Доннерджек немного повозился с кнопками на черной маленькой коробочке.
– Вперед!
Медный Бабуин помчался вперед, и волна статического электричества взметнула волосы на голове Доннерджека.
– Режим сражения! – приказал Доннерджек. Строители проявляли к ним полное безразличие, хотя Медный Бабуин со всех сторон окружил себя красочными языками пламени. Поезд ударил в переднюю стену, и четверть ее сразу рухнула. Волосы Доннерджека вновь стали дыбом, когда они проезжали через центр дворца, но на сей раз так и не опустились.
Едва они выбрались из огромного строения, как Доннерджек скомандовал:
– Поворачивай! Проедем еще раз, если нас вынудят! И еще… И еще…
Земля перед ними разверзлась, а на том месте, где Медный Бабуин собирался проложить путь, возникла огненная башня. Завизжали тормоза, колеса задымились, и Медный Бабуин остановился.
На вершине пылающего кургана стоял Танатос, спрятав руки в длинных черных рукавах. На склоне мгновенно сформировались ступени, и он спустился по ним, озаряемый сиянием фар Медного Бабуина. Каким-то образом голос Танатоса легко перекрывал шум двигателей.
– Кто осмелился вторгнуться в мои владения?
– Джон Д'Арси Доннерджек, – последовал ответ.
– Мог бы и сам догадаться. Как ты сюда добрался?
– Через Врата Творения.
– Поразительно. Доннерджек, ты и в самом деле опасный человек.
– Верни мне ее.
– Я уже исполнил твое желание. И не давал никаких гарантий относительно продолжительности жизни. Время Эйрадис прошло.
– Ты дал ей возможность выносить ребенка, который тебе нужен. Я считаю, что это неблагородно и нечестно.
– Вселенная никогда не отличалась справедливостью, Доннерджек. Я не могу еще раз ее отпустить. Может быть, ты хочешь присоединиться к ней? Здесь не так плохо, как ты думаешь, – я сохранил много всего хорошего на своих Елисейских полях. А для тех, кто мне нравится, существуют разного рода уступки и приятные моменты.
– А мой сын?
– Он принадлежит мне в результате честно заключенной сделки. Неужели ты забыл условия?
– Нет, конечно, но не мог бы ты пойти на некоторые уступки сейчас, а не потом?
– То есть?
– Пусть поживет и познает жизнь, прежде чем ты его заберешь.
– Жизнь есть страдание. Жизнь есть разочарование. Ему будет лучше, если я возьму его к себе немедленно и он вырастет здесь.
– Да, в жизни бывают плохие периоды, они необходимы, чтобы оценить хорошие – нежный ветерок летним днем, цветущий сад, который посадил ты сам, радость открытий – научных, да и любых других, вкус хорошей еды и вина, дружба и любовь. Все можно назвать любовью в той или иной форме.
– Любовь – самый большой обман из всех, изобретенных для того, чтобы побороть страх окружающего тебя мрака.
– Мне жаль тебя. Именно любовь помогла мне набраться мужества, чтобы предстать перед тобой.
– Жалость – бесполезная штука, Доннерджек. Я в ней не нуждаюсь.
– Тем не менее, если мальчик тебе сейчас не нужен, дай ему возможность познать жизнь.
– Он может стать опасным для обоих наших миров, если я позволю ему достигнуть зрелости.
– Ты не веришь в риск?
– Я не верю в обещания. – Танатос усмехнулся.
– Меня устроит даже скромное заверение.
– Я ничего не отдаю.
– И никогда не рискуешь. Как скучно!
– Я не говорил, что никогда не рискую.
– Ну так в чем же дело? Рискни сейчас.
– Что ты задумал?
– Я буду сражаться с тобой за его жизнь. Танатос вновь усмехнулся.
– Похоже, ты забыл, что меня нельзя уничтожить, – проговорил он через некоторое время. – Даже если тебе удастся расчленить то, что ты видишь сейчас перед собой, тот, кто следит за энтропией вселенной, снова соберет все части – где-нибудь, как-нибудь я вернусь. Я необходим для нормального функционирования вещей. Мое существование нельзя стереть. А ты – всего лишь смертный. Тебе не победить в этой битве.
– Я знаю. И потому надеюсь, что ты дашь мне фору.
– Какое-нибудь существо?
– Если я буду хорошо сражаться, ты согласишься на ничью и рассмотришь мое прошение.
– Как-то неловко получается. Ты взываешь к моей чести – в то время как все считают, что у меня ее попросту нет.
– Верно.
– Иными словами, если я посчитаю, что одержал победу... даже несмотря на то что ты будешь продолжать сопротивляться, я смогу забрать твою жизнь?
– Да.
– Ты меня заинтриговал. – Танатос помолчал. – Что ж, я согласен, – заявил он и исчез.
– Ищи так, как ты еще не искал никогда, – велел Доннерджек Медному Бабуину.
Однако первым заметил его Доннерджек. Танатос внезапно появился перед кабиной и протянул руку к окну.
– Пламя, босс?
– Нет. Ничего не предпринимай. Он проверяет. Неожиданно Танатос убрал руку, внимательно посмотрел на окно. Снова протянул руку и опять ее опустил.
– Интересно, как тебе удалось добиться такого эффекта, Доннерджек? – спросил Танатос. – Это ведь очень опасно.
– Только не для меня.
– Дай мне время, и я проникну внутрь.
– Но в данный момент ты не можешь, – заявил Доннерджек и бросил в Танатоса два чудесных магнита.
Танатос упал, а когда Доннерджек выглянул в окно, там уже никого не было.
В следующий миг противник снова возник перед кабиной, вытащив на сей раз руки из рукавов. Свет танцевал на кончиках его пальцев, превращался в шарики, которые устремлялись к кабине и взрывались в воздухе, не долетая.
– Что теперь?
– Это отвлекающий маневр. Ничего не делай. Мы останемся в живых, теперь я уверен.
Доннерджек нажал на рычаг, раздался протяжный свисток.
Огненная буря продолжалась, и через несколько минут Доннерджек проговорил:
– Выпусти лезвия.
Появилась пара длинных клинков, напоминающих лезвия ножниц, и сомкнулась на Танатосе.
Он распался на две части, огненная буря прекратилась.
– Выпускай пламя и бросай чудесные магниты. Две части Танатоса задымились и обуглились.
– Еще чудесных магнитов. Похоже, они на него действуют. Танатос растаял, когда появился первый магнит.
– Медленно поезжай обратно, а потом проложи путь так, чтобы мы смогли вернуться на дорогу, по которой сюда приехали.
– Ты хочешь сказать, что нам удалось его победить?
– Танатоса здесь нет – вряд ли он станет оспаривать данный факт. Лично я считаю, что у нас ничья. Давай уносить ноги.
Медный Бабуин приступил к маневрам.
Когда они приблизились к развилке, впереди возник туман. Доннерджек включил фары, и поезд сбросил скорость.
Клубящийся туман потемнел. Вскоре перед ними вздыбилась огромная мерцающая крылатая фигура, на которой вспыхивали и гасли мириады звезд, а лицо было таким темным и одновременно ослепительным, что Доннерджек прикрыл глаза. Воздух заполнился муаром, когда чудовище протянуло к ним руки.
– Нет. Только я могу говорить о ничьей или перемирии! – прозвучал голос Танатоса.
Туман начал обволакивать кабину Медного Бабуина. Доннерджек повернул рычаг на черной коробочке до конца циферблата, нажал на кнопку контроля за пламенем, щелкнул лезвиями, засвистел и воскликнул:
– Нанеси по нему удар всеми оставшимися магнитами и возвращайся на обратный путь!
Наступило мгновение абсолютного мрака, и Доннерджек почувствовал, как они меняют направление движения. Медный Бабуин медленно полз вперед. Постепенно воздух стал чище.
Они проехали около мили, когда впереди показался какой-то свет. Доннерджек приказал поезду замедлить ход. Оказалось, что на путях стоит старик с лампой в руках – в фартуке с нагрудником, фуражке машиниста и красном шейном платке.
Доннерджек остановился и высунулся в окно:
– Что такое?
Старик ухмылялся – да так, словно ничего другого никогда в жизни не делал.
– Я решил, что имела место ничья, – заявил он.
– Значит, ты исполнишь мою просьбу?
– Ты просил, чтобы я ее рассмотрел.
– Ну? И каково же твое решение?
– Забирай свою медную обезьяну и убирайся отсюда. Я же говорил, что никогда ничего не обещаю. Старик исчез вместе с лампой.
– Делай, как он сказал, – проворчал Доннерджек. – Возвращайся.
– А потом? У тебя найдется для меня применение?
– Не знаю.
– Получается, что пока я могу погулять по Вирту?
– Конечно. Ты хорошо мне послужил.
– Благодарю. Здорово стать частью легенды.
* * *
Доннерджек оставлял сына играть на Большой Сцене – окружающий мир менялся здесь каждые пятнадцать минут, чтобы удерживать его внимание, – пока сам укреплял свой замок проекторами поля, которое Танатос пообещал научиться со временем преодолевать. Доннерджек собирался усилить характеристики поля и одновременно расположить самые разнообразные защитные сооружения и аппаратуру вокруг и внутри своего жилища. Когда Дункан и Ангус при помощи роботов установили проекторы, Доннерджек продолжал модифицировать личные поля в браслете сына, отбрасывая одну идею за другой. Кроме того, он закодировал свои воспоминания и личность на специальные чипы.
Несмотря на все предосторожности, он считал разумным продолжать заниматься проектом дворца для Танатоса. Впрочем, Доннерджек не слишком торопился, полагая, что Танатос не станет ему мстить, по крайней мере до окончания работ. Он развлекался, создавая потайные комнаты, коридоры и выходы – ведь его указания бездумно выполняли рабочие Танатоса. Доннерджек надеялся, что Танатос не будет особенно детально изучать планы.
– Когда я умру, – сказал он Дэку, – похорони меня рядом с Эйрадис и никому не говори о моей смерти. Управляй замком. Пусть Дункан и Ангус продолжают выполнять свою работу, со временем сделай их сторожами. Периодически поднимай им зарплату, чтобы они были довольны. Заботься о моем сыне. Постарайся разобраться, что лучше для мальчика, и так и поступай. Пусть он будет здоровым и сытым. Он должен научиться читать, писать и считать.
– Я надеюсь, сэр, – заявил Дэк, – что речь не идет о близком будущем.
– Я тоже, – ответил Доннерджек, – но мне все равно пришлось бы проинструктировать тебя на всякий случай, поэтому нелишне сделать это сейчас.
* * *
Однажды вечером, захватив с собой бутылку первоклассного шотландского виски, Доннерджек устроился на третьем этаже, поближе к тому месту, где чаще всего появлялись привидения.
Около полуночи раздалось негромкое позвякивание цепей. Он немного подождал, чтобы убедиться в том, что не ошибся. Снова донесся звон цепей.
– Призрак? – Да, хозяин.
– У тебя есть время, прежде чем ты отправишься в очередной обход?
– Конечно, хозяин. Вы уезжали?
– Да.
– Пока мы не начали разговор, могу ли я спросить, что вы пьете?
– Отличное шотландское виски. Жаль, что я не могу тебя угостить.
– Эх, было бы здорово снова чего-нибудь выпить! Однако в старых легендах есть доля истины.
– Ты о чем?
– Сделайте возлияние для старого солдата. Я получаю удовольствие от запаха. Если вы выльете немного виски в пепельницу, я смогу вдыхать его аромат, пока мы будем разговаривать.
– Готово, друг мой, – сказал Доннерджек, наливая виски. – Должен признаться, временами мне кажется, будто все происходит во сне. Я уже немало сегодня выпил.
– Я постараюсь все запомнить, чтобы потом вам рассказать, – обещал призрак, принюхиваясь. – О! Действительно классная штука!
– Ты, вероятно, знаешь, недавно я потерял жену.
– Приношу свои соболезнования.
– Благодарю. Я размышлял…
– О чем, хозяин?
– Не встречал ли ты где-нибудь ее призрак? Крестоносец покачал головой:
– Нет. Впрочем, это еще ничего не значит. Иногда они теряют ориентировку и забредают очень далеко. А порой получают награду и уходят в иные измерения, о которых мне ничего не известно. Как бы я хотел отдохнуть! Однако хорошая выпивка может послужить неплохой заменой.
Доннерджек посмотрел на пепельницу и с удивлением обнаружил, что она наполовину пуста.
– Ну что ж, благодарю. Узнаешь что-нибудь новое, расскажи мне – я буду рад.
– Сделаю все, что в моих силах, хозяин. – Призрак еще раз втянул воздух, и Доннерджек впервые увидел, как он улыбается. – Мы можем повторить это как-нибудь в другой раз?
– Ясное дело. У меня возникло ощущение, что таких встреч у нас будет немало.
Очень скоро пепельница опустела. Призрак зазвенел цепями и, чуть покачиваясь, удалился.
Доннерджек допил свой стакан, встал и нетвердой походкой направился в спальню.
* * *
На следующий день Доннерджек поговорил с Рисом Джорданом: поведал старому другу о последнем визите в Вирту. Рис долго молчал.
– Странно, но я верю почти всему, что ты рассказал, – заявил он наконец, – хотя персонифицирование Смерти меня тревожит. Ты всегда отличался практичностью и сам просчитывал все варианты и возможности. Однако мне кажется, что твоя история не противоречит теории. Я решил объединить записки Банзы с твоими и своими предположениями и попытаться определить единое поле.
– Не говоря уже о чистой красоте гипотезы, я бы хотел подвести теорию под то, что уже сделал. Как жаль, что с нами нет старины Уоррена.
– Да, все могло бы быть, как в старые добрые времена.
– Послушай, ты уже встаешь с постели?
– О да, меня заставляют совершать ежедневные прогулки – каждый раз немного более длительные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83