Она наслаждалась каждым днем этой жизни, мирной, счастливой жизни, у нее просто нет времени, чтобы переживать из-за пустяков...
Трехнедельный путь был позади. Лайнер повис на орбите Ярны, и по очереди все пассажиры были доставлены транспортными ландерами-челноками на поверхность.
Ильгет распрощалась с новыми подругами — они отправлялись в другой район Лонгина. Ландер доставил ее, Питу и весь многочисленный багаж в Зару, здесь они решили обосноваться, и отсюда Ильгет собиралась поехать в Нельс, посетить маму и, возможно, школьных подруг.
Эйтлины заранее решили остановиться в гостинице. В основном этого хотела Ильгет, потому что — показывать свекрови все чемоданы с подарками для мамы? И для свекрови она везла подарки, но меньше, хотя бы потому, что свекровь была гораздо богаче и меньше нуждалась. Однако не хотелось сравнений... Ну и жить в гостинице все-таки гораздо спокойнее.
Пита тоже не возражал. По прежним временам мама могла бы обидеться — принято останавливаться у родственников — но сейчас... да кто его знает, ведь сейчас изменилось все.
Номер в «Лазури» был скромным, по квиринским, конечно, меркам, но Ильгет, едва очутившись на Ярне, вдохнув родной воздух, мгновенно забыла, что существуют и более комфортные помещения. Она сейчас была той потерянной девочкой-лонгинкой, какой покинула планету, словно и не прошли все эти годы, и не было никаких событий... Трехкомнатный номер казался ей совершенно фантастическим, возможность питаться в ресторане поражала воображение (раньше она сочла бы это выбросом денег на ветер), и удивительное чувство независимости грело ее. Вот они в Заре, могут прийти к свекрови, пообщаться, но вот жить у нее, получать какие-то блага — теперь уже совершенно не обязательно.
В первый же день, оставив в гостинице чемоданы, Пита с Ильгет отправились в гости.
Санни Эйтлин теперь жила в трехэтажном особняке, вместе со своей дочерью она вела строительную фирму, разросшуюся при сагонах (выполняли заказы по строительству городка Системы), и теперь они получили оборудование и материалы с Квирина и продолжали свою деятельность, строя по заказу частные дома и государственные объекты.
В первый момент жилище свекрови поразило Ильгет. Свекровь обняла и поцеловала сначала Питу, потом ее, затем они поздоровались с Эдикой и ее подросшим сыном, стол уже был накрыт. Свекровь почти не изменилась, разве что омолодилась, подтянув морщины, но она и раньше не выглядела на свой возраст. Богато одетая, украшенная бриллиантами, как всегда бодрая, энергичная, с резким крикливым голосом, и как контраст — бледная анемичная Эдика, тоже звонкоголосая, впрочем. С собственным мужем Эдика развелась давно, и кажется, он погиб во время войны.
Но гораздо больше, чем люди (мало изменившиеся), Ильгет поразил дом свекрови. Даже на Квирине мало кто живет так... Это был настоящий дворец, стены в столовой, где подали обед, обтянуты белым шелком, мебель из натурального висанга, очень дорогого на Ярне дерева, да еще явно художественного исполнения. Посуда аргвеннского фарфора с натуральной росписью. Две девушки-аргвеннки в одинаковой форме горничных подавали и переменяли блюда.
Да... разошлась бабулька при сагонах. Пожалуй, подумала Ильгет, лучше помалкивать о моей роли во всем этом, для них падение сагонов не принесло ничего хорошего... хотя в будущем ее ждал бы неминуемый крах, сагоны со временем уничтожают местную промышленность, но свекровь-то этого не знала. Впрочем, и сейчас она явно жила очень неплохо.
Ничего не изменилось... Ильгет хлебала грибной суп и внимательно прислушивалась к разговору. Родственникам было о чем поговорить. Больше всего, как обычно, за столом раздавался резкий, пронзительный голос матери. Эдика и Пита поддакивали ей, подыгрывали, Пита весь как-то оживился, выпрямился... Да ему же здесь хорошо, подумала Ильгет. Или нет? Сам он говорил, что играет роль при родственниках, вроде бы, не любил общаться с матерью. Но сейчас он выглядел вполне счастливым. Рассказывал о своей работе на Квирине, о бытовых приборах (кстати, кое-что мы привезли для вас...). Сын Эдики, угрюмый подросток, буркнул «спасибо» и ушел к себе. Свекровь уже рассказывала увлеченно о каком-то негодяе, который буквально из-под носа перехватывал у нее подряды, и ей пришлось встать пораньше и приехать прямо на объект, «а он говорит: а, вы уже здесь? — а я говорю, — знаете, я считаю, надо быть честным человеком... Ну, Пита, скажи, я не права?» Ильгет чуть улыбнулась, надо же, будто ничего не случилось, это могут только родственники Питы — встретиться после событий, потрясших миры, через годы, через неизвестность и разлуку — и тут же говорить о деньгах, о каких-то страховках, о стройке...
А что, тоже по-своему увлеченные люди.
До самой Ильгет, как обычно, очередь дошла далеко не сразу. Когда принесли второе, свекровь вдруг посмотрела в ее сторону и спросила:
— Ну а ты как, Ильке?
— Я? Нормально, — она пожала плечами.
— Работаешь?
— Да, работаю.
И все, на этом интерес к ней был исчерпан. Ильгет радовалась этому несказанно.
Обсуждали дела, до бесконечности, обсуждали каких-то родственников, это вызвало некоторый интерес Ильгет, кто как пережил сагонское вторжение и войну. Почти никто (кроме бывшего мужа Эдики) не погиб. Некоторые были сингами, но ведь их, как известно, простили... Сейчас все довольно неплохо устроены.
После чая со своеобычными пирогами Ильгет заскучала. Казалось, она и не улетала никогда с Ярны, пусть особняк, пусть обстановка совсем другая, разговоры все те же... она отвлеклась и думала о чем-то своем. Хотела помолиться, но при полном желудке было как-то несподручно, Ильгет от скуки переела. Родственники все так же сидели за столом, громко разговаривали, оживленно жестикулируя. Ильгет извинилась, вышла в коридор. Ей действительно нужно было выйти. Некоторое время она молча созерцала великолепие фарфоровой бело-золотой ванной. Потом в глаза ей бросился шкаф со старыми книгами, задвинутый в угол коридора. Ну да, помнится, свекровь в свое время убеждала ее, что книги ни в коем случае не должны стоять в гостиной. Им самое место — где-нибудь в углу. Ильгет подошла к шкафу, провела ладонью по шершавым корешкам... все-таки соскучилась по старинным бумажным книгам. А у свекрови наверняка можно будет выпросить несколько. На Квирине это, можно сказать, предмет роскоши. Впрочем, зачем выпрашивать у свекрови, и мама с удовольствием отдаст половину библиотеки.
Ильгет долго рассматривала корешки и наконец, решившись, потянула с полки Мэйлора. Книга распалась в ее руках, обнажив беспощадное:
Ночь кончена.
Луна мертва...
Ильгет поспешно захлопнула томик. Надо же... Постояла, унимая сердцебиение. Потом решительно раскрыла книгу снова. На этом самом месте — книга открывалась сама. Ильгет прочла стихотворение с начала до конца. Психоблокировка давно снята. Ничего страшного. Обычные стихи.
Ильгет сообразила, что пора возвращаться в столовую. Вернулась с книгой под мышкой. Усевшись со всеми за стол, украдкой пролистывала страницы, читая любимые строки. Родственники не обращали особого внимания — к странностям Ильгет привыкли давно.
В этот вечер в просторном гостиничном номере сексом занимались как-то особенно хорошо, у Ильгет даже вдруг возникла сумасшедшая идея, а не заведется ли от этого ребенок... маловероятно, конечно.
Свекровь поныла на тему дороговизны гостиницы и, «почему бы вам не пожить у меня, места ведь достаточно». Но Пита, к радости Ильгет, отклонил это предложение. Впрочем, на следующий день Ильгет одна выехала в Иннельс, Пита не захотел встречаться с ее мамой (оно и к лучшему).
Ильгет с удовольствием поехала бы поездом — вдохнуть железнодорожный запах, всмотреться в лица лонгинцев — но обилие чемоданов заставило ее купить билет на новый вид транспорта, курсирующий между городами гравитационный аэробус. Она и на Квирине несколько раз летала аэробусом, так что ничего особенного в этом полете не было.
Ильгет с искренней радостью обняла маму. Поздоровалась с ее новым мужем, Кейном — они и в прошлый раз встречались. Долго ахали, рассматривая подарки. Ильгет сразу же начала давать инструкции, как все это применять, устанавливать. Пили чай. Присутствие Кейна немного стесняло Ильгет, но может быть, это было даже и к лучшему. А вдруг маме пришло бы в голову ее расспросить подробно... Но она не спрашивала ничего. О себе сказала, что вышла на пенсию, иногда занимается с учениками, готовит к экзаменам — но это Ильгет знала из писем. Теплое чувство охватило ее — кажется, мама перестала ее осуждать. Наконец-то. Видимо, убедилась, что дочь «устроена», раз привозит такие подарки. Да и говорит, что служит где-то, хотя и странное, конечно, это для женщины занятие, военная служба, но ведь это же Ильгет, с нее станется...
— А что с ребенком? — спросила мама, — вы ведь теперь с Питой?
— Да... но так ничего и не получилось.
— Но вы хоть пробуете? Ведь квиринская медицина... там же наверняка могут вылечить.
— Да, мы пытаемся, — туманно ответила Ильгет.
Правда заключалась в том, что ребенка не хотел Пита. Не то, чтобы активно не хотел — просто был к этому равнодушен. Но сказать об этом маме нельзя, она и так постоянно осуждала Питу.
В письмах Ильгет старалась сообщать поменьше и только хорошее. И вообще писала редко, чтобы не приучать маму к частым письмам — тогда во время акций мама будет с ума сходить.
Интересно, подумала Ильгет, до каких пор я должна буду оправдываться во всем?
Похоже, до глубокой старости. Если доживу, конечно, что очень сомнительно.
У мамы и Кейна все шло благополучно. Не хуже, во всяком случае, чем при сагонах, разве что мама стала поспокойнее. Это радовало Ильгет, в глубине души ее все еще терзали сомнения, нет, ясно, что избавление от сагонов — всегда благо, но вот как это воспринимают люди...
Вроде бы, воспринимали очень неплохо.
Ильгет осталась жить у мамы — тут уж она не будет выпендриваться с гостиницей. До глубокой ночи она читала старый роман, полузабытый, лежа в кровати, словно перенесясь во времена детства и ранней юности. На следующее утро мама разбудила ее.
— Тебе звонят! Скорее!
Ильгет выскочила из комнаты, натягивая на ходу халат. Как непривычно, чтобы поговорить, нужно бежать куда-то... и видео нет. Она схватила трубку телефона. Сердце упало — до самых внутренностей пронзил голос Нелы.
— Ильке, это ты? Привет!
— Привет.
— Слушай, ты в Иннельсе? Я приеду! У меня сейчас отпуск, я приеду! Послезавтра, давай?
— Давай, — медленно, удивляясь, сказала Ильгет.
— Ну и хорошо. Так я приеду!
— Конечно.
Ильгет положила трубку, улыбаясь.
Она гуляла по городу, но почти никого из старых друзей найти не удалось. Большинство разъехалось, кто в отпуск (ведь лето), кто насовсем. Однако Ильгет все равно чувствовала себя неплохо, даже и одна. Иногда ей хотелось, чтобы хоть Пита был здесь, побродить с ним по Иннельсу, посидеть в кафе, вспомнить первые времена своей любви.
Но пожалуй, даже хорошо, что сейчас его нет. Даже не обязательно конфликты бы возникли, просто — с ним все не так, все не то. В последнее время так стало. А может быть, и ничего... Сейчас бы ходили и разглядывали блондинок с длинными ногами, Ильгет бы подшучивала над «кобелиными замашками», а Пита был бы этим доволен... нравится ощущать себя сексуальным суперменом. Нет, уж лучше так... чистые, ничем не замутненные воспоминания юности. Вот и в церковь можно зайти спокойно, без опасения вызвать чье-то неудовольствие.
Через день Ильгет встретила Нелу. Вопреки ожиданию, та приехала без детей. Жить она собиралась у своей матери. С утра подруги сразу же отправились гулять в парк — как любили когда-то в детстве.
Ильгет искоса поглядывала на Нелу и замечала, что та изменилась. Снова. Стала, пожалуй, больше похожа на прежнюю. Восторженные голубые глаза и носик кнопочкой. Вьющиеся над лбом темные кудряшки. Ни за что не скажешь, что у нее двое детей...
— Ты знаешь, — сказала Нела, — я хотела тебе объяснить...
Ильгет молчала.
— Тогда, ну когда ты была у нас зимой... тебя ведь хотели арестовать, да? Такие гадости потом рассказывали, показывали тебя с заложницей, что ты такая вот убийца, кучу людей перестреляла. Но не в моей передаче.
— Я действительно убийца, Нел, — Ильгет с силой пнула попавшую под ноги шишку, — это правда. Я убиваю людей. На войне.
— Но это же на войне... знаешь, я тогда просто не понимала.
Нела помолчала.
— Ты знаешь, мой муж... Он ведь в Системе работал. Он теперь все осознал, все понял. Он говорит, что же я делал, зачем... Мы ведь ничего не знали. Нас обманули, понимаешь?
— Нел, да я все прекрасно понимаю. Я что, тебя осуждаю? Я сама работала на сагонской фабрике, и была еще рада, что хоть какую-то работу нашла. Если бы мне не попались квиринцы, не завербовали, я бы так ничего и не узнала, так бы дурой и была. Еще бы и в охрану устроилась, если бы предложили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Трехнедельный путь был позади. Лайнер повис на орбите Ярны, и по очереди все пассажиры были доставлены транспортными ландерами-челноками на поверхность.
Ильгет распрощалась с новыми подругами — они отправлялись в другой район Лонгина. Ландер доставил ее, Питу и весь многочисленный багаж в Зару, здесь они решили обосноваться, и отсюда Ильгет собиралась поехать в Нельс, посетить маму и, возможно, школьных подруг.
Эйтлины заранее решили остановиться в гостинице. В основном этого хотела Ильгет, потому что — показывать свекрови все чемоданы с подарками для мамы? И для свекрови она везла подарки, но меньше, хотя бы потому, что свекровь была гораздо богаче и меньше нуждалась. Однако не хотелось сравнений... Ну и жить в гостинице все-таки гораздо спокойнее.
Пита тоже не возражал. По прежним временам мама могла бы обидеться — принято останавливаться у родственников — но сейчас... да кто его знает, ведь сейчас изменилось все.
Номер в «Лазури» был скромным, по квиринским, конечно, меркам, но Ильгет, едва очутившись на Ярне, вдохнув родной воздух, мгновенно забыла, что существуют и более комфортные помещения. Она сейчас была той потерянной девочкой-лонгинкой, какой покинула планету, словно и не прошли все эти годы, и не было никаких событий... Трехкомнатный номер казался ей совершенно фантастическим, возможность питаться в ресторане поражала воображение (раньше она сочла бы это выбросом денег на ветер), и удивительное чувство независимости грело ее. Вот они в Заре, могут прийти к свекрови, пообщаться, но вот жить у нее, получать какие-то блага — теперь уже совершенно не обязательно.
В первый же день, оставив в гостинице чемоданы, Пита с Ильгет отправились в гости.
Санни Эйтлин теперь жила в трехэтажном особняке, вместе со своей дочерью она вела строительную фирму, разросшуюся при сагонах (выполняли заказы по строительству городка Системы), и теперь они получили оборудование и материалы с Квирина и продолжали свою деятельность, строя по заказу частные дома и государственные объекты.
В первый момент жилище свекрови поразило Ильгет. Свекровь обняла и поцеловала сначала Питу, потом ее, затем они поздоровались с Эдикой и ее подросшим сыном, стол уже был накрыт. Свекровь почти не изменилась, разве что омолодилась, подтянув морщины, но она и раньше не выглядела на свой возраст. Богато одетая, украшенная бриллиантами, как всегда бодрая, энергичная, с резким крикливым голосом, и как контраст — бледная анемичная Эдика, тоже звонкоголосая, впрочем. С собственным мужем Эдика развелась давно, и кажется, он погиб во время войны.
Но гораздо больше, чем люди (мало изменившиеся), Ильгет поразил дом свекрови. Даже на Квирине мало кто живет так... Это был настоящий дворец, стены в столовой, где подали обед, обтянуты белым шелком, мебель из натурального висанга, очень дорогого на Ярне дерева, да еще явно художественного исполнения. Посуда аргвеннского фарфора с натуральной росписью. Две девушки-аргвеннки в одинаковой форме горничных подавали и переменяли блюда.
Да... разошлась бабулька при сагонах. Пожалуй, подумала Ильгет, лучше помалкивать о моей роли во всем этом, для них падение сагонов не принесло ничего хорошего... хотя в будущем ее ждал бы неминуемый крах, сагоны со временем уничтожают местную промышленность, но свекровь-то этого не знала. Впрочем, и сейчас она явно жила очень неплохо.
Ничего не изменилось... Ильгет хлебала грибной суп и внимательно прислушивалась к разговору. Родственникам было о чем поговорить. Больше всего, как обычно, за столом раздавался резкий, пронзительный голос матери. Эдика и Пита поддакивали ей, подыгрывали, Пита весь как-то оживился, выпрямился... Да ему же здесь хорошо, подумала Ильгет. Или нет? Сам он говорил, что играет роль при родственниках, вроде бы, не любил общаться с матерью. Но сейчас он выглядел вполне счастливым. Рассказывал о своей работе на Квирине, о бытовых приборах (кстати, кое-что мы привезли для вас...). Сын Эдики, угрюмый подросток, буркнул «спасибо» и ушел к себе. Свекровь уже рассказывала увлеченно о каком-то негодяе, который буквально из-под носа перехватывал у нее подряды, и ей пришлось встать пораньше и приехать прямо на объект, «а он говорит: а, вы уже здесь? — а я говорю, — знаете, я считаю, надо быть честным человеком... Ну, Пита, скажи, я не права?» Ильгет чуть улыбнулась, надо же, будто ничего не случилось, это могут только родственники Питы — встретиться после событий, потрясших миры, через годы, через неизвестность и разлуку — и тут же говорить о деньгах, о каких-то страховках, о стройке...
А что, тоже по-своему увлеченные люди.
До самой Ильгет, как обычно, очередь дошла далеко не сразу. Когда принесли второе, свекровь вдруг посмотрела в ее сторону и спросила:
— Ну а ты как, Ильке?
— Я? Нормально, — она пожала плечами.
— Работаешь?
— Да, работаю.
И все, на этом интерес к ней был исчерпан. Ильгет радовалась этому несказанно.
Обсуждали дела, до бесконечности, обсуждали каких-то родственников, это вызвало некоторый интерес Ильгет, кто как пережил сагонское вторжение и войну. Почти никто (кроме бывшего мужа Эдики) не погиб. Некоторые были сингами, но ведь их, как известно, простили... Сейчас все довольно неплохо устроены.
После чая со своеобычными пирогами Ильгет заскучала. Казалось, она и не улетала никогда с Ярны, пусть особняк, пусть обстановка совсем другая, разговоры все те же... она отвлеклась и думала о чем-то своем. Хотела помолиться, но при полном желудке было как-то несподручно, Ильгет от скуки переела. Родственники все так же сидели за столом, громко разговаривали, оживленно жестикулируя. Ильгет извинилась, вышла в коридор. Ей действительно нужно было выйти. Некоторое время она молча созерцала великолепие фарфоровой бело-золотой ванной. Потом в глаза ей бросился шкаф со старыми книгами, задвинутый в угол коридора. Ну да, помнится, свекровь в свое время убеждала ее, что книги ни в коем случае не должны стоять в гостиной. Им самое место — где-нибудь в углу. Ильгет подошла к шкафу, провела ладонью по шершавым корешкам... все-таки соскучилась по старинным бумажным книгам. А у свекрови наверняка можно будет выпросить несколько. На Квирине это, можно сказать, предмет роскоши. Впрочем, зачем выпрашивать у свекрови, и мама с удовольствием отдаст половину библиотеки.
Ильгет долго рассматривала корешки и наконец, решившись, потянула с полки Мэйлора. Книга распалась в ее руках, обнажив беспощадное:
Ночь кончена.
Луна мертва...
Ильгет поспешно захлопнула томик. Надо же... Постояла, унимая сердцебиение. Потом решительно раскрыла книгу снова. На этом самом месте — книга открывалась сама. Ильгет прочла стихотворение с начала до конца. Психоблокировка давно снята. Ничего страшного. Обычные стихи.
Ильгет сообразила, что пора возвращаться в столовую. Вернулась с книгой под мышкой. Усевшись со всеми за стол, украдкой пролистывала страницы, читая любимые строки. Родственники не обращали особого внимания — к странностям Ильгет привыкли давно.
В этот вечер в просторном гостиничном номере сексом занимались как-то особенно хорошо, у Ильгет даже вдруг возникла сумасшедшая идея, а не заведется ли от этого ребенок... маловероятно, конечно.
Свекровь поныла на тему дороговизны гостиницы и, «почему бы вам не пожить у меня, места ведь достаточно». Но Пита, к радости Ильгет, отклонил это предложение. Впрочем, на следующий день Ильгет одна выехала в Иннельс, Пита не захотел встречаться с ее мамой (оно и к лучшему).
Ильгет с удовольствием поехала бы поездом — вдохнуть железнодорожный запах, всмотреться в лица лонгинцев — но обилие чемоданов заставило ее купить билет на новый вид транспорта, курсирующий между городами гравитационный аэробус. Она и на Квирине несколько раз летала аэробусом, так что ничего особенного в этом полете не было.
Ильгет с искренней радостью обняла маму. Поздоровалась с ее новым мужем, Кейном — они и в прошлый раз встречались. Долго ахали, рассматривая подарки. Ильгет сразу же начала давать инструкции, как все это применять, устанавливать. Пили чай. Присутствие Кейна немного стесняло Ильгет, но может быть, это было даже и к лучшему. А вдруг маме пришло бы в голову ее расспросить подробно... Но она не спрашивала ничего. О себе сказала, что вышла на пенсию, иногда занимается с учениками, готовит к экзаменам — но это Ильгет знала из писем. Теплое чувство охватило ее — кажется, мама перестала ее осуждать. Наконец-то. Видимо, убедилась, что дочь «устроена», раз привозит такие подарки. Да и говорит, что служит где-то, хотя и странное, конечно, это для женщины занятие, военная служба, но ведь это же Ильгет, с нее станется...
— А что с ребенком? — спросила мама, — вы ведь теперь с Питой?
— Да... но так ничего и не получилось.
— Но вы хоть пробуете? Ведь квиринская медицина... там же наверняка могут вылечить.
— Да, мы пытаемся, — туманно ответила Ильгет.
Правда заключалась в том, что ребенка не хотел Пита. Не то, чтобы активно не хотел — просто был к этому равнодушен. Но сказать об этом маме нельзя, она и так постоянно осуждала Питу.
В письмах Ильгет старалась сообщать поменьше и только хорошее. И вообще писала редко, чтобы не приучать маму к частым письмам — тогда во время акций мама будет с ума сходить.
Интересно, подумала Ильгет, до каких пор я должна буду оправдываться во всем?
Похоже, до глубокой старости. Если доживу, конечно, что очень сомнительно.
У мамы и Кейна все шло благополучно. Не хуже, во всяком случае, чем при сагонах, разве что мама стала поспокойнее. Это радовало Ильгет, в глубине души ее все еще терзали сомнения, нет, ясно, что избавление от сагонов — всегда благо, но вот как это воспринимают люди...
Вроде бы, воспринимали очень неплохо.
Ильгет осталась жить у мамы — тут уж она не будет выпендриваться с гостиницей. До глубокой ночи она читала старый роман, полузабытый, лежа в кровати, словно перенесясь во времена детства и ранней юности. На следующее утро мама разбудила ее.
— Тебе звонят! Скорее!
Ильгет выскочила из комнаты, натягивая на ходу халат. Как непривычно, чтобы поговорить, нужно бежать куда-то... и видео нет. Она схватила трубку телефона. Сердце упало — до самых внутренностей пронзил голос Нелы.
— Ильке, это ты? Привет!
— Привет.
— Слушай, ты в Иннельсе? Я приеду! У меня сейчас отпуск, я приеду! Послезавтра, давай?
— Давай, — медленно, удивляясь, сказала Ильгет.
— Ну и хорошо. Так я приеду!
— Конечно.
Ильгет положила трубку, улыбаясь.
Она гуляла по городу, но почти никого из старых друзей найти не удалось. Большинство разъехалось, кто в отпуск (ведь лето), кто насовсем. Однако Ильгет все равно чувствовала себя неплохо, даже и одна. Иногда ей хотелось, чтобы хоть Пита был здесь, побродить с ним по Иннельсу, посидеть в кафе, вспомнить первые времена своей любви.
Но пожалуй, даже хорошо, что сейчас его нет. Даже не обязательно конфликты бы возникли, просто — с ним все не так, все не то. В последнее время так стало. А может быть, и ничего... Сейчас бы ходили и разглядывали блондинок с длинными ногами, Ильгет бы подшучивала над «кобелиными замашками», а Пита был бы этим доволен... нравится ощущать себя сексуальным суперменом. Нет, уж лучше так... чистые, ничем не замутненные воспоминания юности. Вот и в церковь можно зайти спокойно, без опасения вызвать чье-то неудовольствие.
Через день Ильгет встретила Нелу. Вопреки ожиданию, та приехала без детей. Жить она собиралась у своей матери. С утра подруги сразу же отправились гулять в парк — как любили когда-то в детстве.
Ильгет искоса поглядывала на Нелу и замечала, что та изменилась. Снова. Стала, пожалуй, больше похожа на прежнюю. Восторженные голубые глаза и носик кнопочкой. Вьющиеся над лбом темные кудряшки. Ни за что не скажешь, что у нее двое детей...
— Ты знаешь, — сказала Нела, — я хотела тебе объяснить...
Ильгет молчала.
— Тогда, ну когда ты была у нас зимой... тебя ведь хотели арестовать, да? Такие гадости потом рассказывали, показывали тебя с заложницей, что ты такая вот убийца, кучу людей перестреляла. Но не в моей передаче.
— Я действительно убийца, Нел, — Ильгет с силой пнула попавшую под ноги шишку, — это правда. Я убиваю людей. На войне.
— Но это же на войне... знаешь, я тогда просто не понимала.
Нела помолчала.
— Ты знаешь, мой муж... Он ведь в Системе работал. Он теперь все осознал, все понял. Он говорит, что же я делал, зачем... Мы ведь ничего не знали. Нас обманули, понимаешь?
— Нел, да я все прекрасно понимаю. Я что, тебя осуждаю? Я сама работала на сагонской фабрике, и была еще рада, что хоть какую-то работу нашла. Если бы мне не попались квиринцы, не завербовали, я бы так ничего и не узнала, так бы дурой и была. Еще бы и в охрану устроилась, если бы предложили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76