Он откроет все позже. Не сейчас. А сегодня он должен был сдержать слово и повести Машу в боулинг. У Олега еще оставались деньги из материной заначки. Он был уверен, что в ближайшее время мать не спохватится, а потом он сумеет что-нибудь придумать. На крайний случай снова подрядится на распространение рекламы. Он, как утопающий, схватился за эту сомнительную соломинку и искренне порадовался, что каникулы закончились, и ему не придется так часто тратиться на дорогостоящие развлечения.
Как только Олег принял решение, его мысли вернулись к сегодняшнему проигрышу, а потом плавно перетекли на таинственный диск. В последнее время его так часто посещали странные видения, что это не могло быть простым совпадением. Олег почти уверился в том, что благодаря записанной на диске программе стал прорицателем. Но сейчас его вновь охватили сомнения. Неужели мельтешение абстрактных картинок на экране вызвало сдвиг в сознании? Но если он обрел необычайные способности все же благодаря диску, то почему в критический момент потерпел фиаско? Может быть, воздействие программы было недостаточно продолжительным? Это стоило проверить.
Олег удалился к себе и достал злополучную программу. Любопытство заставляло запустить ее еще раз, а здравый смысл предупреждал, что не стоит экспериментировать с непознанным. Некоторое время Олег колебался, но желание прикоснуться к тайне оказалось сильнее благоразумия. Его все больше охватывало лихорадочное предвкушение того, что он разгадает, как вызывать видения по своему желанию и перестанет зависеть от случайностей.
Где-то в глубинах сознания мелькнула мысль, что ставить опыты с психикой опасно, но он отмел все сомнения, как игрок, забывая о риске, увеличивает ставку в надежде на то, что сорвет банк. Но тут было не казино. Игра шла не на фишки и не на деньги. Ставка была куда выше, и рядом не оказалось никого, чтобы схватить безумца за руку и остановить. Один лишь здравый смысл. А здравый смысл молчал перед лицом азарта.
Олег нажал на кнопку включения. Процессор заработал.
ГЛАВА 19
Олег зашел в класс и словно выключил все голоса. Фразы оборвались на полуслове, так и оставшись недосказанными. Головы повернулись в его сторону. Под перекрестными взглядами он почувствовал себя экспонатом, выставленным за стеклом на всеобщее обозрение. Взгляд скользнул по классу, но ни на ком не остановился. Маши еще не было.
– Привет, – бросил он, чтобы нарушить неестественную тишину.
Приветствие упало в омут глухоты, оставшись без ответа. Лишь Маркин и Егоров презрительно хмыкнули и демонстративно отвернулись. Неплохое начало четверти, мрачно подумал Олег. История с Земским, которая для него уже давно отошла на второй план, потесненная другими событиями, вновь всплывала из глубин, как утопленник после ледохода. Тихое болото школьной жизни всколыхнулось. Раззадоренный слухами, народ жаждал информации и разборок.
Ожидание нападок со стороны одноклассников внезапно обострило у Олега восприятие. Нервы, точно оголенные, улавливали малейшие нюансы настроений. Как картежник срезанными кончиками пальцев читает крапленые карты, так и Олег ощущал всю гамму эмоций, витающих в классе. Это было новое, неведомое прежде чувство. Он осязал токи, идущие от окружающих, словно их можно было пощупать, понюхать, увидеть. Так зверь чувствует силу или страх стоящего перед ним человека.
Олег мог выделить каждое настроение в отдельности или смешать их и впитывать вместе. Он прислушался к своим ощущениям и с удивлением отметил, что враждебность не составляла основу этого безумного коктейля, смешанного из любопытства, интереса, удивления, опасения и даже симпатии. Как горькая приправа, враждебность лишь добавляла остроты, но не отбивала вкуса.
Подобная богатая палитра чувств ошарашила Олега. Он думал, что весь класс настроен против него, но оказывается, ошибался. Лишь два человека, Маркин и Егоров, относились к нему с неприязнью.
Первой всеобщее молчание нарушила Ирка:
– Привет, а мы как раз говорили о тебе.
– Я помешал? – спросил Олег.
– Да. Ты нам мешаешь. Убирайся туда, откуда пришел, – зло сказал Маркин.
Прежде Олег стушевался бы, ведь он и так считал себя изгоем, но теперь, он знал настрой класса и чувствовал себя увереннее. Его так и подмывало сбить спесь с Маркина, который вел себя как хозяин.
– Ты за других не говори. Тебя депутатом никто не выбирал, – спокойно произнес Олег.
– Слушай ты, урод. Я тебя урою, – вскинулся Маркин.
– Слабо. Ты же меня боишься. Это ты сейчас храбрый, думаешь, все за тобой пойдут, типа дедка за репку, бабка за дедку? Ваша троица ведь вообще привыкла все на бабки мерить. Думаете, вы самые крутые? Да вы уже всех достали!
Олег кивнул на парня, что стоял ближе всего:
– Вот Комаров, например, считает, что Земской сам нарывался…
Олег обвел класс взглядом, комментируя настроения одноклассников:
– Дрон тоже думает, что ваша троица слишком много на себя берет. И Леший… Правда, он считает, что лучше накостылять открыто. И правильно… Ксюхе по барабану. Она больше о своей прическе думает. На каникулах подстриглась, а никто даже не заметил. Миронова Ирка вообще за меня. Генке все до лампочки. Ленка Майорова…
Олег на мгновение запнулся, с удивлением поняв, что толстенькая кареглазая девчонка, которую он вообще не замечал, преданно и безнадежно влюблена в него, как еще недавно он был влюблен в Машу. Ему вдруг стало неловко за то, что он не может ей ответить тем же, и он, стушевавшись, сказал:
– Майорова меня не осуждает. Она мне даже хочет котенка подарить. У них кошка недавно окотилась.
По мере того, как он говорил, лица ребят вытягивались.
– Ты что, мысли читаешь? – наконец вымолвил Дрон.
– А я собираюсь на психолога учиться, – зачем-то ляпнул Олег и добавил: – Думайте, что хотите, но что касается Земского, я тут ни при чем. Если бы я хотел набить ему морду, то сделал бы это сам.
– Привет, кого не видела, – раздался со стороны двери голос Маши.
Олег обернулся и в который раз поразился, до чего же она красива.
– С кем это ты собрался драться? – обратилась она к Олегу.
– Да так, ни с кем, – привычно стушевался он.
В присутствии Маши способность осязать чужие настроения вдруг притупилась и исчезла. Существовала только она, а все остальное было неважным и незначительным.
– Олег нам сейчас сеанс по психологии выдавал. Так прикольно, – вставила Ирка.
– Психопат он, а не психолог, – процедил Маркин.
– Слушай, Лёва, увянь, – с королевской небрежностью осадила его Маша.
– Вот именно. Тебя уже давно никто не слушает, а ты все гнусавишь, – поддакнула Ирка.
– Да вы чего, рехнулись? Его отсюда гнать надо, – возмутился Маркин.
– Лёвка, чего ты к нему пристал. Олег же сказал, что он ни при чем, – не отступала Ирка.
Маша поняла, что настало время поставить подругу на место и, как бы невзначай, бросила:
– Кстати, Ир, ты еще не была в новом боулинге? В развлекательном центре открыли.
– Нет.
– Советую. Прикольное место.
– Когда это ты успела? Колись, – удивилась Ирка.
– Вчера. Меня Олег водил.
Она многозначительно улыбнулась Олегу, чтобы отправить подругу в полный и нокдаун.
Настроение в классе резко изменилось. Не нужно было обладать даром телепатии, чтобы понять, что теперь над всем превалировало единственное и неоспоримое чувство – крайнего удивления.
Жизнь вошла в свою колею. Потянулись рутинные дни. Постепенно Олег привыкал к своему новому статусу. Будучи парнем Маши, он уже не мог оставаться в тени. Роман первой школьной красавицы вызывал множество толков и сплетен. Мнения разделились. Одни удивлялись, что Маша нашла в этом замкнутом парне, другие находили Олега довольно симпатичным. Девчонки, которые прежде смотрели на него, как на пустое место, неожиданно стали проявлять к нему интерес.
Олега тяготило всеобщее внимание, ведь теперь ему было гораздо труднее спрятать от чужих глаз изнанку своей жизни, которая начиналась после школы. Невозвращенный долг вновь выгнал Олега на перекресток. Он ненавидел эту работу. Он боялся, что Маша узнает о его незавидном занятии, но выхода у него не было. Жалкий остаток тех денег, что он тайком взял у матери, лежал в нижнем ящике его письменного стола. Он решил вернуть долг сразу, когда соберет недостающую сумму, но накопить оказалось куда труднее, чем потратить.
Видения оставили Олега. Несколько раз он пробовал запускать таинственную программу, но провидческий дар от этого не появился. Олег так и не научился по желанию проникать в чужие мысли. Пару раз он попытался войти в чужое подсознание. Путем концентрации воли он сумел поймать обрывки мыслей, но взамен получил сильнейшую головную боль. После этого он перестал экспериментировать, решив, что игра не стоит свеч.
Единственное, чему он научился, так это безошибочно определять настроение людей. Он с удивлением осознал, что эмоции имеют цвет. Это было не слишком большим подспорьем, но все же теперь, стоя на перекрестке, он четко знал, кому удастся всучить диск, а когда не стоит тратить усилия на то, чтобы бежать к автомобилю.
Зимой торговля шла вяло. Водители неохотно открывали окна, не желая впускать холод в салон. Замерзший и уставший, вечером Олег возвращался домой, на сон грядущий кое-как делал домашнее задание, чтобы потом рухнуть в постель и проспать до утра. Времени на психологические опыты не оставалось. Он почти смирился с тем, что дар провидца пропал так же неожиданно, как и возник, когда вдруг часовой механизм, заложенный у него в мозгу, сработал.
На этот раз видение подкралось не в виде ночного кошмара. Оно настигло Олега прямо на уроке и застало врасплох.
Класс окутывала умиротворяющая дрема. Все, кому было суждено в этот день отдуваться у доски, выдавливая из себя скудные сведения, почерпнутые из учебника истории, уже отбыли повинность и расслабились. Остальной народ, довольный, что на этот раз пронесло, вздохнул с облегчением, и все дружно делали вид, что внимают рассказу исторички.
Тихий голос учительницы неизменно навевал сон. Однажды Сашка Комаров так нешуточно заснул на уроке, что даже всхрапнул, впрочем, историчку это нисколько не шокировало. Она следовала основному принципу: главное, чтобы сидели тихо.
Для Олега, который в последнее время хронически не досыпал, уроки истории стали настоящим испытанием. Борясь со сном, он рисовал на листке бумаги уродцев, когда внезапно его охватила тревога. Отогнав дрему, она поднималась откуда-то из глубин, морозцем пробегая по коже. Олег попытался найти тому логическое объяснение.
Первой мыслью было, что мать обнаружит пропажу прежде, чем он соберет нужную сумму, но он отмел ее. Он был уверен, что если Дамоклову мечу долга и суждено обрушиться на его голову, то это произойдет не сейчас. Опасность исходила откуда-то из другого источника. Охватившее Олега беспокойство граничило с животным страхом, как будто над ним нависла смертельная угроза.
Неожиданно в глазах потемнело, как будто в классе задернули плотные шторы. Теперь голос учительницы доносился словно издалека, как эхо, пустая оболочка настоящего звука. Олег, судорожно сжал ручку в пальцах, точно она была единственным мостиком, соединявшим его с реальностью. Рука сама собой продолжала что-то чертить на листке. Парня охватила паника. Перед мысленным взором вдруг отчетливо возник салон самолета.
Уши заложило нервным, прерывистым гулом, сквозь который прорвался истеричный крик:
– Сделайте же что-нибудь!..
– …Спокойно. Оставайтесь на местах. Пристегните ремни…
– … Какой хрен спокойно?! Мы падаем!..
– … Мама-а-а!..
– … Вернитесь на место…
– … Выпустите меня. Я хочу выйти!..
– … Все! Копец…
– … Да уймись же…
– … А-а-а!..
Желудок сжал спазм. Казалось, все внутренности поднялись к горлу, как во время катания на американских горках.
Истерия, захлестнувшая людей, будто передалась машине. Самолет трясло, словно его колотил озноб. Мотор захлебывался. Он то взвывал на больших оборотах, то затихал. Но моменты зловещего затишья вызывали новый взрыв паники у пассажиров, словно энергия, которой не хватало мотору, вдруг выплескивалась через людей.
Неплотно прикрытая крышка полки для хранения вещей распахнулась, и зев багажника изрыгнул чью-то свернутую шубу.
Крик. Визг. Вопли.
В мозг Олега будто вживили электроды. Его пронзало электрическими разрядами панического ужаса перед неотвратимым. Олегу не хватало воздуха. Он попытался вздохнуть и…
Очнулся. Класс. Монотонная речь исторички. Со стены с тоской смотрит портрет Суворова.
– Ты чего, заснул? – прошептал Генка, сидящий за соседней партой.
Олег безотчетно кивнул. В висках пульсировала боль. Она набирала мощь, пока не заполнила каждую клеточку мозга. Казалось, еще мгновение и череп разнесет на части. Любое движение давалось с трудом. Усилием воли Олег заставил себя поднять руку.
– Можно выйти?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48