Оставалось только надеяться и ждать.
— Послушай, кузнец, — сказал Бенластир, стараясь уйти от неприятного разговора. — Покажи свой камешек Киргелдину. Он как-то говорил, у Воеводы был черный перстень. Может, признает.
— И то правда! — обрадовался кузнец. — Все равно старик болтает без умолку. А тут, может быть, что-то дельное скажет.
Вечером у костра Маскардел спросил о кольце у старого охотника.
— Ну-ка, ну-ка, — приговаривал старик, то поднося самоцвет к самому носу, то протягивая ближе к огню. — Похож. Аккурат такой же у Воеводы был. Эх, любил Вислед, мир праху его, покрасоваться своим перстнем. Сказывал, он ему от прапра (не знаю, сколько раз) прадеда достался. Раньше, мол, зеленым был, а в позапрошлом году взял да почернел. Надо ж такое выдумать! Шутник был наш Воевода. Да не откажут ему Предки в гостеприимстве!
— Так тот камень или не тот? — оборвал кузнец разговорчивого охотника.
— Да кто ж его знает? Может, и тот. Только я ж его в руках никогда не держал. С чего бы это Воевода мне свой перстень отдал? Он его берег, гордился им. Редчайший, говорил, камень. Ни у кого такого нет.
— Раз ни у кого нет, значит, Виследов это перстенек, — вмешался Бенластир. — Надобно его родным передать.
— Так ведь не было у него родни. Бобылем жил покойник, пусть вечно помнит клан его имя. Да и откуда взяться семье-то? Он то на войне, то на охоте, то в дозор какой отправится…
— Ну и что тогда мне с ним делать? — вновь спросил кузнец, уже не надеясь на ответ.
Тут даже Киргелдин не нашел, что присоветовать.
— А можно мне посмотреть? — нарушил тишину мягкий, нерешительный голос.
Все удивленно повернулись к Лентулу. Чтобы застенчивый, можно сказать, робкий колдун заговорил первым — это целое событие. Многие задавались вопросом, каким ветром занесло в боевые маги этого худого, болезненного вида молодого человека, происходившего к тому же из не признающего насилия Клана Мечты? Уж больно не вязался его вид с войной, кровью, смертью.
Но там, в лесу, Бенластиру довелось сражаться плечом к плечу с Лентулом, и он готов подтвердить — свое дело колдун знал уж точно не хуже других. Десятник не забыл ни пылающих словно факелы степняков, пораженных магическим огнем, ни лицо Лентула, обожженное, искаженное яростью и болью от ран, но вовсе не жалостью. И любого, заподозрившего колдуна в мягкотелости, трусости или неспособности убить противника, Бенластир, не задумываясь, вызвал бы на поединок, хотя в его клане это и считалось серьезным проступком.
Между тем молодой маг закончил осмотр находки кузнеца.
— Перстень, безусловно, древний и совсем не простой, Но никакой магии я в нем не чувствую. Мне кажется, пока не нашелся хозяин, почтенный Маскардел может оставить его у себя.
— Да я разве против? — облегченно вздохнул кузнец, которому на самом деле очень приглянулся этот перстень. — Просто неловко как-то. Вещь чужая, ну и дорогая, наверное.
— Вот и носи себе, не стесняйся! — захохотал Бенластир.
Остальные тоже рассмеялись, даже Лентул улыбнулся. Носмех быстро затих. Из темноты вышел Сермангир и молча подсел к костру. Разговор прекратился сам собой. Собеседники по одному, с виноватым видом стали расходиться и устраиваться на ночлег.
МАСКАРДЕЛ И ТОНЛИГБУН
Шел уже пятый день после битвы в Береговом Лесу. Маскардел тяготился своим вынужденным бездельем. Ну не привык он так долго оставаться без работы. Первое время, когда ему не позволяли подниматься с постели, он, понятное дело, не очень сопротивлялся. Но сейчас рана начала затягиваться, и кузнец не находил себе места, бесцельно слоняясь по лагерю.
Несколько раз они с Лентулом, другим тяжелым больным, просили Митрайну отпустить их с остальными на охоту или хотя бы на рыбалку. Но ответ девушки всегда был одинаков — нет, они еще слишком слабы. Болото вообще не лучшее место для выздоравливающих — сырость, грязь, кусачи. Из лекарственных трав один только кровостой растет. Случись, не допусти Предок-Заступник, какое-нибудь осложнение или лихорадка, она без своих снадобий мало чем сможет им помочь.
На этом разговор заканчивался. Не потому, что они не доверяли ее лекарским способностям, Маскардел так и вовсе не мог представить, что с ним еще что-то может случиться. Просто не хотелось огорчать милую девушку. Она была всеобщей любимицей, без нее в лагере было бы совсем уж тоскливо. А огорчений ей и так хватало с тем же Сермангиром. Парень по-прежнему сторонился людей, хотя уже начал отвечать на вопросы. Но всегда коротко: да, нет, не знаю. И снова надолго замолкал.
Это тоже не добавляло настроения Маскарделу. А самое главное, он ничего не знал о своей семье. Когда ополченцы собирались в поход, жена Сейраста сказала, что никуда не уйдет и будет ждать его дома. Жители долины привыкли к набегам, а заодно и к тому, что все они успешно отражаются. Никому и в голову не приходило, что враг может ворваться в их Дома. И вот теперь орды головорезов рыщут по долине в поисках добычи. Успела ли Сейраста с детьми спрятаться? А может, им повезло и грабители еще не отыскали их деревню.
Дом кузнеца находился неподалеку, всего два часа плыть на плоту. Но Бенластир — а он в лагере был за старшего — настрого запретил выходить из зарослей. Здесь, среди высокого шуршуна, их никто не сможет обнаружить. А сами они узнают о приближении врага за много шагов. На болоте растет одна забавная травка — хлопушник. Его семена находятся в круглых коричневых коробочках, лежащих прямо на земле и совершенно незаметных для глаз. Если взрослый человек наступит на коробочку, она лопнет с таким грохотом, что будет слышно на той стороне озера. Более надежного часового трудно себе представить. Бенластир даже решил не выставлять охрану.
Но если они сами покажут врагам, где находится лагерь, не помогут никакие хлопушники. Хотя отряд и увеличился за счет беженцев почти до двадцати человек, сил, чтобы отбиться даже от небольшого патруля, у них не хватило бы. Кузнец злился, даже поругался с десятником, но в то же время понимал, что старый солдат прав. Своей неосторожностью он может навлечь беду на весь отряд.
Маскардел еще раз посмотрел на озеро, вздохнул и заковылял обратно в лагерь. Может быть, там найдется все-таки какая-то работа для увечного, чтобы он перестал изводить всех своими тревогами и даром есть хлеб, которого в отряде и так мало.
— Эй, кузнец! Погляди, какого я богатыря привел, — раздался из-за спины веселый голос Киргелдина. — Он тебя одним мизинцем повалит.
Ну вот, над ним уже насмехаются. Он повернулся, обдумывая, как покруче осадить старого болтуна, и увидел рядом с ним оборванного, грязного, испуганного мальчика лет двенадцати. Язвительный ответ так и застрял в горле. Кузнец узнал соседского парнишку из своей деревни.
— Дядюшка Маскардел, это ты? — робко спросил мальчик и, не дожидаясь ответа, рванулся к нему.
— Конечно, это я, Буни, — улыбнулся кузнец, гладя давно не чесанную голову парнишки. Он был очень рад увидеть знакомое лицо. — Как ты здесь оказался? — И тут же сам догадался как. — Что с нашей деревней?
— Там… они… маму…
То ли рыдания, то ли ужас увиденного мешали мальчику говорить. Понемногу, то утешая беднягу, то крича на него, то обнимая, то встряхивая, кузнец выпытал у него все.
Три дня назад рано утром к деревне бесшумно подкрался отряд пеших воинов, вооруженных короткими мечами и круглыми щитами с гербом Клана Ненависти. Только поравнявшись с крайними домами, они были обнаружены женщинами, слишком занятыми работой, чтобы еще и наблюдать за дорогой. Женщины подняли шум и попытались убежать, но опытный командир легионеров заранее отослал часть своих солдат перекрыть выходы из деревни.
Тонлигбун — так звали соседского сына — был в это время далеко на пастбище и заподозрил неладное только после того, как над крышами домов показались клубы дыма, а на дороге появился еще один отряд всадников на низкорослых двурогих лошадях. Когда мальчик добежал до деревни, его дом уже полностью сгорел. Мать Тонлигбуна лежала на пороге со вспоротым животом. Грабители разбрелись по деревне, Убивая всех без разбора — стариков, детей, даже скотину. Мальчик спрятался за кузницей и, содрогаясь, смотрел на весь этот кошмар.
— Что с моей женой? — теряя контроль над собой, закричал кузнец.
— Тетя Сейраста… ее… тоже… Карделган хотел помешать, Прыгнул на них с ножом. Они его… саблями.
— А Карсейна? — с мольбой в голосе спросил Маскардел. Жена и сын погибли. Может, хоть дочери удалось спастись?
— Сначала она убежала, а потом… ее схватили те… другие… на лошадях. И увезли куда-то, — всхлипнул парнишка.
Кузнец оттолкнул его от себя и, не разбирая дороги, рыча по-звериному, рванулся прочь из лагеря.
Что было дальше, видел только Лентул, случайно оказавшийся неподалеку. Внезапно на белой рубахе Маскардела выступила кровь. Кузнец остановился, схватился руками за раненый бок и упал в траву. Колдун кинулся было на помощь, но остановился, пораженный увиденным. Тонкая красная струйка сочилась между пальцами кузнеца, коснулась перстня, зашипела и вдруг исчезла. То есть исчезла вся кровь, даже пятно на рубахе.
Черный камень неожиданно вспыхнул ярким красным цветом, потом сияние прекратилось, но алые искры все равно плясали в глубине кристалла. Кузнец перевернулся на спину. Лицо его было спокойно, никаких следов боли или отчаяния. Он отмахнулся рукой от Лентула, предложившего ему помощь, и молча смотрел на низкие тучи над головой.
Так он и лежал до вечера, не меняя позы, кажется, даже не моргая, не подпуская к себе никого из пытавшихся выразить ему сочувствие.
ДЫЛТАРКУТ И КАРСЕЙНА
Кочевники расстроились, когда поняли, что не они первые отыскали эту деревушку на берегу озера. Глупо надеяться на какую-нибудь добычу там, где уже прошли легионеры. По части грабежа они уступали разве что северянам и, конечно же, самим степнякам. Никто не мог сравниться с кочевником в поиске по-настоящему ценных вещей. Зато легионеры брали свое за счет большей тщательности и последовательности. И ничего, кроме пустых, наполовину сгоревших изб и совсем уж мелкой рухляди, после себя не оставляли.
Дылтаркут огорчился больше всех. Он очень надеялся на удачу именно сегодня, потому что знал — это его последний набег. Одержав победу в битве у Злого Озера, вожди Восточных Кланов разъезжались по домам, поставив перед своими военачальниками хлопотную и малопочетную задачу самим добить поверженного врага. И Дылтаркут, как один из героев сражения, должен был сопровождать Верховного Шамана Хуша на его долгом пути в родную Степь.
И доблестный воин не стал бы возражать, тем более что был уже сыт по горло ратными подвигами. Если бы не одно неприятное обстоятельство — трофеев у него набралось немного. Не утешало даже то, что и другим воинам его клана повезло ничуть не больше. Беден оказался враг. Ни тебе величественных дворцов с золотыми украшениями и драгоценными камнями, ни роскошных загородных домов с изысканной посудой и тонкими блестящими тканями. Одни лишь деревянные избы, в которых добычи немногим больше, чем в юрте степного пастуха. Не везти же домой старые закопченные горшки и кастрюли!
В седельной сумке Дылтаркута лежали лишь пара мечей и кольчуга, крепкие, добротно сделанные, но совсем обычные. Правда, на груди у степняка висела большая золотая бляха — подарок командира Второго Легиона. Дингар поверил, что это Дылтаркут спас ему жизнь, и отблагодарил спасителя, не скупясь. Вещица и вправду стоила немалых денег, да что толку?! Ни продать, ни обменять ее не было никакой возможности. Всему войску известно, кто, за что и от кого ее получил. К тому же расставаться со славой, пусть даже незаслуженной, кочевнику не хотелось. Вот он и напросился в эту вылазку еще раз попытать счастья. Ведь даже герою нужно на что-то жить, чем-то питаться. Да и работникам платить. Не станет же он сам пасти свое стадо!
Но видно, Вечное Небо, один раз одарившее его своей благосклонной улыбкой, тут же забыло о нем. Добычи здесь не было никакой. Разве что несколько топтунов, сумевших убежать от пеших легионеров в поле за деревней. Может быть, привести домой этих странных лохматых животных, молоко которых, как говорят, жирнее и вкуснее, чем у степных горбачей? Так ведь еще неизвестно, выдержат ли они такой долгий путь. «Нет, нужно, не теряя времени, поворачивать коней и ехать дальше, — решил Дылтаркут. — У меня еще есть в запасе два дня. Может, повезет где-нибудь в другом месте». В это время в стороне от дороги за деревьями мелькнула какая-то тень. Зоркие глаза кочевника еще силились разглядеть бегущую к лесу фигуру, а инстинкт хищника уже проснулся в нем и бросил коня в погоню. Спутники Дылтаркута либо ничего не заметили, либо поленились скакать за сомнительной целью, так что он мог не беспокоиться о конкурентах.
Дылтаркут быстро настигал беглеца, по привычке на ходу оценивая добычу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Послушай, кузнец, — сказал Бенластир, стараясь уйти от неприятного разговора. — Покажи свой камешек Киргелдину. Он как-то говорил, у Воеводы был черный перстень. Может, признает.
— И то правда! — обрадовался кузнец. — Все равно старик болтает без умолку. А тут, может быть, что-то дельное скажет.
Вечером у костра Маскардел спросил о кольце у старого охотника.
— Ну-ка, ну-ка, — приговаривал старик, то поднося самоцвет к самому носу, то протягивая ближе к огню. — Похож. Аккурат такой же у Воеводы был. Эх, любил Вислед, мир праху его, покрасоваться своим перстнем. Сказывал, он ему от прапра (не знаю, сколько раз) прадеда достался. Раньше, мол, зеленым был, а в позапрошлом году взял да почернел. Надо ж такое выдумать! Шутник был наш Воевода. Да не откажут ему Предки в гостеприимстве!
— Так тот камень или не тот? — оборвал кузнец разговорчивого охотника.
— Да кто ж его знает? Может, и тот. Только я ж его в руках никогда не держал. С чего бы это Воевода мне свой перстень отдал? Он его берег, гордился им. Редчайший, говорил, камень. Ни у кого такого нет.
— Раз ни у кого нет, значит, Виследов это перстенек, — вмешался Бенластир. — Надобно его родным передать.
— Так ведь не было у него родни. Бобылем жил покойник, пусть вечно помнит клан его имя. Да и откуда взяться семье-то? Он то на войне, то на охоте, то в дозор какой отправится…
— Ну и что тогда мне с ним делать? — вновь спросил кузнец, уже не надеясь на ответ.
Тут даже Киргелдин не нашел, что присоветовать.
— А можно мне посмотреть? — нарушил тишину мягкий, нерешительный голос.
Все удивленно повернулись к Лентулу. Чтобы застенчивый, можно сказать, робкий колдун заговорил первым — это целое событие. Многие задавались вопросом, каким ветром занесло в боевые маги этого худого, болезненного вида молодого человека, происходившего к тому же из не признающего насилия Клана Мечты? Уж больно не вязался его вид с войной, кровью, смертью.
Но там, в лесу, Бенластиру довелось сражаться плечом к плечу с Лентулом, и он готов подтвердить — свое дело колдун знал уж точно не хуже других. Десятник не забыл ни пылающих словно факелы степняков, пораженных магическим огнем, ни лицо Лентула, обожженное, искаженное яростью и болью от ран, но вовсе не жалостью. И любого, заподозрившего колдуна в мягкотелости, трусости или неспособности убить противника, Бенластир, не задумываясь, вызвал бы на поединок, хотя в его клане это и считалось серьезным проступком.
Между тем молодой маг закончил осмотр находки кузнеца.
— Перстень, безусловно, древний и совсем не простой, Но никакой магии я в нем не чувствую. Мне кажется, пока не нашелся хозяин, почтенный Маскардел может оставить его у себя.
— Да я разве против? — облегченно вздохнул кузнец, которому на самом деле очень приглянулся этот перстень. — Просто неловко как-то. Вещь чужая, ну и дорогая, наверное.
— Вот и носи себе, не стесняйся! — захохотал Бенластир.
Остальные тоже рассмеялись, даже Лентул улыбнулся. Носмех быстро затих. Из темноты вышел Сермангир и молча подсел к костру. Разговор прекратился сам собой. Собеседники по одному, с виноватым видом стали расходиться и устраиваться на ночлег.
МАСКАРДЕЛ И ТОНЛИГБУН
Шел уже пятый день после битвы в Береговом Лесу. Маскардел тяготился своим вынужденным бездельем. Ну не привык он так долго оставаться без работы. Первое время, когда ему не позволяли подниматься с постели, он, понятное дело, не очень сопротивлялся. Но сейчас рана начала затягиваться, и кузнец не находил себе места, бесцельно слоняясь по лагерю.
Несколько раз они с Лентулом, другим тяжелым больным, просили Митрайну отпустить их с остальными на охоту или хотя бы на рыбалку. Но ответ девушки всегда был одинаков — нет, они еще слишком слабы. Болото вообще не лучшее место для выздоравливающих — сырость, грязь, кусачи. Из лекарственных трав один только кровостой растет. Случись, не допусти Предок-Заступник, какое-нибудь осложнение или лихорадка, она без своих снадобий мало чем сможет им помочь.
На этом разговор заканчивался. Не потому, что они не доверяли ее лекарским способностям, Маскардел так и вовсе не мог представить, что с ним еще что-то может случиться. Просто не хотелось огорчать милую девушку. Она была всеобщей любимицей, без нее в лагере было бы совсем уж тоскливо. А огорчений ей и так хватало с тем же Сермангиром. Парень по-прежнему сторонился людей, хотя уже начал отвечать на вопросы. Но всегда коротко: да, нет, не знаю. И снова надолго замолкал.
Это тоже не добавляло настроения Маскарделу. А самое главное, он ничего не знал о своей семье. Когда ополченцы собирались в поход, жена Сейраста сказала, что никуда не уйдет и будет ждать его дома. Жители долины привыкли к набегам, а заодно и к тому, что все они успешно отражаются. Никому и в голову не приходило, что враг может ворваться в их Дома. И вот теперь орды головорезов рыщут по долине в поисках добычи. Успела ли Сейраста с детьми спрятаться? А может, им повезло и грабители еще не отыскали их деревню.
Дом кузнеца находился неподалеку, всего два часа плыть на плоту. Но Бенластир — а он в лагере был за старшего — настрого запретил выходить из зарослей. Здесь, среди высокого шуршуна, их никто не сможет обнаружить. А сами они узнают о приближении врага за много шагов. На болоте растет одна забавная травка — хлопушник. Его семена находятся в круглых коричневых коробочках, лежащих прямо на земле и совершенно незаметных для глаз. Если взрослый человек наступит на коробочку, она лопнет с таким грохотом, что будет слышно на той стороне озера. Более надежного часового трудно себе представить. Бенластир даже решил не выставлять охрану.
Но если они сами покажут врагам, где находится лагерь, не помогут никакие хлопушники. Хотя отряд и увеличился за счет беженцев почти до двадцати человек, сил, чтобы отбиться даже от небольшого патруля, у них не хватило бы. Кузнец злился, даже поругался с десятником, но в то же время понимал, что старый солдат прав. Своей неосторожностью он может навлечь беду на весь отряд.
Маскардел еще раз посмотрел на озеро, вздохнул и заковылял обратно в лагерь. Может быть, там найдется все-таки какая-то работа для увечного, чтобы он перестал изводить всех своими тревогами и даром есть хлеб, которого в отряде и так мало.
— Эй, кузнец! Погляди, какого я богатыря привел, — раздался из-за спины веселый голос Киргелдина. — Он тебя одним мизинцем повалит.
Ну вот, над ним уже насмехаются. Он повернулся, обдумывая, как покруче осадить старого болтуна, и увидел рядом с ним оборванного, грязного, испуганного мальчика лет двенадцати. Язвительный ответ так и застрял в горле. Кузнец узнал соседского парнишку из своей деревни.
— Дядюшка Маскардел, это ты? — робко спросил мальчик и, не дожидаясь ответа, рванулся к нему.
— Конечно, это я, Буни, — улыбнулся кузнец, гладя давно не чесанную голову парнишки. Он был очень рад увидеть знакомое лицо. — Как ты здесь оказался? — И тут же сам догадался как. — Что с нашей деревней?
— Там… они… маму…
То ли рыдания, то ли ужас увиденного мешали мальчику говорить. Понемногу, то утешая беднягу, то крича на него, то обнимая, то встряхивая, кузнец выпытал у него все.
Три дня назад рано утром к деревне бесшумно подкрался отряд пеших воинов, вооруженных короткими мечами и круглыми щитами с гербом Клана Ненависти. Только поравнявшись с крайними домами, они были обнаружены женщинами, слишком занятыми работой, чтобы еще и наблюдать за дорогой. Женщины подняли шум и попытались убежать, но опытный командир легионеров заранее отослал часть своих солдат перекрыть выходы из деревни.
Тонлигбун — так звали соседского сына — был в это время далеко на пастбище и заподозрил неладное только после того, как над крышами домов показались клубы дыма, а на дороге появился еще один отряд всадников на низкорослых двурогих лошадях. Когда мальчик добежал до деревни, его дом уже полностью сгорел. Мать Тонлигбуна лежала на пороге со вспоротым животом. Грабители разбрелись по деревне, Убивая всех без разбора — стариков, детей, даже скотину. Мальчик спрятался за кузницей и, содрогаясь, смотрел на весь этот кошмар.
— Что с моей женой? — теряя контроль над собой, закричал кузнец.
— Тетя Сейраста… ее… тоже… Карделган хотел помешать, Прыгнул на них с ножом. Они его… саблями.
— А Карсейна? — с мольбой в голосе спросил Маскардел. Жена и сын погибли. Может, хоть дочери удалось спастись?
— Сначала она убежала, а потом… ее схватили те… другие… на лошадях. И увезли куда-то, — всхлипнул парнишка.
Кузнец оттолкнул его от себя и, не разбирая дороги, рыча по-звериному, рванулся прочь из лагеря.
Что было дальше, видел только Лентул, случайно оказавшийся неподалеку. Внезапно на белой рубахе Маскардела выступила кровь. Кузнец остановился, схватился руками за раненый бок и упал в траву. Колдун кинулся было на помощь, но остановился, пораженный увиденным. Тонкая красная струйка сочилась между пальцами кузнеца, коснулась перстня, зашипела и вдруг исчезла. То есть исчезла вся кровь, даже пятно на рубахе.
Черный камень неожиданно вспыхнул ярким красным цветом, потом сияние прекратилось, но алые искры все равно плясали в глубине кристалла. Кузнец перевернулся на спину. Лицо его было спокойно, никаких следов боли или отчаяния. Он отмахнулся рукой от Лентула, предложившего ему помощь, и молча смотрел на низкие тучи над головой.
Так он и лежал до вечера, не меняя позы, кажется, даже не моргая, не подпуская к себе никого из пытавшихся выразить ему сочувствие.
ДЫЛТАРКУТ И КАРСЕЙНА
Кочевники расстроились, когда поняли, что не они первые отыскали эту деревушку на берегу озера. Глупо надеяться на какую-нибудь добычу там, где уже прошли легионеры. По части грабежа они уступали разве что северянам и, конечно же, самим степнякам. Никто не мог сравниться с кочевником в поиске по-настоящему ценных вещей. Зато легионеры брали свое за счет большей тщательности и последовательности. И ничего, кроме пустых, наполовину сгоревших изб и совсем уж мелкой рухляди, после себя не оставляли.
Дылтаркут огорчился больше всех. Он очень надеялся на удачу именно сегодня, потому что знал — это его последний набег. Одержав победу в битве у Злого Озера, вожди Восточных Кланов разъезжались по домам, поставив перед своими военачальниками хлопотную и малопочетную задачу самим добить поверженного врага. И Дылтаркут, как один из героев сражения, должен был сопровождать Верховного Шамана Хуша на его долгом пути в родную Степь.
И доблестный воин не стал бы возражать, тем более что был уже сыт по горло ратными подвигами. Если бы не одно неприятное обстоятельство — трофеев у него набралось немного. Не утешало даже то, что и другим воинам его клана повезло ничуть не больше. Беден оказался враг. Ни тебе величественных дворцов с золотыми украшениями и драгоценными камнями, ни роскошных загородных домов с изысканной посудой и тонкими блестящими тканями. Одни лишь деревянные избы, в которых добычи немногим больше, чем в юрте степного пастуха. Не везти же домой старые закопченные горшки и кастрюли!
В седельной сумке Дылтаркута лежали лишь пара мечей и кольчуга, крепкие, добротно сделанные, но совсем обычные. Правда, на груди у степняка висела большая золотая бляха — подарок командира Второго Легиона. Дингар поверил, что это Дылтаркут спас ему жизнь, и отблагодарил спасителя, не скупясь. Вещица и вправду стоила немалых денег, да что толку?! Ни продать, ни обменять ее не было никакой возможности. Всему войску известно, кто, за что и от кого ее получил. К тому же расставаться со славой, пусть даже незаслуженной, кочевнику не хотелось. Вот он и напросился в эту вылазку еще раз попытать счастья. Ведь даже герою нужно на что-то жить, чем-то питаться. Да и работникам платить. Не станет же он сам пасти свое стадо!
Но видно, Вечное Небо, один раз одарившее его своей благосклонной улыбкой, тут же забыло о нем. Добычи здесь не было никакой. Разве что несколько топтунов, сумевших убежать от пеших легионеров в поле за деревней. Может быть, привести домой этих странных лохматых животных, молоко которых, как говорят, жирнее и вкуснее, чем у степных горбачей? Так ведь еще неизвестно, выдержат ли они такой долгий путь. «Нет, нужно, не теряя времени, поворачивать коней и ехать дальше, — решил Дылтаркут. — У меня еще есть в запасе два дня. Может, повезет где-нибудь в другом месте». В это время в стороне от дороги за деревьями мелькнула какая-то тень. Зоркие глаза кочевника еще силились разглядеть бегущую к лесу фигуру, а инстинкт хищника уже проснулся в нем и бросил коня в погоню. Спутники Дылтаркута либо ничего не заметили, либо поленились скакать за сомнительной целью, так что он мог не беспокоиться о конкурентах.
Дылтаркут быстро настигал беглеца, по привычке на ходу оценивая добычу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46