! Четверо носильщиков по его команде остановились и поставили портшез прямо посреди улицы. Из него вышел Линтартул, одетый не в обычный костюм своего клана — свободную рубаху, кожаный жилет и широкие шаровары, а в странное платье торговца из Клана Алчности, похожее на кусок ткани, много раз обернутый вокруг тела и закрепленный у плеча золотой пряжкой. Двое из носильщиков сопровождали хозяина до дверей. Толстый слуга неуклюже выбежал навстречу и, почтительно кланяясь, что-то быстро сказал и показал на стоявшего в стороне Минтисвела.
— Кто таков? — коротко спросил его Линтартул, и юноша сразу понял, откуда у слуги такая небрежная манера говорить.
— Да ты что, Линтартул, не узнал меня? Я — Минтисвел. Мы же вместе у твоего отца работали.
— Работал у отца? — задумчиво протянул новоявленный хозяин. То ли и вправду не признал, то ли не хотел узнавать. — Может быть, может быть. Разве всех упомнишь? И чего же ты хочешь?
— Мне бы с мастером поговорить, — хмуро ответил Минтисвел, не ожидавший такого приема.
— Не получится у вас разговора. У отца апоплексический удар. — Кажется, Линтартул был скорее раздражен, чем огорчен случившимся. — Руки-ноги отнялись. Ни сказать, ни головой кивнуть не может, только глазами моргает. Так что говорить будешь со мной. Выкладывай, что у тебя за дело к старику?
— Так ведь он мне за четыре декады работы должен, — упавшим голосом объяснил юноша, ошеломленный и расстроенный сообщением. Старый мастер, хоть частенько и ругал его, человеком был неплохим. И Минтисвел искренне сожалел о постигшем его несчастье.
— Ах, вот оно что! — разочарованно сказал сын оружейника. И замолчал, рассеянно потирая аккуратно выбритый подбородок. Только теперь Минтисвел впервые подумал, что может и не увидеть своих денег. Тем временем Линтартулу, кажется, пришла в голову какая-то интересная мысль. — Ладно, жди меня здесь. Пойду посмотрю в записях отца. Как, говоришь, тебя зовут?
Минтисвел повторил свое имя, удивляясь все сильнее, Насколько он помнил, сын оружейника неплохо считал отцовские деньги, а вот читать так и не выучился. Но может быть, кто-то из его слуг знает грамоту. Такое хоть и редко, но случается.
Ждать пришлось недолго. Линтартул вскоре вернулся с раскрытой толстой тетрадью в руке. Но улыбка его не предвещала ничего хорошего.
— Значит, так. Насчет того, что тебе причитаются деньги, я никаких записей не нашел. Зато ты кое-что должен. Вот, смотри. — Он ткнул пальцем с золотым кольцом в середину страницы. — Здесь написано: «Выдано подмастерью Минтисвелу двенадцать серебряных танов на покупку инструмента. Деньги он должен вернуть до начала лета». А ниже твой палец приложен. Значит, ты согласен. Так когда ты собираешься возвращать долг? Я бы предпочел получить деньги прямо сейчас.
Холодные глаза выжидающе уставились на Минтисвела.
— Какие деньги?! — вскипел юноша. — Я же оставил инструмент хозяину, когда уходил на войну. И старый мастер должен мне в три раза больше. Все в мастерской об этом знали. Спроси любого.
— У кого ж я спрошу? — Линтартул уже откровенно смеялся над ним. — Все прежние работники уволены. Старик ни слова сказать не может. А расписка — вот она! Любой судья со мной согласится. Двенадцать танов и еще два за то, что не в срок заплатил. Всего получается четырнадцать. Ну что, будешь отдавать долг или мне стражников звать?
Возмущенный такой явной несправедливостью, Минтисвел совсем потерял голову и бросился на обидчика. Но слуги, незаметно подошедшие сзади, были наготове. Закрутили Руки за спину и повалили в придорожную пыль.
— Ах ты, сопляк! На кого руку поднял?! — прошипел сквозь зубы сын оружейника и без особой злости, но с видимым Удовольствием ударил щегольским невысоким кожаным сапогом прямо в лицо юноши. Затем еще раз и еще…
Наконец, пресытившись развлечением, Линтартул направился к дому, оставив слуг забавляться с должником, как и сколько им захочется. Те с энтузиазмом продолжили забаву хозяина, тем более что им не надо было опасаться запачкать кровью дорогую одежду. Долго ли продолжалось избиение, Минтисвел не знал. Он потерял сознание, когда его мучители только входили во вкус.
ТУРВИН
Поздним вечером бывший рыцарь Клана Высокомерия, а ныне бездомный бродяга Турвин пробирался по узким темным улицам маленького городка Клана Страха и рассматривал еле видные в тусклом свете Малой Луны вывески. Ему предстояло нелегкое дело — отыскать достаточно смелого, но при этом нежадного и сговорчивого лавочника, который согласится обменять на провизию что-нибудь из его рыцарского обмундирования. Проще было прийти днем на городской рынок, но молодой рыцарь имел основания подозревать, что его уже разыскивают стражники всех союзных кланов как дезертира и убийцу. А значит, появляться в людных местах для него небезопасно.
Между тем беглый рыцарь давно уже испытывал муки голода. За те несколько дней, что он провел в степи, Турвин убедился — его рыцарский меч и крепкое копье мало пригодны для охоты на мелких животных. Тут больше подошел бы лук со стрелами, но в голой степи его не из чего сделать, Поэтому он решил перебраться через горные перевалы на земли Клана Страха. Здесь росли подходящие деревья, зато дичи водилось гораздо меньше.
И теперь потомок старинного рыцарского рода находился в почти безвыходном положении. Просить милостыню не позволяла рыцарская честь. Да и вид крепких доспехов и боевого меча вряд ли мог разжалобить сердобольных горожан. Разбойничать на дорогах Турвин тоже не хотел. Он все еще считал себя рыцарем и не мог применять благородное оружие для таких низменных целей. Можно было еще попробовать продать единорога, но беглец с самого начала решил, что ни при какой нужде с ним не расстанется. Здесь дело было уже не в рыцарском кодексе, а в элементарной человеческой совести. Турвин, можно сказать, вырос вместе с конем. На нем учился верховой езде, с ним выиграл свой первый турнир. И ни разу Ураган не подвел его в трудную минуту. Отдать его теперь в чужие и, возможно, недобрые руки было бы верхом неблагодарности.
Так что у молодого рыцаря оставалось два варианта — продать что-нибудь из одежды или оружия. Вернее, даже один, потому что запасных сапог или куртки у него не было. Хотя лето еще только начиналось и стояла теплая погода, Турвин не знал, сколько будут продолжаться его мытарства, и не собирался встречать зиму босым и голым.
Рыцарь уже больше часа бродил по городу, но все не мог выбрать, в какую дверь постучать. Оружейной лавки он так и не нашел, в то время как ювелирных мастерских здесь было сразу две. Но как раз ювелиру он ничего не мог предложить. Лучше всего ему подошел бы кузнец, которому крепкое железо в любом случае пригодится. Но из окна дома кузнеца доносился громкий смех и незатейливая веселая музыка. Там явно справляли какой-то праздник, а это означало множество лишних любопытных глаз. И Турвин с досады выругался вполголоса и прошел мимо.
Наконец, в совсем уж заброшенном глухом переулке он натолкнулся на выставленные на окно вместо вывески дырявый сапог и треснутую чашу. И решил, что именно сюда ему и нужно. Уж если старьевщик ему откажет, останется только развернуть коня и бежать из этого города. Турвин спешился и постучал в невзрачную, но крепкую дверь лавки.
Через некоторое время донеслись торопливые шаги, и дверь отворилась. Но ровно настолько, чтобы увидеть один глаз осторожного хозяина.
— Кого это к моему дому западный ветер занес? — послышался из-за двери его недовольный, преувеличенно хриплый голос.
С запада на город обычно нападали кочевники, поэтому западный ветер здесь вошел в поговорку как символ всего неожиданного и недоброго.
— Открой дверь, почтенный хозяин! — со всей учтивостью, на которую был в данную минуту способен, обратился к нему Турвин. — Поговорить надо.
— Один мой знакомый остановился вот так на дороге поговорить и вернулся домой без кошелька и сапог, зато с переломанными ребрами, — ворчливо ответил старьевщик. Но дверь все-таки отворил. Наверное, сумел разглядеть в узкую щель, что ночной гость пришел один, без помощников. — Ну, говори, зачем пришел?
Строгий голос совсем не вязался с его круглым добродушным лицом и небольшим, но основательным животиком. Сразу видно, что дела у него шли неплохо. Да и гостя он, похоже, не очень боялся, просто проявлял привычную осторожность.
— Добрый человек, помоги бедному оруженосцу и его попавшему в беду господину! — жалобно заговорил Турвин, не очень умело изображая робкого слугу. — Господин мой, доблестный рыцарь Рамдан, возвращался с войны и захворал в дороге. От полученных в бою ран у него началась лихорадка. Целую декаду он пролежал в беспамятстве в простом деревенском доме, и на его лечение ушли все деньги, что были при нем. Теперь рыцарь выздоравливает, но ему нужно много и хорошо питаться, чтобы восстановить силы. А заплатить за еду нечем. Вот он и решил продать что-нибудь из своего оружия или обменять на продукты. Иначе, боюсь, мой добрый господин не доберется до дома.
Молодой рыцарь замолчал и вопросительно поглядел на старьевщика. Тот же не спешил отвечать, и по его лицу трудно было понять, поверил ли он в не слишком убедительный рассказ Турвина.
— Что ж, помочь нуждающемуся — угодное Предкам дело, — задумчиво сказал хозяин после долгой паузы. — Подожди здесь, я что-нибудь найду для тебя.
И дверь снова закрылась. Все-таки он не слишком доверял ночному посетителю. А Турвин все время ожидания старался отогнать от себя мысль, что сообразительный лавочник выбрался из дома через заднюю дверь и побежал за стражниками.
Наконец старьевщик вернулся. Он вынес небольшой, но туго набитый мешок с продуктами, сунул его в руки Турвину и стал рыться в разложенном перед ним оружии, откладывая понравившиеся вещи в сторону.
Молодой рыцарь заглянул в мешок и обнаружил в нем большой каравай белого хлеба из трехзерника, копченый окорок рогача, кусок ревуньего сыра, несколько лепешек из муки коробочника, десяток сушеных скрытней и небольшой кувшин с молоком. Не богато, конечно, но лучше, чем ничего. Он отставил мешок в сторону и удивленно посмотрел на торговца, который уже отобрал добрую половину рыцарских доспехов и решал теперь непростую задачу, как все это за один раз занести в дом.
— Любезный хозяин, а не ошибся ли ты в расчетах? — спросил Турвин, изо всех сил стараясь сохранять маску робкого слуги. — Одно это копье должно стоить дороже всех твоих продуктов.
— Вот что я скажу тебе, господин хороший. Ты сам признался, что человек нездешний, — ответил старьевщик, повернувшись к рыцарю. Похоже, он и сам происходил не из Клана Страха, хоть и поселился в такой глуши. Слишком уж он независимо и даже дерзко держался для местного жителя. — Оно и видно. Иначе бы ты знал, что рыцари в наш городок не каждый день забредают. Не по дороге им, знаешь ли. И я, например, их в глаза не видел. Но отличить господина от слуги все-таки смогу. Так что, извини, никакой ты не оруженосец. — А уж кто ты есть на самом деле — не моего ума дело. Но как раз вчера слышал я в трактире один разговор. Стражники по дорогам ловят беглого преступника, переодетого рыцарем. Сказали, что молодой он, высокий, волосы у него темные и длинные. И про герб на щите рассказывали, точь-в-точь как у тебя. Но мало ли бывает на свете совпадений! Сейчас-то, благодарение Предкам, стражников поблизости нет. Так что ты езжай себе подобру-поздорову.
Доспехи твои я, так уж и быть, возьму. Копье тоже для чего-нибудь приспособлю, — продолжал свою речь слишком догадливый торговец. Затем, посмотрев на Турвина, задумчиво и в то же время выжидающе рассматривающего узорную рукоять своего меча, быстро добавил: — И монет тебе немного отсыплю. Но вот шлем свой да щит ты лучше припрячь хорошенько. А то, не ровен час, примут хорошего человека за разбойника.
Старьевщик захохотал, положил сверху на лежавший теперь у ног Турвина мешок с продовольствием горсть серебряных монет и, довольный своей прозорливостью и остроумием, скрылся за дверью, унося с собой груду дорогого, но бесполезного теперь железа. Молодой рыцарь вздохнул, прикрепил мешок к седлу и поскакал прочь из города, пытаясь убедить себя, что это выгодная сделка. Во всяком случае, у него теперь было чем нормально поужинать.
В общем, Турвин был доволен, что обзавелся и едой, и деньгами. До родного замка еще далеко, да и кто знает, как примет его отец? К тому же он убедился в том, что его разыскивают стражники. Вряд ли для того, чтобы воздать ему рыцарские почести. Стоит ли пускаться в дальний путь и подвергать опасности не только себя, но, возможно, и отца?
МАСКАРДЕЛ
Вечером все обитатели лагеря, как обычно, собрались у костра. Привели даже Маскардела, немного пришедшего в себя, но по-прежнему угрюмо молчавшего. Сочувствуя его горю, кузнеца старались не беспокоить, избегали даже смотреть в его сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
— Кто таков? — коротко спросил его Линтартул, и юноша сразу понял, откуда у слуги такая небрежная манера говорить.
— Да ты что, Линтартул, не узнал меня? Я — Минтисвел. Мы же вместе у твоего отца работали.
— Работал у отца? — задумчиво протянул новоявленный хозяин. То ли и вправду не признал, то ли не хотел узнавать. — Может быть, может быть. Разве всех упомнишь? И чего же ты хочешь?
— Мне бы с мастером поговорить, — хмуро ответил Минтисвел, не ожидавший такого приема.
— Не получится у вас разговора. У отца апоплексический удар. — Кажется, Линтартул был скорее раздражен, чем огорчен случившимся. — Руки-ноги отнялись. Ни сказать, ни головой кивнуть не может, только глазами моргает. Так что говорить будешь со мной. Выкладывай, что у тебя за дело к старику?
— Так ведь он мне за четыре декады работы должен, — упавшим голосом объяснил юноша, ошеломленный и расстроенный сообщением. Старый мастер, хоть частенько и ругал его, человеком был неплохим. И Минтисвел искренне сожалел о постигшем его несчастье.
— Ах, вот оно что! — разочарованно сказал сын оружейника. И замолчал, рассеянно потирая аккуратно выбритый подбородок. Только теперь Минтисвел впервые подумал, что может и не увидеть своих денег. Тем временем Линтартулу, кажется, пришла в голову какая-то интересная мысль. — Ладно, жди меня здесь. Пойду посмотрю в записях отца. Как, говоришь, тебя зовут?
Минтисвел повторил свое имя, удивляясь все сильнее, Насколько он помнил, сын оружейника неплохо считал отцовские деньги, а вот читать так и не выучился. Но может быть, кто-то из его слуг знает грамоту. Такое хоть и редко, но случается.
Ждать пришлось недолго. Линтартул вскоре вернулся с раскрытой толстой тетрадью в руке. Но улыбка его не предвещала ничего хорошего.
— Значит, так. Насчет того, что тебе причитаются деньги, я никаких записей не нашел. Зато ты кое-что должен. Вот, смотри. — Он ткнул пальцем с золотым кольцом в середину страницы. — Здесь написано: «Выдано подмастерью Минтисвелу двенадцать серебряных танов на покупку инструмента. Деньги он должен вернуть до начала лета». А ниже твой палец приложен. Значит, ты согласен. Так когда ты собираешься возвращать долг? Я бы предпочел получить деньги прямо сейчас.
Холодные глаза выжидающе уставились на Минтисвела.
— Какие деньги?! — вскипел юноша. — Я же оставил инструмент хозяину, когда уходил на войну. И старый мастер должен мне в три раза больше. Все в мастерской об этом знали. Спроси любого.
— У кого ж я спрошу? — Линтартул уже откровенно смеялся над ним. — Все прежние работники уволены. Старик ни слова сказать не может. А расписка — вот она! Любой судья со мной согласится. Двенадцать танов и еще два за то, что не в срок заплатил. Всего получается четырнадцать. Ну что, будешь отдавать долг или мне стражников звать?
Возмущенный такой явной несправедливостью, Минтисвел совсем потерял голову и бросился на обидчика. Но слуги, незаметно подошедшие сзади, были наготове. Закрутили Руки за спину и повалили в придорожную пыль.
— Ах ты, сопляк! На кого руку поднял?! — прошипел сквозь зубы сын оружейника и без особой злости, но с видимым Удовольствием ударил щегольским невысоким кожаным сапогом прямо в лицо юноши. Затем еще раз и еще…
Наконец, пресытившись развлечением, Линтартул направился к дому, оставив слуг забавляться с должником, как и сколько им захочется. Те с энтузиазмом продолжили забаву хозяина, тем более что им не надо было опасаться запачкать кровью дорогую одежду. Долго ли продолжалось избиение, Минтисвел не знал. Он потерял сознание, когда его мучители только входили во вкус.
ТУРВИН
Поздним вечером бывший рыцарь Клана Высокомерия, а ныне бездомный бродяга Турвин пробирался по узким темным улицам маленького городка Клана Страха и рассматривал еле видные в тусклом свете Малой Луны вывески. Ему предстояло нелегкое дело — отыскать достаточно смелого, но при этом нежадного и сговорчивого лавочника, который согласится обменять на провизию что-нибудь из его рыцарского обмундирования. Проще было прийти днем на городской рынок, но молодой рыцарь имел основания подозревать, что его уже разыскивают стражники всех союзных кланов как дезертира и убийцу. А значит, появляться в людных местах для него небезопасно.
Между тем беглый рыцарь давно уже испытывал муки голода. За те несколько дней, что он провел в степи, Турвин убедился — его рыцарский меч и крепкое копье мало пригодны для охоты на мелких животных. Тут больше подошел бы лук со стрелами, но в голой степи его не из чего сделать, Поэтому он решил перебраться через горные перевалы на земли Клана Страха. Здесь росли подходящие деревья, зато дичи водилось гораздо меньше.
И теперь потомок старинного рыцарского рода находился в почти безвыходном положении. Просить милостыню не позволяла рыцарская честь. Да и вид крепких доспехов и боевого меча вряд ли мог разжалобить сердобольных горожан. Разбойничать на дорогах Турвин тоже не хотел. Он все еще считал себя рыцарем и не мог применять благородное оружие для таких низменных целей. Можно было еще попробовать продать единорога, но беглец с самого начала решил, что ни при какой нужде с ним не расстанется. Здесь дело было уже не в рыцарском кодексе, а в элементарной человеческой совести. Турвин, можно сказать, вырос вместе с конем. На нем учился верховой езде, с ним выиграл свой первый турнир. И ни разу Ураган не подвел его в трудную минуту. Отдать его теперь в чужие и, возможно, недобрые руки было бы верхом неблагодарности.
Так что у молодого рыцаря оставалось два варианта — продать что-нибудь из одежды или оружия. Вернее, даже один, потому что запасных сапог или куртки у него не было. Хотя лето еще только начиналось и стояла теплая погода, Турвин не знал, сколько будут продолжаться его мытарства, и не собирался встречать зиму босым и голым.
Рыцарь уже больше часа бродил по городу, но все не мог выбрать, в какую дверь постучать. Оружейной лавки он так и не нашел, в то время как ювелирных мастерских здесь было сразу две. Но как раз ювелиру он ничего не мог предложить. Лучше всего ему подошел бы кузнец, которому крепкое железо в любом случае пригодится. Но из окна дома кузнеца доносился громкий смех и незатейливая веселая музыка. Там явно справляли какой-то праздник, а это означало множество лишних любопытных глаз. И Турвин с досады выругался вполголоса и прошел мимо.
Наконец, в совсем уж заброшенном глухом переулке он натолкнулся на выставленные на окно вместо вывески дырявый сапог и треснутую чашу. И решил, что именно сюда ему и нужно. Уж если старьевщик ему откажет, останется только развернуть коня и бежать из этого города. Турвин спешился и постучал в невзрачную, но крепкую дверь лавки.
Через некоторое время донеслись торопливые шаги, и дверь отворилась. Но ровно настолько, чтобы увидеть один глаз осторожного хозяина.
— Кого это к моему дому западный ветер занес? — послышался из-за двери его недовольный, преувеличенно хриплый голос.
С запада на город обычно нападали кочевники, поэтому западный ветер здесь вошел в поговорку как символ всего неожиданного и недоброго.
— Открой дверь, почтенный хозяин! — со всей учтивостью, на которую был в данную минуту способен, обратился к нему Турвин. — Поговорить надо.
— Один мой знакомый остановился вот так на дороге поговорить и вернулся домой без кошелька и сапог, зато с переломанными ребрами, — ворчливо ответил старьевщик. Но дверь все-таки отворил. Наверное, сумел разглядеть в узкую щель, что ночной гость пришел один, без помощников. — Ну, говори, зачем пришел?
Строгий голос совсем не вязался с его круглым добродушным лицом и небольшим, но основательным животиком. Сразу видно, что дела у него шли неплохо. Да и гостя он, похоже, не очень боялся, просто проявлял привычную осторожность.
— Добрый человек, помоги бедному оруженосцу и его попавшему в беду господину! — жалобно заговорил Турвин, не очень умело изображая робкого слугу. — Господин мой, доблестный рыцарь Рамдан, возвращался с войны и захворал в дороге. От полученных в бою ран у него началась лихорадка. Целую декаду он пролежал в беспамятстве в простом деревенском доме, и на его лечение ушли все деньги, что были при нем. Теперь рыцарь выздоравливает, но ему нужно много и хорошо питаться, чтобы восстановить силы. А заплатить за еду нечем. Вот он и решил продать что-нибудь из своего оружия или обменять на продукты. Иначе, боюсь, мой добрый господин не доберется до дома.
Молодой рыцарь замолчал и вопросительно поглядел на старьевщика. Тот же не спешил отвечать, и по его лицу трудно было понять, поверил ли он в не слишком убедительный рассказ Турвина.
— Что ж, помочь нуждающемуся — угодное Предкам дело, — задумчиво сказал хозяин после долгой паузы. — Подожди здесь, я что-нибудь найду для тебя.
И дверь снова закрылась. Все-таки он не слишком доверял ночному посетителю. А Турвин все время ожидания старался отогнать от себя мысль, что сообразительный лавочник выбрался из дома через заднюю дверь и побежал за стражниками.
Наконец старьевщик вернулся. Он вынес небольшой, но туго набитый мешок с продуктами, сунул его в руки Турвину и стал рыться в разложенном перед ним оружии, откладывая понравившиеся вещи в сторону.
Молодой рыцарь заглянул в мешок и обнаружил в нем большой каравай белого хлеба из трехзерника, копченый окорок рогача, кусок ревуньего сыра, несколько лепешек из муки коробочника, десяток сушеных скрытней и небольшой кувшин с молоком. Не богато, конечно, но лучше, чем ничего. Он отставил мешок в сторону и удивленно посмотрел на торговца, который уже отобрал добрую половину рыцарских доспехов и решал теперь непростую задачу, как все это за один раз занести в дом.
— Любезный хозяин, а не ошибся ли ты в расчетах? — спросил Турвин, изо всех сил стараясь сохранять маску робкого слуги. — Одно это копье должно стоить дороже всех твоих продуктов.
— Вот что я скажу тебе, господин хороший. Ты сам признался, что человек нездешний, — ответил старьевщик, повернувшись к рыцарю. Похоже, он и сам происходил не из Клана Страха, хоть и поселился в такой глуши. Слишком уж он независимо и даже дерзко держался для местного жителя. — Оно и видно. Иначе бы ты знал, что рыцари в наш городок не каждый день забредают. Не по дороге им, знаешь ли. И я, например, их в глаза не видел. Но отличить господина от слуги все-таки смогу. Так что, извини, никакой ты не оруженосец. — А уж кто ты есть на самом деле — не моего ума дело. Но как раз вчера слышал я в трактире один разговор. Стражники по дорогам ловят беглого преступника, переодетого рыцарем. Сказали, что молодой он, высокий, волосы у него темные и длинные. И про герб на щите рассказывали, точь-в-точь как у тебя. Но мало ли бывает на свете совпадений! Сейчас-то, благодарение Предкам, стражников поблизости нет. Так что ты езжай себе подобру-поздорову.
Доспехи твои я, так уж и быть, возьму. Копье тоже для чего-нибудь приспособлю, — продолжал свою речь слишком догадливый торговец. Затем, посмотрев на Турвина, задумчиво и в то же время выжидающе рассматривающего узорную рукоять своего меча, быстро добавил: — И монет тебе немного отсыплю. Но вот шлем свой да щит ты лучше припрячь хорошенько. А то, не ровен час, примут хорошего человека за разбойника.
Старьевщик захохотал, положил сверху на лежавший теперь у ног Турвина мешок с продовольствием горсть серебряных монет и, довольный своей прозорливостью и остроумием, скрылся за дверью, унося с собой груду дорогого, но бесполезного теперь железа. Молодой рыцарь вздохнул, прикрепил мешок к седлу и поскакал прочь из города, пытаясь убедить себя, что это выгодная сделка. Во всяком случае, у него теперь было чем нормально поужинать.
В общем, Турвин был доволен, что обзавелся и едой, и деньгами. До родного замка еще далеко, да и кто знает, как примет его отец? К тому же он убедился в том, что его разыскивают стражники. Вряд ли для того, чтобы воздать ему рыцарские почести. Стоит ли пускаться в дальний путь и подвергать опасности не только себя, но, возможно, и отца?
МАСКАРДЕЛ
Вечером все обитатели лагеря, как обычно, собрались у костра. Привели даже Маскардела, немного пришедшего в себя, но по-прежнему угрюмо молчавшего. Сочувствуя его горю, кузнеца старались не беспокоить, избегали даже смотреть в его сторону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46