— А у нас тут… пикник, — смутилась Лени и взяла Полти под руку. — Но мы же тебе говорили, верно?
— Не припоминаю, — покачал головой Полти. — Мы-то с Бобом просто решили на речку сходить, и все. А видите, как здорово получилось! Ну да ладно, мы вам мешать не будем. Мы пойдем. Голубкам лучше всего наедине.
— Полти, да ты что! Пошли, вы должны к нам присоединиться.
Жирняю Полти ничего не оставалось, как согласиться.
Компания поднялась по берегу вверх, на скалу, где Лени разложила на клетчатой скатерти роскошное угощение — пироги, холодную курицу, пирожные с кремом. Бутылки с пивом и вином стояли аккуратными рядками.
— Ты отошел, Полти? — поинтересовалась Лени, когда почетный гость уселся на краешке коврика. Да нет, чего там «краешек»… Полти развалился на коврике. Лени вынула пробку из первой бутылки.
Полти немного побледнел. Бедняга Полти. Сможет ли он хоть немного выпить, вот интересно?
— Крошечный глоточек, больше ничего, — сказал Полти.
— А? — обернулась Лени. — Выпить хочешь? Я тебе сейчас налью.
Но Полти, оказывается, имел в виду не выпивку. Он шарил во внутреннем кармане жилета.
— Вот радость-то! — воскликнул Полти. — Хотя бы этого не потерял! — и, бросив убийственный взгляд на Боба, Полти извлек из кармана маленькую бутылочку темного стекла — ту самую, которую Боб впервые увидел днем раньше.
Хлоп! — сказала пробка, и Полти на краткое мгновение поднес пузырек к губам.
— А-а-ах! — довольно ухмыльнулся Полти, закрыл пузырек и убрал в карман. — Мое лекарство, — оповестил он Лени и Вела. — Маленький глоточек, и больше не нужно.
Между тем, несмотря на эти слова, Полти затем неоднократно вынимал пузырек из кармана и прикладывался к нему — или делал вид, что прикладывается.
Пикник удался на славу.
Наконец и отвергнутый Боб был принят в ряды присутствующих. Он неловко устроился с краю и большей частью наблюдал за тем, как его товарищи поглощают галлонами пиво и вино и угощаются курятиной, пирогами и пирожными. Боб пил и ел очень мало, но этого никто не замечал. Теперь Боб уже не сомневался — за ними кто-то наблюдал. Наверное, ему бы следовало рассказать о своих подозрениях, но он понимал, что вряд ли сумеет. Ему казалось, что для остальной компании он как бы не существует.
Бедняга Боб!
Солнце ярко освещало высокую скалу, вершина которой была гладкой, широкой и плоской.
— Ну, совсем как в старые добрые времена, — усмехнулась Лени, набивая джарвельскую трубочку. Видно было, что она с любовью вспоминает дни, когда Пятерка была неразлучна. Пожалуй, сегодняшний долгий теплый день и впрямь походил на один из дней их детства. Как они были счастливы тогда! Голые, загорелые до черноты, вдоволь наплескавшись в реке, члены Пятерки забирались на скалу и грелись там под лучами золотого солнца. Когда им становилось жарко, они прыгали в реку, а потом, немного поплавав, снова выбирались на берег и залезали на скалу. Течению не удавалось утащить ребят к водоскату — они были легкими, быстрыми и ловкими.
Теперь они повзрослели.
Полти в очередной раз полез в карман жилета за лекарством.
— Что за зелье? — поинтересовалась Лени, лениво глянув на пузырек темного стекла. В детстве Полти частенько таскал своим друзьям на пробу множество всяких снадобий из аптечки отца — порошки, пилюли, настойки. Еще тогда ребята оценили медицину по достоинству и убедились в том, что те же самые снадобья, которые больным помогают поправиться, заставляют здоровых чувствовать себя еще лучше.
Или хуже.
— Попробуй! — и Полти передал Лени пузырек.
— М-м-м! Вкуснотища-то какая, на патоку похоже.
— Немножко, много не надо.
— Ну-у-у. Я замерз! — сообщил выкупавшийся Вел и улегся рядом с Лени. Она поднесла пузырек к его губам.
— Вел, попробуй. Вел попробовал:
— М-м-м. Неплохо.
Он стащил штаны и лег на спину, выгнув шею. Пока он пил снадобье, его кадык несколько раз подпрыгнул и опустился. С его гладкой кожи стекали светлые, чистые капли речной воды.
— Где эта патока? — поинтересовался он несколько сонно немного погодя.
— Ага-ага? И мне бы еще немножко… — промурлыкала Лени. Толстые пальцы Полти сжали бутылочку и снова протянули ее товарищам.
— Вы только понемножку, много-то не надо, — увещевал Полти.
Но пузырек пропутешествовал из рук в руки еще несколько раз, причем к снадобью прикладывались только Вел и его суженая. Боб только смотрел, хотя не сказать, чтобы испытывал зависть.
Да, он не слишком завидовал.
Потому что чувствовал: что-то неладно.
— Самую капельку, больше нельзя, — в очередной раз проговорил Полти, прервав свой рассказ. А потом и не подумал продолжать. Никто и не просил его продолжать — рассказ был так себе, какие-то детские воспоминания. Их унесло — как и не было, будто они упали в реку и уплыли по течению.
Вел потер кулаком слипающиеся глаза.
— Тебе что-то в глаз попало? — участливо поинтересовался Полти и наклонился над лежащим на спине другом. — Ну-ка, дай я гляну. — Он оттянул верхнее веко и заглянул в глаз Вела так, словно был заправским лекарем. — Да нет, вроде ничего не попало, — заключил Полти и опустил веко.
Лени и Вел дремали. Лени легла на бок и прижалась к Велу. Ее огромные груди готовы были вывалиться через вырез платья. Все вокруг было завалено куриными костями и пустыми бутылками. Скатерть превратилась в клетчатые горы и ущелья.
— В глаз что-то попало, — сонно пробормотал Вел.
— Да нет, тебе только кажется. Ничего нету там.
— Полти, что ты делаешь?!
Это вскрикнул Боб. Ему никто не ответил. Полти преспокойно улегся по другую сторону от Лени. Время шло.
— Вел?
— М-м-м?
— Вел? — тихо-тихо проговорил Полти. — Знаешь, я не то хотел сказать тогда. Ну, когда сказал, что у тебя примесь зензанской крови имеется. Я хотел сказать тебе, Вел, что был не прав. Давно собирался сказать.
— М-м-м, м-м-м…
— Полти, да ты что делаешь-то? — прошипел Боб, жутко наморщив лоб. Ему безумно хотелось выкрикнуть: «Полти! За нами кто-то следит!»
Но почему-то не мог крикнуть. Или не хотел?
Рука Полти скользнула по груди, по животу Вела. Пальцы ощупали мышцы груди, бедер…
— Ох, Вел! Какой же ты крепыш! А я такой слабак! Уродливый розовый пузырь. Да еще больной! Где уж мне с тобой тягаться, верно? Ты доказал, что ты первый, Вел. Ты у нас самый лучший. Первый в Пятерке. Теперь-то уж тебя течение точно не унесет, правда?
И он ткнул пальцами в лицо Вела.
И вот тут что-то повернулось в мозгу у Боба. Тайна Полти. Теперь он все понял! Волна восхищения захлестнула Боба, но тут же сменилась волной ужаса.
— Полти! Не надо!
Но Вел уже поднялся. Он, покачиваясь, шел на Полти. Боб протянул руки, попытался удержать Полти. Он кричал, но его крики безответно повисали в воздухе. Почему-то выходило так, что сам Боб ничего для Вела сделать не мог — получалось, что спасти его, если бы, конечно, захотел, смог бы только Полти.
— Боб, прекрати дурака валять! — рявкнул Полти и отшвырнул от себя друга. — Ты что, не понимаешь? Сколько же ты можешь ко мне цепляться?
— Полти, кто-то следит за нами! Но Полти не слышал.
— Неужели ты не чувствуешь? Нет, видно, не чувствовал.
— Чего такое-то? — сонно пробормотала Лени. Ошарашенно моргая налитыми кровью глазами, девушка увидела, что Вел прыгнул в воду — но ведь он и раньше нырял, ничего такого особенного.
Она слышала, что говорил Полти. Слышала, как он признал превосходство Вела. Все точно. Но что же такое творится? У Лени перед глазами плыли золотистые пятна.
Послышался голос:
— Милашка Лени.
Вел? Уже вернулся? Лени протянула руки навстречу любимому, но обняли ее не руки Вела. Эти руки были обвешаны жирными, дряблыми, похожими на губки, мышцами. Лени затошнило. Колени ее подогнулись.
— Лени. Лени. Милашка Лени…
— Полти! — не выдержал и вскочил на ноги Боб. Он только-только пришел в себя — пребольно ударился головой, когда его друг швырнул его на землю. Боб покачивался. Взгляд его дико метался.
Скала, река… Река, скала.
Какая ты славненькая, Лени…
Грубые руки рвали на Лени платье. А под платьем-то на ней ничегошеньки не было…
В барашках волн показалась голова Вела. Боб бросился к обрыву.
— Милашка, милашка Лени, — хрипло выдыхал Полти. Он швырнул сопротивлявшуюся девушку на одеяло.
Боб прыгнул со скалы.
Скала.
Река.
Последнее, что он слышал, — жаркие хрипы, вырывавшиеся из груди Полти.
А потом — ужас от того, с какой силой его подхватило течение. Потом — страх.
Боб отчаянно молотил по воде руками.
Потом, потом он будет думать: «Я пытался спасти его». И еще он будет думать так: «Больше ничего нельзя было сделать».
О радость! Из воды торчал длинный сучок затонувшей коряги. Боб ухватился за сучок и подтянулся к берегу.
Он еще долго лежал на илистом берегу, переводя дыхание. Он был полон реки, она захватила его, владела им. Весь мир для Боба превратился в серебристый поток, несущийся к жестокому, беспощадному водоскату.
Боб, шатаясь, поднялся на ноги.
«Теперь нам нечего соревноваться, верно?»
Боб, покачиваясь, побрел по мшистому берегу.
«Ты доказал, что ты первый, Вел».
Он шел в сторону мельницы.
«Ты самый лучший, ты первый в Пятерке».
Боб добрался туда как раз вовремя, чтобы увидеть, как изуродованное о камни тело поднимается вверх над лопатками мельничного колеса.
Он дико закричал.
Он упал на колени в грязь и закрыл глаза. А когда он снова открыл их — наверное, прошла целая вечность, — он никого не увидел. Между тем с противоположного берега за ним следила широкоскулая темноглазая девушка — да-да, именно она наблюдала за их компанией весь день. Бобу это не зря казалось.
Это была Ката.
Ката видела все.
ГЛАВА 38
СИНИЕ МУНДИРЫ
Карета, похоже, свернула за угол.
Капеллан, которого чуть-чуть прижало к золоченой дверце, улучил мгновение и едва заметно приподнял занавеску. Нет, никакого угла он не обнаружил. Поворот карета совершила на вершине холма. Внизу, под холмом, капеллан увидел внушительный конвой. Зрелище, он был вынужден это признать, было весьма впечатляющее. Конечно, когда день за днем трясешься в карете, где душно, тесно и темно, можно и забыть о том, как замечательно твое сопровождение.
Перед взором капеллана предстали длинные вереницы окрашенных синей краской фургонов — конец обоза еще не был виден, фургоны терялись где-то в предыдущей долине. Впереди обоза маршировали шеренги пехотинцев в синих мундирах, а непосредственно за каретой гарцевали кавалеристы — также в синей форме, и притом на скакунах в синих попонах. В целом создавалось впечатление огромной синей змеи, которая, медленно извиваясь, ползла по холмам, повторяя все подъемы и спуски белесой дороги. На ветру трепетали синие флаги и штандарты. Уставленные вверх штыки как бы протыкали синий-синий воздух. До слуха капеллана донеслось мерное «бум-бум» барабана. И он понял, что, оказывается, слышал этот звук всю дорогу!
Синие мундиры шагали в Ирион.
Скоро пути конец. Скоро они придут.
Вот только в Ирион сразу не войдут. Командор отдал приказ о проведении самой тщательной разведки. Капеллан давно знал, каковы планы командира, но только теперь задумался об этих планах по-настоящему. И они его растревожили. Ну, так… совсем немного.
Тарнские долины можно представить по-разному. С двух сторон — так, по крайней мере, до сих пор полагал капеллан. Первый вариант: представить себе этакий пасторальный мирок — жирные со свинью, примерно тех же габаритов молочницы… ветряная мельница… чистая, веселая река. Любовные записочки, наколотые на сучки деревьев в лесу. Второй вариант был несколько менее привлекателен. Тут на ум приходили коровьи кизяки, длинные обеденные столы из грубо сколоченных досок, безобразная стряпня и крестьяне с щербатыми улыбками.
Прежде капеллан никогда не выезжал из Агондона, однако жизненного опыта ему хватало на то, чтобы понять: второй вариант гораздо реальнее. Капеллан думал о том, что прежде, говоря об обитателях Тарна, представлял себе существ неуклюжих, провинциальных болванов. Но до сих пор ни кому в голову не приходило, что эти болваны могут быть опасны. Капеллан с грустью смотрел на марширующее войско. Скажи ему кто-нибудь год назад, что он будет путешествовать вместе с таким вот грандиозным конвоем, он бы рассмеялся этому человеку в лицо.
Командор заерзал на сиденье.
— Капеллан!
— Командор?
— Я знаю, чем вы там занимаетесь.
Капеллан опустил занавеску и подумал о том, что его жизнь, кажется, возвращается на круги своя.
Старик командор обращался с ним в точности так, как в детстве мать.
Капеллана звали Эй Фиваль.
Будучи молодым человеком, он отличался красотой особого рода: с одной стороны, черты его лица были совершенны, идеальны, но с другой стороны, в них отсутствовала какая бы то ни было изюминка. А это означало, что характер у обладателя такой внешности может проявиться лишь в том случае, если на его долю выпадут более или менее серьезные испытания. Чаще всего жизнь такие испытания предоставляет, но не всегда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71