Так ли, эдак ли, а надо поскорей составить его на
ноги, больше некому лечить наших больных.
- Все, что можно, мы сделаем, - сказал Лен Стритер. - Прежде всего
уложим его поудобнее. И вообще в меру нашего разумения о нем позаботимся.
Но ведь никто из нас в медицине не смыслит...
- Вот что, - опять заговорил Хигги. - Свяжитесь-ка кто-нибудь по
телефону с кем-нибудь из врачей и расскажите им, что к чему. Мы им опишем,
что творится с больным, может, тогда они определят, какая это болезнь, и
присоветуют, как быть. Норма у нас сестра - ну, хоть без настоящего
образования, а все-таки уже года четыре доктору помогает, так что и она
сейчас нам опора.
- Да, пожалуй, больше ничего не выдумаешь, - сказал Стритер. - Но
только этого мало.
- Слушайте, люди добрые! - громким голосом заявил дядюшка Эндрюс. -
Стоять да языки чесать - от этого толку не будет. Надо дело делать, да
поживей!
Что и говорить, Стритер прав. Может, ничего больше мы сделать не в
силах, но этого слишком мало. Медицина - это не только слова и советы по
телефону. А в Милвилле и кроме лежащего без памяти доктора есть больные, и
они нуждаются в таком сложном лечении, что он не сумеет им помочь, даже
если сам и поднимется на ноги.
Но, пожалуй, тут может помочь еще кое-кто - и если они могут, пусть
не пробуют отвертеться, не то я уж как-нибудь да проберусь к ним опять и с
корнями повыдергаю их из земли.
Пора уже тому, другому миру раскачаться. Ведь не кто-нибудь, а Цветы
втравили нас в беду, так пускай теперь выручают. Они непременно хотят
доказать нам, что умеют творить чудеса? Нам нужней другие доказательства,
куда более веские, чем кусты с долларами вместо листьев и прочие дурацкие
фокусы.
Можно бы, конечно, позвонить по одному из телефонов, взятых в лачуге
у Шкалика, они хранятся в муниципалитете, но, чтоб до них добраться, мне
сперва пришлось бы, наверно, проломить башку Хайраму. Нет, новой стычки с
Хайрамом я сейчас не жажду.
Я поискал глазами Шервуда - ни его, ни Нэнси не видать. Может,
кто-нибудь из них сейчас дома, тогда я смогу позвонить из кабинета
Шервуда.
Довольно много народу двинулось к дому доктора Фабиана; я повернулся
и пошел в противоположную сторону.

20
Мне долго не отворяли. Я позвонил несколько раз, подождал, потом
толкнул дверь - она оказалась не запертой.
Я вошел в дом и затворил за собой дверь. Стук ее утонул в
торжественной тишине, что стояла в прихожей и дальше, до самой кухни.
- Есть кто дома? - крикнул я.
Где-то отчаянно зажужжала одинокая муха - верно, застряла, как в
западне, между стеклом и занавеской, и никак не вырвется. В полукруглое
окошко над дверью вливались солнечные лучи - на полу расплескалась
узорчатая лужица яркого света.
Мне никто не отозвался, и я прошел через прихожую в кабинет. На
массивном письменном столе по-прежнему стоял телефон без диска. Как
прежде, поражали сплошные стены книг в дорогих переплетах. На шкафчике с
напитками стояли наполовину пустая бутылка виски и невымытый бокал.
По толстому ковру я дошел до стола и придвинул к себе телефон.
Едва я снял трубку, Таппер сказал знакомым голосом делового человека:
- Наконец-то, мистер Картер, как приятно вас слышать! Надеемся, что
все идет хорошо. Вы, надо полагать, уже начали предварительные переговоры?
Как будто они сами не знают!
- Я вам не потому звоню, - резко сказал я.
- Но ведь таков был уговор. Мы рассчитываем, что вы выступаете от
нашего имени.
От этой вкрадчивой и невозмутимой любезности меня взорвало.
- А вы при этом выставляете меня круглым дураком? Такого уговора не
было!
- Мы вас не понимаем, - испуганно и удивленно сказал деловитый голос.
- Будьте так добры, поясните свою мысль.
- А "машина времени"?
- Ах, это...
- Да, "ах, это"!
- Но, мистер Картер, если бы мы попросили вас захватить ее с собой,
вы решили бы, что мы злоупотребляем вашими услугами. Вероятно, вы бы не
согласились.
- А так вы не злоупотребили моими услугами?
- Н-ну, отчасти... Нам была необходима чья-то помощь. Чрезвычайно
важно было переправить этот механизм в ваш мир. Как только вы ознакомитесь
с нашими планами...
- Плевать мне на ваши планы! - обозлился я. - Вы меня обманули и сами
в этом признаетесь. Хорош способ завязывать отношения с другим народом!
- Мы крайне об этом сожалеем. Не о том, что именно сделано, но о том,
как сделано. Если мы можем быть чем-либо полезны...
- Очень даже можете. Первым делом прекратите это жульничество с
деньгами на кустах.
- Но это же вознаграждение! Мы ведь говорили, что вернем вам полторы
тысячи долларов. Мы обещали, что вы получите не полторы тысячи, а гораздо
больше...
- Вы когда-нибудь просили ваших чтецов читать вам книги по экономике?
- Ну, разумеется!
- И вы что же, сами долгое время наблюдали за тем, как строится наша
экономика?
- В меру своих сил. Иногда понять очень трудно.
- Конечно, вам известно, что деньги растут на кустах.
- Нет, ничего такого нам не известно. Мы только знаем, как они
делаются. Но какая разница? Деньги есть деньги, откуда бы они ни исходили,
- разве не так?
- Вы глубоко ошибаетесь, - сказал я. - Вам следует получше
ознакомиться с этим вопросом.
- Разве наши деньги не годятся?
- Ни черта не стоят ваши деньги.
- Надеемся, что мы никому не причинили вреда, - удрученно промолвили
Цветы.
- Деньги - это не так важно, - сказал я. - Есть вещи поважнее. Вы
отрезали нас от окружающего мира, а у нас тут есть больные. И на весь
город только один врач, несчастный старик, не бог весть какой мастер
своего дела. Сейчас он и сам заболел, а другие врачи по вашей милости не
могут к нам попасть.
- Вам нужен распорядитель.
- Нам нужно избавиться от барьера, чтобы мы могли, если надо,
выбраться из Милвилла, а приезжие могли попасть к нам. Иначе неизбежно
умрут люди, которых ничего не стоит спасти.
- Мы пришлем распорядителя, - был ответ. - Сейчас же пришлем.
Величайшего знатока. Самого опытного, самого лучшего.
- Насчет распорядителя не знаю. Но нам нужна помощь, да поскорее.
- Мы сделаем все, что в наших силах, - пообещали Цветы.
Голос умолк, в трубке все заглохло. И вдруг я спохватился, что не
спросил о самом главном: для чего им понадобилось перебросить к нам
"машину времени"?
Я постучал по рычагу. Положил трубку, снова снял. Стал кричать, звать
- все без толку.
Оттолкнув аппарат, я растерянно остановился среди комнаты.
Безнадежно, ничего тут не добьешься.
Столько лет они нас изучали - и все равно не понимают ни нас самих,
ни того, как устроено наше общество. Они до сих пор не поняли, что деньги
- не просто клочок бумаги, а символ. Они даже не задумывались над тем, что
может случиться с городом, начисто отрезанным от мира.
Они меня обманули, воспользовавшись мною как слепым орудием, а им
следовало бы знать, что никакая иная обида не вызывает такой злости и
досады, как обман. Они должны бы это знать, но не знали, а может, и знали,
да отмахнулись, как от мелочи, от пустяка, - и это еще хуже!
Я вышел из кабинета в прихожую. И не успел сделать нескольких шагов,
как парадная дверь отворилась и вошла Нэнси.
Я остановился у лестницы, ведущей на второй этаж, минуту мы стояли и
смотрели друг на друга и не знали, что сказать.
- Мне надо было позвонить по тому телефону, - выговорил я наконец.
Нэнси кивнула.
- Еще я хотел сказать... мне очень неприятно из-за этой драки с
Хайрамом.
- Мне тоже. - Она то ли не поняла меня, то ли притворилась, будто не
понимает. - Но, мне кажется, ты не мог иначе.
- Он запустил в меня телефоном.
Но, конечно, суть не в телефоне, не только в телефоне. Сколько раз
так бывало и раньше, до всяких телефонов.
- Помнишь, в тот вечер ты сказала, что мы выберем время и съездим
куда-нибудь - выпьем, поужинаем. Видно, придется с этим подождать. Сейчас
из Милвилла никуда не выберешься.
- Да, тогда мы бы начали все сначала.
Я молча кивнул, худо было у меня на душе.
- Я собиралась одеться понаряднее, - продолжала Нэнси, - и мы бы
повеселились вовсю.
- Как будто мы опять школьники, - сказал я.
- Брэд...
- Да.
Я шагнул к ней. И вдруг она очутилась в моих объятиях.
- Можно обойтись без выпивки и без ужина, - сказала она. - Нам с
тобой это ни к чему.
Да, правда, подумал я, нам это ни к чему.
Я наклонился и поцеловал ее, и обнял крепче, и во всем мире остались
только мы двое. Не стало ни плененного, отрезанного городка, ни угрозы
чуждого нашествия. Осталось одно, только одно важно: девушка, с которой мы
когда-то ходили по улицам, взявшись за руки, и которая ничуть этого не
стыдилась.

21
Распорядитель прибыл в тот же день - маленький, сухонький гуманоид,
похожий на обезьянку, с живыми, блестящими глазами. С ним явился еще один
гуманоид, совсем другого склада - огромный, несуразный и неуклюжий,
хмурый, суровый, с лошадиной физиономией. Ни дать ни взять газетная
карикатура на дипломата. Сухонький драпировался, точно в мантию, в
какую-то бесформенную и не слишком чистую тряпку; на долговязом была
набедренная повязка и что-то вроде жилета с огромными карманами, до отказа
набитыми разной разностью.
Все население Милвилла загодя выстроилось на косогоре позади моего
дома; бились об заклад, что никакой помощи нам не дождаться. Куда бы я ни
двинулся, все переходили на шепот, а то и вовсе умолкали.
А потом появились эти двое - просто неведомо откуда возникли посреди
сада.
Я спустился с холма и пошел к ним через сад. Они стояли и ждали, а
позади меня, на косогоре, густая толпа затаила дыхание.
Когда я подошел ближе, великан шагнул мне навстречу, сухонький - за
ним, чуть поотстав.
- Я недавно говорю по вашему языку, - сказал великан. - Когда
непонятно, спрашивайте еще раз.
- Вы очень хорошо говорите, - заверил я.
- Вы - это мистер Картер?
- Совершенно верно. А вы?
- Мое название для вас непонятица, - серьезно сказал он. - Я так
решаю, вы меня только зовите мистер Смит.
- Милости просим, мистер Смит, - сказал я. - Все мы вам очень рады.
Вы и есть распорядитель, о котором мне говорили?
- Не я. Вот этот. Но у него нет названия, чтобы я вам сказал. Он не
говорит звуками. Он слышит и отвечает просто мозгом. Он немножко странный.
- Телепат, - сказал я.
- Да, только понимайте меня верно. Он очень большой ум. И все умеет
сразу, скоро. Видите, мы из разных миров. Есть много разных миров, много
разных народов. Мы рады принять вас тоже.
- Вас послали к нам как переводчика?
- Переводчика? Не ухватываю значение. Я выучил ваши слова очень скоро
от механизма. Имел немного времени. Не удалось поймать все слова.
- Переводчик - это значит, вы говорите за него. Он скажет вам, а вы -
нам.
- Так, конечно. И тоже вы скажете мне, а я - ему. Но я переводчик -
это не все. Я тоже дипломат, очень сильно обученный.
- То есть?
- Помогать переговорам с вашим народом. Всему помогать изо всех сил.
Наверно, очень много объяснять. Делать всякую помощь, что вам нужно.
- Вы сказали, есть много разных миров и много разных народов. Это
значит - длинная, непрерывная цепь миров и народов?
- Не в каждом мире есть народ. В некоторых никого нет. Совсем никого
живого. В других мирах есть живые, но нет разумных. Еще в других прежде
жили разумные, но теперь нет. - Он как-то странно повел рукой. - Это очень
печально, что случается с разумной жизнью. Она сильно непрочная, она не
может оставаться всегда.
- А разумные существа все - гуманоиды?
- Гуманоиды? - неуверенно переспросил великан.
- Ну, такие, как мы. Две руки, две ноги, голова.
- Больше всех гуманоиды, - подтвердил он. - Больше всех - как вы и я.
Сухонький вдруг забеспокоился и стал дергать моего собеседника за
жилет. Великан обернулся и замер - воплощенное внимание. Потом вновь
повернулся ко мне.
- Очень волнуется, - объяснил он. - Говорит, все здесь больные.
Страдает большой жалостью. Никогда не видел столько ужасно больных.
- Да нет же! - воскликнул я. - Он ошибается, больные лежат у себя
дома. Тут все здоровые.
- Это не может быть, - сказал мистер Смит. - Он горестно поражен.
Может видеть внутри человека, видит - все плохо. Говорит, кто сейчас не
больной, очень скоро сделается больной, говорит, внутри у многих болезнь
пока спит, может проснуться, у других внутри мусор от прежних болезней,
надо выбросить.
- А он может их подправить?
- Не подправить. Полная починка. Тело будет совсем как новое.
Между тем к нам потихоньку придвигался Хигги и за ним еще несколько
человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37