуждые силы смутить не могли. И Сокол признавал, что девушка при том не потеряла ни толики свободы.
Ведунья долго гадала, положив руки на пояс. Сидела, закрыв глаза, бормоча под нос какой-то свой заговор. Скоро она стала покачиваться из стороны в сторону, и Сокол заметил, как подрагивает её щека. Так продолжалось около часа, после чего все резко закончилось. Потерев пальцами виски, она сказала:
— Очень трудно было разыскать мальчика. Мешала чужая ворожба, какая не понять мне. Видела княжича в крови, бредущего по лесу, трясцой пораженного. Видела воев комонных в ризах чёрных с крестами серебряными, с мечами харалужными. Недобрые то воины. Мнихи оружные. Княжич жив, но в жару. Лежит где-то в месте укромном. За ним ухаживают, его охраняют. Не друзья охраняют — монахи. Больше не видела ничего.
Мена встала, протянула чародею пояс и залила угли.
Вооруженные монахи дело для здешних мест необычное, если не сказать исключительное. Сокола это сразу насторожило. Христианские иерархи в местные дела не лезли. Строить монастыри и церквушки им, понятно, никто не запрещал, в тех местах, конечно, где их паства селилась, да в крупных городах. Но и местные святыни — будь то мещёрские и марийские керемети или мордовские капища — разрушать православным не позволяли.
То, что Варунок попал в лапы воинов церкви, с одной стороны являлось вестью доброй, хотя бы потому, что положило конец догадкам и сомнениям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46