Тугосумка опешила, но привычка повиноваться старшей сестре глубоко укоренилась в ней, и она послушно кивнула.
— Надеюсь, вы ненадолго задержитесь, сестрица?
Грил уже облачилась в плащ.
— Нет, ненадолго. Ты и оглянуться не успеешь, как я вернусь.
* * *
Баралис только что отправил Скейсу свое первое послание. Тот покинул город пять дней назад и шел на юг, надеясь встретиться с Таулом. Баралис же, хотя и подозревал, что рыцаря нет больше в Брене, до нынешнего утра не знал этого наверняка. Теперь благодаря славным ларнским оракулам он узнал не только куда направляется Таул, но и каким путем он туда следует. Вдоль полуострова — через Несс, Тулей и Рорн.
Правители Ларна связались с Баралисом, пока он спал. Причем дождались раннего утра, надеясь, как видно, извлечь какие-то тайны из его снов. Баралис только улыбнулся про себя. Даже ларнским оракулам не разобраться в темной путанице его бессознательных видений.
Жрецы далекого острова испытывают, видимо, большое беспокойство. Они пытались сохранить свою всегдашнюю безмятежность, но уж слишком охотно выложили ему все, что знали. Ларн хочет смерти рыцаря и мальчишки — он готов пуститься во все тяжкие, чтобы помочь Баралису убить их. Они не только сказали, какой дорогой поедут беглецы, но и сообщили кое-что касательно войны. По их словам, Высокий Град ожидает прибытия двух тысяч наемников, уже снаряженных и оплаченных от щедрот почтенного архиепископа Рорнского.
Эти сведения Баралис без промедления передал Кайлоку. Война как-никак ремесло короля.
А его, Баралиса, ремесло — прятать концы в воду.
Он с улыбкой налил себе красного вина. Скейс оказался весьма полезным приобретением. Баралис мог бы пустить по следу рыцаря любое количество солдат, но со Скейсом, колдуном, любителем, проще связаться.
Скейс уже получил послание и должен изменить свой путь в соответствии с сообщением. Баралис крепко верил в него. Быть может, боевыми искусствами тот владеет хуже Блейза, зато хитростью намного превосходит брата.
Громкий стук в дверь нарушил думы Баралиса. Кропа в это время ночи обычно нет на месте — он ухаживает за животными. Баралис не успел еще дойти до двери, как стук раздался снова: кому-то, видно, очень не терпелось. Баралис распахнул дверь.
— Кто смеет беспокоить меня в этот час?
В коридоре стояла женщина с суровым лицом и фигурой, напоминающей завязанную узлами веревку.
— Та, кто может проводить вас к самой большой шлюхе во всем Брене.
— И что же это за шлюха такая?
Баралис взглянул вдоль коридора. Кто впустил эту сумасшедшую во дворец?
— Не знаете? А дочь Мейбора, по-вашему, кто?
— Ты знаешь, где Меллиандра?
Быть может, не такая уж она и сумасшедшая. В ее прищуренных глазах светится жадность, а не безумие.
— Войди-ка сюда, — поманил ее Баралис. — Не хочешь ли вина?
— Разве что капельку, горло промочить.
Баралис налил ей бокал до краев.
— С кем имею удовольствие беседовать?
— Ну, скажем, с госпожой Г., — бросила женщина, почти не разжимая губ.
— Так скажите же мне, госпожа Г., где находится эта злодейка? — Голос Баралиса обратился в мед, приманивающий муху. — А как скажете, тогда и о награде поговорим.
— Поговорим о награде сначала, с вашего позволения. В моем деле принято брать деньги вперед.
— Я вас слушаю.
— Скажем, пятьсот золотых.
— И?
Женщина улыбнулась с удовлетворением палача, отмеривающего длину веревки.
— Мы оба знаем, как важно найти госпожу Меллиандру. Если она переберется к врагу, может вспыхнуть междоусобная война.
Госпожа Г. грустно покачала головой.
— В Брене немало тех, кто охотнее увидит на троне ее ребенка, нежели Кайлока хотя никто не смеет сказать это открыто.
— Так чего же вы хотите?
Перемена в голосе Баралиса не ускользнула от внимания женщины, и она припала к своему кубку, чтобы скрыть беспокойство. Баралис заметил, что у нее недостает двух передних зубов. Почерпнув немного храбрости в вине, женщина взглянула ему в глаза.
— Я хочу получить во дворце место — экономки, скажем, или ключницы... — Госпожа Г. взмахнула руками, и неприкрытая злоба исказила ее кислое личико. — Я могла бы, к примеру, присматривать за этой шлюхой.
Баралис не сумел сдержать улыбки. Да, из этой бабы выйдет превосходная тюремщица.
— Вы получите любое место, какое захотите. А теперь скажите...
— Сначала я хочу получить золото и ваше слово.
Баралис, подойдя к столу, быстро написал долговое обязательство, подписался, поставил свою печать и подал бумагу женщине. Та старательно прочла расписку.
— Мне бы все-таки задаток.
— Если ты сей же миг не скажешь мне, где находятся Мейбор и его дочь, из дворца живой не выйдешь. — Баралис подошел к женщине вплотную. — Бери, что дают, если жизнь дорога.
Женщина трясущейся рукой сунула бумагу за корсаж.
— Хорошо, хорошо. Лорд Мейбор сидит сейчас в заведении моей сестры. Пошлите последить за ним несколько человек — и он приведет их к Меллиандре.
Баралис взялся за шнур звонка.
— Где это заведение?
— На южной стороне. Я провожу туда ваших людей.
— Прекрасно.
Баралис уже потерял интерес к этой женщине — пусть ведет гвардейцев, если ей охота. Ларнские оракулы никогда не ошибаются. Скоро он получит Меллиандру.
* * *
Мейбор давно оставил свои попытки вспомнить, как кого из девушек зовут. Мокси и Франни он еще различал, остальные были просто скопищем соблазнительных полуодетых тел.
Дым, который удушил бы и угольщика, в сочетании с крепким элем, который мог бы того же угольщика доконать, погрузили Мейбора в оцепенение. Одно он знал твердо: ему пора домой, а женщина, пахнущая дохлыми крысами, его не пускает. Каждый раз загораживает ему дорогу и толкает к нему новую голую девку.
Заведение почти опустело. Несколько забулдыг храпели на полу, еще один пускал слезы в эль, а его сосед пел песню о своей жене. Даже дым, и тот как будто поредел.
Мейбор распихал девок и встал. Пол не сразу утвердился под ногами. Пахнущая крысами тут же возникла в поле зрения.
— Куда же вы, сударь? — вскричала она, хватая его за руку. — Вы ведь еще не видели, как танцует Эсми.
Мейбор шлепнул ее по руке.
— Я ухожу, женщина, как Борк свят, и ты меня не остановишь.
Он ринулся к двери, и она сама отворилась перед ним. Какая-то женщина высунулась поглядеть на него — по крайней мере так ему показалось: когда он навел на нее взгляд, она уже исчезла.
Пахнущая крысами, шедшая за ним по пятам, вдруг крикнула девушкам:
— Попрощайтесь-ка с любезным господином.
— Доброй ночи, красавчик, — отозвались те.
Мейбор, чувствуя, что кланяться сейчас не следует, только рукой помахал в ответ, и пахнущая крысами отпустила его.
Мейбор дохнул ночным воздухом и попытался припомнить дорогу домой. Неотрывно глядя себе под ноги, он дошел до конца улицы. Места были как будто знакомые — он повернул налево, потом пересек рыночную площадь. Вокруг стало тихо. Высокоградцы прекратили бомбардировку до утра, и слышен был только плеск воды в фонтане да шорох атласного камзола.
Ночь выдалась не совсем обычная, и Мейбор извлек для себя печальный урок: даже голые женщины со временем могут надоесть.
По дороге он немного протрезвел. Ночной ветерок выдул дым из легких, а вонь из сточных канав оживляла почище нюхательных солей.
С отрезвлением пришла и настороженность. Стук сердца был не единственным звуком, который слышал Мейбор. Он остановился — и в тот же миг затихли и шаги позади. За ним кто-то шел.
Наверняка карманник или грабитель, привлеченный его нарядной одеждой и нетвердой походкой. Мейбор заторопился — до погреба осталось совсем немного.
Еще несколько поворотов, быстрый взгляд влево и вправо — Мейбор вошел во двор мясника.
Борк, ну и темень! Мейбор с трудом отыскал люк, постучал по нему ногой и прошипел:
— Это я, Мейбор! Откройте.
Услышав внизу шорох, он удовлетворенно заворчал. Не спят лодыри — то-то же. Люк открылся, и тут Мейбор вспомнил, что оставил плащ в углу двора.
— Я сейчас, — буркнул он.
Мейбор позабыл, в каком углу лежит плащ. Он заковылял в самый дальний конец, и тут тишину ночи прорезал громкий крик:
— Взять их!
Мечи со свистом вылетели из ножен, и двор наполнился тенями, бегущими к люку.
Двое мчались прямо на Мейбора. Он вытащил нож и укрылся в самой густой тени у стены. Там стоял разделочный стол — Мейбор стукнулся о него бедром и с руганью обошел его.
Солдаты уже прыгали в люк. Кто-то закричал.
Те двое были в нескольких шагах от Мейбора. Он взмахнул ножом, и один попятился. На второго Мейбор что есть силы толкнул стол, а сам упал на землю и нашарил в грязи свой плащ.
Солдат, прижатый к земле столом, звал на помощь своего товарища.
Из люка вылезли несколько человек. Один из них нес кого-то — его ноша не издавала звуков и не боролась. Было слишком темно, но Мейбор догадался, что это его дочь. Мелли держала себя с достоинством. В звездном свете мелькнула юбка, и у Мейбора сжалось сердце. Да, это Мелли — и живая, вот она шевельнулась. Стража окружала ее со всех сторон.
— Тревис! Брюннер! Поймали вы старого козла?
— Мы загнали его в угол, капитан.
Раздался грохот — один солдат сбросил с другого тяжелый стол.
Мгновение Мейбор раздумывал. Вряд ли он сможет спасти Мелли — стольких человек ему не одолеть.
Двое нерешительно приближались к нему, размахивая своими клинками. Мейбор стоял в полной тени и догадывался, что они его не видят. Лучшее, что он может сделать, — это попытаться бежать. Мало пользы будет Мелли, если его схватят или убьют. Если он верно помнит, между ним и кухней мясника есть калитка. Мейбор метнул свой плащ, как невод. Тот раздулся в воздухе и полетел на середину двора. В тусклом свете казалось, что это бежит человек.
— Вон он, Тревис! — крикнул один из двоих. — Бежать задумал!
И оба ринулись туда, где упал плащ.
— Отец! — закричала Мелли. — Нет!
У Мейбора все нутро сжалось, когда он услышал крик, — должно быть, она узнала его плащ. Поколебавшись, он двинулся в обратную от переполоха сторону, вдоль стены, где лежала тень. Легкие жгло как огнем, и он задыхался. Ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, что его уловка раскрыта. Позади слышались топот и крики.
Вот и калитка. Рука у Мейбора так тряслась, что он не мог отодвинуть засов.
— Вон он, у стены! — крикнул кто-то.
Мейбор ухватил засов обеими руками и потянул. Калитка отворилась, и он отважился оглянуться напоследок.
Мелли подняла настоящий бунт: она брыкалась, визжала — словом, из кожи лезла вон, чтобы отвлечь стражу от погони за отцом. Сердце Мейбора готово было разорваться. Кто из отцов мог бы похвастаться такой храброй дочерью?
Шаги приближались. Нельзя, чтобы старания Мелли пропали напрасно. Он юркнул в калитку и захлопнул ее за собой. В переулке было довольно света, чтобы разглядеть у стены целую груду ящиков с яблоками. Мейбор навалился на нее плечом — ящики рухнули, и яблоки раскатились по земле. Двое солдат, успевшие выйти за калитку, как раз угодили под обвал.
У Мейбора не оставалось времени, чтобы насладиться этим зрелищем. Он повернулся и побежал по переулку. Каждый шаг был для него пыткой. Грудь точно сковало тугим обручем, и нарядный камзол промок от пота. Затерявшись в путанице городских улиц, он тут же перешел с бега на шаг.
Теперь он совсем протрезвел и ничуть не радовался, что ему удалось бежать. Образ Мелли, какой он увидел ее в последний раз, преследовал его до рассвета.
XIII
— За нами все время кто-то идет, — сказал Таул.
— Ты прав как никогда, мой друг, — поддержал Хват. — Скорый говорил, за ним столько раз ходили хвостом, что в один прекрасный день кто-нибудь последует за ним в могилу.
Таул с улыбкой покосился на Джека, не зная, как тот воспримет такие слова. Он очень многого еще не знал о Джеке.
Джек продолжал разводить костер.
— Я тоже на прошлой неделе понял, что за нами следят, — сказал он.
— Ты это почувствовал?
— Колдовство тут ни при чем, если ты это имеешь в виду.
Таул понял, что заслужил упрек: надо было говорить прямо.
— Как же тогда?
— Баралис умеет выслеживать тех, кто пользуется чарами. — Джек подложил в огонь последние поленья. — Он и прежде всегда нападал на мой след.
Холодный ветер раздувал пламя. Солнце скрылось за холмами на западе, уведя с собой дневной свет. Лошади перестали ржать и принялись щипать траву. Таулу было не по себе — должно быть, и Джеку тоже.
Девять дней прошло, как они покинули город. Девять дней скачки от зари до зари, девять дней скудного отдыха. Они купили двух лошадей у крестьянина, который так боялся, что его ограбят или побьют, что отдал их почти задаром. Лошади были немного длиннозубые, но крепкие и привычные к тяжелому труду. Таул отдал Джеку гнедого, который был поменьше, а себе взял бурого. Хвату, как он ни спорил, пришлось ехать у Таула за спиной.
Нельзя сказать, чтобы лошади сильно ускорили их путешествие. Хват терпеть не мог верховой езды, а Джек никогда ей не учился. Таул все время забывал, что Джек был подмастерьем у пекаря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80