Их тела наконец приобрели статус священных храмов.
Прошло почти пять лет с тех пор, как они прибыли на базу. Некромонд казался таким же далеким, как и детство. Как много времени минуло с тех пор, как сержант Хаззи Рорк сказал Лександро, что он возможно вернется домой лет через двадцать, тридцать, если Кулаки того пожелают. Домой? Дом? Что это значит? До тех пор, пока Некромонд не изменится основательно, он будет казаться таким же чужим и странным, как и любой другой незнакомый мир из тех, что им придется посетить.
Крестовый поход не начинали в ожидании волеизъявления Императора. Империя мыслила категориями десятилетий, даже столетий. К этому времени боевые братья чувствовали себя псами, которых удерживают на привязи; для кадетов уже забрезжила надежда, что к нужному моменту они успеют стать скаутами и, если повезет, смогут принять участие в великом походе.
Впереди курсантам предстояла завершающая имплантация. Наконец настал день, когда Лександро снова лег на операционный стол, и тело его было разрезано в самый последний раз. Хирурги Апотекария произвели отслаивание кожи, под которую вставили листы черной ткани.
В течение нескольких часов, пока Лександро чесался и не находил себе места, ткань начала разрастаться в нем. Отвердевая снаружи, ткань изнутри выпускала отростки, пронизывая ими нервную систему.
Еще много месяцев требовалось для того, чтобы подкожный панцирь полностью созрел и вступил в гормонический симбиоз с телом владельца. И, конечно же, ему еще предстояло проверить и закалить в сражении свой дух, только после этого в его панцире будут проделаны отверстия для подключения силовой брони, только после этого возникнет единый сплав человека с вооружением. Срок его пребывания в кадетах приближался к завершению, теперь оставалась последняя стадия инициации, после прохождения которой он поднимется еще на одну ступеньку в исповедывании культа Дорна.
Спустя несколько дней — сразу после пира, на котором подавалось парное, дымящееся еще от свежей крови мясо, — брат Реклюзиарх, хранитель культа, торжественным строем провел бывших кадетов в сумрачный сводчатый зал Ас-симулярия, увешанный трофеями. Обтянутые полотнищами знамен и шпалерами стены украшали черепа инопланетян. Их пустым глазницам больше не суждено было увидеть загадочных, таинственных существ, покоривших их. В пустых черепах больше не билась и тень мысли, чуждой человеческому разуму.
Огромный древний экран, покрытый эмалью с иаображением сцен защиты Имперского Дворца от нападения вооруженных Восставших Титанов, был отодвинут в сторону, открыв всеобщему взгляду сам Реклюзий. В зале, где на протяжении вот уже тысячелетия хранились подлинные обломки славного вооружения При-марха, погрузившись в состояние медитации, стояли многие из братьев.
Впервые взору вновь посвященных предстала внутренняя часовня. Облицованная мрамором с темными прожилками, она была посвящена Обожествленному Императору. Извивающиеся нити прожилок в молочной белизне искрящегося известняка походили на исполненные страданий сигналы, посылаемые его душой, которые пронзают мутную завесу светящихся туманностей.
Прямо напротив располагалась внутренняя часовня, посвященная Рогалу Дорну, сложенная из блоков спрессованного зеленовато-желтого янтаря, разделенных полосами лазурита. В ней хранилась самая святая реликвия Кулаков: могучий скелет самого Примарха, оправленный прозрачным янтарем по контуру человеческого тела.
Все вновь посвященные преклонили колени и, не отрывая глаз, смотрели на огромные кости, заключенные в плоть из желтой искусственной окаменелой смолы. По сигналу Рек-люзиарха все источники света начали тускнеть и вскоре погасли. Только из центрального отверстия в звездообразном своде потолка бил яркий узкий сноп света. Луч освещал алтарь, вырезанный из монолитного блока жадеита. Там, на золотой парче, лежали нож, метелка и священный сосуд. Стоявший за алтарем Рек-люзиарх поднял овальное выпуклое зеркало, оправленное в согнутый дугой позвоночник какого-то инопланетянина. На каждом из позвонков были выгравированы слова священных рун. Произнося нараспев литургию, он направил покрытое серебряной амальгамой стекло так, чтобы отраженный от его поверхности луч падал на скелет, омывая его. Янтарь, окрасившись в мягкие коричневатые тона, заиграл золотистым огнем так, что казалось, искусственная плоть снова вернулась к жизни. Мертвые кости Примарха словно снова оделись в подобие полупрозрачной гниющей плоти. Полностью, за исключением одного момента…
— Маш тапеп! сит позШз зерег т аеег-пит, Рптагспе! — пропел Реклюзиарх на священном языке служителей религии, который воспринимался слушателями как смесь священного песнопения с оккультными заклинаниями. — пегпсеге ез огаге, Рптагспе!
Потом он повернулся и перевел сказанное на имперский готик:
— Твои руки да пребудут с нами всегда, Примарх. Убивать — все равно что молиться. Кистей рук у Примарха не было…
Как только Реклюзиарх вернул зеркало на прежнее место, мерцание янтаря тотчас померкло. Теперь он взял в руки метелку и направился к святым костям. Быстрыми проворными движениями он принялся водить метелкой, как будто сметая пыль, по останкам мертвого полусвятого паладина, начиная от массивных плеч и почтительно спускаясь вниз к ногам. Эффект его действа оказался неожиданным, потому что коротко остриженные волосы на голове каждого из молодых посвященных, а также в других частях тела, вдруг встали дыбом, словно кто-то невидимый наэлектризовал разделявшее их пространство.
Вернув метелку на место, Реклюзиарх взял с алтаря острый ножичек и сосуд. Он встал перед Дорном на колени и поднял нож. Кистей обеих рук у Примарка не было…
Оставаясь коленопреклоненным, Реклюзиарх, не жалея, отхватил от одного пальца ноги Примарха кусок янтаря, потом от другого и все это бросил в сосуд. Поднявшись, он повернулся к посвященным и воздел засветившийся теперь сосуд над головой. Внугри началась какая-то реакция с выделением газа и пузырьков. Над кипящим янтарным маслом заклубился ароматный белый дым.
— Respire corpus memoria! Вдохни память о моей плоти!
Дымящуюся горячую чашу он пронес вдоль всего ряда вновь посвященных, чтобы каждый мог вдохнуть запах незнакомого благовония. Чтобы восполнить утрату отхваченных ножом частей пальцев ног, в оправу святыни требовалось долить порцию расплавленного янтаря, при условии, конечно, что он под воздействием святых костей каким-то чудесным образом не восстанавливается сам по себе, как настоящая плоть.
Когда Реклюзиарх вторично проходил мимо их ряда, каждый из посвященных должен был сжать руку в кулак и выставить вперед средний палец. Острый ножичек при этом ловко срезал по кусочку мякоти с кончика каждого пальца. Прежде чем сработали клетки Ларра-мена, и кровь начала свертываться, — а может быть, она не успела свернуться, потому что лезвие режущего инструмента было обработано специальным антикоагулянтом, — все капли яркой, как рубин, крови были собраны в священную чашу.
Поднеся сосуд к губам, Реклюзиарх сделал глоток горячего янтарного масла, смешанного с кровью.
— Ego vos initio in Pugnorum Imperialorum fraternitate, in secundo grado, — пропел он. — И после того, как вы вернетесь из вашей первой экспедиции, куда отправитесь в качестве скаутов, — пообещал он, — в этом же сосуде нашего Примарха, который когда-то служил ему для питья, будут смешаны капли других жидкостей вашего тела. Так совершится посвящение в третью ступень Братства, хотя сама церемония будет всего лишь внешним проявлением посвящения…
Свет снова стал ярче. Где же были кисти рук Примарха?..
В мраморные стены по обе стороны алтаря были вмонтированы две внушительных размеров ракии из золоченой бронзы. На двустворчатых дверцах каждой из них имелись изображения древнего, несколько угловатого на вид вооружения десантника.
Реклюзиарх открыл сначала одну пару дверок, потом вторую.
Внутри, в прозрачных сосудах с консервантом, в стенки которых были вставлены увеличительные линзы, плавали лишенные плоти кулаки Рогала Дорна. Кости каждого из них украшали искусные, тонко выполненные миниатюры с геральдическими орденами.
— Изобразить свою геральдику с максимально возможной точностью на этих священных костях является исключительной привилегией Командира нашего братства, — объявил Реклюзиарх.
Несмотря на это, на костях оставалось еще довольно много свободного от гравировки места.
Традиция имела тысячелетнюю историю, а за тысячи лет сменилось много командиров…
Какая бездна времени — и долга.
Все же на кистях Дорна имелось еще достаточно места для собственной геральдики будущего командира Лександро Д'Аркебуза…
Каждого из новопосвященных Реклюзиарх помазал елеем, сделав на лбу отметку святым маслом. Потом он начал читать литанию о костях отдельных людей и о воинах, командовавших крепостью-монастырем во славу Императора.
— Думайте об этом каждый раз, когда переплетаете пальцы! Помните, что когда бы вы не сжимали в кулаке оружие, эти имена всегда присутствуют в вашей железной хватке и придают вашему удару твердость алмаза, силу всех сыновей Дорна! По правую руку от вас, начиная от первой пястной кости: господа Бронвин Аберморт, Максимус Теин, Кальман Флоден-сборг, Проксимальная фаланга большого пальца: Амброзии Спектор…
Литания продолжалась, как во сне.
* * *
Пожалуй, наиболее странным талисманом, тем (хотя, может быть, было бы точнее сказать теми?..), который заставил посвященных более остро почувствовать свое единение с Кулаками, был тот, что хранился в длинном склепе под Реклюзием. Туда можно было попасть только по спусковой шахте, в которой сгорел бы любой, кто не имел под кожей черного защитного панциря.
Там, внизу, пол из адамантия был испещрен тонкой вязью цветных канальцев, стереть которые не могли даже обутые в ботинки ноги. Нанесенный рисунок походил на космическую карту, и вдоль всех этих канальцев имелись маленькие вмятины, обозначавшие отпечаток большого пальца воина Кулака, каждая из них была отмечена собственной руной. На одном конце этой, на первый взгляд, таинственной карты или расчерченного для игры поля стоял огромный сосуд из пласкристалла, наполненный доверху чем-то, что поначалу показалось похожим на коричнево-желтоватые, налитые кровью глазные яблоки.
Каждый из шариков увековечивал очередное посвящение группы бывших кадетов. Эта традиция насчитывала тысячелетия. Шарики были слеплены из расплавленного янтаря с вкраплением кровавого питья из сосуда Рогала Дорна. Реликвию эту на протяжении многих эпох оставляли реклюзиархи каждой эпохи, естественно, что и форму янтарю тоже придавали они.
На противоположном конце покрытого гравировкой пола стоял второй такой же по величине сосуд, наполненный шариками более темного цвета. Изготовлены они были, по всей видимости, из другого секрета, выделяемого организмом, смешанного с расплавленным янтарем при посвящении в третью ступень Братства.
Для какой священной игры был расчерчен пол? Какой таинственной ворожбой здесь занимались? Какие гороскопы могли составляться в этом склепе? Какое колдовство, какие тайные силы были здесь задействованы? Посвященные уже догадались, что у Братства имелись секреты, о которых не упоминают за пределами Реклюзия, — тайны из тайн, о существовании которых им самим лучше бы не знать.
Теперь они чувствовали себя связанными с Братством органическими связями, словно представляли единый организм.
* * *
На закуску в качестве завершающего штриха к торжественной и таинственной церемонии посвящения они были приглашены стать свидетелями дуэли…
На Арене Ограничений встречались двое боевых братьев, которые прежде провели некоторое время в затворничестве Солитория. Место для поединков представляло собой высокий зал с голыми сводами, выкрашенный в темно-синий цвет со стилизованными изображениями красных как кровь молний. Металлический пол походил на шахматную доску этих же цветов. На красном и на синем квадрате на сверкающих стальных блоках стояло по паре черных кожаных до колен сапог. Вдоль стен на крючках висели старинные шпаги, рапиры, сабли и кинжалы, а также каменные кружки, украшенные двуглавыми орлами, свастиками и клыкастыми кабаньими головами.
На приподнятых над ареной креслах с аналогичными кружками в руках, принесенными сервами, сидели с десяток братьев, пришедших полюбоваться на поединок. Будущие скауты уселись на высокие скамьи. Им, как и старшим товарищам, тут же подали кружки с горьким пенящимся пивом, крепость которого благодаря своим желудкам Преомнора они едва успеют прочувствовать. Рядом с аппаратом для регистрации ударов, сделанным в виде морды гигантской летучей мыши-вампира со светящимися красными глазами, сидел третейский судья в плаще и шлеме, прикрывавшем большую часть лица для сохранения анонимности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Прошло почти пять лет с тех пор, как они прибыли на базу. Некромонд казался таким же далеким, как и детство. Как много времени минуло с тех пор, как сержант Хаззи Рорк сказал Лександро, что он возможно вернется домой лет через двадцать, тридцать, если Кулаки того пожелают. Домой? Дом? Что это значит? До тех пор, пока Некромонд не изменится основательно, он будет казаться таким же чужим и странным, как и любой другой незнакомый мир из тех, что им придется посетить.
Крестовый поход не начинали в ожидании волеизъявления Императора. Империя мыслила категориями десятилетий, даже столетий. К этому времени боевые братья чувствовали себя псами, которых удерживают на привязи; для кадетов уже забрезжила надежда, что к нужному моменту они успеют стать скаутами и, если повезет, смогут принять участие в великом походе.
Впереди курсантам предстояла завершающая имплантация. Наконец настал день, когда Лександро снова лег на операционный стол, и тело его было разрезано в самый последний раз. Хирурги Апотекария произвели отслаивание кожи, под которую вставили листы черной ткани.
В течение нескольких часов, пока Лександро чесался и не находил себе места, ткань начала разрастаться в нем. Отвердевая снаружи, ткань изнутри выпускала отростки, пронизывая ими нервную систему.
Еще много месяцев требовалось для того, чтобы подкожный панцирь полностью созрел и вступил в гормонический симбиоз с телом владельца. И, конечно же, ему еще предстояло проверить и закалить в сражении свой дух, только после этого в его панцире будут проделаны отверстия для подключения силовой брони, только после этого возникнет единый сплав человека с вооружением. Срок его пребывания в кадетах приближался к завершению, теперь оставалась последняя стадия инициации, после прохождения которой он поднимется еще на одну ступеньку в исповедывании культа Дорна.
Спустя несколько дней — сразу после пира, на котором подавалось парное, дымящееся еще от свежей крови мясо, — брат Реклюзиарх, хранитель культа, торжественным строем провел бывших кадетов в сумрачный сводчатый зал Ас-симулярия, увешанный трофеями. Обтянутые полотнищами знамен и шпалерами стены украшали черепа инопланетян. Их пустым глазницам больше не суждено было увидеть загадочных, таинственных существ, покоривших их. В пустых черепах больше не билась и тень мысли, чуждой человеческому разуму.
Огромный древний экран, покрытый эмалью с иаображением сцен защиты Имперского Дворца от нападения вооруженных Восставших Титанов, был отодвинут в сторону, открыв всеобщему взгляду сам Реклюзий. В зале, где на протяжении вот уже тысячелетия хранились подлинные обломки славного вооружения При-марха, погрузившись в состояние медитации, стояли многие из братьев.
Впервые взору вновь посвященных предстала внутренняя часовня. Облицованная мрамором с темными прожилками, она была посвящена Обожествленному Императору. Извивающиеся нити прожилок в молочной белизне искрящегося известняка походили на исполненные страданий сигналы, посылаемые его душой, которые пронзают мутную завесу светящихся туманностей.
Прямо напротив располагалась внутренняя часовня, посвященная Рогалу Дорну, сложенная из блоков спрессованного зеленовато-желтого янтаря, разделенных полосами лазурита. В ней хранилась самая святая реликвия Кулаков: могучий скелет самого Примарха, оправленный прозрачным янтарем по контуру человеческого тела.
Все вновь посвященные преклонили колени и, не отрывая глаз, смотрели на огромные кости, заключенные в плоть из желтой искусственной окаменелой смолы. По сигналу Рек-люзиарха все источники света начали тускнеть и вскоре погасли. Только из центрального отверстия в звездообразном своде потолка бил яркий узкий сноп света. Луч освещал алтарь, вырезанный из монолитного блока жадеита. Там, на золотой парче, лежали нож, метелка и священный сосуд. Стоявший за алтарем Рек-люзиарх поднял овальное выпуклое зеркало, оправленное в согнутый дугой позвоночник какого-то инопланетянина. На каждом из позвонков были выгравированы слова священных рун. Произнося нараспев литургию, он направил покрытое серебряной амальгамой стекло так, чтобы отраженный от его поверхности луч падал на скелет, омывая его. Янтарь, окрасившись в мягкие коричневатые тона, заиграл золотистым огнем так, что казалось, искусственная плоть снова вернулась к жизни. Мертвые кости Примарха словно снова оделись в подобие полупрозрачной гниющей плоти. Полностью, за исключением одного момента…
— Маш тапеп! сит позШз зерег т аеег-пит, Рптагспе! — пропел Реклюзиарх на священном языке служителей религии, который воспринимался слушателями как смесь священного песнопения с оккультными заклинаниями. — пегпсеге ез огаге, Рптагспе!
Потом он повернулся и перевел сказанное на имперский готик:
— Твои руки да пребудут с нами всегда, Примарх. Убивать — все равно что молиться. Кистей рук у Примарха не было…
Как только Реклюзиарх вернул зеркало на прежнее место, мерцание янтаря тотчас померкло. Теперь он взял в руки метелку и направился к святым костям. Быстрыми проворными движениями он принялся водить метелкой, как будто сметая пыль, по останкам мертвого полусвятого паладина, начиная от массивных плеч и почтительно спускаясь вниз к ногам. Эффект его действа оказался неожиданным, потому что коротко остриженные волосы на голове каждого из молодых посвященных, а также в других частях тела, вдруг встали дыбом, словно кто-то невидимый наэлектризовал разделявшее их пространство.
Вернув метелку на место, Реклюзиарх взял с алтаря острый ножичек и сосуд. Он встал перед Дорном на колени и поднял нож. Кистей обеих рук у Примарка не было…
Оставаясь коленопреклоненным, Реклюзиарх, не жалея, отхватил от одного пальца ноги Примарха кусок янтаря, потом от другого и все это бросил в сосуд. Поднявшись, он повернулся к посвященным и воздел засветившийся теперь сосуд над головой. Внугри началась какая-то реакция с выделением газа и пузырьков. Над кипящим янтарным маслом заклубился ароматный белый дым.
— Respire corpus memoria! Вдохни память о моей плоти!
Дымящуюся горячую чашу он пронес вдоль всего ряда вновь посвященных, чтобы каждый мог вдохнуть запах незнакомого благовония. Чтобы восполнить утрату отхваченных ножом частей пальцев ног, в оправу святыни требовалось долить порцию расплавленного янтаря, при условии, конечно, что он под воздействием святых костей каким-то чудесным образом не восстанавливается сам по себе, как настоящая плоть.
Когда Реклюзиарх вторично проходил мимо их ряда, каждый из посвященных должен был сжать руку в кулак и выставить вперед средний палец. Острый ножичек при этом ловко срезал по кусочку мякоти с кончика каждого пальца. Прежде чем сработали клетки Ларра-мена, и кровь начала свертываться, — а может быть, она не успела свернуться, потому что лезвие режущего инструмента было обработано специальным антикоагулянтом, — все капли яркой, как рубин, крови были собраны в священную чашу.
Поднеся сосуд к губам, Реклюзиарх сделал глоток горячего янтарного масла, смешанного с кровью.
— Ego vos initio in Pugnorum Imperialorum fraternitate, in secundo grado, — пропел он. — И после того, как вы вернетесь из вашей первой экспедиции, куда отправитесь в качестве скаутов, — пообещал он, — в этом же сосуде нашего Примарха, который когда-то служил ему для питья, будут смешаны капли других жидкостей вашего тела. Так совершится посвящение в третью ступень Братства, хотя сама церемония будет всего лишь внешним проявлением посвящения…
Свет снова стал ярче. Где же были кисти рук Примарха?..
В мраморные стены по обе стороны алтаря были вмонтированы две внушительных размеров ракии из золоченой бронзы. На двустворчатых дверцах каждой из них имелись изображения древнего, несколько угловатого на вид вооружения десантника.
Реклюзиарх открыл сначала одну пару дверок, потом вторую.
Внутри, в прозрачных сосудах с консервантом, в стенки которых были вставлены увеличительные линзы, плавали лишенные плоти кулаки Рогала Дорна. Кости каждого из них украшали искусные, тонко выполненные миниатюры с геральдическими орденами.
— Изобразить свою геральдику с максимально возможной точностью на этих священных костях является исключительной привилегией Командира нашего братства, — объявил Реклюзиарх.
Несмотря на это, на костях оставалось еще довольно много свободного от гравировки места.
Традиция имела тысячелетнюю историю, а за тысячи лет сменилось много командиров…
Какая бездна времени — и долга.
Все же на кистях Дорна имелось еще достаточно места для собственной геральдики будущего командира Лександро Д'Аркебуза…
Каждого из новопосвященных Реклюзиарх помазал елеем, сделав на лбу отметку святым маслом. Потом он начал читать литанию о костях отдельных людей и о воинах, командовавших крепостью-монастырем во славу Императора.
— Думайте об этом каждый раз, когда переплетаете пальцы! Помните, что когда бы вы не сжимали в кулаке оружие, эти имена всегда присутствуют в вашей железной хватке и придают вашему удару твердость алмаза, силу всех сыновей Дорна! По правую руку от вас, начиная от первой пястной кости: господа Бронвин Аберморт, Максимус Теин, Кальман Флоден-сборг, Проксимальная фаланга большого пальца: Амброзии Спектор…
Литания продолжалась, как во сне.
* * *
Пожалуй, наиболее странным талисманом, тем (хотя, может быть, было бы точнее сказать теми?..), который заставил посвященных более остро почувствовать свое единение с Кулаками, был тот, что хранился в длинном склепе под Реклюзием. Туда можно было попасть только по спусковой шахте, в которой сгорел бы любой, кто не имел под кожей черного защитного панциря.
Там, внизу, пол из адамантия был испещрен тонкой вязью цветных канальцев, стереть которые не могли даже обутые в ботинки ноги. Нанесенный рисунок походил на космическую карту, и вдоль всех этих канальцев имелись маленькие вмятины, обозначавшие отпечаток большого пальца воина Кулака, каждая из них была отмечена собственной руной. На одном конце этой, на первый взгляд, таинственной карты или расчерченного для игры поля стоял огромный сосуд из пласкристалла, наполненный доверху чем-то, что поначалу показалось похожим на коричнево-желтоватые, налитые кровью глазные яблоки.
Каждый из шариков увековечивал очередное посвящение группы бывших кадетов. Эта традиция насчитывала тысячелетия. Шарики были слеплены из расплавленного янтаря с вкраплением кровавого питья из сосуда Рогала Дорна. Реликвию эту на протяжении многих эпох оставляли реклюзиархи каждой эпохи, естественно, что и форму янтарю тоже придавали они.
На противоположном конце покрытого гравировкой пола стоял второй такой же по величине сосуд, наполненный шариками более темного цвета. Изготовлены они были, по всей видимости, из другого секрета, выделяемого организмом, смешанного с расплавленным янтарем при посвящении в третью ступень Братства.
Для какой священной игры был расчерчен пол? Какой таинственной ворожбой здесь занимались? Какие гороскопы могли составляться в этом склепе? Какое колдовство, какие тайные силы были здесь задействованы? Посвященные уже догадались, что у Братства имелись секреты, о которых не упоминают за пределами Реклюзия, — тайны из тайн, о существовании которых им самим лучше бы не знать.
Теперь они чувствовали себя связанными с Братством органическими связями, словно представляли единый организм.
* * *
На закуску в качестве завершающего штриха к торжественной и таинственной церемонии посвящения они были приглашены стать свидетелями дуэли…
На Арене Ограничений встречались двое боевых братьев, которые прежде провели некоторое время в затворничестве Солитория. Место для поединков представляло собой высокий зал с голыми сводами, выкрашенный в темно-синий цвет со стилизованными изображениями красных как кровь молний. Металлический пол походил на шахматную доску этих же цветов. На красном и на синем квадрате на сверкающих стальных блоках стояло по паре черных кожаных до колен сапог. Вдоль стен на крючках висели старинные шпаги, рапиры, сабли и кинжалы, а также каменные кружки, украшенные двуглавыми орлами, свастиками и клыкастыми кабаньими головами.
На приподнятых над ареной креслах с аналогичными кружками в руках, принесенными сервами, сидели с десяток братьев, пришедших полюбоваться на поединок. Будущие скауты уселись на высокие скамьи. Им, как и старшим товарищам, тут же подали кружки с горьким пенящимся пивом, крепость которого благодаря своим желудкам Преомнора они едва успеют прочувствовать. Рядом с аппаратом для регистрации ударов, сделанным в виде морды гигантской летучей мыши-вампира со светящимися красными глазами, сидел третейский судья в плаще и шлеме, прикрывавшем большую часть лица для сохранения анонимности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38