Команде усилиями капитана с лихвой хватало работы, за которой не оставалось времени для напрасных умствований. Эскобар же с завидной беззаботностью удалился в их крохотную каюту на корме, где и коротал время в компании с кувшином вина. Вдобавок старик подозревал, что своим спокойствием в начале авантюрного предприятия спутники во многом обязаны непоколебимой вере в его, Иигуира, гений. Сам гений подобной уверенностью похвастаться не мог. Чтобы хоть как-то унять волнение, он долго бродил по палубе, спотыкаясь о веревки и путаясь под ногами моряков, пока от хлещущих соленых фонтанов совсем не промок. Оставалось лишь положиться на волю Господа и вернуться к Эскобару. Тот встретил старика радостным воплем:
— Наконец-то одумались, мессир! Погода отвратная и вовсе не располагает к прогулкам. И чего это вы такой печальный? Проходите сюда. Нет лучшего лекарства от хандры и уныния, чем чарка доброго кунийского под удалую застольную песню.
— А я дивлюсь твоей безмятежности, Коанет, — вздохнул Бентанор, снимая истекающий водой плащ. — Ведь впереди бесконечный путь с призрачными шансами на успех и огромными — на погибель.
— Я военный человек, мессир, и с риском для жизни давно свыкся. Зато никогда не смогу свыкнуться с бездельем, которым чаще всего занимался последнее время. После него новая опасная затея только горячит кровь и радует сердце. Да и, сказать по совести, прав был Бику, приятно больше не слышать этого круглосуточного ребячьего гвалта. Вот ваш кубок, мессир.
— Не замечал раньше за тобой неприязни к детям.
— Её никогда и не существовало. Дети — прелестные создания... когда их один-два. Но стоит в одном месте собраться полусотне сорванцов, оно тотчас превращается в ад, все опрокидывается вверх тормашками и летит кувырком... Не знаю, каким чудом вы, мессир, выдерживали, я через месяц-другой обязательно полез бы на стенку.
— А ведь это твои будущие солдаты, друг мой, — покачал головой Иигуир.
— Вот когда они вырастут, я охотно пойду с ними в огонь и в воду... А в данный момент... предпочитаю оказаться там без них! — офицер хмельно расхохотался над собственной шуткой.
Когда на следующее утро Бентанор, постанывая от болей в спине, выбрался на палубу, то замер, пораженный произошедшими переменами. Не чувствовалось даже малейшего дуновения ветерка, полосатая масса паруса безжизненно свисала рядом, не пытаясь колыхнуться. Море, еще вчера такое агрессивное, не выдавало своего присутствия ни звуком, ни брызгами. Точнее же определить не представлялось возможным — весь корабль стоял погруженный в сероватое молоко холодного тумана. Осмотревшись, Иигуир убедился, что с трудом может разглядеть даже пальцы вытянутой руки. Вокруг никого не было заметно, лишь где-то в стороне топкую, мокрую тишину нарушала неясная возня. Иигуир, осторожно нащупывая дорогу, двинулся в направлении, где следовало располагаться борту. Цели достиг удачно, всего в несколько спотыканий и ударов о выступы. Мельком глянул наружу: поверхность воды не обнаруживалась в хмарном месиве совершенно. Старик медленно пошёл вдоль борта и уже через пять-шесть шагов неожиданно натолкнулся на Левека. Капитан стоял, опершись боком о планширь, клокастая щетина по обыкновению недовольно торчала из-под надвинутого капюшона робы.
— Аккуратнее ходите тут, мессир, — проворчал он, обернувшись к Иигуиру. — Неровен час, можно запнуться и очутиться за бортом. А в такую погодку трудновато будет сыскать там человека.
— Погода действительно необычная. — Иигуир вцепился в рукав робы, словно боясь потерять единственную надежную опору в этой зыбкой мути.
— И не такое еще случается, — размеренно продолжал скрипучий голос. — Хотя многие мореходы, даже из бывалых, сразу повернули бы обратно, попав в подобную кашу. Болтают, такое марево в самом начале пути — дурная примета. Якобы туман насылают саарельские колдуны, повелевающие ветрами морей, когда хотят насолить путешественникам.
— Этого только не хватало. Надеюсь, вы, капитан, не столь суеверны?
Левек насмешливо хмыкнул:
— Я суеверен ровно настолько, мессир, насколько это жизненно необходимо. Стараюсь не допускать на борт женщин и зря не обижать морских жителей, но не стану прятать лягушачью лапку под румпелем или, скажем, зашивать монету в угол паруса. Все, что я делаю, проверено настоящим опытом, моим или заслуживших мое доверие людей. Например, замечал, что именно в этих краях и именно в эту пору после такого тумана завсегда случается славная погода. Так чему я стану верить: надежной примете или россказням о зловредных колдунах?
— Вы правы, капитан. Нужно осторожно принимать чужие рассказы, многие моряки не прочь присочинить о своих похождениях. Особенно после нескольких кружек эля. Когда-то я вдоволь наслушался в портовых кабаках фантастических историй хотя бы про тех же морских обитателей.
Левек сдвинул с головы покрытый бисеринками капель капюшон, и Иигуир увидел, что его морщинистое лицо еще больше сморщилось в саркастической гримасе.
— Уж не вам говорить, мессир, о фантастических вещах. Не все, что кажется невероятным, таковым и является. Мне, например, сказывали, будто вы вроде как создавали корабль, способный плавать без парусов и весел, невзирая на ветра с течениями.
— Ну, я только разрабатывал проект. И там все выглядело вполне реальным.
— Вот именно. А для меня, старого морского волка, это выглядит нелепой выдумкой. Однако ж я все равно готов поверить на слово, мессир, потому что глубоко вас уважаю. Так же и с морскими жителями. Океан кишит тайнами, а среди портовых небылиц порой попадаются и крупинки истины.
— Вы хотите сказать, капитан, будто сами видели какого-нибудь амшерского краба или Призрачный корабль?
— Их нет, врать не стану. А вы, мессир, похоже, совсем не верите в подобные вещи?
— Никогда не верил, и никто до сих пор не убедил меня в обратном.
— А про гигантского змея Ратлео слышали?
— Слышал что-то столь же кошмарное, сколь и сомнительное. Маленькая голова на шее, торчащей из воды на десяток локтей, да?
— Вот вы слышали, а я, представьте себе, этого монстра наблюдал. Лично, на трезвую голову и довольно близко.
Иигуир, внимательно посмотрев на моряка, был вынужден признать, что на шутника или выдумщика Левек никак не походил.
— И как же это выглядело? — осторожно поинтересовался старик.
— Почти как вы обрисовали, мессир. Толстенная чешуйчатая шея локтей в семь-восемь с длинной гривой, голова, похожая на черепашью, и глаза... Самыми жуткими, скажу я, были эти глаза — два круглых зеленоватых блюда, бесчувственно отражавших свет наших факелов и несущихся мимо вдвое быстрее любой галеры! Все, кто находился тогда на палубе, чуть не обделались со страху.
Иигуир помолчал, вновь с сомнением глянул на собеседника.
— Очень это все невероятно... хотя чего только не случается... Надо будет как-нибудь на досуге поговорить подробнее, а может, и записать вашу историю, капитан. Весьма любопытно... Больше никого из морских чудищ не встречали?
— Больше никого. Зато мой старый знакомый Пексет Дорх из Маастрекса по прозвищу Луженый рассказывал об огромном кракене, которого он однажды выловил, а потом едва отбился...
Старик поморщился:
— Капитан, капитан... Одно дело то, что вы видели сами, и совсем другое — что могли наговорить знакомые и знакомые знакомых...
— Сразу заметно, вы не знаете капитана Дорха, мессир. — Левек вздернул подбородок. — Он, конечно, злобная скотина и жестокий пират, но никогда не позволит себе вранья. Даже напившись в дым или под пыткой. Не тот человек.
— Хорошенькие у вас знакомые, — проворчал себе под нос Иигуир.
— Если такой просоленный морской дьявол все-таки берется что-то живописать, ему можно верить безоговорочно, — продолжал настаивать Левек. — Да и я же не каких-нибудь поющих русалок вам расписываю!
— Напрасно вы так, капитан, — из плотной стены мути неожиданно вынырнул долговязый моряк в мокрой робе. — Русалки — не такие уж мифические существа. Я тоже слышал о них от вполне надежных людей.
— Потроха Вальгарры! — рявкнул в ответ Левек, мгновенно остервенев. — Тебе, Стасар, уже нечего делать, кроме как молоть языком попусту? Тогда заткнись и собирай остальных дармоедов. Туман уже рассеивается, время в путь трогаться. И все там пошевеливайтесь, лодыри!
В действительности туман и не собирался отступать, он по-прежнему густо заливал весь мир вокруг, однако умудренный прошлым опытом моряк не стал пререкаться. Его недовольное бормотание затихло где-то в глубинах молочной пелены. Тронуться же вперед удалось только после полудня, когда окрепший ветер сумел пробить в туманной мгле первые бреши. За ними странников не встретили ни чудовища, ни коварные девы, даже внушавший опасения Даго остался позади, но чувство тревоги подобное начало путешествия лишь усилило.
— Пока везет, мессир, — обычным ворчливым тоном объявил Левек десять дней спустя, кивнув в сторону проступивших на затянутом мглой горизонте очертаний суши. — Вы не обращайте внимания на холод с дождем, на редкость, скажу вам, благодатная стоит погода.
— Овелид-Кун? — Эскобар напряженно всматривался вдаль.
— Он самый, сударь. Есть здесь городок, Керхшонт называется, вот в нем и остановимся.
— Разве сразу двинуться дальше нельзя? День потеряем.
— Хм, сам понимаю, да только поверьте, тут лучше состорожничать. Запасы пополним, дальше-то края пойдут опаснее, каждая лишняя стоянка может дорого обойтись. Заодно про погоду разузнаем... и не про нее одну.
— Что еще? — обеспокоился Иигуир. — Пираты?
— Да нет, мессир, хуже разбойников тут озорует местная знать. Драться она, видите ли, любит пуще всего на свете, а коль скоро вольностей набрала без меры, то и дерется, почитай, постоянно.
Эскобар пожал плечами:
— Ну и на здоровье. А нам какое до этого дело?
— Нам-то никакого, сударь, важно, чтобы им до нас тоже дела не было. Иной раз попасть меж двух драчунов сквернее, чем самому ввязаться в бой. Без осторожности не уцелеть. Вот и прислушаемся, что нынче в Овелид-Куне творится. Я тут нередко бываю, но положение меняется гораздо чаще. Неровен час...
Керхшонт оказался совсем крохотным городишком, правильнее, даже крепостью, прикрывающей гавань. Когда-то эта твердыня, вероятно, имела грозный вид, однако десятилетия небрежения справились с ней надежнее любых врагов. Просевшие стены зияли дырами, а львиную долю камня попросту растащили на облепившие крепость домики. Таковых, впрочем, тоже наросло немного. В Керхшонте не выделялись ни опрятные купеческие улицы, ни бурлящие в любую пору ярмарки. Даже порт напоминал скорее убежище близ какой-нибудь рыбацкой деревни. Именно рыбацких баркасов скопилось в гавани больше всего, но и они не оживляли пейзажа. Сезон давно завершился, редко кто мог похвастаться уловом, остальные, словно полярные звери-котики, устилали берега темной чешуей днищ. Картина получилась бы вовсе унылой, не возвышайся при входе в гавань две боевые галеры. Увидев их, Левек скривился:
— Принесла нелегкая!.. Будто чуял, опять эти мужланы заваруху удумали.
— Императорский штандарт, — заметил Эскобар, — не князек какой-то.
— Тем хуже. У мелких баронов, сударь, и ссоры Мелкие, а ежели монархи на войну соберутся... Ох, придется попотеть да покрутиться, чтобы проскочить.
Как выяснилось, галеры находились в центре внимания не только вновь прибывших, вся жизнь порта нынче вертелась вокруг них. Крошечные лодчонки то и дело цеплялись к бортам со свежей порцией груза. Те, кто не мог быть полезен, отодвинулись прочь, в дальний конец гавани, не столько освобождая место, сколько из почтительного страха. Судя по всему, пятидесятивесельные монстры появлялись здесь нечасто.
Свесившись через борт, гердонезцы наблюдали за пестрой суматохой на палубах кораблей. Складывалось впечатление, будто набивку трюмов, мелкий ремонт, натаскивание команды и приборку пытались осуществлять одновременно, усугубляя все это обычной в мире бестолковостью командиров и разгильдяйством подчиненных. Удовольствию от забавного зрелища мешал только внушительный вид самих галер. В каком бы запущенном состоянии они ни находились, с такой силой пришлось бы считаться любому.
— Вот и попробуйте мне доказать, что тут не снаряжаются в поход, — проскрипел голос Левека. — Попадал я уже как-то в окрестности военных игрищ, другой раз не хочу. Война ведь все грехи списывает, а вояки этим пользуются от души. Иногда думаешь, для того и затевается буча, чтоб пограбить да поубивать всласть.
— Без этого тоже не обходится, — тихо согласился Иигуир.
— А отсюда выходит, господа хорошие, что беспременно нам нужно избежать встреч с этими пиратами в открытом море. Там-то, скажу я, порой самые высокородные вельможи звереют. Поэтому разнюхать все предстоит аккуратно, вкрадчиво. Разведаем — и в обход, сторонкой. Клянусь бородой Станора, лучше недельный крюк дать и на шторма нарваться, нежели угодить к таким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Наконец-то одумались, мессир! Погода отвратная и вовсе не располагает к прогулкам. И чего это вы такой печальный? Проходите сюда. Нет лучшего лекарства от хандры и уныния, чем чарка доброго кунийского под удалую застольную песню.
— А я дивлюсь твоей безмятежности, Коанет, — вздохнул Бентанор, снимая истекающий водой плащ. — Ведь впереди бесконечный путь с призрачными шансами на успех и огромными — на погибель.
— Я военный человек, мессир, и с риском для жизни давно свыкся. Зато никогда не смогу свыкнуться с бездельем, которым чаще всего занимался последнее время. После него новая опасная затея только горячит кровь и радует сердце. Да и, сказать по совести, прав был Бику, приятно больше не слышать этого круглосуточного ребячьего гвалта. Вот ваш кубок, мессир.
— Не замечал раньше за тобой неприязни к детям.
— Её никогда и не существовало. Дети — прелестные создания... когда их один-два. Но стоит в одном месте собраться полусотне сорванцов, оно тотчас превращается в ад, все опрокидывается вверх тормашками и летит кувырком... Не знаю, каким чудом вы, мессир, выдерживали, я через месяц-другой обязательно полез бы на стенку.
— А ведь это твои будущие солдаты, друг мой, — покачал головой Иигуир.
— Вот когда они вырастут, я охотно пойду с ними в огонь и в воду... А в данный момент... предпочитаю оказаться там без них! — офицер хмельно расхохотался над собственной шуткой.
Когда на следующее утро Бентанор, постанывая от болей в спине, выбрался на палубу, то замер, пораженный произошедшими переменами. Не чувствовалось даже малейшего дуновения ветерка, полосатая масса паруса безжизненно свисала рядом, не пытаясь колыхнуться. Море, еще вчера такое агрессивное, не выдавало своего присутствия ни звуком, ни брызгами. Точнее же определить не представлялось возможным — весь корабль стоял погруженный в сероватое молоко холодного тумана. Осмотревшись, Иигуир убедился, что с трудом может разглядеть даже пальцы вытянутой руки. Вокруг никого не было заметно, лишь где-то в стороне топкую, мокрую тишину нарушала неясная возня. Иигуир, осторожно нащупывая дорогу, двинулся в направлении, где следовало располагаться борту. Цели достиг удачно, всего в несколько спотыканий и ударов о выступы. Мельком глянул наружу: поверхность воды не обнаруживалась в хмарном месиве совершенно. Старик медленно пошёл вдоль борта и уже через пять-шесть шагов неожиданно натолкнулся на Левека. Капитан стоял, опершись боком о планширь, клокастая щетина по обыкновению недовольно торчала из-под надвинутого капюшона робы.
— Аккуратнее ходите тут, мессир, — проворчал он, обернувшись к Иигуиру. — Неровен час, можно запнуться и очутиться за бортом. А в такую погодку трудновато будет сыскать там человека.
— Погода действительно необычная. — Иигуир вцепился в рукав робы, словно боясь потерять единственную надежную опору в этой зыбкой мути.
— И не такое еще случается, — размеренно продолжал скрипучий голос. — Хотя многие мореходы, даже из бывалых, сразу повернули бы обратно, попав в подобную кашу. Болтают, такое марево в самом начале пути — дурная примета. Якобы туман насылают саарельские колдуны, повелевающие ветрами морей, когда хотят насолить путешественникам.
— Этого только не хватало. Надеюсь, вы, капитан, не столь суеверны?
Левек насмешливо хмыкнул:
— Я суеверен ровно настолько, мессир, насколько это жизненно необходимо. Стараюсь не допускать на борт женщин и зря не обижать морских жителей, но не стану прятать лягушачью лапку под румпелем или, скажем, зашивать монету в угол паруса. Все, что я делаю, проверено настоящим опытом, моим или заслуживших мое доверие людей. Например, замечал, что именно в этих краях и именно в эту пору после такого тумана завсегда случается славная погода. Так чему я стану верить: надежной примете или россказням о зловредных колдунах?
— Вы правы, капитан. Нужно осторожно принимать чужие рассказы, многие моряки не прочь присочинить о своих похождениях. Особенно после нескольких кружек эля. Когда-то я вдоволь наслушался в портовых кабаках фантастических историй хотя бы про тех же морских обитателей.
Левек сдвинул с головы покрытый бисеринками капель капюшон, и Иигуир увидел, что его морщинистое лицо еще больше сморщилось в саркастической гримасе.
— Уж не вам говорить, мессир, о фантастических вещах. Не все, что кажется невероятным, таковым и является. Мне, например, сказывали, будто вы вроде как создавали корабль, способный плавать без парусов и весел, невзирая на ветра с течениями.
— Ну, я только разрабатывал проект. И там все выглядело вполне реальным.
— Вот именно. А для меня, старого морского волка, это выглядит нелепой выдумкой. Однако ж я все равно готов поверить на слово, мессир, потому что глубоко вас уважаю. Так же и с морскими жителями. Океан кишит тайнами, а среди портовых небылиц порой попадаются и крупинки истины.
— Вы хотите сказать, капитан, будто сами видели какого-нибудь амшерского краба или Призрачный корабль?
— Их нет, врать не стану. А вы, мессир, похоже, совсем не верите в подобные вещи?
— Никогда не верил, и никто до сих пор не убедил меня в обратном.
— А про гигантского змея Ратлео слышали?
— Слышал что-то столь же кошмарное, сколь и сомнительное. Маленькая голова на шее, торчащей из воды на десяток локтей, да?
— Вот вы слышали, а я, представьте себе, этого монстра наблюдал. Лично, на трезвую голову и довольно близко.
Иигуир, внимательно посмотрев на моряка, был вынужден признать, что на шутника или выдумщика Левек никак не походил.
— И как же это выглядело? — осторожно поинтересовался старик.
— Почти как вы обрисовали, мессир. Толстенная чешуйчатая шея локтей в семь-восемь с длинной гривой, голова, похожая на черепашью, и глаза... Самыми жуткими, скажу я, были эти глаза — два круглых зеленоватых блюда, бесчувственно отражавших свет наших факелов и несущихся мимо вдвое быстрее любой галеры! Все, кто находился тогда на палубе, чуть не обделались со страху.
Иигуир помолчал, вновь с сомнением глянул на собеседника.
— Очень это все невероятно... хотя чего только не случается... Надо будет как-нибудь на досуге поговорить подробнее, а может, и записать вашу историю, капитан. Весьма любопытно... Больше никого из морских чудищ не встречали?
— Больше никого. Зато мой старый знакомый Пексет Дорх из Маастрекса по прозвищу Луженый рассказывал об огромном кракене, которого он однажды выловил, а потом едва отбился...
Старик поморщился:
— Капитан, капитан... Одно дело то, что вы видели сами, и совсем другое — что могли наговорить знакомые и знакомые знакомых...
— Сразу заметно, вы не знаете капитана Дорха, мессир. — Левек вздернул подбородок. — Он, конечно, злобная скотина и жестокий пират, но никогда не позволит себе вранья. Даже напившись в дым или под пыткой. Не тот человек.
— Хорошенькие у вас знакомые, — проворчал себе под нос Иигуир.
— Если такой просоленный морской дьявол все-таки берется что-то живописать, ему можно верить безоговорочно, — продолжал настаивать Левек. — Да и я же не каких-нибудь поющих русалок вам расписываю!
— Напрасно вы так, капитан, — из плотной стены мути неожиданно вынырнул долговязый моряк в мокрой робе. — Русалки — не такие уж мифические существа. Я тоже слышал о них от вполне надежных людей.
— Потроха Вальгарры! — рявкнул в ответ Левек, мгновенно остервенев. — Тебе, Стасар, уже нечего делать, кроме как молоть языком попусту? Тогда заткнись и собирай остальных дармоедов. Туман уже рассеивается, время в путь трогаться. И все там пошевеливайтесь, лодыри!
В действительности туман и не собирался отступать, он по-прежнему густо заливал весь мир вокруг, однако умудренный прошлым опытом моряк не стал пререкаться. Его недовольное бормотание затихло где-то в глубинах молочной пелены. Тронуться же вперед удалось только после полудня, когда окрепший ветер сумел пробить в туманной мгле первые бреши. За ними странников не встретили ни чудовища, ни коварные девы, даже внушавший опасения Даго остался позади, но чувство тревоги подобное начало путешествия лишь усилило.
— Пока везет, мессир, — обычным ворчливым тоном объявил Левек десять дней спустя, кивнув в сторону проступивших на затянутом мглой горизонте очертаний суши. — Вы не обращайте внимания на холод с дождем, на редкость, скажу вам, благодатная стоит погода.
— Овелид-Кун? — Эскобар напряженно всматривался вдаль.
— Он самый, сударь. Есть здесь городок, Керхшонт называется, вот в нем и остановимся.
— Разве сразу двинуться дальше нельзя? День потеряем.
— Хм, сам понимаю, да только поверьте, тут лучше состорожничать. Запасы пополним, дальше-то края пойдут опаснее, каждая лишняя стоянка может дорого обойтись. Заодно про погоду разузнаем... и не про нее одну.
— Что еще? — обеспокоился Иигуир. — Пираты?
— Да нет, мессир, хуже разбойников тут озорует местная знать. Драться она, видите ли, любит пуще всего на свете, а коль скоро вольностей набрала без меры, то и дерется, почитай, постоянно.
Эскобар пожал плечами:
— Ну и на здоровье. А нам какое до этого дело?
— Нам-то никакого, сударь, важно, чтобы им до нас тоже дела не было. Иной раз попасть меж двух драчунов сквернее, чем самому ввязаться в бой. Без осторожности не уцелеть. Вот и прислушаемся, что нынче в Овелид-Куне творится. Я тут нередко бываю, но положение меняется гораздо чаще. Неровен час...
Керхшонт оказался совсем крохотным городишком, правильнее, даже крепостью, прикрывающей гавань. Когда-то эта твердыня, вероятно, имела грозный вид, однако десятилетия небрежения справились с ней надежнее любых врагов. Просевшие стены зияли дырами, а львиную долю камня попросту растащили на облепившие крепость домики. Таковых, впрочем, тоже наросло немного. В Керхшонте не выделялись ни опрятные купеческие улицы, ни бурлящие в любую пору ярмарки. Даже порт напоминал скорее убежище близ какой-нибудь рыбацкой деревни. Именно рыбацких баркасов скопилось в гавани больше всего, но и они не оживляли пейзажа. Сезон давно завершился, редко кто мог похвастаться уловом, остальные, словно полярные звери-котики, устилали берега темной чешуей днищ. Картина получилась бы вовсе унылой, не возвышайся при входе в гавань две боевые галеры. Увидев их, Левек скривился:
— Принесла нелегкая!.. Будто чуял, опять эти мужланы заваруху удумали.
— Императорский штандарт, — заметил Эскобар, — не князек какой-то.
— Тем хуже. У мелких баронов, сударь, и ссоры Мелкие, а ежели монархи на войну соберутся... Ох, придется попотеть да покрутиться, чтобы проскочить.
Как выяснилось, галеры находились в центре внимания не только вновь прибывших, вся жизнь порта нынче вертелась вокруг них. Крошечные лодчонки то и дело цеплялись к бортам со свежей порцией груза. Те, кто не мог быть полезен, отодвинулись прочь, в дальний конец гавани, не столько освобождая место, сколько из почтительного страха. Судя по всему, пятидесятивесельные монстры появлялись здесь нечасто.
Свесившись через борт, гердонезцы наблюдали за пестрой суматохой на палубах кораблей. Складывалось впечатление, будто набивку трюмов, мелкий ремонт, натаскивание команды и приборку пытались осуществлять одновременно, усугубляя все это обычной в мире бестолковостью командиров и разгильдяйством подчиненных. Удовольствию от забавного зрелища мешал только внушительный вид самих галер. В каком бы запущенном состоянии они ни находились, с такой силой пришлось бы считаться любому.
— Вот и попробуйте мне доказать, что тут не снаряжаются в поход, — проскрипел голос Левека. — Попадал я уже как-то в окрестности военных игрищ, другой раз не хочу. Война ведь все грехи списывает, а вояки этим пользуются от души. Иногда думаешь, для того и затевается буча, чтоб пограбить да поубивать всласть.
— Без этого тоже не обходится, — тихо согласился Иигуир.
— А отсюда выходит, господа хорошие, что беспременно нам нужно избежать встреч с этими пиратами в открытом море. Там-то, скажу я, порой самые высокородные вельможи звереют. Поэтому разнюхать все предстоит аккуратно, вкрадчиво. Разведаем — и в обход, сторонкой. Клянусь бородой Станора, лучше недельный крюк дать и на шторма нарваться, нежели угодить к таким.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51