— Сам сейчас увидишь!
Она целила метко, но Джек был скор и разминулся с миской, совершив головоломный прыжок в сторону. Но при этом он врезался в ряд винных бочек, которые раскатились по булыжному полу. Мелли бросилась к нему.
— Ты не ушибся? — спросила она, глядя на Джека, распростертого на сыром полу.
Он потер голову.
— Так миска пустая была?
Мелли не сумела скрыть улыбки, чувствуя себя немного виноватой: не создана она, чтобы быть сиделкой.
— Последние пару дней я ею не пользуюсь, — сказала она, протягивая Джеку руку. — Первые три месяца прошли. Меня не тошнит с того дня...
«С того дня, как ушел Таул», — не смогла выговорить она и отвернулась от Джека. В горле застрял тяжелый ком, который она никак не могла проглотить.
Где теперь Таул? Нашел ли его Хват? А если и нашел, увидит ли она Таула снова? Если письмо в самом деле так важно, как говорит Хват, Таул может покинуть Север и никогда уже не вернуться сюда.
Мелли сглотнула, решив не поддаваться жалости к себе. Таул не уйдет, не повидавшись с ней. Он человек чести и непременно с ней простится.
— Мелли, что с тобой? — Рука Джека легла ей на плечо.
— Ничего.
Мелли повернулась к нему. От нежного участия, звучащего в его голосе, горло снова загородил комок. Как повзрослел Джек за этот последний год! Морщины легли на его лоб, глаза утратили наивность: это уже не тот мальчик, что бросился ей на помощь у лесной дороги. Он стал мужчиной. И ей вдруг расхотелось притворяться перед ним сильной.
— Джек, я...
Но он, не дав ей говорить, обнял ее и прижал к груди. Мелли склонила голову ему на плечо, зарывшись щекой в мягкую ткань камзола. Последние дни были безумными: Таул ушел, откуда ни возьмись явился Джек, им пришлось бежать из дома Кравина, и без боя не обошлось. Нервы у нее были натянуты, но чувства словно умерли. Все происходило чересчур быстро, слишком велика была опасность, и неясно было, чем все это кончится.
Со вчерашнего утра ей некогда было дух перевести. Когда солдаты принялись молотить в дверь, они с Мейбором ушли через черный ход. Там их поджидали двое гвардейцев. Мейбор, Боджер и Грифт схватились с ними, и Грифт получил тяжелую рану — кровь так и хлестала. Он едва мог идти. Боджер чуть ли не волоком дотащил его до мясной лавки. Там, во дворе, их нагнал Джек — тоже в крови, но раны его не были серьезными. Он не хотел рассказывать о том, что произошло в доме.
Накинув на себя плащ Мейбора, чтобы скрыть кровь, он тихо переговорил с мясником. Некоторое количество Мейборова золота перешло из рук в руки, и мясник привел их к деревянному люку во дворе. Внизу помещался винный погреб Кравина. Кроме Джека, мясник никого не видел — Джек позаботился об этом.
В погребе пахло прокисшим вином и сыростью. Потолки были низкие, из стен сочилась вода, и пружинистый мох ковром покрывал пол. Погреб состоял из четырех комнат, связанных проходами. Самая большая, в которой Джек и Мелли находились теперь, располагалась прямо под люком. Она же была и самая сырая: люк пропускал воду и грязь со двора, хотя почти не пропускал света. Грифта поместили в самой маленькой и самой сухой комнате. Боджер состоял при нем. Мелли провела ночь на топчане в третьей комнате, а Джек с Мейбором разместились в четвертой.
Ночью им пришлось обходиться без света, без камыша, без еды и лекарств. Рано утром Боджер вызвался сходить за припасами, и теперь они обзавелись фонарями, связкой жареных фазанов, тремя охапками ароматной летней травы и каким-то странным жиром в горшочке. Боджер объявил, что он целебный.
Пока Мейбор пробовал различные вина — большинство из которых, по его утверждению, загубила сырость, — Боджер в своей каморке врачевал Грифта, а Мелли занялась Джеком.
Но сейчас, похоже, их роли переменились. Мелли высвободилась из его объятий. Она совершенно здорова, однако непонятно почему хнычет.
— Закатай-ка штаны, — распорядилась она. — Я промою тебе ногу.
— Лучше потом, — увернулся Джек. — Сперва я хочу закрепить люк, а потом посмотрю, как там Грифт. Мои ранения подождут — это всего лишь царапины.
Мелли не возражала. Она мало что понимала в лечебной науке. Лекарство, по ее мнению, полагалось глотать, а не мазаться им. Она села на перевернутый бочонок и стала смотреть как Джек закрепляет брусом люк.
— Завтра я добуду молоток и гвозди и сделаю настоящий засов. Так будет надежнее. — Джек спрыгнул с ящиков и спросил: — Когда ты осматривала погреб, то никакой лазейки больше не нашла?
— Нет. Этот люк — единственный выход.
— Тогда отныне я буду спать здесь. — Он стал отодвигать груду ящиков из-под люка. — Если кто-то станет ломиться сюда, лучше знать об этом заранее.
Мелли хотела сказать, что вчера они ни о чем не подозревали, но удержалась. Джек явно не хотел вспоминать о том, что было вчера. Она только кивнула, подала ему руку, и они оба пошли к Грифту.
* * *
Таул проснулся поздно. Солнце стояло высоко, и уже перевалило за полдень. Но костер, несмотря на это, все еще горел. Мало того — в него подложили дров, и в горшке что-то варилось — там бурлила, как обнаружил Таул, смесь из сушеных яблок, сладких булок, медовых коврижек, сидра и сыра. Хват... Только двенадцатилетний мальчишка способен выдумать такое блюдо. Таул с усмешкой встал и позвал его.
Хват тут же явился из-за пышного куста.
— Давно пора, — заявил он, подходя. — Я уж думал, ты никогда не проснешься. Еще немного — и я бы сам съел всю похлебку.
— Ах, похлебку! — Таул усмехнулся еще шире, счастливый, как ребенок. — Значит, это так называется?
— Ну вот что — в последний раз тебе готовлю. В жизни не видел такой неблагодарности. — Хват сел у огня и стал помешивать свою похлебку. — Никто тебя не заставляет — не хочешь, не ешь.
Таул сел рядом с ним.
— Нет, зачем же, я попробую. Давай разливай. Мне побольше размокших булок.
Хват разлил похлебку в две большие миски, и Таул, беря свою, увидел, что все еще держит в кулаке письмо Бевлина. Он спрятал его за пазуху.
— Хват, мы сегодня же возвращаемся в город.
— Я так и думал, — с полным ртом ответит тот.
— Мне нужно увидеть Мелли, прежде чем я уйду.
Таул вспомнил письмо — ему не было нужды его перечитывать, он знал его наизусть. Теперь все стало ясно — он знал, что должен делать и зачем. Ночью он получил редкостный, чудесный подарок. Даже два подарка...
Первый — это прощение Бевлина.
Второй — то, что он теперь может исполнить данное Бевлину обещание, не нарушая данной герцогу клятвы. Ведь он поклялся защищать Мелли и ее дитя. Когда он произносил свою клятву перед герцогом и горожанами Брена, он думал, что пути назад нет и что Вальдис, Бевлин и странствие — это наглухо закрытые двери. Однако ночью, прочтя письмо, он понял, что эти двери, если и простояли долго закрытыми, никогда не запирались на замок.
Произнеся свою клятву, он еще крепче связал себя данным Бевлину словом.
Дитя Мелли — законный наследник Брена. Таул обязан защищать его интересы. Лишь когда он найдет мальчика из пророчества Марода, это нерожденное еще дитя сможет занять подобающее ему место. Ларн необходимо уничтожить, войну должно остановить, Кайлока и Баралиса — истребить. Тогда, и только тогда, Таул исполнит свою клятву. Мелли и ее дитя будут в опасности, пока в Брене не воцарится мир и ребенок не будет признан единственным наследником герцога.
Это дитя должно править Бреном по праву рождения, и человек, которого искал Бевлин, — единственный, кто способен помочь это осуществить.
Таул набрал в грудь горного воздуха. Все было связано изначально, и благодаря письму Бевлина он понял это. Мелли не должна больше иметь с ним ничего общего, как с мнимым убийцей Катерины, но он может по-прежнему служить ей во благо, хотя и не может быть с ней рядом. Своими стараниями он спасет ее. Клятва связывает его с нею на всю жизнь — и кто знает, что ждет их в будущем.
До нынешнего дня он думал только о том, что будет через несколько недель или месяцев, никогда не заглядывая слишком далеко вперед. Теперь нужно загадывать о годах, если не о десятилетиях. Если Кайлок и Баралис выиграют будущую войну Мелли с ребенком всю жизнь придется скрываться. Преследуемые как преступники, они будут бежать с места на место, не имея возможности никому довериться и живя одним днем. Он не может этого допустить — и не допустит.
— Да ешь же, Таул. Похлебка стынет.
Таул заморгал, словно пробудившись ото сна.
— Извини, Хват. Мысли увели меня слишком далеко.
— Моя похлебка мигом вернет тебя на землю. Расплавленный сыр с сидром очень помогает в таких случаях.
Таул потрепал мальчика по плечу.
— Ты настоящий друг, Хват.
— Я делаю для тебя только то, что сделал бы для меня Скорый.
Хват отводил глаза, старательно сгребая пепел в кучку. Таул улыбнулся, поняв, что лучше сменить разговор.
— Ну, давай поедим скорее да двинемся обратно в город. Если поторопимся, успеем еще засветло.
Они шли весь день, только раз остановившись отдохнуть. Было тепло, но солнце светило не так ярко, как могло бы, ибо его застилал дым. Почти весь бренский урожай сжигался на корню. Путники шли мимо сгоревших полей, где прежде колосились пшеница, рожь и овес.
Из деревень ушли почти все жители. Крестьяне устремились в город, захватив с собой скот и пожитки — все, что уберегли от наемников. Мародеры уже шмыгали по опустевшим домам, наводя ужас на тех, кто был слишком стар, упрям или робок, чтобы уйти с остальными.
Однажды Таул увидел вдали вальдисское знамя. Черно-желтый флаг развевался во главе большого отряда рыцарей. Таул мало что мог различить, кроме блеска стальных доспехов и пыли, поднявшейся позади.
Ближе к городу на дорогах стало тесно от солдат в вороненых бренских шлемах, в голубых с золотом королевских мундирах, одетых во что попало наемников и крестьян с косами и вилами.
К исходу дня все вокруг говорило о войне, и Таул понял, что принял верное решение. Его долг — положить конец всему этому. Сейчас эти люди рвутся в бой. Но не пройдет и нескольких недель, как все переменится. Скрежет осадных машин и разрывы снарядов сделают жизнь нестерпимой. Люди увидят смерть любимых: изувеченных сыновей, братьев, покрытых ранами, отцов истекших кровью из-за нехватки лекарей. С улиц и озера потянет мертвечиной, и люди поймут, что оказались в западне, А ели осада затянется надолго, голод и болезни унесут больше жизней, чем целый год боевых действий.
И это только начало бедствий.
Баралис и Кайлок не остановятся на Брене. Если они выдержат осаду и побьют высокоградцев, то последуют за ними через горы. Они возьмут и Высокий Град, и Аннис, а потом их взоры обратятся на юг.
Их нужно остановить. Ларн нужно уничтожить. Мальчика нужно найти.
Придя к стенам города, Таул и Хват миновали свалку у ворот. Те запирались на ночь, и привратники не ручались, что утром ворота откроются. Таул смотрел на сотни, а то и тысячи людей, теснящихся в ожидании своей очереди: две трети их пришли, чтобы сражаться. Баралис впустит их.
Обогнув рассерженное сборище, Таул с Хватом спустились в сточный канал. Нищие и отставшие солдаты устроились там на ночлег — они спали на узлах, завернувшись в одеяла, и даже не поглядели на двух незнакомцев. Таул пустил Хвата вперед. Мальчик уверенно брел по колено в воде, пробирался по карнизам, где разве что крысы могли уместиться, и смело пролезал в темные дыры. Таул едва поспевал за ним. Наконец впереди показался бледный лунный свет, проходящий в решетку люка.
Таул и Хват долго возились с ней и лишь через полчаса, расшатав камни, сумели вынуть решетку.
Мокрый обессиленный Таул вылез наружу и подал руку Хвату. Тот ухмыльнулся, выбравшись наверх.
— Готово дело, Таул.
— Никто не знает окольных путей лучше тебя. — Таул огляделся. Улица тихая: ни лавок, ни таверн, ни борделей, а стало быть, и народу на ней нет. — Пошли скорее к Мелли.
Он так много хотел сказать Мелли, стольким поделиться с Ней, столько объяснить! Но больше всего ему хотелось заключить ее в объятия и сказать, что любит ее. Она для него — все, и, перед тем как снова покинуть город, он непременно скажет ей эти слова.
Повернув к площади, Таул сразу почуял неладное. В доме было темно, дверь выломана, и в сенях царил полный развал.
Таул через четыре ступеньки помчался наверх. Вещи Мелли исчезли, и комната была перевернута вверх дном. Таул в смятении рыскал по ней. Где Мелли? Что с ней случилось? Как он мог накажи его Борк, оставить ее одну?
— Таул, — окликнул с порога Хват, — по-моему, они ушли отсюда.
— Почему? — набросился на него обезумевший Таул, борясь с желанием вытрясти из Хвата ответ. — Почему ты так думаешь?
— Там, внизу, кровь, но кровь есть и за кухонной дверью. Видимо, они спасались бегством.
Таул сделал над собой усилие. Он ухватился за вероятность что Мелли жива, — только так он мог сохранить рассудок. Сделав глубокий вдох, он стал думать о том, как ее отыскать.
— Куда же они могли уйти?
— Мне думается, у Кравина в городе есть и другие убежища.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80