как там? Что изменилось за эти пять дней? Что на базаре делается, видела ли эта Загорка Звягу или Сухана, или слышала о них что-нибудь?
Он взял с чугунной плиты приготовленную ему миску с кашей и сел около очага, стараясь не смотреть на горшечницу.
- Давай познакомимся, воробушек, - сразу же предложила Загорка, - а то я так и не узнала, как тебя зовут.
- Я Балуй, - ответил он угрюмо.
- Он Жмуренок, - захохотали разбойники, - рассказывай, правда, что ли золотой ей отдал? На бедность!
Они снова захохотали, хлопая Есеню по плечам.
- Ну и отдал, - огрызнулся он.
- Чего ржете? - возмутилась Загорка, - я чисто сработала, а он - добрый мальчик, он меня пожалел. Небось, батька выдрал за золотой-то?
- А то, - хмыкнул Есеня.
Разбойники захохотали еще громче.
- Вот видите? А вы ржете, - Загорка потянулась и погладила его по голове, а Есеня отстранился, - ты что же, сердишься на меня? Не сердись.
- Ничего я не сержусь.
- Сердишься, я вижу. Работа у меня такая, кто-то вот обозы грабит, а кто-то на базаре деньги у лопухов выманивает.
- Ой, Жмуренок, ну какой ты… - Хлыст смахнул слезу из угла глаза, - какой ты пентюх! У нее же на лбу написано, что она лиса хитрющая, как же ты на такую дешевку клюнул-то?
- На свой лоб посмотри, - парировала Загорка, - не обижай ребенка, он добрый. Воробушек, на самом деле, воробушек!
- Сама ты… - скрипнул зубами Есеня.
Крик из леса заставил разбойников вскочить на ноги, Есеня поднялся вместе со всеми, мама Гожа побледнела и отставила в сторону миску с кашей.
- Это Полоз кричал, - пробормотал Хлыст.
- Пошли, пошли быстро!
Они побросали обед на широкую плиту очага, и побежали на крик. Есеня кинулся за ними, в лес, в сторону ручья, и вскоре они вышли навстречу Полозу и остальным разбойникам - те стояли у воды. Троих разбойников несли на носилках, собранных из тонких жердей и веток, и с носилок на землю капала кровь. Щерба опирался на палку, одна штанина пропиталась кровью, но он шел сам, еще один разбойник прижимал рукой рану на боку.
- Помогайте, - велел Полоз, и все, как один разбойники из лагеря вброд перешли ручей, и Есеня, хоть не любил купаться в одежде, не мог не последовать за ними, - да не нам, Щербе и Гурту, не надо им раны в грязной воде полоскать.
- Что случилось, Полоз?
- Нас в деревне ждали. Забой убит. Они хотели взять пленного, но мы не дались.
Есеня посмотрел на носилки и увидел рыжего Брагу - через его грудь прошел сабельный удар, рана были прикрыта повязкой, но та давно пропиталась кровью насквозь: по краям - черной, а в середине ярко-алой. Есеню замутило, и он шагнул обратно в ручей.
- Жмуренок! - окликнул его Полоз, - под носилки вставай, подстрахуешь.
Они подняли Брагу повыше, чтобы пронести над водой, и Есеня понял, что от него требуется - поддерживать носилки снизу, чтоб не перевернулись. Но с них капала кровь - Есеня никогда не видел столько крови. Он вообще-то крови не боялся, но ее было слишком много, слишком. Она стекала вниз и запекалась сопливыми сгустками, и по этим сгусткам бежали свежие капли, густели, и падали в воду тягучими шлепками.
- Ну? - рявкнул Полоз, - что встал?
Есеня стиснул зубы и зажмурил глаза, нагибаясь под носилки, взялся руками за липкие жерди, и тут же почувствовал, как за шиворот плюхнулось что-то теплое и склизкое. Рот наполнился вязкой солоноватой слюной. По руке вниз побежала темно-красная дорожка, заползая в рукав, капнуло на макушку, желудок попытался выбросить недоеденный обед, но Есеня плотно зажал рот и запрокинул голову. Всего-то десять шагов… Густая капля крови упала на поднятое лицо, и, как только Есеня услышал: «Опускаем», так выкатился из-под носилок, и хотел сбежать в лес, но его вывернуло тут же, прямо в воду, под ноги Хлысту, который вдвоем с Рубцом тащил через ручей стонущего Щербу.
- Ах ты сморкач! - рявкнул Щерба и слегка подтолкнул Есеню под зад здоровой ногой.
- Сиди спокойно, - огрызнулся Хлыст, - и так тяжело.
- Жмуренок! Там еще двое носилок, вперед! - велел Полоз, оглянувшись.
Есеню вырвало снова, по дороге на другой берег, но, как ни странно, во второй раз лезть под носилки оказалось проще. Или крови было меньше, или в желудке ничего не осталось. К третьим носилкам вернулся Хлыст.
Когда раненых переправили через ручей, Есеня немного отстал, прополоскал рот и опустил голову в воду, отмывая волосы и лицо. Его пошатывало и трясло крупной дрожью, так что стучали зубы.
Раненых положили под навесом - над ними хлопотала мама Гожа, Полоз, и еще один разбойник по имени Ворошила: говорили, что он смыслит в лекарском деле. Помощников у них хватало - разводили огонь, ставили кипятить котел с водой, несли льняные тряпки и рвали их на бинты. Загорка стояла в стороне, бледная и испуганная.
- Жмуренок! - крикнул Хлыст, - флягу принеси из шалаша. И воды из бочки набери.
Есеня кивнул, и, спотыкаясь, побежал выполнять - ему было стыдно: все вокруг оставались спокойными и действовали быстро и слаженно, только он один трясся и не мог прийти в себя. Он стиснул зубы, чтобы они перестали стучать, и вернулся к Хлысту, немного успокоившись, но именно в ту минуту Ворошила, склонившийся над раненым, сделал что-то такое, от чего тот закричал. Есеня оглянулся, снова увидел кровь, хлынувшую из раны на животе, и бледное до синевы лицо разбойника, искаженное криком: у него опять закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Хлыст вырвал флягу у него из рук и презрительно фыркнул:
- Иди прочь отсюда, еще стошнит прямо здесь.
- Не, - попробовал оправдаться Есеня, - я могу. Скажи, что надо, я могу…
- Иди, не путайся под ногами.
- Мне воды принеси, Жмуренок, - попросил Щерба, до которого не дошла очередь - он сидел, прислонившись к стволу дерева спиной, с перетянутым веревкой бедром, и тоже был бледным, и на лбу у него выступил пот.
Есеня, подхватив кружку, метнулся к бочке и через секунду вернулся с водой.
- Щерба, может, тебе еще чего надо? Может, я тебя перевяжу?
Щерба хохотнул, залпом выпил всю воду и ответил:
- Еще принеси. Перевяжет он… Может, и зашьешь?
Есеня опустил глаза и увидел широкую рану выше колена, с вывернутым наружу неестественно красным мясом, и запекшуюся бурую кровь вокруг.
- Да не смотри, не смотри… Сморкач, - Щерба потрепал его по волосам, - воды неси, пить хочу, много крови вылилось.
В двух шагах, под навесом, Полоз и Ворошила начали зашивать рану на груди Браги, и тот стонал, жмурил глаза и кусал губы - двое разбойников придерживали ему руки, а еще один сидел на его коленях.
- Ничего, Брага, - приговаривал Полоз, - жив будешь, поверху прошло. Кровь остановим только…
Есеня тоже зажмурился и закусил губу, слушая стоны Браги, и Щерба подтолкнул его вперед:
- Да не смотри ты! Потом привыкнешь. Все поначалу так, а потом привыкают. Воду неси и иди отсюда.
Есеня сбегал к бочке еще раз, отдал Щербе кружку, и отошел в сторону, зажимая уши - ему казалось, что это его тело протыкают иглами и ему стягивают края воспаленной раны.
- Ну что, Воробушек? - его обняла за плечи Загорка, - что ж ты так дрожишь-то?
- Ничего я не дрожу, - Есеня вырвался у нее из рук.
- Бледный-то какой. Страшно в первый раз?
- Ничего не страшно! - выкрикнул Есеня и вернулся к Щербе.
Костер развели, как только закончили возиться с ранеными - все были мокрыми после переправы через ручей, и никто не успел переодеться. Щерба в шалаш не пошел, остался со всеми, сел к дереву. Ворошила посматривал на него, но Щерба только махал рукой.
- Ну что, ребята… - начал Полоз, когда все развесили мокрую одежду по кустам около огня, - надо снимать лагерь. Неделю ждем, пока раненые чуть оклемаются, и будем уходить.
- Что случилось-то? - спросил Хлыст.
- Жмуренка они ищут, что… Весь лес перевернут.
Есеня вытаращился на Полоза - так это все из-за него? Это все случилось из-за него? И Забой погиб из-за него? Забой был добрым, он Есеню еще в первый день принял, и жалел его Есеня до слез. Но Полоз продолжил так, как будто Есени рядом и не было:
- Загорка рассказала: на все заставы команда дана брать вольных людей живыми, выпытывать, где лагеря стоят. В деревнях стража. Они поняли, что Жмуренок к вольным людям ушел, но не знают - к кому. Говорю же - пока не найдут, перевернут весь лес. В деревни хода нет - не знаешь, где нарвешься.
- А жрать мы что будем? - угрюмо спросил Рубец.
- За неделю надо успеть собрать, - пожал плечами Полоз.
- Раненых понесем, и весь запас на зиму, что ли? По лесу? Дожди идут, через неделю по колено воды будет.
- У тебя есть другое предложение?
- Да. Сидеть тихо и не высовываться. Уйти по снежку, пока сугробов не навалило.
- Нет, рискованно. Жидята знает, где мы, Загорка знает. Далеко не пойдем, день пути - не больше, верст тридцать. Если все сразу не унесем - вернемся.
Есеня сидел ни жив, ни мертв. Все из-за него! Раненых тридцать верст по лесу нести… И ведь никто не предложил отдать его страже, им это и в голову не пришло! И никто не спросил, почему его ищут, как будто им это было совершенно безразлично!
- Ты че скуксился, сморкач? - спросил Щерба.
- Да нет… - Есеня пожал плечами, - я - ничего…
- Да не боись ты. Мы страже ни своих, ни чужих не выдаем.
- Я не боюсь, - тихо ответил Есеня.
За ужином, в полной тишине, помянули Забоя крепким, горьким рябиновым вином. Есеня, который знал его всего четыре дня, не мог понять, почему все вокруг так спокойны - только мама Гожа смахнула слезу, да и то постаралась сделать это незаметно. Ведь они много лет прожили вместе!
- Послушай, Щерба, - решился спросить Есеня, - тебе что, Забоя совсем не жалко?
- Что б ты понимал, щенок, - скрипнул зубами разбойник и посмотрел так, что Есене расхотелось его о чем-то спрашивать.
Каждый день разбойники уходили из лагеря утром, а к ужину приносили мешки с мукой, крупой, сахаром. Есеня слушал их рассказы - обычно они старались достать денег, их не так тяжело носить с собой, теперь же грабили крестьян, которые везли в город собранный урожай. На четвертый день в лагере прибавилось раненых - Хлысту проткнули бедро вилами, а Ворошила так крепко получил по голове дубиной, что на следующее утро не смог подняться. В тот же день умер разбойник, раненый в живот.
Есеня просил Полоза взять его с собой, но тот отмахивался, и каждый раз, молниеносно выхватив нож и прижав его к животу Есени, смеялся и говорил:
- Ты убит, Жмуренок. Иди, учись.
И Есеня учился. В лагере всегда оставался кто-нибудь из разбойников, и в учителях недостатка не было. Обращались они с ним довольно жестко, но Есеня вскоре понял, что очень быстро приобретает острую реакцию, и боль уже не пугает его - он учится принимать удар с наименьшими потерями. Да и падал он теперь совсем не так, как в начале - мягко и без синяков.
По вечерам, в шалаше, он все так же тосковал, но к тоске примешалась обида и чувство вины - зачем Избор дал ему этот медальон? Все бы оставалось по-старому, никто бы не погиб, и не был ранен, Есеня жил бы дома - весело и счастливо. Ведь, как ни крути, а жизнь его несчастной называть не стоило.
Но долго пребывать в тоске Есеня не умел - душа требовала развлечений. Как-то утром, когда весь лагерь собирался купаться, ему в голову пришла презабавная мысль. Он спрятался в кустах, дождался, когда разбойники залезут в ручей, а потом осторожно подплыл к ним под водой, и ухватил одного из них за щиколотку. Тот дернул ногой, отпрянул назад, а Есеня успел, пока не кончилось дыхание, схватить за ноги еще одного, а потом благополучно вынырнул у противоположного берега.
Двое схваченных за ноги выскочили из воды - испуганные и готовые броситься в бой, остальные с недоумением и страхом подозрительно всматривались в воду. Лица у них были такими серьезными, что Есеня, не успев отдышаться, захохотал и плюхнулся на песок. Увидев его хохочущим, Рубец, счастливо оказавшийся одним из двоих, кто выскочил на берег, вмиг догадался, что произошло.
- Жмуренок! Ноги вырву! - рявкнул он, но от этого все, кто оставался в воде, поняли, в чем дело, и захохотали вслед за Есеней.
- Рубец! Признавайся, ты думал, это водяной тебя в омут тянет!
- Гнус, чего ты с лица-то спал? Страшно, что ли?
- Не, эт не водяной! Эт русалки!
Гнусу и Рубцу ничего больше не оставалось, как посмеяться над собой - все видели, как они испугались.
- Не все вам над самыми младшими потешаться, - гордо сказал Есеня и нырнул еще раз, уже не скрывая намерений. Кого он схватил за коленку, было непонятно, но теперь его поймали за волосы и не давали всплыть. Есеня подумал, подождал немного, а потом выдохнул весь воздух, пуская пузыри, и расслабился. Стоило только дернуться, и новая шутка бы не удалась, а дышать хотелось очень сильно. Но видно выпущенные пузыри произвели на разбойников впечатление, потому что его вытащили из воды почти сразу, все так же за волосы, но Есеня и тут не шевельнулся, осторожно втягивая воздух носом.
- Ты че! Полоз, ты че! Ты утопил его, что ли? - зашумели со всех сторон.
- Да не может быть, - тихо ответил Полоз. Он испугался! Он испугался, и взял Есеню подмышки, тряхнув безжизненное тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Он взял с чугунной плиты приготовленную ему миску с кашей и сел около очага, стараясь не смотреть на горшечницу.
- Давай познакомимся, воробушек, - сразу же предложила Загорка, - а то я так и не узнала, как тебя зовут.
- Я Балуй, - ответил он угрюмо.
- Он Жмуренок, - захохотали разбойники, - рассказывай, правда, что ли золотой ей отдал? На бедность!
Они снова захохотали, хлопая Есеню по плечам.
- Ну и отдал, - огрызнулся он.
- Чего ржете? - возмутилась Загорка, - я чисто сработала, а он - добрый мальчик, он меня пожалел. Небось, батька выдрал за золотой-то?
- А то, - хмыкнул Есеня.
Разбойники захохотали еще громче.
- Вот видите? А вы ржете, - Загорка потянулась и погладила его по голове, а Есеня отстранился, - ты что же, сердишься на меня? Не сердись.
- Ничего я не сержусь.
- Сердишься, я вижу. Работа у меня такая, кто-то вот обозы грабит, а кто-то на базаре деньги у лопухов выманивает.
- Ой, Жмуренок, ну какой ты… - Хлыст смахнул слезу из угла глаза, - какой ты пентюх! У нее же на лбу написано, что она лиса хитрющая, как же ты на такую дешевку клюнул-то?
- На свой лоб посмотри, - парировала Загорка, - не обижай ребенка, он добрый. Воробушек, на самом деле, воробушек!
- Сама ты… - скрипнул зубами Есеня.
Крик из леса заставил разбойников вскочить на ноги, Есеня поднялся вместе со всеми, мама Гожа побледнела и отставила в сторону миску с кашей.
- Это Полоз кричал, - пробормотал Хлыст.
- Пошли, пошли быстро!
Они побросали обед на широкую плиту очага, и побежали на крик. Есеня кинулся за ними, в лес, в сторону ручья, и вскоре они вышли навстречу Полозу и остальным разбойникам - те стояли у воды. Троих разбойников несли на носилках, собранных из тонких жердей и веток, и с носилок на землю капала кровь. Щерба опирался на палку, одна штанина пропиталась кровью, но он шел сам, еще один разбойник прижимал рукой рану на боку.
- Помогайте, - велел Полоз, и все, как один разбойники из лагеря вброд перешли ручей, и Есеня, хоть не любил купаться в одежде, не мог не последовать за ними, - да не нам, Щербе и Гурту, не надо им раны в грязной воде полоскать.
- Что случилось, Полоз?
- Нас в деревне ждали. Забой убит. Они хотели взять пленного, но мы не дались.
Есеня посмотрел на носилки и увидел рыжего Брагу - через его грудь прошел сабельный удар, рана были прикрыта повязкой, но та давно пропиталась кровью насквозь: по краям - черной, а в середине ярко-алой. Есеню замутило, и он шагнул обратно в ручей.
- Жмуренок! - окликнул его Полоз, - под носилки вставай, подстрахуешь.
Они подняли Брагу повыше, чтобы пронести над водой, и Есеня понял, что от него требуется - поддерживать носилки снизу, чтоб не перевернулись. Но с них капала кровь - Есеня никогда не видел столько крови. Он вообще-то крови не боялся, но ее было слишком много, слишком. Она стекала вниз и запекалась сопливыми сгустками, и по этим сгусткам бежали свежие капли, густели, и падали в воду тягучими шлепками.
- Ну? - рявкнул Полоз, - что встал?
Есеня стиснул зубы и зажмурил глаза, нагибаясь под носилки, взялся руками за липкие жерди, и тут же почувствовал, как за шиворот плюхнулось что-то теплое и склизкое. Рот наполнился вязкой солоноватой слюной. По руке вниз побежала темно-красная дорожка, заползая в рукав, капнуло на макушку, желудок попытался выбросить недоеденный обед, но Есеня плотно зажал рот и запрокинул голову. Всего-то десять шагов… Густая капля крови упала на поднятое лицо, и, как только Есеня услышал: «Опускаем», так выкатился из-под носилок, и хотел сбежать в лес, но его вывернуло тут же, прямо в воду, под ноги Хлысту, который вдвоем с Рубцом тащил через ручей стонущего Щербу.
- Ах ты сморкач! - рявкнул Щерба и слегка подтолкнул Есеню под зад здоровой ногой.
- Сиди спокойно, - огрызнулся Хлыст, - и так тяжело.
- Жмуренок! Там еще двое носилок, вперед! - велел Полоз, оглянувшись.
Есеню вырвало снова, по дороге на другой берег, но, как ни странно, во второй раз лезть под носилки оказалось проще. Или крови было меньше, или в желудке ничего не осталось. К третьим носилкам вернулся Хлыст.
Когда раненых переправили через ручей, Есеня немного отстал, прополоскал рот и опустил голову в воду, отмывая волосы и лицо. Его пошатывало и трясло крупной дрожью, так что стучали зубы.
Раненых положили под навесом - над ними хлопотала мама Гожа, Полоз, и еще один разбойник по имени Ворошила: говорили, что он смыслит в лекарском деле. Помощников у них хватало - разводили огонь, ставили кипятить котел с водой, несли льняные тряпки и рвали их на бинты. Загорка стояла в стороне, бледная и испуганная.
- Жмуренок! - крикнул Хлыст, - флягу принеси из шалаша. И воды из бочки набери.
Есеня кивнул, и, спотыкаясь, побежал выполнять - ему было стыдно: все вокруг оставались спокойными и действовали быстро и слаженно, только он один трясся и не мог прийти в себя. Он стиснул зубы, чтобы они перестали стучать, и вернулся к Хлысту, немного успокоившись, но именно в ту минуту Ворошила, склонившийся над раненым, сделал что-то такое, от чего тот закричал. Есеня оглянулся, снова увидел кровь, хлынувшую из раны на животе, и бледное до синевы лицо разбойника, искаженное криком: у него опять закружилась голова и тошнота подступила к горлу. Хлыст вырвал флягу у него из рук и презрительно фыркнул:
- Иди прочь отсюда, еще стошнит прямо здесь.
- Не, - попробовал оправдаться Есеня, - я могу. Скажи, что надо, я могу…
- Иди, не путайся под ногами.
- Мне воды принеси, Жмуренок, - попросил Щерба, до которого не дошла очередь - он сидел, прислонившись к стволу дерева спиной, с перетянутым веревкой бедром, и тоже был бледным, и на лбу у него выступил пот.
Есеня, подхватив кружку, метнулся к бочке и через секунду вернулся с водой.
- Щерба, может, тебе еще чего надо? Может, я тебя перевяжу?
Щерба хохотнул, залпом выпил всю воду и ответил:
- Еще принеси. Перевяжет он… Может, и зашьешь?
Есеня опустил глаза и увидел широкую рану выше колена, с вывернутым наружу неестественно красным мясом, и запекшуюся бурую кровь вокруг.
- Да не смотри, не смотри… Сморкач, - Щерба потрепал его по волосам, - воды неси, пить хочу, много крови вылилось.
В двух шагах, под навесом, Полоз и Ворошила начали зашивать рану на груди Браги, и тот стонал, жмурил глаза и кусал губы - двое разбойников придерживали ему руки, а еще один сидел на его коленях.
- Ничего, Брага, - приговаривал Полоз, - жив будешь, поверху прошло. Кровь остановим только…
Есеня тоже зажмурился и закусил губу, слушая стоны Браги, и Щерба подтолкнул его вперед:
- Да не смотри ты! Потом привыкнешь. Все поначалу так, а потом привыкают. Воду неси и иди отсюда.
Есеня сбегал к бочке еще раз, отдал Щербе кружку, и отошел в сторону, зажимая уши - ему казалось, что это его тело протыкают иглами и ему стягивают края воспаленной раны.
- Ну что, Воробушек? - его обняла за плечи Загорка, - что ж ты так дрожишь-то?
- Ничего я не дрожу, - Есеня вырвался у нее из рук.
- Бледный-то какой. Страшно в первый раз?
- Ничего не страшно! - выкрикнул Есеня и вернулся к Щербе.
Костер развели, как только закончили возиться с ранеными - все были мокрыми после переправы через ручей, и никто не успел переодеться. Щерба в шалаш не пошел, остался со всеми, сел к дереву. Ворошила посматривал на него, но Щерба только махал рукой.
- Ну что, ребята… - начал Полоз, когда все развесили мокрую одежду по кустам около огня, - надо снимать лагерь. Неделю ждем, пока раненые чуть оклемаются, и будем уходить.
- Что случилось-то? - спросил Хлыст.
- Жмуренка они ищут, что… Весь лес перевернут.
Есеня вытаращился на Полоза - так это все из-за него? Это все случилось из-за него? И Забой погиб из-за него? Забой был добрым, он Есеню еще в первый день принял, и жалел его Есеня до слез. Но Полоз продолжил так, как будто Есени рядом и не было:
- Загорка рассказала: на все заставы команда дана брать вольных людей живыми, выпытывать, где лагеря стоят. В деревнях стража. Они поняли, что Жмуренок к вольным людям ушел, но не знают - к кому. Говорю же - пока не найдут, перевернут весь лес. В деревни хода нет - не знаешь, где нарвешься.
- А жрать мы что будем? - угрюмо спросил Рубец.
- За неделю надо успеть собрать, - пожал плечами Полоз.
- Раненых понесем, и весь запас на зиму, что ли? По лесу? Дожди идут, через неделю по колено воды будет.
- У тебя есть другое предложение?
- Да. Сидеть тихо и не высовываться. Уйти по снежку, пока сугробов не навалило.
- Нет, рискованно. Жидята знает, где мы, Загорка знает. Далеко не пойдем, день пути - не больше, верст тридцать. Если все сразу не унесем - вернемся.
Есеня сидел ни жив, ни мертв. Все из-за него! Раненых тридцать верст по лесу нести… И ведь никто не предложил отдать его страже, им это и в голову не пришло! И никто не спросил, почему его ищут, как будто им это было совершенно безразлично!
- Ты че скуксился, сморкач? - спросил Щерба.
- Да нет… - Есеня пожал плечами, - я - ничего…
- Да не боись ты. Мы страже ни своих, ни чужих не выдаем.
- Я не боюсь, - тихо ответил Есеня.
За ужином, в полной тишине, помянули Забоя крепким, горьким рябиновым вином. Есеня, который знал его всего четыре дня, не мог понять, почему все вокруг так спокойны - только мама Гожа смахнула слезу, да и то постаралась сделать это незаметно. Ведь они много лет прожили вместе!
- Послушай, Щерба, - решился спросить Есеня, - тебе что, Забоя совсем не жалко?
- Что б ты понимал, щенок, - скрипнул зубами разбойник и посмотрел так, что Есене расхотелось его о чем-то спрашивать.
Каждый день разбойники уходили из лагеря утром, а к ужину приносили мешки с мукой, крупой, сахаром. Есеня слушал их рассказы - обычно они старались достать денег, их не так тяжело носить с собой, теперь же грабили крестьян, которые везли в город собранный урожай. На четвертый день в лагере прибавилось раненых - Хлысту проткнули бедро вилами, а Ворошила так крепко получил по голове дубиной, что на следующее утро не смог подняться. В тот же день умер разбойник, раненый в живот.
Есеня просил Полоза взять его с собой, но тот отмахивался, и каждый раз, молниеносно выхватив нож и прижав его к животу Есени, смеялся и говорил:
- Ты убит, Жмуренок. Иди, учись.
И Есеня учился. В лагере всегда оставался кто-нибудь из разбойников, и в учителях недостатка не было. Обращались они с ним довольно жестко, но Есеня вскоре понял, что очень быстро приобретает острую реакцию, и боль уже не пугает его - он учится принимать удар с наименьшими потерями. Да и падал он теперь совсем не так, как в начале - мягко и без синяков.
По вечерам, в шалаше, он все так же тосковал, но к тоске примешалась обида и чувство вины - зачем Избор дал ему этот медальон? Все бы оставалось по-старому, никто бы не погиб, и не был ранен, Есеня жил бы дома - весело и счастливо. Ведь, как ни крути, а жизнь его несчастной называть не стоило.
Но долго пребывать в тоске Есеня не умел - душа требовала развлечений. Как-то утром, когда весь лагерь собирался купаться, ему в голову пришла презабавная мысль. Он спрятался в кустах, дождался, когда разбойники залезут в ручей, а потом осторожно подплыл к ним под водой, и ухватил одного из них за щиколотку. Тот дернул ногой, отпрянул назад, а Есеня успел, пока не кончилось дыхание, схватить за ноги еще одного, а потом благополучно вынырнул у противоположного берега.
Двое схваченных за ноги выскочили из воды - испуганные и готовые броситься в бой, остальные с недоумением и страхом подозрительно всматривались в воду. Лица у них были такими серьезными, что Есеня, не успев отдышаться, захохотал и плюхнулся на песок. Увидев его хохочущим, Рубец, счастливо оказавшийся одним из двоих, кто выскочил на берег, вмиг догадался, что произошло.
- Жмуренок! Ноги вырву! - рявкнул он, но от этого все, кто оставался в воде, поняли, в чем дело, и захохотали вслед за Есеней.
- Рубец! Признавайся, ты думал, это водяной тебя в омут тянет!
- Гнус, чего ты с лица-то спал? Страшно, что ли?
- Не, эт не водяной! Эт русалки!
Гнусу и Рубцу ничего больше не оставалось, как посмеяться над собой - все видели, как они испугались.
- Не все вам над самыми младшими потешаться, - гордо сказал Есеня и нырнул еще раз, уже не скрывая намерений. Кого он схватил за коленку, было непонятно, но теперь его поймали за волосы и не давали всплыть. Есеня подумал, подождал немного, а потом выдохнул весь воздух, пуская пузыри, и расслабился. Стоило только дернуться, и новая шутка бы не удалась, а дышать хотелось очень сильно. Но видно выпущенные пузыри произвели на разбойников впечатление, потому что его вытащили из воды почти сразу, все так же за волосы, но Есеня и тут не шевельнулся, осторожно втягивая воздух носом.
- Ты че! Полоз, ты че! Ты утопил его, что ли? - зашумели со всех сторон.
- Да не может быть, - тихо ответил Полоз. Он испугался! Он испугался, и взял Есеню подмышки, тряхнув безжизненное тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58