— А пока успокойся — ты плачешь…
Властимир отер мокрую щеку.
— Знаю, — отмолвил он. — Это в первый раз с тех пор, как ослеп.
Яга-воительница поманила Буяна:
— Погоди-ка раньше срока радоваться. Путь впереди долог и труден, не раз еще, может, проклянете тот день, когда на него решились. Не всякий дойдет туда, не всякий дело исполнит — только самый сильный, самый мудрый и самый смелый.
— А ты испытай нас, коли веры у тебя в силы наши нет, — воинственно возразил Буян. — Тогда и посмотрим, кто может все одолеть!
— Нет мне в этом нужды, — покачала головой Яга. — Я уже силу и ум ваши видела. Только там не только это понадобится. Слушайте!.. Путь ваш лежит в страны дальние, в земли заморские, где люди говорят и живут не по-нашему. Путь ваш лежит отсюда на юг, по землям славянским — мимо городов, лесов, рек, мимо самого Киева-града по Днепру до самого моря, а через море и далее — по землям незнаемым. Может, там такие твари водятся, каких у нас и в самых страшных сказках ни сказать, ни пером описать. Но за теми землями неизвестными лежит сам отец Океан-море. В море том остров Буян. На острове том стоит терем самого Кащея — он-то знает, где схоронена живая вода — единственное, что здесь помочь может. Коли не доберетесь до Кащея и на разговор его не вызовете — не видать князю света дневного, потому как во времена незапамятные Кащея боги хранителем живой и мертвой воды поставили: с той поры он и не старится и богов той водой оделяет по мере надобности.
— Так, может, сразу у самих богов ту воду и спросить? —молвил Мечислав. — Отец мой среди них не последний, не откажут ему светлые!
— Хватил! — Яга покачала головой. — У богов ее может и не статься в нужный миг, а у Кащея она завсегда есть. Надобно только его уломать, чтобы согласился он живой источник открыть для-ради вас. А это дело самое трудное — потруднее дороги станет.
— Клялся я Перуном, что живой водой той не раз исцелен был. Клялся Хоросом, что любой воде силу целебную дать может. Поклянусь Даждьбогом, что когда-то первым источник сей воды из скалы иссек, — сказал Буян. — А не помогут они — верность принесу самому Чернобогу, чтобы он светлых богов приструнил да с Кащеем уговорился по-родственному. А назад мне пути нет — клялся я, что друг и названый брат мой опять солнце увидит, и слово свое сдержу. Или мне самому солнца не видать и домой не ворочаться! На том меч целую!
Замолчали все, клятву такую услыхав. Даже Властимир от друга отступился. А Буян спокойно обнажил меч и коснулся его губами, подтверждая свои слова.
Яга смотрела на него сочувственно.
— Дело ты на себя взвалил немалое, — наконец она промолвила. — Самим богам светлым вызов бросать — такого давно в мире не было. Но коли правда то, что помню я о тебе, то ждет тебя удача немалая. Боги клятву твою услышали, примут, нет ли, про то неведомо… А покамест вы двое ложитесь-ка спать: утро вечера мудренее! А ты, Буян, со мной останешься — расскажу я тебе о тех землях все, что самой известно…
Мечислава и Властимира уложили спать, а Яга с Буяном у лучины под окном еще долго совет держали.
На рассвете, только солнце ясное заглянуло на полянку лесную и росу расцветило яркими красками, выехали из избушки три воина. Провожала их Яга-воительница, в доспех кованый снаряженная, до развилки лесной, где три тропинки по сторонам расходятся: одна в чащу лесную ведет, другая — в болота зыбучие, а третья, самая тонкая да неприметная, сперва по камням да корягам скачет, а потом на людскую тропу выходит. Здесь, на развилке, у камня придорожного, остановила она лошадей своих гостей недавних и на прощанье сказала им такие слова:
— Тропка эта, коль с ней по-людски да по правде поступать, без дела не топтать, вас к друзьям моим выведет. Надо только заметить, не пропустить примету малую. Отсюда она вас в частый ельничек, а из ельничка да в осинничек, из осинничка да в дубравушку, а оттуда — в лес да сосновый бор. Там глядите в оба, сторожитесь — как увидите при овраге камень бел-горюч лежит, из-под камня того ручеек бежит, гак к нему направляйтесь. Коли удастся вам камень с того места своротить, выйдут к вам жители подземные, что от века там от людей хоронятся — даже боги не все их видели. Расскажите, что я сама примету дала, и просите у них помощи себе. Что они сами дадут не выспрашивая, то и берите. Эта помощь от чистого сердца пойдет, она в деле вашем самая ценная… И впредь принимайте только ту помощь да подсказку, какую вам без слова вашего предложат, — земля там иная, обычай другой, смертью он грозит всем незнающим. Что за зло на пути вам встретится, где добро да друзей отыщете — того никто не скажет, потому слова мои крепко запомните. А теперь прощайте. Добрый путь и дорога скатертью!
Поклонились Яге-воительнице три витязя и своей дорогой отправились.
На ветру звенят сосны стройные, головами колышат кудрявыми. Солнце стволы золотит медные, сок стекает каплями янтарными. Под копытом хрустят иглы ломкие, в кронах белки цокают шаловливые, в чащобе лесной растут папоротники. Буян, выехав вперед, достал гусли, настроил их и запел что-то тихое, чтоб лесную глушь не тревожить попусту.
Тропа вилась меж стволов сосновых, ровно нитка на станке ткацком меж иных нитей, — то на холм, где возрос одинокий дуб, поднимается, то к оврагу крутому спустится. Буян и Мечислав вертели головами, выглядывая бел-горюч камень, и наконец увидели.
Впереди поднималась терраса реки пересохшей, на ней теснились сосны толстые. Среди них несколько дубов и берез оказалось, а внизу, у подножия террасы, где травы было меньше, лежал на горушке в полсажени высотой камень в три охвата с малым. Врос он в землю больше чем наполовину, мхи и травы ползучие оплели его почти до маковки, на свободном местечке ящерица греется. Из-под камня того ручеек течет маленький — тонкой струйкою, словно ниточкой. И бежит ручей в озерко круглое.
Остановили коней всадники у камня, спешились.
Не тратя времени, поспешили Буян с Мечиславом к камню заветному, стали ножами очищать его от травы и листвы, землю приставшую прочь отбрасывать.
— Да его и лошадьми не своротишь, — усомнился Мечислав. — Разве только опять умом да хитростью?
— Что за камень такой? — позвал их Властимир, которого они пока в стороне оставили. — Подведите меня к нему.
Буян взял его под руку, подвел к самому камню, чтобы князь мог его ощупать. Валун возвышался на горушке почти на полтора локтя в высоту, и князь мог, особо не кланяясь, ощупать его основание.
— Погодите, друзья, — позвал он вдруг. — Он вроде как неплотно прилегает! — Князь присел у камня, раздвигая корни обрезанной травы. — Я щель чувствую.
Под корнями и правда была небольшая щель.
— Эх, кабы были с нами девушка или отрок, что не вошел еще в силу полную! — потужил Властимир. — А то там что-то есть, да я дотянуться не могу!
— Есть отрок, есть! — воскликнул Буян. — А ну-ка, княже, уступи место Мечиславу Чистомысловичу!
Властимир посторонился, и юноша присел рядом у камня. Князь сам нашел его руку и указал, где искать. Мечислав пощупал внутри и вскинул голову.
— Под камнем пусто! Не то ход подземный, не то яма глубокая, — сказал он. — Я почувствовал, там земля сразу вниз идет.
— Если правда то, что на прощанье нам Я га-воительница поведала, то подземные жители света дневного боятся и чужого взора любопытного тож. Если откроем щель, то они, не торгуясь, дадут нам и помощь, и совет добрый, — рассудил Буян.
Не тратя слов, приступили к делу. Пока Властимир с Мечиславом ножами расщиряли щель, Буян принес копье покрепче. Подсунув его в щель, князь налег на него…
Под его тяжестью камень крякнул, как живой, с хрустом оторвался от земли, открыв ход достаточный, чтобы мог протиснуться человек. Пока у Властимира не иссякли силы, Буян с Мечиславом подтащили камни поменьше и подложили в щель, мешая валуну встать на место.
Все столпились у камня. В глубину тянулся крутой ход, достаточно глубокий, тесный и узкий, чтобы призадуматься. Наконец Мечислав решился.
— Вот что, други, — молвил он, — я моложе вас и полегче буду. Попробую спуститься вниз. Осмотрюсь, как там, а потом вы меня вытянете.
Обвязавшись веревкой, юноша стал спускаться в провал. На случай, ежели кто-то задумает потянуть за веревку сильнее или соскользнет Мечислав неожиданно, другой конец Буян привязал к седлу его коня.
Ход оказался не так крут, как виделось вначале, — только на полсажени он спускался вниз прямо, потом появился склон, а в нем крутые ступеньки — уже старые, осыпающиеся. Под сапогами Мечислава они рушились, и земля летела куда-то вниз.
Заметив, что веревка перестала уползать внутрь, Буян перевесился через край и крикнул:
— Мечислав, ну что там? Уснул, что ли?
— Тут и без сна не как в яви! — глухо донеслось снизу-Только мрак и ступени вниз уходят. Много ли веревки осталось?
— Сажени на три-четыре, не более.
— А ход, мыслю я, на все десять еще вниз тянется… Ой! Веревка дернулась, и Властимир, державший на ней руку,
заметил это.
— Что случилось там, Мечислав? Али зверь какой?
— Тут и без зверя как со зверем! — отозвался юноша. — Вытаскивайте меня скорее!
Оставшиеся потащили его наверх, и вдруг кто-то еще повис внизу, добавив тяжести. Из хода было слышно, как неизвестный борется с Мечиславом — доносились тяжелое дыхание и вроде как звериное рычание. Зазвенел по камням выпавший из руки юноши меч.
Поднатужившись, князь с гусляром выдернули на поверхность сразу двоих.
В Мечислава мертвой хваткой вцепился белой масти зверь, похожий на закованного в доспех волка. Обхватив по-человечьи лапами бока юноши, он тянулся к его горлу, а Мечислав всеми силами старался защититься от его зубов. На боку зверя виднелась глубокая царапина от меча, но грудь и загривок его защищал кованый панцирь с шипами на горле. Оказавшись на солнце, враги не расплели смертельных объятий и покатились по земле, стараясь подмять один другого.
Клубок подкатился к самым ногам Властимира. Тот по рычанию распознал, что на Мечислава напал зверь, похожий на ненавистного для него волка, и, не разбирая, ударил ногой.
Кончик кованого сапога врезался как раз между противниками и разметал их в стороны. Зверь на миг отвлекся от горла врага и вскинул морду, чтобы узнать, кто его так ударил.
Он увидел слепого человека… Слепец беспомощнее, чем любой другой воин, один удар — и… Зверь приподнялся, отворачивая голову от Мечислава…
И свет солнца ударил ему в глаза.
Это было так неожиданно, что зверь отпрянул, закрывая морду лапами. Глаза невыносимо болели. Ему хотелось только одного — добраться до темноты, где он привык жить, снять жгучую боль. Он бросился к валуну, но на его пути стоял Буян, успевший вооружиться.
Почти не видя ничего из-за заливавших глаза слез, зверь с разбегу ударился мордой в выставленный гусляром щит. От новой боли он завыл, но только размахнулся, чтобы сбить с ног нового противника, как какая-то сила подняла его в воздух.
Буян, изготовившийся для второго удара, опустил щит. Зверя надежно держал Властимир, а позади него поднимался с земли Мечислав. Руки его до локтя были искусаны, рукава рубахи и ворот разодраны, но в остальном он был цел и невредим.
Зверь крутился на земле, не смея напасть. Властимир стоял спиной к солнцу, и подземный сторож был вынужден смотреть на свет. Это было больно, и он выл и вертелся, надеясь вырваться, но из рук князя спастись было не так-то просто.
Мечислав опустил руки в ручей, сдерживая бег крови из ран. Тем временем Буян размотал веревку и принялся связывать пленника.
— Надо бы нам быть поосторожнее, — предупредил юноша. — Он там не один!
От неожиданности Властимир едва не выпустил лапы пленника, а Буян сердито развернулся к нему.
— Что ты говоришь? Как — не один?
— Да просто все,—объяснил Мечислав.—Я свет внизу увидел — он ко мне приближался. Хотел крикнуть, вас предупредить, а тут этот зверь на меня набросился. Когда он на меня кинулся, свет еще двигался. И потом — глянь, какой панцирь на нем. Видать, человек его ковал и надел на него специально.
— Мечислав прав, — вдруг сказал Властимир. — А потому надо нам приготовиться гостей встречать!
Друзья вернулись к князю. Выпустив лапы волка, он ощупью добрался до валуна и стал у самого хода, касаясь его рукой. На лице его застыло внимание. Поманив друзей, он шепнул:
— Слушайте! Вы ничего не различаете?
Буян и Мечислав подкрались к ходу и осторожно заглянули внутрь. Из глубины доносился шум чьих-то шагов. Кто-то лез, пыхтя и бормоча себе под нос, совсем близко от поверхности качающийся огонек освещал низкую плотную фигурку.
ГЛАВА 8
Опомнившийся Буян бросился было за оружием, которое лежало совсем рядом, но опоздал. Гость махнул рукой, что-то вылетело из хода и зазвенело на камнях. Гусляр вытаращил глаза — на камнях лежал оброненный меч Мечислава.
Юноша кинулся к оружию, и все пропустили миг, когда на поверхность вылез хозяин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Властимир отер мокрую щеку.
— Знаю, — отмолвил он. — Это в первый раз с тех пор, как ослеп.
Яга-воительница поманила Буяна:
— Погоди-ка раньше срока радоваться. Путь впереди долог и труден, не раз еще, может, проклянете тот день, когда на него решились. Не всякий дойдет туда, не всякий дело исполнит — только самый сильный, самый мудрый и самый смелый.
— А ты испытай нас, коли веры у тебя в силы наши нет, — воинственно возразил Буян. — Тогда и посмотрим, кто может все одолеть!
— Нет мне в этом нужды, — покачала головой Яга. — Я уже силу и ум ваши видела. Только там не только это понадобится. Слушайте!.. Путь ваш лежит в страны дальние, в земли заморские, где люди говорят и живут не по-нашему. Путь ваш лежит отсюда на юг, по землям славянским — мимо городов, лесов, рек, мимо самого Киева-града по Днепру до самого моря, а через море и далее — по землям незнаемым. Может, там такие твари водятся, каких у нас и в самых страшных сказках ни сказать, ни пером описать. Но за теми землями неизвестными лежит сам отец Океан-море. В море том остров Буян. На острове том стоит терем самого Кащея — он-то знает, где схоронена живая вода — единственное, что здесь помочь может. Коли не доберетесь до Кащея и на разговор его не вызовете — не видать князю света дневного, потому как во времена незапамятные Кащея боги хранителем живой и мертвой воды поставили: с той поры он и не старится и богов той водой оделяет по мере надобности.
— Так, может, сразу у самих богов ту воду и спросить? —молвил Мечислав. — Отец мой среди них не последний, не откажут ему светлые!
— Хватил! — Яга покачала головой. — У богов ее может и не статься в нужный миг, а у Кащея она завсегда есть. Надобно только его уломать, чтобы согласился он живой источник открыть для-ради вас. А это дело самое трудное — потруднее дороги станет.
— Клялся я Перуном, что живой водой той не раз исцелен был. Клялся Хоросом, что любой воде силу целебную дать может. Поклянусь Даждьбогом, что когда-то первым источник сей воды из скалы иссек, — сказал Буян. — А не помогут они — верность принесу самому Чернобогу, чтобы он светлых богов приструнил да с Кащеем уговорился по-родственному. А назад мне пути нет — клялся я, что друг и названый брат мой опять солнце увидит, и слово свое сдержу. Или мне самому солнца не видать и домой не ворочаться! На том меч целую!
Замолчали все, клятву такую услыхав. Даже Властимир от друга отступился. А Буян спокойно обнажил меч и коснулся его губами, подтверждая свои слова.
Яга смотрела на него сочувственно.
— Дело ты на себя взвалил немалое, — наконец она промолвила. — Самим богам светлым вызов бросать — такого давно в мире не было. Но коли правда то, что помню я о тебе, то ждет тебя удача немалая. Боги клятву твою услышали, примут, нет ли, про то неведомо… А покамест вы двое ложитесь-ка спать: утро вечера мудренее! А ты, Буян, со мной останешься — расскажу я тебе о тех землях все, что самой известно…
Мечислава и Властимира уложили спать, а Яга с Буяном у лучины под окном еще долго совет держали.
На рассвете, только солнце ясное заглянуло на полянку лесную и росу расцветило яркими красками, выехали из избушки три воина. Провожала их Яга-воительница, в доспех кованый снаряженная, до развилки лесной, где три тропинки по сторонам расходятся: одна в чащу лесную ведет, другая — в болота зыбучие, а третья, самая тонкая да неприметная, сперва по камням да корягам скачет, а потом на людскую тропу выходит. Здесь, на развилке, у камня придорожного, остановила она лошадей своих гостей недавних и на прощанье сказала им такие слова:
— Тропка эта, коль с ней по-людски да по правде поступать, без дела не топтать, вас к друзьям моим выведет. Надо только заметить, не пропустить примету малую. Отсюда она вас в частый ельничек, а из ельничка да в осинничек, из осинничка да в дубравушку, а оттуда — в лес да сосновый бор. Там глядите в оба, сторожитесь — как увидите при овраге камень бел-горюч лежит, из-под камня того ручеек бежит, гак к нему направляйтесь. Коли удастся вам камень с того места своротить, выйдут к вам жители подземные, что от века там от людей хоронятся — даже боги не все их видели. Расскажите, что я сама примету дала, и просите у них помощи себе. Что они сами дадут не выспрашивая, то и берите. Эта помощь от чистого сердца пойдет, она в деле вашем самая ценная… И впредь принимайте только ту помощь да подсказку, какую вам без слова вашего предложат, — земля там иная, обычай другой, смертью он грозит всем незнающим. Что за зло на пути вам встретится, где добро да друзей отыщете — того никто не скажет, потому слова мои крепко запомните. А теперь прощайте. Добрый путь и дорога скатертью!
Поклонились Яге-воительнице три витязя и своей дорогой отправились.
На ветру звенят сосны стройные, головами колышат кудрявыми. Солнце стволы золотит медные, сок стекает каплями янтарными. Под копытом хрустят иглы ломкие, в кронах белки цокают шаловливые, в чащобе лесной растут папоротники. Буян, выехав вперед, достал гусли, настроил их и запел что-то тихое, чтоб лесную глушь не тревожить попусту.
Тропа вилась меж стволов сосновых, ровно нитка на станке ткацком меж иных нитей, — то на холм, где возрос одинокий дуб, поднимается, то к оврагу крутому спустится. Буян и Мечислав вертели головами, выглядывая бел-горюч камень, и наконец увидели.
Впереди поднималась терраса реки пересохшей, на ней теснились сосны толстые. Среди них несколько дубов и берез оказалось, а внизу, у подножия террасы, где травы было меньше, лежал на горушке в полсажени высотой камень в три охвата с малым. Врос он в землю больше чем наполовину, мхи и травы ползучие оплели его почти до маковки, на свободном местечке ящерица греется. Из-под камня того ручеек течет маленький — тонкой струйкою, словно ниточкой. И бежит ручей в озерко круглое.
Остановили коней всадники у камня, спешились.
Не тратя времени, поспешили Буян с Мечиславом к камню заветному, стали ножами очищать его от травы и листвы, землю приставшую прочь отбрасывать.
— Да его и лошадьми не своротишь, — усомнился Мечислав. — Разве только опять умом да хитростью?
— Что за камень такой? — позвал их Властимир, которого они пока в стороне оставили. — Подведите меня к нему.
Буян взял его под руку, подвел к самому камню, чтобы князь мог его ощупать. Валун возвышался на горушке почти на полтора локтя в высоту, и князь мог, особо не кланяясь, ощупать его основание.
— Погодите, друзья, — позвал он вдруг. — Он вроде как неплотно прилегает! — Князь присел у камня, раздвигая корни обрезанной травы. — Я щель чувствую.
Под корнями и правда была небольшая щель.
— Эх, кабы были с нами девушка или отрок, что не вошел еще в силу полную! — потужил Властимир. — А то там что-то есть, да я дотянуться не могу!
— Есть отрок, есть! — воскликнул Буян. — А ну-ка, княже, уступи место Мечиславу Чистомысловичу!
Властимир посторонился, и юноша присел рядом у камня. Князь сам нашел его руку и указал, где искать. Мечислав пощупал внутри и вскинул голову.
— Под камнем пусто! Не то ход подземный, не то яма глубокая, — сказал он. — Я почувствовал, там земля сразу вниз идет.
— Если правда то, что на прощанье нам Я га-воительница поведала, то подземные жители света дневного боятся и чужого взора любопытного тож. Если откроем щель, то они, не торгуясь, дадут нам и помощь, и совет добрый, — рассудил Буян.
Не тратя слов, приступили к делу. Пока Властимир с Мечиславом ножами расщиряли щель, Буян принес копье покрепче. Подсунув его в щель, князь налег на него…
Под его тяжестью камень крякнул, как живой, с хрустом оторвался от земли, открыв ход достаточный, чтобы мог протиснуться человек. Пока у Властимира не иссякли силы, Буян с Мечиславом подтащили камни поменьше и подложили в щель, мешая валуну встать на место.
Все столпились у камня. В глубину тянулся крутой ход, достаточно глубокий, тесный и узкий, чтобы призадуматься. Наконец Мечислав решился.
— Вот что, други, — молвил он, — я моложе вас и полегче буду. Попробую спуститься вниз. Осмотрюсь, как там, а потом вы меня вытянете.
Обвязавшись веревкой, юноша стал спускаться в провал. На случай, ежели кто-то задумает потянуть за веревку сильнее или соскользнет Мечислав неожиданно, другой конец Буян привязал к седлу его коня.
Ход оказался не так крут, как виделось вначале, — только на полсажени он спускался вниз прямо, потом появился склон, а в нем крутые ступеньки — уже старые, осыпающиеся. Под сапогами Мечислава они рушились, и земля летела куда-то вниз.
Заметив, что веревка перестала уползать внутрь, Буян перевесился через край и крикнул:
— Мечислав, ну что там? Уснул, что ли?
— Тут и без сна не как в яви! — глухо донеслось снизу-Только мрак и ступени вниз уходят. Много ли веревки осталось?
— Сажени на три-четыре, не более.
— А ход, мыслю я, на все десять еще вниз тянется… Ой! Веревка дернулась, и Властимир, державший на ней руку,
заметил это.
— Что случилось там, Мечислав? Али зверь какой?
— Тут и без зверя как со зверем! — отозвался юноша. — Вытаскивайте меня скорее!
Оставшиеся потащили его наверх, и вдруг кто-то еще повис внизу, добавив тяжести. Из хода было слышно, как неизвестный борется с Мечиславом — доносились тяжелое дыхание и вроде как звериное рычание. Зазвенел по камням выпавший из руки юноши меч.
Поднатужившись, князь с гусляром выдернули на поверхность сразу двоих.
В Мечислава мертвой хваткой вцепился белой масти зверь, похожий на закованного в доспех волка. Обхватив по-человечьи лапами бока юноши, он тянулся к его горлу, а Мечислав всеми силами старался защититься от его зубов. На боку зверя виднелась глубокая царапина от меча, но грудь и загривок его защищал кованый панцирь с шипами на горле. Оказавшись на солнце, враги не расплели смертельных объятий и покатились по земле, стараясь подмять один другого.
Клубок подкатился к самым ногам Властимира. Тот по рычанию распознал, что на Мечислава напал зверь, похожий на ненавистного для него волка, и, не разбирая, ударил ногой.
Кончик кованого сапога врезался как раз между противниками и разметал их в стороны. Зверь на миг отвлекся от горла врага и вскинул морду, чтобы узнать, кто его так ударил.
Он увидел слепого человека… Слепец беспомощнее, чем любой другой воин, один удар — и… Зверь приподнялся, отворачивая голову от Мечислава…
И свет солнца ударил ему в глаза.
Это было так неожиданно, что зверь отпрянул, закрывая морду лапами. Глаза невыносимо болели. Ему хотелось только одного — добраться до темноты, где он привык жить, снять жгучую боль. Он бросился к валуну, но на его пути стоял Буян, успевший вооружиться.
Почти не видя ничего из-за заливавших глаза слез, зверь с разбегу ударился мордой в выставленный гусляром щит. От новой боли он завыл, но только размахнулся, чтобы сбить с ног нового противника, как какая-то сила подняла его в воздух.
Буян, изготовившийся для второго удара, опустил щит. Зверя надежно держал Властимир, а позади него поднимался с земли Мечислав. Руки его до локтя были искусаны, рукава рубахи и ворот разодраны, но в остальном он был цел и невредим.
Зверь крутился на земле, не смея напасть. Властимир стоял спиной к солнцу, и подземный сторож был вынужден смотреть на свет. Это было больно, и он выл и вертелся, надеясь вырваться, но из рук князя спастись было не так-то просто.
Мечислав опустил руки в ручей, сдерживая бег крови из ран. Тем временем Буян размотал веревку и принялся связывать пленника.
— Надо бы нам быть поосторожнее, — предупредил юноша. — Он там не один!
От неожиданности Властимир едва не выпустил лапы пленника, а Буян сердито развернулся к нему.
— Что ты говоришь? Как — не один?
— Да просто все,—объяснил Мечислав.—Я свет внизу увидел — он ко мне приближался. Хотел крикнуть, вас предупредить, а тут этот зверь на меня набросился. Когда он на меня кинулся, свет еще двигался. И потом — глянь, какой панцирь на нем. Видать, человек его ковал и надел на него специально.
— Мечислав прав, — вдруг сказал Властимир. — А потому надо нам приготовиться гостей встречать!
Друзья вернулись к князю. Выпустив лапы волка, он ощупью добрался до валуна и стал у самого хода, касаясь его рукой. На лице его застыло внимание. Поманив друзей, он шепнул:
— Слушайте! Вы ничего не различаете?
Буян и Мечислав подкрались к ходу и осторожно заглянули внутрь. Из глубины доносился шум чьих-то шагов. Кто-то лез, пыхтя и бормоча себе под нос, совсем близко от поверхности качающийся огонек освещал низкую плотную фигурку.
ГЛАВА 8
Опомнившийся Буян бросился было за оружием, которое лежало совсем рядом, но опоздал. Гость махнул рукой, что-то вылетело из хода и зазвенело на камнях. Гусляр вытаращил глаза — на камнях лежал оброненный меч Мечислава.
Юноша кинулся к оружию, и все пропустили миг, когда на поверхность вылез хозяин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77