— Тайное это дело.
Рыжий вернулся к монаху, оставив Ондропа в смятении. Тот почесал голову, крякнул и крикнул во всё горло своим подручным:
— Назад поворачиваем! И поживее, поживее, вурды вас заешь!
Люди, не задавая хозяину лишних вопросов, засуетились. Увлекаемая течением, ладья быстро повернулась в обратную сторону.
— Лоч с братьями, парус ставить! — крикнул Ондроп. — Остальные на вёсла!
Проводив взглядом едва показавшуюся Москву,Рыжий перевёл дух. Всё вышло как нельзя лучше. Погони не было. Однако что-то терзало его, не позволяя насладиться победой…
Настя. Жаль, что она осталась. Доведётся ли ещё увидеть её?
* * *
Не успела ладья ткнуться носом в песок, как Рыжий соскочил на берег и помчался наверх, к городу. Два дружинника, что следили за порядком на вымолах, проводили его удивлёнными взглядами и подошли к Ондропу, который только ещё покидал корабль.
— Чего это с Ромкой? — спросил один из воинов.
— Небось, опять какую шутку отколол, — почти не сомневаясь, высказался второй.
— Да нет, — махнул Ондроп рукой. — К Соколу он побежал. С предупреждением.
— Так нет Сокола-то.
— Нет? — удивился купец. — А где же он?
— Ушёл Сокол. Тут весь город гудит, что улей пчелиный. Как чародей ушёл, так и поднялся галдёж. Говорят, конец света не за горами. Вот к тем горам Сокол, мол, и отправился.
— По вам не видать что-то, — не поверил Ондроп.
— Так мы люди служивые, — дружинник с ухмылкой развёл руками. — Скажет нам князь с нечистью биться — будем биться. Скажет драпать, так побежим не оглядываясь.
* * *
Не ведая ещё последних новостей, Рыжий подошёл к чародейскому дому. Вошёл как всегда без стука. И обомлел, увидев вместо хозяина сидящих за столом двух самых всамделишных вурдов.
Вурды ели. Но ели вовсе не чародея. На столе перед ними лежала горка лепёшек и миска с мёдом. Необычные жильцы отламывали кусочки и перед отправкой в рот, макали печево в мёд.
Рыжий слыл парнем смышлёным, кроме того давно уж привык к коленцам, что бывало выделывал Сокол. И потому его замешательства никто не успел заметить. Когда вурды повернулись к гостю, тот уже согнал с лица испуг и нахмурил брови.
— Вы кто такие? — спросил он строгим голосом, обхватив для убедительности рукоять кинжала. — И где Сокол?
Вурды разглядывали его безо всякого уважения, будто он в чужой дом без спросу вломился.
— Ты смотри, храбрый какой, — вместо ответа произнёс один из них и тут же отправил в рот очередной ломоть.
— Да-а… — протянул второй. — Ну, народ наглый пошёл, даже вурдов уже ни во что не ставит. Смотрит так, словно чужих коров в собственном огороде повстречал…
С этими словами он кинул кусочек лепёшки псу, который, поймав лакомство на лету, тут же его проглотил. Рыжий перевёл взгляд на пса. Тому новые жильцы, видимо, пришлись по душе. Ещё бы так баловать животное. Пёс крутился вокруг них, играя, словно щенок малый. Тёрся о ноги и только что не мурлыкал от удовольствия. А ведь какая смирная была псина.
— Где Сокол? — повторил Рыжий.
— А ты собственно, кто такой? — спросил, облизывая липкие пальцы, старший из вурдов.
— Товарищ Сокола, — ответил Рыжий, немного растерявшись.
— Тогда садись, откушай с нами, товарищ, — предложил молодой. — Сокола сегодня не будет.
Тут уж Рыжий не сдержался, вышел из себя. Рявкнул на обоих:
— Спасать чародея надобно, ковры вы плешивые. Лежите тут на боку в его доме, шерсть уж слежалась, небось. А Соколу опасность грозит и немалая. Его предупредить срочно нужно, от беды упасти.
Вурды замерли, не донеся до ртов, сочащиеся мёдом, куски. Затем Быстроног крадучись подошёл к Рыжему и, заглянув в глаза, переспросил:
— Ты сказал упасти? Я не ослышался?
— Ну да, — раздражённо подтвердил Рыжий, чувствуя какой-то подвох.
— Так что мы стоим здесь как глупые овцы? — взорвался Быстроног. — Ты слышал, Влас? Собирайся, мы отправляемся спасать господина чародея.
Власорук тотчас вскочил и принялся проверять свой нож, будто ему предстояло вот прямо здесь и сейчас вступить в битву. Сам Быстроног, сунув голову под лавку, начал доставать оттуда всякие полезные в походе вещи. Брякнул об пол котелок, шлёпнулся моток верёвки, за ним пустой мешок…
Тут в дверь постучали, и на пороге возник Ондроп. Выглядывая из-за его спины, переминался с ноги на ногу Евлампий.
— Ты чего, Роман, монаха своего бросил? — спросил купец и кивком поприветствовал вурдов.
— А чёрт! — ругнулся Рыжий. — К Соколу спешил, но не застал вот.
— Да уж, — согласился Ондроп. — Говорят, ушёл он. Неотложное дело у чародея случилось.
— Ну и ну…— осерчал Рыжий. — Не вовремя как…
— Да, — встрял Евлампий. — Вроде шептались у викария, что колдун ваш куда-то пропал. Потому и поймать его задумали…
Вурды с любопытством разглядывали нового гостя.
— И где же теперь его искать? — расстроился Рыжий.
— Он с князем говорил перед уходом, — бросил Власорук, не спуская глаз с монаха. — Ук, верно, знает.
— Ладно, Роман, давай о нашем деле поговорим, — предложил Ондроп, полный достоинства, присаживаясь на лавку.
— О каком ещё деле?
— Ты расплатиться по прибытии в Мещёрск обещал, не помнишь? Всё же убыток от тебя немалый получился. Шутка ли — от самой Москвы назад повернули.
— А.. — вспомнил Рыжий. — Не беспокойся. Будет тебе серебро.
— Ну ты жук, купец, — вмешался возмущённый Быстроног. — Человек, можно сказать, Сокола примчался спасать, а ты серебро…
— Так уговор же… — начал оправдываться Ондроп.
— Уговор… — передразнил Быстроног. — Эх, давно мы тебя не пужали…
— Ну, теперь уж вам, судари мои, не выгорит, — рассмеялся Ондроп. — Я нынче без охраны не хожу.
— Ты смотри! — деланно восхитился Быстроног. — Он без охраны не ходит!
— Набрал деревенщину и возомнил невесть что, — буркнул Власорук. — Смотри, купец, хоть некогда и услужил ты нам, а всё же не задирайся сверх меры…
— Будет тебе серебро, — повторил Рыжий, прекращая спор. — Пойдём.
На пороге он обернулся к вурдам и добавил:
— А вы, пугалы мохнатые, монаха моего постерегите пока. Я скоро.
— Не извольте беспокоиться, господин чародейский наместник, — улыбнулся Быстроног, ощерив зубы.
Рыжий в сердцах сплюнул и вышел вместе с купцом из дома. Оба вурда повернулись к застывшему от страха Евлампию.
— Эй, ты! Как вы там, попы, себя называете? — спросил Власорук. — Овцеводы, что ли?
— Пастыри, — выдавил Евлампий. — Только я не…
— Я и говорю, — согласился вурд и махнул монаху рукой. — Давай к нам за стол, овцевод.
Евлампий неуверенно подошёл к столу и присел на край лавки. Пёс обнюхал его, но остался равнодушен.
— Тоже мне придумали, — ворчал Быстроног, пододвигая миску и лепёшки ближе к Евлампию. — А народ простой вы, значит, стадом величаете…
— Паствой… — поправил Евлампий.
— Ладно, — Быстроног сильно хлопнул монаха по плечу. — Рассказывай, овцевод, что там с вами приключилось.
* * *
Рыжий зашёл в свой пустующий дом, достал из тайника серебро и расплатился с Ондропом. Затем из того же тайника вытащил оружие и всяческие полезные мелочи. Подумав, забрал печать с буквой "М".
— Может и сгодится, — решил Рыжий.
Закрыв изрядно опустошённый тайник, он отправился к Уку за новостями и возмещением расходов.
Князь принял Рыжего тепло. Выслушал про московские дела, рассказал, куда ушёл Сокол. Согласился, что нужно упредить монахов. Помощь предложил. Но от воинов Рыжий отказался.
— Заметно слишком по чужим землям с войском ходить.
К великому облегчению Евлампия, вернулся он скоро, как и обещал. Вернулся не в настроении. Сразу завёл разговор о деле.
— Вы двое, как, собираетесь со мной пойти? — спросил Рыжий вурдов.
— Непременно, — коротко и без обычного зубоскальства ответил Быстроног.
— Монаха я тоже здесь не оставлю… — решил Рыжий. — Но есть загвоздка.
— Какая? — спросил с надеждой подавленный Евлампий.
Глянув на него вскользь, Рыжий вновь повернулся к вурдам:
— Сокол ушёл больше недели назад. Нам его просто так не догнать. Пока доберемся до места, он уж вернётся или… Или его уже схватят. Без лошадей не управимся. А верхом не везде пройдёшь.
— Не боись, наместник, — сказал Быстроног. — Мы на своих двоих догоним. И тебя проведём.
— Да как вы, обезьяны волосатые, его догоните? — усомнился Рыжий.
— Есть у нас тропки тайные, — заговорчески подмигнул Власорук. — По ним и догоним.
Глава пятая
Старица
Верховья Цны. Май.
Если двигаться вверх по Оке, то от Мурома река хоть и петляет, держится в основном полудня. И вдруг делает крутую петлю, резко забирает назад и потом уходит на запад. А дальше на юг можно двигаться уже по Мокше. Но и Мокша скоро уходит, на сей раз к восходу, уступая полдень Цне. И вот уже Цна держится направления строго. Сотни вёрст. Пока не исчезает у истока на кромке великой степи.
Цна река пограничная. И та Цна, что Москву с Мещерой разделяет, и эта. Но эта не просто княжества межует. Она делит сущности людские. Лес и поле. Оттого и сёла на одном берегу польскими зовутся, а на другом лесными.
Соколу лесная сторона ближе по духу, ею и шёл. Размышлял.
Вот говорят Русь. А русей, их много. И все разные. Белая Русь известна, и Чёрная есть. Червонная, где-то там, Залесская, тут рядом… И самая загадочная среди всех Русь Пургасова. По недоразумению её Русью прозвали. Русским духом здесь и не пахнет. Лесной народ живёт.
Больше недели вдоль Цны пробирался Сокол этой самой нерусской Русью. Шёл пешком, спал, где придётся, ел, что попало. Для него-то лес здешний почти дом родной. Кабы не был так стар, мог и родичей отыскать. Не так уж и давно лесные народы в союзе жили.
А вот дальше начинались земли и вовсе неясные. Лес и поле здесь со степью встречались. Три людских существа, три ипостаси вместе сошлись. Говорят, (а Сокол, так и наверняка знает), есть ещё народы горные, а то морские бывают. И у них своя суть, своя правда. Но далеко чудные те народы, а которые ближние, все здесь смыкаются. Перемежается здесь природа. То лес, то поле, то степь. Точно так же мельтешат и люди. Кипчаки, славяне, мещёрцы, мордва, булгары, ордынцы разные, и совсем уж пришлые, которым и названия нет. Смешались, слились, сплавились. Ещё не в народ, но уже в племя. Вместе с людьми перемололись обычаи, предания, языки. Возникло и новое слово — казаки, что значит вольные.
Точно вольные. Ни мордовские или русские князья, ни ордынские ханы, власти над здешними людьми не имеют. Атаманы Червленого Яра, дело совсем другое. Эти не правят.
На исходе второй недели чародей добрался до Ишмы. Город окружала невысокая бревенчатая стена. Всего-то в ней пара саженей — человек с коня без труда перескочит. Ни рва, ни ловушек, ни кольев. Несерьёзное препятствие для врага. А вот, поди ж ты, сколько город стоит, никто ещё этих стен не взял. Потому как не укреплениями силён Червленый Яр, а людьми. Тем самым сплавом, о который тупится булат и ломаются стрелы.
Перед самыми воротами Сокол повстречал необычный отряд. Чёртова дюжина всадников вытянулась из города и перед тем как раствориться в степи, поклонилась солнцу.
Предводитель их, в воронёных доспехах, заметил чародея и придержал коня. Что-то во внешности прохожего ему показалось знакомым. Некоторое время он разглядывал седовласого путника, пытаясь припомнить, где видел его.
— Я тебя знаю? — спросил он, так ничего и не решив.
— С твоим отцом мы были знакомы, — ответил Сокол. — Да и с дедом немало следов вместе оставили. Но с тобой ещё не доводилось встречаться.
— Вот как? Стало быть, давний товарищ.
Чёрный всадник помолчал.
— Зачем пожаловал, не спрашиваю, но если помощь нужна, скажи…
— Спасибо. Пока и сам справляюсь.
— Ну, смотри, старик. Меня нетрудно найти, коли нужда возникнет. Прощай!
— Удачи тебе, Кудеяр.
Отряд поднял пыль и ушёл на запад.
Надо же. Сколько прошёл чародей, никто не узнал его, а на самом пороге на знакомца наткнулся.
Попасть в отряд Кудеяра мечтал каждый мальчишка. Те, кто постарше, уже не мечтали, понимали, что означает подобное приглашение — смерть друга или родственника. Ибо брал атаман новичков только на место выбывших, придерживаясь неизменной своей чёртовой дюжины. Так что не о чем мечтать, напротив, желали все Кудеяру поменьше новобранцев. А удаль свою и при других атаманах проявить можно.
Единственный заезжий двор в Ишме держал Лунарь. Не самое доходное место. Прохожих мало. Этим путём в орду, или обратно, ходят немногие. Великими реками куда проще и безопаснее, а если кому уж приспичит сушей пробираться, то через Рязанские земли дорога проторена. Но Лунарь концы с концами сводил, да и на чёрный день денежку-другую откладывал. Потому как стекались в Ишму люди отторгнутые и лесом, и полем, и степью. И пока в местный сплав с головой не окунались, многие у Лунаря кров находили.
Двор был единственный, зато большой. Несколько высоких домов, десятка три комнат и большой обеденный зал. Заведение никогда не пустовало. Даже ночью народ сновал по двору точно по площади торговой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46