Ну? Скажи, пожалуйста.
— В Хургаде сейчас август, Андрей.
— Поскупился Бевзлин, он мог бы и на Канары отправить.
— Я слышала объявления по телевидению о том, что какой-то пьяница продавал девочку возле универмага... Значит, это была моя дочь... А я даже не откликнулась.
— Все было сделано для того, чтобы ты не откликнулась.
— Но это и его дочь... Как он мог?
— Что мог? Если он торгует детишками, если распродает их и целыми, и по частям, в виде выжимок и отдельных органов... Он, скорее всего, подумал, что пусть, дескать, она выносит, как положено, родит, как положено, а он уж распорядится ребенком по своему усмотрению. Девочки, тем более хорошо выношенные и нормально рожденные от трезвых родителей, ценятся очень высоко.
— Не верю. Этого не может быть. Бевзлин сволочь, но не настолько.
— Надя, ты знаешь, что он сделал с мужиком, который у него украл товар, то есть твою дочку? Зажал голову в тиски и медленно-медленно давил эту несчастную голову, пока из нее не потекли пьяные мозги. Ты сама говоришь, что у вас испортились отношения. А зачем ему сложности, ребенок, какая-то девица... Ведь он знал, в тебе завелся ребенок? Знал. Ты ему об этом давно сказала?
— Сразу.
— Он не склонял к аборту?
— Нет.
— Тебе что-нибудь непонятно?
— Я не могу поверить, что все это так.
— А что нужно, чтобы ты поверила? Для большей достоверности ты хочешь родить от него мальчика и посмотреть, за сколько бутылок водки его будут продавать на местном базаре?
— Я его убью, — тихо, почти неслышно, одними губами проговорила Надя.
— Вот это уже разговор, — одобрил Андрей. — Твоя девочка была приготовлена к отправке в невероятно гуманную европейскую страну, куда именно, не знаю. В девочку ввели какую-то заразу, и она несколько суток не могла проснуться.
— Боже! — простонала Надя сквозь зубы.
— Последнюю неделю она провела в реанимации. Ее вытащил с того света один хороший человек, когда-нибудь я тебя с ним познакомлю. Он ничего мужик, пафнутьевский приятель.
— Я его убью, — повторила Надя, и Андрей понял, что она не слышала ничего, что он говорил. — Сама убью. Никому не позволю это сделать. Он мой. Понял? — она резко повернулась к нему, и Андрей в свете фонаря еще раз убедился, что все-таки она красива. Надя, не мигая, смотрела на Андрея широко раскрытыми глазами, и они были до самых краев полны ненавистью. — Не вздумай с ним что-нибудь сделать. Понял?!
— Посмотрим, — неопределенно проговорил Андрей.
— Я не буду повторять все его слова, обещания, заверения, не буду перечислять его подарки. Но все это придает его подлости такой чудовищный смысл, что только я, только я могу вынести приговор и исполнить его.
— Ты меня извини, Надя, — Андрей помялся, — но мне кажется, что не следует тебе этим заниматься. Тебя нет в его поле зрения уже несколько часов. И он понимает, что это означает. Теперь он и близко не подпустит тебя к себе.
Знаешь, японские камикадзе набивали самолеты взрывчаткой и пикировали на американские корабли, но не могли пробиться сквозь стену заградительного огня.
Ты сейчас напоминаешь этого отчаянного японца в самолете, напичканном взрывчаткой... Тебе не пробиться сквозь стену заградительного огня.
Надя помолчала, включила дворники, и они двумя взмахами сняли с ветрового стекла сверкающие капли дождя. Дождь и сейчас еще барабанил по крыше, первый весенний теплый дождь, который смоет остатки снега, сугробов, смоет остатки зимы с улиц города.
— А ведь это не тот подъезд, — сказала вдруг Надя. — Мы не здесь были, когда ты повел меня к той женщине в белом халате. Ты привез меня в другое место, Андрей.
— Конечно.
— Зачем?
— Мне бы не хотелось, чтобы ты знала, где девочка.
— Почему?
— Я не был уверен, что ты не захочешь сообщить этот адрес Бевзлину.
— Ты считаешь меня идиоткой?
— Я не знал, как ты воспримешь мой маленький сюрприз, — улыбнулся Андрей.Но не переживай. Ты увидишь ее, как только пожелаешь.
— Я его убью. Вот увидишь, все газеты об этом сообщат.
— Решение правильное, но поспешное. Есть опасность того, что он убьет тебя раньше. Ты уже не союзник ему, сейчас ты улика. Самое большее, что ты сможешь сделать, чтобы уничтожить Бевзлина, это остаться живой.
— Ты и в самом деле думаешь, что мне что-то угрожает?
— Я в этом уверен. И ты тоже. И не надо пудрить мне мозги. И себе тоже.
Надя положила прохладную ладонь на горячую руку Андрея и легонько похлопала по ней, не переживай, дескать, я смогу за себя постоять.
* * *
Увидев появившуюся в дверях Надю, Бевзлин вскочил, выбежал из-за своего стола и бросился навстречу с распростертыми объятиями. На лице его играла счастливая улыбка, глаза сверкали радостно и озорно, белые зубы блестели и вызывали нестерпимое желание улыбнуться в ответ.
И Надя улыбнулась, прижалась к груди Бевзлина, на глазах ее невольно выступили слезы.
— Неужели нашлась! — воскликнул Бевзлин. — Неужели цела и здорова?!
— Жива, Толик, жива, — сказала Надя и, отстранившись, посмотрела на него ясными глазами.
— Куда же ты пропала? Я обзвонился, обыскался, изрыдался!
— Меня похитили, — Надя пожала плечами, как бы говоря, что Бевзлин и сам мог бы догадаться, нечего спрашивать о таких очевидных пустяках.
— Кто? — улыбка сползла с его лица. — Неужели он?
— Да, Толик, да. Твой лучший друг — ассенизатор.
— Я же приставил к тебе двух ребят!
— Твои ребята — дебилы. Я не ругаю их, нет, не обзываю. По отношению к ним это просто медицинское определение. Они дебилы, Толик. Этот тип запихнул меня в машину, захлопнул дверцу и уехал.
— А дебилы? — мрачно спросил Бевзлин.
— Они выбежали на дорогу и долго, старательно махали руками. И кричали.
Что-то очень громкое и гневное. Я слышала их крики, пока Андрей не повернул за угол.
— Его зовут Андрей? — Бевзлин посмотрел на Надю исподлобья, будто хотел в ее словах услышать нечто большее, о чем она сказать не хотела.
— Ты и раньше это знал, — Надя опустилась в кресло у журнального столика, вынула из сумочки пачку сигарет, закурила.
Бевзлин молча прошел за свой стол, отодвинул от себя телефон, попробовал вчитаться в какую-то бумагу, но отодвинул и ее. Нервно постучал пальцами по столу, не выдержав, подошел к Наде и сел рядом, в соседнее кресло.
— Куда он тебя повез? Ты выглядишь бледной...
— Мало бываю на свежем воздухе, — Надя услышала только последние слова Бевзлина.
— Я спросил, куда он тебя повез?
— Не надо об этом, Толик. Мой рассказ не доставит тебе много радости. Мне кажется, кое-что тебя даже огорчит. Хотя мы с тобой немного разошлись, ты ко мне охладел, и я к тебе тоже, хотя у тебя появилась девочка не в пример моложе и краше меня, и ты постоянно именно с ней находишься на связи, на горячей линии связи... Я не буду говорить тебе об этой ночи. Это тебя огорчит.
— Неужели он и здесь успел? — проговорил Бев-злин каким-то мертвым голосом.
— Успел, Толик, успел. И здесь тоже. Беспризорную девочку кто угодно может обидеть, беспризорная девочка к любому плечу прислонится... И ее трудно винить за это, Толик.
— Он знал о наших с тобой отношениях?
— Не знал, но теперь знает. Я сама рассказала ему об этом. Правда, не сказала, что все это в прошлом, я заверила его, что наши лучшие дни с тобой — это нынешние дни. Ты не обижаешься на меня за это?
— И что же он?
— Мне показалось, что после этого он воспылал ко мне какими-то чуть ли не исступленными чувствами.
— Когда ты ушла от него?
— Как только он меня отпустил, так я сразу и ушла. Было уже утро.
— Значит, ты говоришь, — медленно протянул Бевзлин, — что когда он узнал, что ты... что ты моя женщина... Это его не остановило?
— Остановило?! — расхохоталась Надя. — Ты спрашиваешь, не остановило ли? Да он после этих моих слов озверел от счастья!
— Да, ты выглядишь бледновато, — произнес Бевзлин, думая о чем-то своем.
— Ночной образ жизни, — усмехнулась Надя. — Мало бываю на солнце. Мало дышу свежим воздухом.
— И ты пришла, чтобы рассказать мне обо всем этом? О том, с кем и как ты проводишь ночи, кто звереет в твоих объятиях от счастья? Ты для этого пришла?
— Я не должна была тебе всего этого рассказывать? Ты же сам спрашивал!
— Да нет, все правильно... Все правильно, Надя... Извини, меня занесло.
Когда ты сказала о том, что он начал звереть... Я, кажется, тоже немного озверел.
— Может быть, ты ко мне еще что-то питаешь? И душа твоя трепещет при звуках моего голоса?
— Не надо, Надя, так шутить. Этим не шутят. Тем более со мной. Я тебе обещаю, Надя, что он в твоем обществе, вернее, в твоем присутствии еще не раз озвереет. И заверяю тебя — не от счастья.
— Увы, он счастия не ищет, — проговорила Надя нараспев.
— Что же он ищет?
— И не от счастия бежит.
— Ага... Понял. После такой ночи на стихи потянуло, да? — Бевзлин сощурился, кожа на его лице натянулась так, что даже зубы показались, но это была не улыбка, он ощерился, как это делают собаки перед отчаянным броском.
— Ладно, Толик, хватит глазками играть... Пора поговорить о деле,суховато произнесла Надя, как бы забыв обо всем, что было только что сказано.
— Я его найду, — прошептал Бевзлин. — Я его найду на противоположном конце земного шара!
— Не надо. Во-первых, потому что у шара нет конца, он круглый, шар-то, ты знал?
— И у твоего Андрея очень скоро не будет конца. Я заставлю его проглотить собственный член у тебя на глазах!
— А я-то при чем здесь?
— А ты здесь и ни при чем! Это представление будет для него.
— Ладно, Топик, хватит. Поговорим о деле. Тебе не придется огибать землю в поисках обидчика, он здесь, в городе, в пяти минутах ходьбы. Примерно в пяти минутах ходьбы. Через два дня у меня с ним встреча. Любовное свидание, если хочешь. Тебе это интересно?
— Надька! — Бевзлин вскочил, обежал вокруг журнального столика, присел на колени перед женщиной и смотрел на нее такими радостно-влюбленными глазами, будто она наконец-то согласилась подарить ему неземное наслаждение, в котором долго отказывала. — И ты мне его сдашь?
— Конечно! — Надя запустила пальцы в волосы Бевзлина и легонько потрепала их. — Если ты не будешь сдавать меня каждому встречному-поперечному.
— Я буду просто уничтожать каждого, кто приблизится к тебе на расстояние меньше десяти метров.
— Это меня вполне устраивает.
— Где у вас встреча?
— У него дома. Как обычно, — улыбнулась Надя.
— Не шути! — строго сказал Бевзлин. — Мне плохо от таких шуток, Надя. Где он живет?
— Не знаю, не запомнила... Где-то рядом... Он встретит меня на улице.
— Отлично! — воскликнул Бевзлин. — Если он похитил тебя, почему бы нам не похитить его? Это будет даже справедливо, как ты считаешь?
— Я считаю очень хорошо, — серьезно произнесла Надя. — И всегда хорошо считала, ты это знаешь. Сейчас вот я иду тебе навстречу в самом заветном твоем желании, в самом сильном стремлении — наказать ассенизатора. И надеюсь на взаимность, — Надя в упор посмотрела на Бевзлина.
— Неслабо, нехило! — смеясь воскликнул Бевзлин. И поняла Надя, почувствовала — надсадно рассмеялся Бевзлин, неискренне. И в чем дело, поняла — не хочет он взаимности и с расплатой не будет торопиться.
— Насчет взаимности, — сказала она, — успокойся, пожалуйста, я имею в виду совсем не ту взаимность, о которой ты подумал. Я тебе помогу, но и ты мне поможешь.
— Чего же ты хочешь?
— Это в твоей власти, это не потребует от тебя больших денег, усилий, не потребует никаких жертв... Так, немного великодушия... Найдется для меня немного великодушия?
— Я всегда хорошо к тебе относился, — произнес Бевзлин с некоторой вымученностью.
— И в будущем готов быть не менее...
— Готов, — Бевзлин посерьезнел. — Так чего же ты хочешь?
— Я даю тебе прекрасную возможность проявить свое могущество, талант, силу, превосходство над всей этой шелупонью, которая тебя окружает...
— Так что же?! — потеряв терпение, закричал Бевзлин.
— Что бы ни случилось, ты оставишь меня в живых.
Бевзлин вскинул брови и некоторое время молча рассматривал Надю. На лице его играла привычная улыбка, но он был озадачен, он не ожидал столь скромной и столь дерзкой просьбы.
— Разве у тебя есть основания думать, что я...
— Да! — перебила его Надя.
— И для тебя имеет значение то, что я сейчас отвечу?
— Да.
— Хорошо... Я обещаю, что не причиню тебе ни малейшего вреда. Ты можешь оставаться в моей фирме, можешь уходить... Ты свободна. Нас слишком многое связывает, чтобы...
— Ладно, — Надя поднялась. — Договорились. Я сообщу, когда буду что-то знать. Когда мы с ним встретимся, где, зачем...
— Зачем — я догадываюсь, — улыбнулся Бевзлин. — Но постараюсь вмешаться.
— Не оплошай! А то до сих пор у тебя случались срывы с этим парнем, досадные срывы, Толик! — Надя поцеловала Бевзлина в щеку и, махнув рукой уже от двери, вышла из кабинета.
Бевзлин проводил ее улыбчивым взглядом и, лишь когда дверь за женщиной закрылась, сделался озабоченным. Прошелся по кабинету, легкий, стремительный, молодой, остановился на секунду у громадного окна, окинул взглядом простирающийся внизу город, снова пересек по диагонали весь кабинет и, наконец, смог сесть за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— В Хургаде сейчас август, Андрей.
— Поскупился Бевзлин, он мог бы и на Канары отправить.
— Я слышала объявления по телевидению о том, что какой-то пьяница продавал девочку возле универмага... Значит, это была моя дочь... А я даже не откликнулась.
— Все было сделано для того, чтобы ты не откликнулась.
— Но это и его дочь... Как он мог?
— Что мог? Если он торгует детишками, если распродает их и целыми, и по частям, в виде выжимок и отдельных органов... Он, скорее всего, подумал, что пусть, дескать, она выносит, как положено, родит, как положено, а он уж распорядится ребенком по своему усмотрению. Девочки, тем более хорошо выношенные и нормально рожденные от трезвых родителей, ценятся очень высоко.
— Не верю. Этого не может быть. Бевзлин сволочь, но не настолько.
— Надя, ты знаешь, что он сделал с мужиком, который у него украл товар, то есть твою дочку? Зажал голову в тиски и медленно-медленно давил эту несчастную голову, пока из нее не потекли пьяные мозги. Ты сама говоришь, что у вас испортились отношения. А зачем ему сложности, ребенок, какая-то девица... Ведь он знал, в тебе завелся ребенок? Знал. Ты ему об этом давно сказала?
— Сразу.
— Он не склонял к аборту?
— Нет.
— Тебе что-нибудь непонятно?
— Я не могу поверить, что все это так.
— А что нужно, чтобы ты поверила? Для большей достоверности ты хочешь родить от него мальчика и посмотреть, за сколько бутылок водки его будут продавать на местном базаре?
— Я его убью, — тихо, почти неслышно, одними губами проговорила Надя.
— Вот это уже разговор, — одобрил Андрей. — Твоя девочка была приготовлена к отправке в невероятно гуманную европейскую страну, куда именно, не знаю. В девочку ввели какую-то заразу, и она несколько суток не могла проснуться.
— Боже! — простонала Надя сквозь зубы.
— Последнюю неделю она провела в реанимации. Ее вытащил с того света один хороший человек, когда-нибудь я тебя с ним познакомлю. Он ничего мужик, пафнутьевский приятель.
— Я его убью, — повторила Надя, и Андрей понял, что она не слышала ничего, что он говорил. — Сама убью. Никому не позволю это сделать. Он мой. Понял? — она резко повернулась к нему, и Андрей в свете фонаря еще раз убедился, что все-таки она красива. Надя, не мигая, смотрела на Андрея широко раскрытыми глазами, и они были до самых краев полны ненавистью. — Не вздумай с ним что-нибудь сделать. Понял?!
— Посмотрим, — неопределенно проговорил Андрей.
— Я не буду повторять все его слова, обещания, заверения, не буду перечислять его подарки. Но все это придает его подлости такой чудовищный смысл, что только я, только я могу вынести приговор и исполнить его.
— Ты меня извини, Надя, — Андрей помялся, — но мне кажется, что не следует тебе этим заниматься. Тебя нет в его поле зрения уже несколько часов. И он понимает, что это означает. Теперь он и близко не подпустит тебя к себе.
Знаешь, японские камикадзе набивали самолеты взрывчаткой и пикировали на американские корабли, но не могли пробиться сквозь стену заградительного огня.
Ты сейчас напоминаешь этого отчаянного японца в самолете, напичканном взрывчаткой... Тебе не пробиться сквозь стену заградительного огня.
Надя помолчала, включила дворники, и они двумя взмахами сняли с ветрового стекла сверкающие капли дождя. Дождь и сейчас еще барабанил по крыше, первый весенний теплый дождь, который смоет остатки снега, сугробов, смоет остатки зимы с улиц города.
— А ведь это не тот подъезд, — сказала вдруг Надя. — Мы не здесь были, когда ты повел меня к той женщине в белом халате. Ты привез меня в другое место, Андрей.
— Конечно.
— Зачем?
— Мне бы не хотелось, чтобы ты знала, где девочка.
— Почему?
— Я не был уверен, что ты не захочешь сообщить этот адрес Бевзлину.
— Ты считаешь меня идиоткой?
— Я не знал, как ты воспримешь мой маленький сюрприз, — улыбнулся Андрей.Но не переживай. Ты увидишь ее, как только пожелаешь.
— Я его убью. Вот увидишь, все газеты об этом сообщат.
— Решение правильное, но поспешное. Есть опасность того, что он убьет тебя раньше. Ты уже не союзник ему, сейчас ты улика. Самое большее, что ты сможешь сделать, чтобы уничтожить Бевзлина, это остаться живой.
— Ты и в самом деле думаешь, что мне что-то угрожает?
— Я в этом уверен. И ты тоже. И не надо пудрить мне мозги. И себе тоже.
Надя положила прохладную ладонь на горячую руку Андрея и легонько похлопала по ней, не переживай, дескать, я смогу за себя постоять.
* * *
Увидев появившуюся в дверях Надю, Бевзлин вскочил, выбежал из-за своего стола и бросился навстречу с распростертыми объятиями. На лице его играла счастливая улыбка, глаза сверкали радостно и озорно, белые зубы блестели и вызывали нестерпимое желание улыбнуться в ответ.
И Надя улыбнулась, прижалась к груди Бевзлина, на глазах ее невольно выступили слезы.
— Неужели нашлась! — воскликнул Бевзлин. — Неужели цела и здорова?!
— Жива, Толик, жива, — сказала Надя и, отстранившись, посмотрела на него ясными глазами.
— Куда же ты пропала? Я обзвонился, обыскался, изрыдался!
— Меня похитили, — Надя пожала плечами, как бы говоря, что Бевзлин и сам мог бы догадаться, нечего спрашивать о таких очевидных пустяках.
— Кто? — улыбка сползла с его лица. — Неужели он?
— Да, Толик, да. Твой лучший друг — ассенизатор.
— Я же приставил к тебе двух ребят!
— Твои ребята — дебилы. Я не ругаю их, нет, не обзываю. По отношению к ним это просто медицинское определение. Они дебилы, Толик. Этот тип запихнул меня в машину, захлопнул дверцу и уехал.
— А дебилы? — мрачно спросил Бевзлин.
— Они выбежали на дорогу и долго, старательно махали руками. И кричали.
Что-то очень громкое и гневное. Я слышала их крики, пока Андрей не повернул за угол.
— Его зовут Андрей? — Бевзлин посмотрел на Надю исподлобья, будто хотел в ее словах услышать нечто большее, о чем она сказать не хотела.
— Ты и раньше это знал, — Надя опустилась в кресло у журнального столика, вынула из сумочки пачку сигарет, закурила.
Бевзлин молча прошел за свой стол, отодвинул от себя телефон, попробовал вчитаться в какую-то бумагу, но отодвинул и ее. Нервно постучал пальцами по столу, не выдержав, подошел к Наде и сел рядом, в соседнее кресло.
— Куда он тебя повез? Ты выглядишь бледной...
— Мало бываю на свежем воздухе, — Надя услышала только последние слова Бевзлина.
— Я спросил, куда он тебя повез?
— Не надо об этом, Толик. Мой рассказ не доставит тебе много радости. Мне кажется, кое-что тебя даже огорчит. Хотя мы с тобой немного разошлись, ты ко мне охладел, и я к тебе тоже, хотя у тебя появилась девочка не в пример моложе и краше меня, и ты постоянно именно с ней находишься на связи, на горячей линии связи... Я не буду говорить тебе об этой ночи. Это тебя огорчит.
— Неужели он и здесь успел? — проговорил Бев-злин каким-то мертвым голосом.
— Успел, Толик, успел. И здесь тоже. Беспризорную девочку кто угодно может обидеть, беспризорная девочка к любому плечу прислонится... И ее трудно винить за это, Толик.
— Он знал о наших с тобой отношениях?
— Не знал, но теперь знает. Я сама рассказала ему об этом. Правда, не сказала, что все это в прошлом, я заверила его, что наши лучшие дни с тобой — это нынешние дни. Ты не обижаешься на меня за это?
— И что же он?
— Мне показалось, что после этого он воспылал ко мне какими-то чуть ли не исступленными чувствами.
— Когда ты ушла от него?
— Как только он меня отпустил, так я сразу и ушла. Было уже утро.
— Значит, ты говоришь, — медленно протянул Бевзлин, — что когда он узнал, что ты... что ты моя женщина... Это его не остановило?
— Остановило?! — расхохоталась Надя. — Ты спрашиваешь, не остановило ли? Да он после этих моих слов озверел от счастья!
— Да, ты выглядишь бледновато, — произнес Бевзлин, думая о чем-то своем.
— Ночной образ жизни, — усмехнулась Надя. — Мало бываю на солнце. Мало дышу свежим воздухом.
— И ты пришла, чтобы рассказать мне обо всем этом? О том, с кем и как ты проводишь ночи, кто звереет в твоих объятиях от счастья? Ты для этого пришла?
— Я не должна была тебе всего этого рассказывать? Ты же сам спрашивал!
— Да нет, все правильно... Все правильно, Надя... Извини, меня занесло.
Когда ты сказала о том, что он начал звереть... Я, кажется, тоже немного озверел.
— Может быть, ты ко мне еще что-то питаешь? И душа твоя трепещет при звуках моего голоса?
— Не надо, Надя, так шутить. Этим не шутят. Тем более со мной. Я тебе обещаю, Надя, что он в твоем обществе, вернее, в твоем присутствии еще не раз озвереет. И заверяю тебя — не от счастья.
— Увы, он счастия не ищет, — проговорила Надя нараспев.
— Что же он ищет?
— И не от счастия бежит.
— Ага... Понял. После такой ночи на стихи потянуло, да? — Бевзлин сощурился, кожа на его лице натянулась так, что даже зубы показались, но это была не улыбка, он ощерился, как это делают собаки перед отчаянным броском.
— Ладно, Толик, хватит глазками играть... Пора поговорить о деле,суховато произнесла Надя, как бы забыв обо всем, что было только что сказано.
— Я его найду, — прошептал Бевзлин. — Я его найду на противоположном конце земного шара!
— Не надо. Во-первых, потому что у шара нет конца, он круглый, шар-то, ты знал?
— И у твоего Андрея очень скоро не будет конца. Я заставлю его проглотить собственный член у тебя на глазах!
— А я-то при чем здесь?
— А ты здесь и ни при чем! Это представление будет для него.
— Ладно, Топик, хватит. Поговорим о деле. Тебе не придется огибать землю в поисках обидчика, он здесь, в городе, в пяти минутах ходьбы. Примерно в пяти минутах ходьбы. Через два дня у меня с ним встреча. Любовное свидание, если хочешь. Тебе это интересно?
— Надька! — Бевзлин вскочил, обежал вокруг журнального столика, присел на колени перед женщиной и смотрел на нее такими радостно-влюбленными глазами, будто она наконец-то согласилась подарить ему неземное наслаждение, в котором долго отказывала. — И ты мне его сдашь?
— Конечно! — Надя запустила пальцы в волосы Бевзлина и легонько потрепала их. — Если ты не будешь сдавать меня каждому встречному-поперечному.
— Я буду просто уничтожать каждого, кто приблизится к тебе на расстояние меньше десяти метров.
— Это меня вполне устраивает.
— Где у вас встреча?
— У него дома. Как обычно, — улыбнулась Надя.
— Не шути! — строго сказал Бевзлин. — Мне плохо от таких шуток, Надя. Где он живет?
— Не знаю, не запомнила... Где-то рядом... Он встретит меня на улице.
— Отлично! — воскликнул Бевзлин. — Если он похитил тебя, почему бы нам не похитить его? Это будет даже справедливо, как ты считаешь?
— Я считаю очень хорошо, — серьезно произнесла Надя. — И всегда хорошо считала, ты это знаешь. Сейчас вот я иду тебе навстречу в самом заветном твоем желании, в самом сильном стремлении — наказать ассенизатора. И надеюсь на взаимность, — Надя в упор посмотрела на Бевзлина.
— Неслабо, нехило! — смеясь воскликнул Бевзлин. И поняла Надя, почувствовала — надсадно рассмеялся Бевзлин, неискренне. И в чем дело, поняла — не хочет он взаимности и с расплатой не будет торопиться.
— Насчет взаимности, — сказала она, — успокойся, пожалуйста, я имею в виду совсем не ту взаимность, о которой ты подумал. Я тебе помогу, но и ты мне поможешь.
— Чего же ты хочешь?
— Это в твоей власти, это не потребует от тебя больших денег, усилий, не потребует никаких жертв... Так, немного великодушия... Найдется для меня немного великодушия?
— Я всегда хорошо к тебе относился, — произнес Бевзлин с некоторой вымученностью.
— И в будущем готов быть не менее...
— Готов, — Бевзлин посерьезнел. — Так чего же ты хочешь?
— Я даю тебе прекрасную возможность проявить свое могущество, талант, силу, превосходство над всей этой шелупонью, которая тебя окружает...
— Так что же?! — потеряв терпение, закричал Бевзлин.
— Что бы ни случилось, ты оставишь меня в живых.
Бевзлин вскинул брови и некоторое время молча рассматривал Надю. На лице его играла привычная улыбка, но он был озадачен, он не ожидал столь скромной и столь дерзкой просьбы.
— Разве у тебя есть основания думать, что я...
— Да! — перебила его Надя.
— И для тебя имеет значение то, что я сейчас отвечу?
— Да.
— Хорошо... Я обещаю, что не причиню тебе ни малейшего вреда. Ты можешь оставаться в моей фирме, можешь уходить... Ты свободна. Нас слишком многое связывает, чтобы...
— Ладно, — Надя поднялась. — Договорились. Я сообщу, когда буду что-то знать. Когда мы с ним встретимся, где, зачем...
— Зачем — я догадываюсь, — улыбнулся Бевзлин. — Но постараюсь вмешаться.
— Не оплошай! А то до сих пор у тебя случались срывы с этим парнем, досадные срывы, Толик! — Надя поцеловала Бевзлина в щеку и, махнув рукой уже от двери, вышла из кабинета.
Бевзлин проводил ее улыбчивым взглядом и, лишь когда дверь за женщиной закрылась, сделался озабоченным. Прошелся по кабинету, легкий, стремительный, молодой, остановился на секунду у громадного окна, окинул взглядом простирающийся внизу город, снова пересек по диагонали весь кабинет и, наконец, смог сесть за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39