— Вот и не кричи так, если еще служить тут хочешь, — поморщилась я.
— Верочка, выйди, — мягко, и как — то просительно сказал Буйвол.
Та, здорово взбешенная, в сердцах кинула тряпку на пол и строевым шагом покинула нас.
— Дело конечно ваше, но я б такую мегеру терпеть в своем доме не стала, — сказала я, проводив ее взглядом.
— Ну, у нее много достоинств, — туманно ответил Евгений Евгеньевич. — Так что сегодня произошло?
— Так а Денис все про Ленку узнал! — злобно ответила я. — Приезжает он в больницу к ней в неурочный час, а они там с его лучшим другом чуть не трахаются.
— Даже так? — внимательно посмотрел он на меня.
— Именно! — отрубила я. — Совсем охренела наша Леночка, правы вы были.
— Денис ничего не знает что я тебе тогда на кухне говорил? — быстро спросил он.
— Не, — помотала я головой. — В смысле, не знает что это именно вы мне сказали.
— И не говори, — строго сказал он. — Мне проблемы в семье не нужны. Не все можно говорить людям. Не маленькая, должна понимать.
— Ну о чем вы? — снисходительно улыбнулась я. — И вот еще. Я собралась тут помочь Денису в его проблемах.
И я выжидательно уставилась на него. От его реакции мно-ого зависит. Потому как я решила убить двух зайцев — помочь Дэну — по велению сердца, — и в то же время показать Буйволу свою нужность и сделать его мне обязанным. Мне не надо было от него слишком много за это — мне всего лишь нужна была уверенность что когда Толик появится на пороге этого дома, меня ему не выбросят — на, мол, возьми ее и отвяжись.
Страховка, это была всего-навсего страховка.
— И как же ты можешь ему помочь? — насмешливо сощурился Буйвол.
— Вы, видимо, забыли что я ведьма, — спокойно ответила я. — Вот и решу я проблемы с его женой.
— Как? — коротко спросил он.
— Сниму тоску по жене и накажу Ленку с лучшим другом, — пожала я плечами. — Сейчас я его спать уложила и пошептала над ним, как проснется — водичкой умою, и все, забудет он Ленку, выкинет ее из сердца, и, соответственно, так из-за ее измены убиваться не будет. А потом возьмусь и за изменников.
— Ну посмотрим как у тебя то получится, — недоверчиво посмотрел на меня Буйвол. — Ты уж меня, Магдалина, извини, но не верю я во все это.
— Поверите, — улыбнулась я. — А пока скажите своей мегере, пусть она мне выдаст бутылку воды, «Святой источник» или «Эвиан», льда, и по щепотке перца да мака. Скоро уж вечерняя заря, надо колдовать.
Евгений Евгеньевич еще раз внимательно посмотрел на меня, покачал головой и негромко позвал :
— Вера!
Двери на террасу мгновенно распахнулись, в проеме появилась Верунька и хреновым голосом заявила:
— А нету у меня перца! И мака нет! И вода у меня из-под крана!
— Подслушиваем, — неодобрительно покачала я головой.
— Чего? — возмутилась она. — Я тут пыль прибираю, работаю, не то что некоторые, понаедут из своей деревни…
— Вера! — рявкнул Буйвол.
— А я чего…, — тут же присмирела она. — Я ведь только…
— Выдай Магдалине то, что она просит, — тоном, не предвещающим ничего хорошего сказал дедок.
Верунька посмотрела на него взглядом, словно он только что сдал немцам местных партизан. Словно он самолично повесил Зое Космодемьянской табличку «Она убивала немецких солдат». В общем — как на предателя она на него посмотрела. И доо-олго так смотрела. Видимо, пыталась донести до дедка всю глубину его падения. И боль, и недоумение, и материнская укоризна, и кагебешная суровость — все было в этом взгляде. Чикатило бы и тот раскаялся в сей же миг, и уполз от стыда под лавку, но Буйвол — он просто на Веруньку не посмотрел, занятый раскуриванием трубки.
— Вера, вы идите, у нас разговор приватный, — деликатно заметила я.
— Какой — какой разговор? — она наконец отозвала свой взгляд от Буйвола и посмотрела на меня, на этот раз с подозрительностью.
— С глазу на глаз, — безмятежно пояснила я. — Посторонних просим удалиться.
— А чего это ты с ним делать — то будешь, с глазу на глаз — то? — злобно осведомилась Верунька. — Знаю я вас, лахудр — только я за двери — ты тут же ему в штаны полезе…
— Вера!!! — рявкнул Буйвол. — Ты чего, мать твою разэдак, несешь???
Увлекшаяся Верунька вздрогнула, быстро сообразила что она за компанию со мной нечаянно и Буйвола зацепила, ойкнула и стремглав бросилась за двери.
Мы с дедком переглянулись.
— Еще раз она мне что — то скажет — килы на нее посажу! — твердо пообещала я.
— Давай-ка я в своем доме сам буду решать, кого наказывать, а кого миловать, — недовольно покосился на меня дед.
— Ну так поговорите с ней, — пожала я плечами. — Пусть она ко мне не лезет. А если полезет — то пусть не обижается.
— А килы — это что?
— Думаю, вы это скоро увидите, — пообещала я и пошла к себе в комнатку.
Оставшееся время до вечера я валялась на кровати и читала книжки с ноутбука. Жадина — Буйвол нормальный комп мне так и не поставил в комнату. Ну да я молчала в тряпочку, не до компьютера, главное, что я тут в безопасности.
Кстати — о безопасности. А не видать мне ее, если я сейчас растеряюсь. Ситуация складывается на редкость удачная. Денис ко мне дышит неровно — это раз. Ну, или дышал, но все равно, раз был огонь — угольки раздуть недолго. Ленка ему неверна и потому жить они вместе вряд ли будут — это два. Можно смело считать Дэна холостым. И три — то, что на жену Дэна, сына смотрящего по Екатеринграду, не посмеет поднять руку никто, коль войны не хочет. Так что мне надо всего — то ухитриться быстренько выйти замуж. А далее — кто — то из семьи встречается с Козырем, нынешним смотрящим моего города, перетирают меж собой, и охота на меня объявляется закрытой. Все! Все мои проблемы решены! Потому что если меня все — таки кирдыкнут, или со мной случится несчастный случай — между городами будет война, и все это хорошо понимают. Тут дело даже не в моей драгоценной персоне, а в факте. Буйвол вряд ли спокойно отреагирует на то, что людей из его семьи спокойно мочат.
Внутренний голос план одобрил и мы начали выбирать фасон свадебного платья. Он хотел гладкое длинное платье, обтягивающее фигуру, с большим декольте, я же твердо стояла на кринолине. Но тоже с декольте. Через полчаса споров голос обиделся и сказал: «Сначала выйди, потом права качай». «Ну и выйду, чего тут сложного, — удивилась я. — Щаз на перец приворожу, делов — то!» «А ты помнишь что тебе надо все проблемы решить до материного приезда?» — язвительно вопросил голос.
Я охнула и полезла в календарь. Черт возьми — прошла уже целая вечность! Маменька наверняка уже вернулась, ее кирдыкнули и теперь мне носить цветочки по субботам на могилку и ей.
По календарю следовало, что маменька явится через двадцать четыре дня. Я облегченно вздохнула, давя в себе удивление — как же так? Совсем я закрутилась. Ну да ладно.
Последний рывок — и все будет ок. У меня будет отличный муж, опора и каменная стена, да и маменька наконец — то перестанет меня сватать всяким идиотам. Козырь успокоит Толика и прочих. Все будет хорошо!!! Осталось только Дэна приворожить.
Ерунда какая.
На миг мне стало страшно — а вдруг не получится? По уму — то сейчас надо б раскладку на картах сделать, посмотреть его сердце — а вдруг он еще любит кого — то? Тогда никакой приворот — отворот не сработает. Но с другой стороны — а зачем карты, ведь и так все видно. Нет у него никого, кроме Ленки. А Ленку… Ленку он безусловно любил — иначе зачем бы он на ней женился? Только покажите мне парня, который будет любить девушку после такого, что она устроила. Максимум — какой—нибудь подкаблучник может попытаться наладить отношения, постараться забыть — но никак, никак после такого отношения не будут прежние. Потому что по дому будет бегать ребенок, которого жена зачала от лучшего друга.
Так что — какие к черту карты! Сердце Дениса — пустой сосуд, незаполненное нежностью к кому-то, и надо это быстренько исправить! Пока кто — то другой не успел, а то ведь свято место пусто не бывает!
Я скосила глаза на часы — уже шесть, надо сходить на кухню, выпросить у Веруньки неизменный чай с булочкой — она по-прежнему злоупотребляет чесноком и луком — и к Денису, колдовать. Пора претворять свои планы в жизнь! Я встала с кроватки и пошла на кухню.
Еще из коридора я услышала голоса.
— … а она на меня смотрит наглыми глазами и заявляет — не стану я вашу тухлятину жрать!
Я аж остановилась — голос у Веруньки был до того обиженный, что стало интересно, кто ж ее так, божьего одуванчика…
— Так, может, и правда было что — то несвежее, — послышался равнодушный голос Аллочки.
— Это у меня — то несвежее? — задохнулась от возмущения Верунька. — Вот Евгений Евгеньевич уж который год трескает за обе щеки да знай нахваливает, а ей, видите ли — тухлятина! Она, паскуда, и впрямь носом в тарелки залезла, все обнюхала, рожу скривила и велит — уберите от меня ваши помои!
— Так и сказала?
— Истинный крест! — с жаром поклялась Верунька. — Я ее спрашиваю, мол, чего тебя, хабалка, не устраивает, поди в своей деревне слаще морковки ничего не едала, а тут — нате — пожалуйста, пальцы гнем! А она мне — мол, на диете я…
— Ну вот, а ты кипятишься, — так же спокойно оборвала ее Аллочка. — Да и не похожа она на деревенскую, вон какая цаца…
Однако Веруньку было не остановить. Не заметив хозяйкиной реплики, она вовсю меня честила:
— … а тока какая такая у нее диета, не пойму я! Принесла я ей чай, а она в него аж семь ложек сахера поклала!! Я считала!
— Счетовод, блин, — не выдержала я и вошла на кухню. — Тебя чего, Евгений Евгеньевич не предупреждал, чтобы ты язык свой попридержала?
Верунька в это время водила кисточкой по лицу полулежащей на угловом диванчике Аллочки — накладывала желтковую маску. Увидев меня, она отставила в сторону миску с кисточкой, уперла руки в боки и завопила как скорая помощь:
— А! Явилася! Кой — чего и вспомнить нельзя, как оно всплывает!
— Леди! — стиснула я зубы и напомнила себе что я в гостях. — Вы б за речью своей следили!
— А ты мне рот — то не затыкай! — задиристо ответила Верунька и полуобернулась к хозяйке. — А еще, Алла Петровна, эта перед вашим мужем хвостом крутит, сиськами трясет! Давно примечаю, а сегодня аж сердце не выдержало! Выслала меня подальше — и ну прям на террасе охмурять Евгения Евгеньевича!
И тут мое терпение лопнуло. Строевым шагом я дошла до мойки, по пути схватила кружку с недопитым чаем, налила в нее воды и внятно, не стесняясь, начитала заговор на килы.
— Чего-й ты там бормочешь? — подозрительно осведомилась Верунька.
Я запечатала заклинание и молча вылила воду на Веруньку.
— Аааа! — заголосила она.
— Что случилось? — с трудом шевеля скованными подсохшим желтком губами, осведомилась Аллочка. На глазах у нее лежали чайные тампоны — и слава богу. Не надо ей всего видеть.
Я подхватила мисочку со взбитым желтком, кисточку, и принялась старательно наносить маску, приговаривая:
— Все нормально, не переживайте.
— Допрыгалась Верка? — усмехнулась Аллочка.
— Ну, — со вздохом призналась я. — Водой ее облила, чтоб успокоилась. А насчет того что я Евгения Евгеньевича охмуряю — врет!
Алла едва заметно улыбнулась.
— Я знаю, кого ты тут охмуряешь.
Я пристыжено заткнулась. Это что, так заметно? Мы помолчали, потом хозяйка в сердцах бросила:
— Да помолчи ты ради бога, уши закладывает уже.
Я покосилась на усердно визжащую на одной ноте Веруньку. Та на минуту закрыла рот, всхлипнула, и принялась жаловаться на жизнь.
— Вот она, благодарность — то людская! Столько лет тута проработала, обстирывала всех, обшивала, кормила, дерьмо за вами выносила…
— Чего — чего ты за нами выносила? — изумленно переспросила Аллочка.
Верунька осеклась, поняв что слегка увлеклась, подумала и зарыдала горше прежнего:
— Вот, дожилась на старости лет, никакого уважении я и почитания, всяк меня обидеть норовит, бедная я бедная!
Я аккуратно подцепила последнюю капельку желтка, нанесла ее на кожу Аллочки и обернулась в безвинной жертве. Лицо ее уже расцвело красными точками размером с копеечку. Я аж удивилась, что так быстро подействовало. Сама я килы не разу не сажала, но технологию знала. Скоро по центру «копеечки» должна под кожей вылезти жутко болючая горошинка, полная гноя. Это и есть кила. Лечить ее сложно — потому как гнойная сумка под кожей, и «соска?», как называла это бабушка, то есть выхода наружу нет. Не выдавить килу, словно обычный прыщ.
Мне килы запомнились по одному случаю. Когда я жила в детстве у бабушки, та подсадила их местной почтальонше. И за дело — мерзавка рылась по посылкам. Вроде бы мелочь, скажете вы, недостойная такого наказания? Как сказать… Деревенька у нас была небольшая, в основном из пенсионеров, которые остались доживать свой век на обжитом месте, молодежь, как и везде, устремилась в город. И вот для тех бабулек, что приходили со слезами к моей бабушке — разоренная посылка была вовсе не мелочь. Они, бедные, все на пенсию жили, с трудом концы с концами сводили, а в тех посылках им взрослые дети обычно посылали что — нибудь вкусненькое, что б порадовалась старушка — мать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35