— Она сердито глянула на него.
— Ничего подобного, ты висела гораздо меньше, и ничего тебе от этого не было. Не пойму, чего ты так переживаешь, — отозвался Велкас кротко, отправившись приготовить всем нам, как обычно, горшок челану.
— Мне не нравится чувствовать себя в полной беспомощности, болван, — ответила она. — Вот погоди, застану тебя врасплох, будешь тогда у меня целый час стоять как каменный истукан — может, после этого поймешь.
— Что ж, может, у тебя и получится. Вообще, мысль прелюбопытная. Надо будет попробовать.
— Ах притихни уж! Готовь свой челан, великий и могучий кудесник.
— Тебе с медом, Уилл? — вопросил он.
Их взаимные колкости были добрым знаком — выходит, ничего такого между ними не было.
...Велкас и Арал — как же мне начать их историю? Ведь позже о них были сложены легенды. В то время я знал их обоих немногим меньше двух лет, с тех самых пор, как они впервые прибыли в школу магов в Верфарене — юные, горячие и зеленые, как весенняя травка.
Начать хотя бы с того, что на первый взгляд они были совершенно разными. Двух более противоположных личностей — как по виду, так и по жизненным взглядам — и сыскать было нельзя. В то время как он был молчалив, уединен и углублен в себя, она вся сплошь состояла из легкого смеха, звонкой речи и резвых движений. Она говорила и действовала по зову сердца, он — по зову разума.
Удивляло в них скорее то, что они оказались способны на взаимную дружбу.
Арал была привлекательной девушкой. Роста она была невысокого и обладала длинными каштановыми волосами, вьющимися и струящимися точно водопад, когда она распускала свои косы, обычно тщательно уложенные вокруг головы. Ее проницательные карие глаза лучились живостью, но свои пышные формы она прятала под облачением, которое сама называла «рабочей одеждой», хотя прочие называли такую одежду мужской: штаны и суконник, доходивший до колен и свободно перетянутый в талии. Впрочем, я мог ее понять. В тех редких случаях, когда она надевала плотно облегающее платье и распускала волосы, она притягивала к себе взоры всех мужчин в округе (включая и меня) точно свеча мотыльков. Всех, кроме Велкаса.
Он был высокого роста, но очень молод, так что вполне мог вытянуться и еще, — но при этом был так худ, что всегда казался даже выше обычного. Кожа его была бледной, а волосы черные, точно вороново крыло, с таким же синеватым отливом; глаза же его, когда он позволял в них заглянуть, потрясали своей яркой синевой. Он не был красивым — так, по крайней мере, отзывались о нем молодые девушки, — но вид его все равно производил впечатление. Вскоре после прибытия он отпустил опрятную бородку — и образ его определился. Великий маг на пути своего становления. Некоторые из девиц пытались, как и подобает, строить ему глазки, но дальше дружеских отношений он с ними не заходил. Из-за этого большинство его поклонниц считали его не в меру застенчивым. Разумеется, эта загадочность, что его окружала, привлекала к нему и Арал.
Не многие знали об этом, однако мне было известно, что из всех учеников она более других уподоблялась Велкасу по силе и уму. Магистры приняли ее в школу спустя лишь несколько месяцев после того, как сюда пришел Велкас. Она взволновала их. Магистриса Эрфик сказала мне как-то раз, что прибытие двух настолько могучих сил может означать или какую-то неведомую борьбу, или зловещую угрозу для мира; но по прошествии двух лет, когда ничего особенного не произошло, многие вздохнули с облегчением. Это говорит лишь о том, насколько слабо они сами разбираются в подобных вопросах.
Может, поэтому-то и завязалась между ними дружба. И кроме дружбы, Арал ничего от него и не ждала — по крайней мере, поначалу, — а он нашел в ней добрую душу и родственный разум. Прошло немного времени, и их уже было водой не разлить. Это не было любовью в обычном смысле — уж никак не с его стороны, — но их товарищеским отношениям многие могли бы позавидовать. Думаю, они просто поняли, что прекрасно дополняют друг друга. Он обладал острым умом, способным противостоять ее собственному, а сила его была еще больше, но он с готовностью ею делился; он был для нее другом, на которого вполне можно положиться, и, несмотря на все барьеры, которыми он отгораживался от мира, всегда был готов помочь, подпуская ее к себе ближе, чем остальных. В свою очередь в ней он находил возможность общения с чутким сердцем, которое способно слушать и которому небезразличны его думы, помыслы и поступки; она согревала, словно уютный камин, когда его неистовая сила грозила превозмочь его...
Мы с Арал беспокоились за Велкаса. В школе было полно незаурядных молодых людей, однако таких, как Вел, было не найти. Он не прочь бывал выпить, и обычно в него входило немало; но Арал рассказала мне, что как-то раз, когда он предавался возлиянию, с него вдруг спал защитный покров — лишь на какой-то краткий миг. И ее бросило в дрожь. Ей даже не потребовалось подключать свое поле или прибегать к обычному для целителей внутреннему зрению, чтобы увидеть то, от чего Вел пытался себя оградить. Он отгораживался вовсе не от внешнего мира. Он пытался защитить себя от мира, что находился в нем самом. Этот внутренний мир ужасал и изматывал его; он же понукал его искать способы сделать свою жизнь как можно более полноценной: он был убежден, что ему не суждено увидеть и тридцати зим.
Я же, однако, считал, что он смог бы дожить и до девяноста лет, если только доказать ему, что он ошибается.
Арал чувствовала подобное, да только в последнее время причины у нее были совершенно иными. Мне это было понятно. Будучи молодой и страстной, она большую часть времени проводила в обществе Велкаса, рискуя, когда объединяла свою силу с его. Неудивительно, что она в него влюбилась. Сложная глубина его дара, которым он делился лишь с ней, похоже, опьяняла ее с головы до ног, и их совместная работа стала для них всем. Это было безнадежно, совершенно безнадежно с самого начала, и даже Арал понимала это. Но любовь, подобно сорняку, вырастает там, где ей вздумается, и на разум тут надеяться уже не приходится.
Я был единственным их другом, старшим товарищем, и они — когда вместе, когда поодиночке — обращались ко мне, если им нужно было с кем-то поговорить. Меня радовала их дружба — да что там, это была прямо-таки честь для меня. Когда я понял, какой глубины Арал роет себе яму, то решил про себя: будь что будет, а я не оставлю ее, когда она оступится и полетит вниз — ибо рано или поздно это произойдет, — я буду поблизости и приду на помощь.
Разумеется, здесь было немаловажно еще и то, что я сам был в нее влюблен...
— Над чем это ты призадумался, Уилл? — поинтересовалась Арал, с улыбкой протягивая мне кружку челана. — Ты где-то очень далеко отсюда.
— Ты права, милая. Прости. — Я встряхнулся. — Стало быть, — добавил я, прихлебнув горячего челану и чувствуя приятное тепло внутри, — магистриса Эрфик одобрила вашу деятельность, говорите? — Я улыбнулся. — Что-то мне с трудом верится.
Велкас скривил рот на манер улыбки, а Арал рассмеялась.
— Ты прав, как всегда, Уилл, — сказала она. — Мы с Белом просто сказали ей, что собираемся пару раз совместно попробовать свои силы в лечении. Уж в этом-то она не могла нам отказать.
— Само собой. И когда же вы впервые додумались объединить усилия? — спросил я. Слишком хорошо я знал их обоих: они не станут врать — по крайней мере, наобум.
Велкас повернулся к Арал:
— В конце прошлого лета?
— Ну да. Во всяком случае, перед урожаем. Может быть, двумя лунами позже праздника солнцестояния.
— Да, похоже.
Арал повернулась ко мне:
— Если уж на то пошло, мне вот не верится, что ты явился, чтобы просто скоротать зимний день.
— А почему бы нет? В саду в это время года работы всего ничего, а травками и зельями я запасся вдосталь.
При этих словах я улыбнулся. Школа магов, понимаешь ли, искуснейшие целители мира — и при этом не снижается спрос на мои целебные отвары для горла или мази, унимающие ломоту в суставах холодной порой. Ежедневно здесь лечили куда более тяжкие недуги, однако неизменными напастями для людей всегда оставались старение костей и зимняя простуда. Ни один целитель не обладал способностью замедлить первое и облегчить второе.
— Знаете, будь кто-нибудь из вас побогаче, я, пожалуй, занялся бы вымогательством и обеспечил бы себя до конца жизни. Если магистр Берис прознает, что вы здесь вытворяете, вас вышвырнут прямо в окно, да так, что костей не соберете.
Арал вдруг помрачнела. Велкас фыркнул:
— Почем знать? Клянусь тебе, Уилл, я обнаружил, что в этом заведении попахивает кое-чем, чего тут и быть не должно; и чем ближе Берис, тем сильнее этот дух. А ты не заметил, что в последнее время вокруг него словно поворачивается вспять? — Вел сделался серьезным, как и Арал. — Это так, Уилл, клянусь. Я не знал, что кто-то способен на подобное, будь он сам повелитель демонов. При беглом взгляде в нем не замечаешь никаких особых изменений; но клянусь тебе: когда я видел его последний раз, он старался искусственно выглядеть старше. Однако осанка его была прямой как никогда, на лице у него я заметил следы грима, а руки его больше не были покрыты ни морщинами, ни старческими пятнами. С магистром Берисом что-то явно не так.
Берис
Это был день новостей. Только что я получил известие от Горлака, лишь час спустя после того, как до меня наконец дошли слухи о том, что же случилось с отрядом наемников, посланных мною на поиски Мариковой дочери.
Ах, Горлак. Мой ученик, пособник моим замыслам. Король Восточного взгорья, порядочный изверг, вечно жаждущий лишь умножения власти и питающий слабость к лести. Он охотно примкнул ко мне, когда искал себе помощников для своих целей: зачем использовать демонов, когда есть люди, которые сами готовы перерезать друг друга? Королевский род Горлака был единственным в Колмаре, который бедствия обошли стороной, ибо лишь Горлак согласился вести войну против трех остальных королевств под моим началом. Я избавил его от участи прочих, я снабжаю его доступными мне сведениями, серебром и продовольствием, а он взамен завоюет мне три королевства Колмара.
Зачем это человеку? Разумеется, ради власти. У меня нет наследника и никогда не будет, и Горлаку это известно. Я даже поклялся, что, если вдруг случится наследнику появиться, Горлак сможет безнаказанно умертвить его. Я пообещал, что он получит троны всех четырех королевств, когда я с ними разделаюсь. Я ведь старик, не так ли? Недолго ему придется ждать — лет десять, от силы пятнадцать.
Только вот я позабыл ему рассказать о своих опытах с лансипом, благодаря которым ко мне возвращается молодость. Ну, что ж поделать. Иногда память подводит. Несомненно, в свое время он узнает об этом.
Сейчас же мне известно, что уже в первые несколько недель он стянул людей к северо-западной границе своих земель — а оттуда рукой подать до Свящезора, столицы Северного королевства. Всем ведь известно, что штурмовать Свящезор зимой — чистое безумие, так что северяне наверняка ничего подобного не ждали.
Я слышал — из своих источников в Гундарской купеческой гильдии, представительства которой разбросаны по всему Колмару, — что Горлак без предупреждения обрушился на укрепленный Свящезор. Король Каррик, несмотря на возраст, еще не выжил из ума, хотя и был застигнут врасплох, и Горлак потратил почти месяц на то, чтобы взять город. И вот теперь он захвачен. Отныне столица Северного королевства принадлежит мне. Старый Каррик, павший в битве, был с почестями похоронен в храме, подле своих предков. Горлаку это ничего не стоило, зато удержало народ от восстания.
Одно дело сделано, впереди еще два.
Горлак не дурак. Он немедленно укрепил Свящезор, посадил там своих людей, и когда вновь объединившееся войско северян под командованием прежних военачальников Каррика напало на город, Горлак был готов к этому. Нападавшие были плохо подготовлены, и их было гораздо меньше, чем надо бы. Спустя еще месяц он подчинил себе все северные земли, ухитрившись сделать так, что слух об этом не распространился за пределы королевства. По большому счету ему это удалось.
Однако уже сегодня какому-то шпиону из Безмолвной службы посчастливилось все выведать, едва лишь эта новость достигла моих ушей, и теперь об этом будет известно всем, кто сумеет достаточно заплатить.
Но меня это не слишком беспокоит. Это будет первым серьезным испытанием: что-то ждет теперь Горлака, отважившегося на столь отчаянное предприятие и не оставившего себе пути к отступлению? А если он доживет до весны, следующей целью будет Илса. Это королевство скотоводов и земледельцев, и население там разбросано, а король Тершет в отличие от Каррика уже и имени-то своего небось не вспомнит. Илсанская армия, если ее вообще можно так назвать, не созывалась вот уже десять лет. Горстка притязающих на трон болванов кружат над желанной добычей, точно стервятники, забыв про все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76