Я вышел на крыльцо и закурил. Стеменело. Окрестности правительственных дач и так не кишат народом, а тут вообще всех посдувало. Округа словно вымерла. Даже собаки помалкивали. Ну, кроме парочки мопсов в доме «авторитета», испуганно тявкающих на внезапных посторонних. Горели одинокие фонари вдоль дороги. Слонялись под окнами безмолвные спецназовцы.
Опера вернулись ни с чем, отрапортовали:
— Ни одного человека в округе!
— Помочь? — «Авторитет» Григорьев достал мобильный телефон.
— Куда звонишь? — напрягся оперативник.
— Понятым.
— Каким таким понятым?!
— Вам понятые нужны или нет? Вот им и звоню. А то до утра здесь их будете искать. И не найдете. А мне скоро спать пора. У меня режим.
— Ладно, звони, — махнул рукой старший.
— Гера? Ты? — властно сказал Григорьев в трубку. — Слушай, братан, захвати Макса и Давида и дуй ко мне на дачу. Надо понятыми поработать. Да побыстрее! Ночь уже на дворе. Мне спать охота.
— Что за Гера? — вскинулся оперативник. — Что за Макс? А Давид?
— Очень достойные люди. И непредвзятые, между прочим.
— Ну-ну…
Через двадцать минут запищала рация на поясе старшего.
— В сторону дома едет джип. Явно с бандюгами, — сказал спецназовец. — Будем валить?
— Вы что! — напоказ возмутился «авторитет». — Это мои понятые!
Старший скомандовал в рацию обреченным тоном:
— Никого не трогать!.. Это понятые…
— Ни хрена себе! — хрюкнула рация и отключилась.
* * *
— Макс.
— Давид… — представились по-простому двое громил.
Мелкие шрамы на лицах, сломанные носы, закрученные уши. Понятые, блин! Они оглядели собрание, не подали виду, что удивлены или испуганы. Скорее всего, им вообще по фигу.
Ну вот, теперь все как бы по закону.
Начался долгий рутинный обыск. С Григорьева сняли смывы с рук — на тот случай, если он держал в руках оружие или взрывчатку.
Взрывчатка очень токсичный продукт, сохраняет следы микрочастиц на протяжении пяти-десяти дней.
Ничего запрещенного и на сей раз не нашли. И экспресс-анализ показал, что Григорьев ничего стреляющего и взрывоопасного в руках не держал.
— Ну что ж, сегодня тебе крупно повезло, Григорьев, — буркнул старший опер.
— Угу, — с достоинством кивнул «авторитет». — А вот вам — нет.
— То есть? — встрепенулся старший. Или недоглядели чего? — В смысле?
— В смысле, я этого так не оставлю, разумеется. Ввалились, перевернули все вверх дном, время у меня отняли. В общем, ждите нагоняя!
Да-а, уж чего-чего, а нагоняй грядет. И не только и не столько из-за «авторитета» Григорьева.
Понятые поставили подписи под протоколами. И уехали. Опера тоже засобирались. Всем уже все надоело.
* * *
Мы возвращались в Москву. Порядок в колонне уже никто не соблюдал. Серега Лучков помалкивал.
— И это эксклюзив? — спросил я с упреком.
— Понимаешь, Леха… У нас была верная информация, что Григорьев на даче устроил настоящий оружейный склад. Стволов, патронов, взрывчатки — до черта! — Серега хлопнул с досады ладонью по рулевой баранке. — Но, видимо, он нас опередил, сука. Скорее всего, опять утечка была. И они склад перепрятали.
— А смывы с рук?
— Толку-то! Это для проформы. Он же «авторитет»! Ему на фига хватать взрывчатку или оружие? За него эти п-п… понятые, Давид с Максом, все перетаскают. Эх!.. Поехали к нам, по рюмахе долбанем, что ли?
Я согласился. А чего еще делать?
* * *
В отделе Серега достал из сейфа бутылку коньяка, уже нарезанный лимон на блюдечке. Взамен бросил в нутро сейфа свой служебный пистолет.
Следователи разложили на столах свежие протоколы. Принесли видеопленку с обыском. Лучков предложил следакам коньяку. Они вежливо отказались. Включили видеомагнитофон и стали отсматривать материал.
В телевизоре мелькали кадры прошедшего обыска.
— Вы с таким увлечением смотрите, точно вас там не было, — осторожно поддел я.
Они даже ухом не повели в мою сторону.
— Ну-ка, ну-ка… Как зовут вот этого черненького? — спросил следователь напарника.
Тот заглянул в протокол:
— Греков. Давид Анзорович.
— Н-нет, не знаю… А вот лицо… где-то я его видел. Где? Где? Где?
Лучков мне подмигнул, и мы разлили еще по одной.
— Да мало ли! — сказал второй следак. — Сколько рож приходится видеть по работе!
— Не-ет, — завелся первый, — этого определенно надо разъяснить!
Он стремительно вышел из кабинета. Вернулся через четверть часа. Мы с Серегой еще по одной опрокинули. Вернулся с пухлым томом уголовного дела.
— Ребята! Просто паскудство какое-то сегодня! — В глазах блуждала тоска. — То адреса путаем, то не находим ничего у бандита! То… Вот смотрите!
Сразу за титульным листом уголовного дела, на первой странице была подшита фотография понятого Давида. Только звали его здесь — Анатолий Владимирович Черепанов.
— Этот Черепанов находится в федеральном розыске! По обвинению в торговле оружием и взрывчаткой! Ё-мое! Он был у нас в руках! С фальшивыми документами! Да еще стал понятым по этим фальшивкам! Ну, ё-мое! Ну, ё-мое!..
Лучков налил в граненый стакан щедрые остатки коньяка, протянул следователю. Тот махнул залпом и закурил, тупо уставившись перед собой.
Я счел за лучшее потихоньку слинять. У каждого, в конце концов, свои проблемы. И у меня, кстати, свои. Еще какие!
Следом в коридор выскользнул Серега:
— Извини… Думал, классный материал дадим тебе.
— Да уж, дали! Классный… Особенно про жену нашего главного… Если бы этого «авторитета» с оружием задержали, то еще можно было бы как-то оправдаться.
— Да плюнь ты! Расскажешь ему, как было! Пусть нам позвонит, если не поверит. Мы подтвердим.
* * *
Утром местная редакционная охрана чуть ли не под конвоем доставила меня в кабинет главного. Охранниками газета обзавелась сразу же после нападения на редакцию.
В кабинете главного уже сидел Иван Тимофеевич Павлов. Его била мелкая дрожь.
— Доброе утро! — сказал я как ни в чем не бывало.
Главный указал мне на стул. Я сел, изобразил внимание.
Главный катал меж ладоней средних размеров бумажный шарик:
— За годы твоей работы в газете я пережил много неприятностей. Из-за твоих выходок на редакцию нападали, нас всех чуть не убили, газету вообще хотели закрыть. Но видит Бог, я терпел…
Плохи мои дела. Когда главный редактор начинает строить из себя благодетеля, жди беды. По опыту, наш главный, он же Великий Охотник, перед тем как уволить сотрудника, всегда разыгрывает один и тот же спектакль. И репортеру отведена роль неблагодарной скотины. Главный же, само собой, — благодетель, у которого просто кончилось терпение… Вот интересно, перед животным на охоте он тоже разыгрывает подобные спектакли? Я представил, как он убеждает слона в никчемности, подлости и злодействе. Пристыженный слон хоботом выхватывает из рук главного ружье и стреляется.
— …но ты идешь все дальше и дальше! И отнюдь не в лучшую для всех нас сторону. Вчерашнее твое нападение на мой дом — это… это… — Он картинно задохнулся. Мол, нет слов!
— Я не специально! Просто ошибка! Хотите — позвоните! Вам скажут!
Мои слова прошли мимо, не задев разума главного редактора. Словно я оправдывался перед портретом президента за его спиной. Мои слова не предусмотрены сценарием.
— Теперь ты представляешь угрозу не только для газеты, но и для всех ее сотрудников вместе взятых! А как твои дружки обошлись с моей женой?! Почему они избили моего водителя? Это что, месть мне?!
Редактор развернул бумажный шарик и перебросил мне мятый листок:
— Это приказ о твоем увольнении.
Я взял жеваный лист:
— Вы все не так интерпретируете. Я случайно оказался у вас дома. Там ФСБ гонялась за опасным преступником.
— У меня дома? Гонялись за преступником?! ФСБ?!! Бред!.. Не-ет, все не так было! А было вот что! Я сказал Павлову: если ты не напишешь материал о «расстреле», будешь уволен…
Иван Тимофеевич услужливо кивнул, подтверждая, что передавал мне предупреждение главного.
— Но ты не занялся делом! Нет! Вместо этого ты напал со спецназом на мой дом!.. А скажи мне, что бы случилось, если бы ты застал меня дома? — Главный перегнулся через стол и вперился в меня взглядом.
— Ничего… Повторяю, это была ошибка, роковая случайность.
Но главный меня не слышал. Да и не хотел слышать.
— Твои друзья пристрелили бы меня за сопротивление властям? Ты бы сел на мое место? Так?!
Ну, вообще!
— Кажется, у кого-то из нас мания преследования, — сказал я в потолок.
— Вон! — заорал главный — И скажи своим дружкам, что меня так просто не взять! Я позвоню мэру! В правительство! Разгонят вашу шарашкину контору ко всем чертям!
Забегая вперед, скажу, что не знаю, звонил ли главный мэру или в правительство, но после моего увольнения действительно началась очередная реорганизация в ФСБ. А может, это просто совпадение…
* * *
Внизу, у выхода из издательского комплекса, меня поджидал Колчин.
— Что стряслось? — Сашка был ошарашен не меньше моего.
Я пересказал ему разговор с главным.
— Да, роковая случайность. Ничего не поделаешь. Но ему ведь теперь ни фига не докажешь. После наших поездок в Чечню и Таджикистан главный вбил себе в голову, что мы отморозки. А тут ты со своим спецназом! — Колчин расхохотался и тут же осекся: — Извини…
Да уж, мне было не до веселья. Главный — весьма влиятельное лицо в мире московской прессы. Удастся ли мне теперь устроиться хоть в какую-нибудь газету?
Мы условились с Колчиным встретиться в воскресенье у меня на квартире и подумать, как мне жить дальше. Сашка пообещал прозвониться пока по своим друзьям, подыскать для меня что-либо…
* * *
Уже у подъезда своего дома я увидел необычную картину. Мне она показалась даже пророческой. Словно Судьба специально проиграла ее перед моими глазами, давая понять, что меня ожидает в скором будущем. На подъездной асфальтовой дорожке две здоровенные вороны с наслаждением молотили клювами крысу. Кстати, по гороскопу я — «крыса».
Полукругом, как в театре, сидели голуби и наслаждалась представлением.
Крыса шипела, скалила резцы, кидалась влево-вправо, реагируя на удары клюва. Но вороны, со знанием всех тонкостей садистского дела, ловко уворачивались и наносили удар за ударом. Одна отвлекала крысу ложным маневром, другая подскакивала сзади, клевала ее в затылок и тут же стремительно отступала. Крыса кидалась на удар, но в ту же секунду получала новый клевок от другой вороны.
Голуби разве что не аплодировали.
Как это все по-человечески!
Занавес…
10
После истории с исмаилитами я снял квартиру на окраине Москвы. Где — не скажу. Не хочется давать кое-кому наводку. Ни ребятам по делу о «Блуждающих огнях», ни тем ребятам, что могут поквитаться со мной за «Ликвидацию шпионской неграмотности».
Окна моей новой квартиры выходят на депо метрополитена. День-деньской и ночи напролет поезда носятся по рельсам туда-сюда, свистят друг другу, зубодробительно стучат колесами. А глубокими вечерами поезда-колбаски возвращаются домой и сексуально заскакивают в темные тоннели.
За окном мерцало воскресное утро. Я сидел на кухне. Пил чай. Мысленно пересчитал деньги, полученные при расчете. Да, на работу надо устраиваться как можно быстрее. Иначе меня ждет личный финансовый крах. А пока надо подумать, от чего бы такого отказаться, чтобы сэкономить. Я и так уже отказался от много. Ем макароны, супчики из пакетов. В рестораны, кино и театры не хожу. Книги читаю в электронном виде. Девушки тоже нет…
Или курить бросить? Ну не-е-ет! Я прошел в комнату и завалился на диван. В воскресенье искать работу бессмысленно. Кроме того, должен позвонить и подъехать Колчин. Если, конечно, его семейные дела отпустят.
Я уже говорил как-то где-то, что Судьба всегда предпочитает звонить мне по телефону. Она представляется по-разному. То моим редактором, то знакомым из ФСБ, то еще кем-нибудь. Наверняка они думают, будто сами проявляют инициативу. Но действуют по прямому указанию Судьбы. Телефон на тумбочке у дивана пробрало мелкой дрожью, и он противно заверещал. Ага!
— Але?! — сказал я трубке, думая о Колчине.
— Вот те и але! — ответила трубка. — Поздно, нах, алекать!
— Не понял, — приподнялся я на локте.
— Хрен ли понимать, Леха! — Тут я узнал голос Лучкова из ФСБ. — Собирайся! Тут у нас новое грандиозное мероприятие!
— Не могу.
— Почему?!
— Уволили меня, на фиг!
Серега присвистнул:
— М-да… Может, тебе помочь как?
— А как? Пристрелить главного, что ли? Он и так уверен, что я специально натравил вас на него, чтобы потом занять его место.
— Вот как?! — хрюкнула смешком трубка. — А это мысль!
— Хреновая мысль! — в сердцах гаркнул я.
— Ладно-ладно. Вижу, ты не в духе. Давай, как все наладится у тебя, сам позвони мне.
Не дождешься! Я дал отбой. Вот тебе и Судьба. Не судьба… Я включил телевизор и попал на новости. Ведущий рассказывал о всякой ерунде, которую обычно ставят в программу, чтобы как-то забить время. Лето на дворе. Политических событий — ноль.
Снова заверещал телефон. Я усмехнулся. Нелегкая у тебя, телефон, работа! Кому понравится, когда тебе в задницу электрическим током тычут по нескольку раз на дню?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31