Свон
почувствовала, что эта фигура прошла долгий путь и находится от нее очень
далеко - может быть, даже не в этом штате. На долю секунды она смогла
различить черты лица, и ей показалось, что это было лицо пожилой женщины,
но потом оно снова стало неясным, и Свон не могла бы сказать, так ли это.
Казалось, что эта фигура ищет что-то, стараясь сделать так, чтобы кольцо
было ярче, и возле нее, должно быть, были другие фигуры, но снова Свон не
могла различить их из дымки.
Эта фигура и сверкающий многоцветный круг начали угасать, и Свон
смотрела до тех пор, пока он не уменьшился до пламени далекой свечи, потом
мигнул, как падающая звезда, и пропал.
- Вернись, - прошептала она. - Пожалуйста, вернись.
Но видение не возвращалось. Свон направила зеркало чуть левее от
себя. За ее плечом возвышалась лошадь-скелет, а на лошади сидел всадник из
костей, весь измазанный в запекшейся крови, а в его руке скелета была
коса, которую он поднял для смертельного удара с плеча...
Свон повернулась.
Она была одна. Совсем одна.
Ее трясло, и она положила зеркало на стол стеклом вниз. Для нее,
пожалуй, на сегодня было достаточно магии.
"Все изменилось теперь", - вспомнила она слова Леоны. - "Все, что
было, погибло. Должно быть, сейчас весь мир такой же, как Салливан: все
разрушено, все изменилось, превратилось во что-то совсем другое".
Ей была необходима помощь Леоны, чтобы собрать эти новые кусочки
составной картинки-загадки, но Леона ушла. Теперь остались только она и
Джош, и Расти Витерс, если он тоже решит идти с нами, куда бы мы ни
направлялись.
Но что означали эти видения в волшебном зеркале? - изумлялась она.
Было ли это что-то, что произойдет, или что могло бы случиться?
Она решила держать эти видения пока при себе до тех пор, пока не
увидит такое же снова. Она еще не знала, достаточно ли хорош Расти Витерс,
хотя выглядел он вполне нормальным.
Когда Джош и Расти вернулись, Джош спросил Расти, не могут ли они
остаться на несколько дней, распределили воду и "Греви Трейн" - и Свон
сморщила нос, но ее живот заурчал.
- И куда же вы вдвоем направляетесь? - поинтересовался Расти.
- Еще не знаю. У нас есть лошадь с сильной спиной и самая прожорливая
чертова собачонка, какую вы когда-либо видели, и я полагаю, мы будем
продолжать идти, пока не найдем достаточно хорошее место, чтобы остаться.
- Это, возможно, надолго. Вы же не знаете, что у вас впереди.
- Зато я знаю, что у нас позади. То, что впереди, не может быть
намного хуже.
- Вы лишь надеетесь на это, - сказал Расти.
- Да. - Он взглянул на Свон. "Сохраните дитя", думал он. Он собирался
выполнять эту свою обязанность не только потому, что повиновался приказу,
но и потому, что любил этого ребенка и сделал бы все от него зависящее,
чтобы она наверняка была в безопасности, что бы ни случилось впереди. А
впереди, понимал он, может быть прогулка через сам Ад.
- Я предпочел бы присоединиться к вам, если вы не возражаете, - решил
Расти. - Все, что у меня есть - это одежда, которая на мне, мой волшебный
пиджак, этот ящичек и зеркало. Я не думаю, что есть какой-то смысл
оставаться здесь, не так ли?
- Никакого! - сказал Джош.
Расти посмотрел в затянутое пленкой окно.
- Господи, я надеюсь, что я проживу достаточно долго, чтобы снова
увидеть, как восходит солнце, и снова иметь возможность отравлять себя
сигаретами.
Джош рассмеялся, и Расти тоже хихикнул. Свон улыбнулась, но ее улыбка
быстро исчезла.
Она чувствовала, что претерпела сильные изменения от маленькой
девочки, которая вместе с матерью вошла в магазинчик Поу-Поу Бриггса.
Третьего ноября ей исполнится десять лет, но уже сейчас она чувствовала
себя по-настоящему старой - словно бы ей было по меньшей мере тридцать. И
при этом она так мало знала! - думала она. До того самого плохого дня ее
мир был ограничен мотелями, трейлерами и маленькими грязными домишками. На
что же был похож весь остальной мир? заинтересовалась она. И что осталось
от него теперь, когда тот плохой день наступил и прошел?
"Мир будет существовать, пусть и измененным", - сказала Леона. - "О,
Господь заставил мир сильно завертеться. Он наделил многих людей здравым
смыслом и душой, - людей, таких же, как ты, может быть".
И разговаривая, и просто сидя, она думала о Поу-Поу Бриггсе. Там
тогда произошло кое-что, о чем она не хотела слишком много думать, но
сейчас она хотела узнать, что же это значило. Она не чувствовала ничего
особенного. Она просто ощущала себя уставшей, разбитой и пыльной, и когда
она позволила своим мыслям обратиться к маме, все, что она хотела потом
сделать - это упасть и заплакать. Но она так не сделала.
Свон хотела больше знать обо всем - научиться лучше читать, если
можно будет найти книги; задавать вопросы и учиться слушать, учиться
думать и находить причины для всего. Но ни в коем случае она не хотела
вырасти, потому что она боялась мира взрослых; для нее взрослый - это был
забияка с жирным животом и слабым желудком, который затаптывал ее садики
прежде, чем они успевали разрастись.
Нет, решила Свон. Я хочу оставаться такой, какая есть, и никто не
затопчет меня, а если попытается, то просто насажает себе множество шипов.
Расти смотрел на ребенка, пока помешивал разогревающийся обед из
собачьей еды; он заметил, что она в глубокой сосредоточенности.
- Пенни за твои мысли, - сказал он, и щелкнул пальцами правой руки,
извлекая между большим пальцем и указательным монету, которую уже прятал в
руке. Он кинул ее Свон, и она поймала ее. Она увидела, что это не пенни.
Это был медный жетон размером с четвертак, и на нем над улыбающимся лицом
клоуна было написано: "Цирк Райделла".
Свон заколебалась, посмотрела на Джоша, а потом обратно на Расти.
Наконец решилась сказать:
- Я думаю... о завтра.
И Джош сидел, прислонившись спиной к стене, слушая пронзительный вой
ветра и надеясь, что они как-нибудь все же смогут преодолеть жестокий
коридор многих "завтра", который простирается перед ними.
46. ХРИСТИАНИН В "КАДИЛЛАКЕ"
Гимназия Высшей школы Хоумвуда стала госпиталем, и персонал Красного
Креста и Армии США доставил сюда, которые обеспечивали электрификацию.
Изможденный врач Красного Креста Эйшельбаум провел Сестру и Торсона
через лабиринт людей, лежавших на койках и на матрасах на полу. Сестра
прижимала к себе дорожную сумку; она не отходила от нее далее чем на пять
футов за последние три дня, с тех пор, как их ружейные выстрелы услышала
группа часовых. Горячие кукурузные лепешки, рис и кофе, от которого
поднимался пар, показались Сестре языческими деликатесами.
Ее привели в одноместную палату в здании, помеченном "Новоприбывшие"
и вверили медсестре в белом костюме и маске, которая раздела ее и
приложила к телу счетчик Гейгера. Медсестра отпрыгнула назад на три фута,
когда счетчик зашкалило. Сестру натерли какой-то белой крупнозернистой
пудрой, но счетчик по-прежнему кудахтал, как гневная курица. Еще с
полдесятка чисток опустили показания счетчика в приемлемые границы, но
когда медсестра сказала:
- Мы должны избавиться от этого, - и взялась за дорожную сумку.
Сестра схватила ее за шею сзади и спросила, хочет ли она еще жить.
Два доктора Красного Креста и пара армейских офицеров, походивших бы
на бойскаутов, если бы не синевато-багровые ожоги на лицах, не смогли
отнять сумку у Сестры, и наконец доктор Эйшельбаум убрал руки и крикнул:
- Тогда хоть почистите эту чертову сумку!
Дорожную сумку терли несколько раз, и порошок щедро насыпали поверх
ее содержимого.
- Только держите эту проклятую сумку закрытой, леди! - кипятился
Эйшельбаум. Одна сторона его лица была покрыта синими ожогами, и он не мог
видеть одним глазом. - Если я хоть раз увижу ее открытой, она попадет в
печь для сжигания мусора!
Обоим, Сестре и Полу Торсону, выдали мешковатые белые комбинезоны.
Большинство остальных носили так же и резиновую обувь, но Эйшельбаум
сообщил им, что запасы "антирадиационной обуви" закончились несколькими
днями раньше.
Доктор Эйшельбаум намазал субстанцией, похожей на вазелин, ожоги на
ее лице, и пристально осмотрел больной участок кожи как раз под
подбородком, похожий на струп, окруженный четырьмя маленькими, похожими на
бородавки припухлостями. Он обнаружил еще две бородавки возле нижней
челюсти под ее левым ухом, и седьмую прямо в уголке ее левого глаза. Он
поведал ей, что около шестидесяти пяти процентов выживших имеют такие
отметины - очень вероятно, что это рак кожи, но он ничего не может с этим
поделать. Срезание их скальпелем, сказал он ей, только заставляет их расти
еще больше - и сердито указал на черную струпообразную отметину,
расползшуюся по его собственному подбородку. Самое необычное в этих
отметинах то, сказал он, что они появляются только на лице или вблизи
лица; ему не попадалось ни одного ниже шеи, или на руках, ногах или
какой-либо другой области кожи, подвергавшейся воздействию излучения.
Импровизированная больница была заполнена жертвами ожогов, людьми с
лучевой болезнью и людьми в шоке и депрессии. Больные с более тяжелым
состоянием содержались в школьных аудиториях, сообщил ей Эйшельбаум, и
выживаемость в среднем была около 99%. Наиболее серьезной проблемой были
самоубийства, ибо по мере того как шли дни, люди, казалось, понимали все
больше о размерах катастрофы и, по словам доктора Эйшельбаума, число
людей, которых находили повесившимися на деревьях, возрастало.
На следующий день Сестра посетила в общественную библиотеку Хоумвуда
и обнаружила это здание покинутым, большинство книг исчезло: их
использовали для поддержания огня, который сохранял людям жизнь. Полки
были распилены, столы и стулья подготовлены к тому, чтобы их сжигать.
Заглянув в один из проходов, где полки с книгами уцелели, Сестра
обнаружила, что смотрит на антирадиационную обувь женщины, которая
взобралась на лестницу-стремянку и повесилась на арматуре освещения.
Но среди груды энциклопедий она нашла то, что искала: книги по
истории Америки, "Ежегодник фермера" и некоторые другие издания, которые
пожалели сжигать. В них она и отыскала полезное для себя.
- Вот он, - сказал доктор Эйшельбаум, лавируя между несколькими
последними койками к той, где лежал Арти Виско. Арти сидел, прислонясь к
подушке; между его койкой и соседней слева стоял передвижной столик, и он
был поглощен игрой в покер с молодым черным мужчиной, чье лицо было
покрыто белыми треугольными ожогами, такими аккуратными, что казалось,
будто они отпечатаны на его коже.
- Привет! - сказал Арти, ухмыляясь Сестре и Полу, когда они подошли.
- У меня "полный дом"! - Он перевернул свои карты, и черный мужчина
сказал: - Черт! Ты мошенничаешь, парень! - но раскошелился на несколько
зубочисток из кучки на его стороне подноса.
- Посмотрите на это! - Арти задрал свою рубаху и показал им тугую
ленту, стягивающую его ребра. - Робот даже предложил поиграть в
крестики-нолики на моем животе!
- Робот? - спросила Сестра, и молодой чернокожий поднял палец, снимая
воображаемую шляпу.
- Как вы сегодня? - спросил Арти доктор. - Медсестра взяла у вас
анализ мочи?
- Конечно, да! - сказал Робот, и присвистнул. - У этого малышки такой
член, что наверное достал бы отсюда до Филли!
- Здесь не особо секретничают, - объяснил Арти Сестре, пытаясь
сохранить достоинство. - Они берут анализы прямо перед всеми.
- Любая из женщин, работающих здесь, видит, что у тебя есть, дурак, и
они будут на коленях молиться за тебя!
- О Господи! - Арти застонал в смущении. - Ты заткнешься?
- Ты выглядишь гораздо лучше, - сказала Сестра.
Его тело не было теперь серым и болезненным, и хотя лицо представляло
из себя бесформенную массу из бинтов и синевато-багровых и алых ожоговых
рубцов - келоидов, как называл их доктор Эйшельбаум, - ей все же
показалось, что щеки у него здорового цвета.
- О, да, я все время хорошею! На днях собираюсь посмотреться в
зеркало и увидеть снова улыбающегося Кэри Гранта!
- Здесь нет зеркал, дурак, - напомнил ему Робот. - Все зеркала
разбиты.
- Арти прекрасно реагирует на пенициллин, который мы вводим ему.
Благодаренье Богу, что он у нас есть, иначе большинство этих людей умерло
бы от инфекций, - сказал доктор Эйшельбаум. - Он еще не вполне оправился,
но думаю, что с ним все будет в порядке.
- А что с парнем Бьюкенен? И с Моной Рамзи? - спросил Пол.
- Я проверю список, но не думаю, что кто-нибудь из них в тяжелом
состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
почувствовала, что эта фигура прошла долгий путь и находится от нее очень
далеко - может быть, даже не в этом штате. На долю секунды она смогла
различить черты лица, и ей показалось, что это было лицо пожилой женщины,
но потом оно снова стало неясным, и Свон не могла бы сказать, так ли это.
Казалось, что эта фигура ищет что-то, стараясь сделать так, чтобы кольцо
было ярче, и возле нее, должно быть, были другие фигуры, но снова Свон не
могла различить их из дымки.
Эта фигура и сверкающий многоцветный круг начали угасать, и Свон
смотрела до тех пор, пока он не уменьшился до пламени далекой свечи, потом
мигнул, как падающая звезда, и пропал.
- Вернись, - прошептала она. - Пожалуйста, вернись.
Но видение не возвращалось. Свон направила зеркало чуть левее от
себя. За ее плечом возвышалась лошадь-скелет, а на лошади сидел всадник из
костей, весь измазанный в запекшейся крови, а в его руке скелета была
коса, которую он поднял для смертельного удара с плеча...
Свон повернулась.
Она была одна. Совсем одна.
Ее трясло, и она положила зеркало на стол стеклом вниз. Для нее,
пожалуй, на сегодня было достаточно магии.
"Все изменилось теперь", - вспомнила она слова Леоны. - "Все, что
было, погибло. Должно быть, сейчас весь мир такой же, как Салливан: все
разрушено, все изменилось, превратилось во что-то совсем другое".
Ей была необходима помощь Леоны, чтобы собрать эти новые кусочки
составной картинки-загадки, но Леона ушла. Теперь остались только она и
Джош, и Расти Витерс, если он тоже решит идти с нами, куда бы мы ни
направлялись.
Но что означали эти видения в волшебном зеркале? - изумлялась она.
Было ли это что-то, что произойдет, или что могло бы случиться?
Она решила держать эти видения пока при себе до тех пор, пока не
увидит такое же снова. Она еще не знала, достаточно ли хорош Расти Витерс,
хотя выглядел он вполне нормальным.
Когда Джош и Расти вернулись, Джош спросил Расти, не могут ли они
остаться на несколько дней, распределили воду и "Греви Трейн" - и Свон
сморщила нос, но ее живот заурчал.
- И куда же вы вдвоем направляетесь? - поинтересовался Расти.
- Еще не знаю. У нас есть лошадь с сильной спиной и самая прожорливая
чертова собачонка, какую вы когда-либо видели, и я полагаю, мы будем
продолжать идти, пока не найдем достаточно хорошее место, чтобы остаться.
- Это, возможно, надолго. Вы же не знаете, что у вас впереди.
- Зато я знаю, что у нас позади. То, что впереди, не может быть
намного хуже.
- Вы лишь надеетесь на это, - сказал Расти.
- Да. - Он взглянул на Свон. "Сохраните дитя", думал он. Он собирался
выполнять эту свою обязанность не только потому, что повиновался приказу,
но и потому, что любил этого ребенка и сделал бы все от него зависящее,
чтобы она наверняка была в безопасности, что бы ни случилось впереди. А
впереди, понимал он, может быть прогулка через сам Ад.
- Я предпочел бы присоединиться к вам, если вы не возражаете, - решил
Расти. - Все, что у меня есть - это одежда, которая на мне, мой волшебный
пиджак, этот ящичек и зеркало. Я не думаю, что есть какой-то смысл
оставаться здесь, не так ли?
- Никакого! - сказал Джош.
Расти посмотрел в затянутое пленкой окно.
- Господи, я надеюсь, что я проживу достаточно долго, чтобы снова
увидеть, как восходит солнце, и снова иметь возможность отравлять себя
сигаретами.
Джош рассмеялся, и Расти тоже хихикнул. Свон улыбнулась, но ее улыбка
быстро исчезла.
Она чувствовала, что претерпела сильные изменения от маленькой
девочки, которая вместе с матерью вошла в магазинчик Поу-Поу Бриггса.
Третьего ноября ей исполнится десять лет, но уже сейчас она чувствовала
себя по-настоящему старой - словно бы ей было по меньшей мере тридцать. И
при этом она так мало знала! - думала она. До того самого плохого дня ее
мир был ограничен мотелями, трейлерами и маленькими грязными домишками. На
что же был похож весь остальной мир? заинтересовалась она. И что осталось
от него теперь, когда тот плохой день наступил и прошел?
"Мир будет существовать, пусть и измененным", - сказала Леона. - "О,
Господь заставил мир сильно завертеться. Он наделил многих людей здравым
смыслом и душой, - людей, таких же, как ты, может быть".
И разговаривая, и просто сидя, она думала о Поу-Поу Бриггсе. Там
тогда произошло кое-что, о чем она не хотела слишком много думать, но
сейчас она хотела узнать, что же это значило. Она не чувствовала ничего
особенного. Она просто ощущала себя уставшей, разбитой и пыльной, и когда
она позволила своим мыслям обратиться к маме, все, что она хотела потом
сделать - это упасть и заплакать. Но она так не сделала.
Свон хотела больше знать обо всем - научиться лучше читать, если
можно будет найти книги; задавать вопросы и учиться слушать, учиться
думать и находить причины для всего. Но ни в коем случае она не хотела
вырасти, потому что она боялась мира взрослых; для нее взрослый - это был
забияка с жирным животом и слабым желудком, который затаптывал ее садики
прежде, чем они успевали разрастись.
Нет, решила Свон. Я хочу оставаться такой, какая есть, и никто не
затопчет меня, а если попытается, то просто насажает себе множество шипов.
Расти смотрел на ребенка, пока помешивал разогревающийся обед из
собачьей еды; он заметил, что она в глубокой сосредоточенности.
- Пенни за твои мысли, - сказал он, и щелкнул пальцами правой руки,
извлекая между большим пальцем и указательным монету, которую уже прятал в
руке. Он кинул ее Свон, и она поймала ее. Она увидела, что это не пенни.
Это был медный жетон размером с четвертак, и на нем над улыбающимся лицом
клоуна было написано: "Цирк Райделла".
Свон заколебалась, посмотрела на Джоша, а потом обратно на Расти.
Наконец решилась сказать:
- Я думаю... о завтра.
И Джош сидел, прислонившись спиной к стене, слушая пронзительный вой
ветра и надеясь, что они как-нибудь все же смогут преодолеть жестокий
коридор многих "завтра", который простирается перед ними.
46. ХРИСТИАНИН В "КАДИЛЛАКЕ"
Гимназия Высшей школы Хоумвуда стала госпиталем, и персонал Красного
Креста и Армии США доставил сюда, которые обеспечивали электрификацию.
Изможденный врач Красного Креста Эйшельбаум провел Сестру и Торсона
через лабиринт людей, лежавших на койках и на матрасах на полу. Сестра
прижимала к себе дорожную сумку; она не отходила от нее далее чем на пять
футов за последние три дня, с тех пор, как их ружейные выстрелы услышала
группа часовых. Горячие кукурузные лепешки, рис и кофе, от которого
поднимался пар, показались Сестре языческими деликатесами.
Ее привели в одноместную палату в здании, помеченном "Новоприбывшие"
и вверили медсестре в белом костюме и маске, которая раздела ее и
приложила к телу счетчик Гейгера. Медсестра отпрыгнула назад на три фута,
когда счетчик зашкалило. Сестру натерли какой-то белой крупнозернистой
пудрой, но счетчик по-прежнему кудахтал, как гневная курица. Еще с
полдесятка чисток опустили показания счетчика в приемлемые границы, но
когда медсестра сказала:
- Мы должны избавиться от этого, - и взялась за дорожную сумку.
Сестра схватила ее за шею сзади и спросила, хочет ли она еще жить.
Два доктора Красного Креста и пара армейских офицеров, походивших бы
на бойскаутов, если бы не синевато-багровые ожоги на лицах, не смогли
отнять сумку у Сестры, и наконец доктор Эйшельбаум убрал руки и крикнул:
- Тогда хоть почистите эту чертову сумку!
Дорожную сумку терли несколько раз, и порошок щедро насыпали поверх
ее содержимого.
- Только держите эту проклятую сумку закрытой, леди! - кипятился
Эйшельбаум. Одна сторона его лица была покрыта синими ожогами, и он не мог
видеть одним глазом. - Если я хоть раз увижу ее открытой, она попадет в
печь для сжигания мусора!
Обоим, Сестре и Полу Торсону, выдали мешковатые белые комбинезоны.
Большинство остальных носили так же и резиновую обувь, но Эйшельбаум
сообщил им, что запасы "антирадиационной обуви" закончились несколькими
днями раньше.
Доктор Эйшельбаум намазал субстанцией, похожей на вазелин, ожоги на
ее лице, и пристально осмотрел больной участок кожи как раз под
подбородком, похожий на струп, окруженный четырьмя маленькими, похожими на
бородавки припухлостями. Он обнаружил еще две бородавки возле нижней
челюсти под ее левым ухом, и седьмую прямо в уголке ее левого глаза. Он
поведал ей, что около шестидесяти пяти процентов выживших имеют такие
отметины - очень вероятно, что это рак кожи, но он ничего не может с этим
поделать. Срезание их скальпелем, сказал он ей, только заставляет их расти
еще больше - и сердито указал на черную струпообразную отметину,
расползшуюся по его собственному подбородку. Самое необычное в этих
отметинах то, сказал он, что они появляются только на лице или вблизи
лица; ему не попадалось ни одного ниже шеи, или на руках, ногах или
какой-либо другой области кожи, подвергавшейся воздействию излучения.
Импровизированная больница была заполнена жертвами ожогов, людьми с
лучевой болезнью и людьми в шоке и депрессии. Больные с более тяжелым
состоянием содержались в школьных аудиториях, сообщил ей Эйшельбаум, и
выживаемость в среднем была около 99%. Наиболее серьезной проблемой были
самоубийства, ибо по мере того как шли дни, люди, казалось, понимали все
больше о размерах катастрофы и, по словам доктора Эйшельбаума, число
людей, которых находили повесившимися на деревьях, возрастало.
На следующий день Сестра посетила в общественную библиотеку Хоумвуда
и обнаружила это здание покинутым, большинство книг исчезло: их
использовали для поддержания огня, который сохранял людям жизнь. Полки
были распилены, столы и стулья подготовлены к тому, чтобы их сжигать.
Заглянув в один из проходов, где полки с книгами уцелели, Сестра
обнаружила, что смотрит на антирадиационную обувь женщины, которая
взобралась на лестницу-стремянку и повесилась на арматуре освещения.
Но среди груды энциклопедий она нашла то, что искала: книги по
истории Америки, "Ежегодник фермера" и некоторые другие издания, которые
пожалели сжигать. В них она и отыскала полезное для себя.
- Вот он, - сказал доктор Эйшельбаум, лавируя между несколькими
последними койками к той, где лежал Арти Виско. Арти сидел, прислонясь к
подушке; между его койкой и соседней слева стоял передвижной столик, и он
был поглощен игрой в покер с молодым черным мужчиной, чье лицо было
покрыто белыми треугольными ожогами, такими аккуратными, что казалось,
будто они отпечатаны на его коже.
- Привет! - сказал Арти, ухмыляясь Сестре и Полу, когда они подошли.
- У меня "полный дом"! - Он перевернул свои карты, и черный мужчина
сказал: - Черт! Ты мошенничаешь, парень! - но раскошелился на несколько
зубочисток из кучки на его стороне подноса.
- Посмотрите на это! - Арти задрал свою рубаху и показал им тугую
ленту, стягивающую его ребра. - Робот даже предложил поиграть в
крестики-нолики на моем животе!
- Робот? - спросила Сестра, и молодой чернокожий поднял палец, снимая
воображаемую шляпу.
- Как вы сегодня? - спросил Арти доктор. - Медсестра взяла у вас
анализ мочи?
- Конечно, да! - сказал Робот, и присвистнул. - У этого малышки такой
член, что наверное достал бы отсюда до Филли!
- Здесь не особо секретничают, - объяснил Арти Сестре, пытаясь
сохранить достоинство. - Они берут анализы прямо перед всеми.
- Любая из женщин, работающих здесь, видит, что у тебя есть, дурак, и
они будут на коленях молиться за тебя!
- О Господи! - Арти застонал в смущении. - Ты заткнешься?
- Ты выглядишь гораздо лучше, - сказала Сестра.
Его тело не было теперь серым и болезненным, и хотя лицо представляло
из себя бесформенную массу из бинтов и синевато-багровых и алых ожоговых
рубцов - келоидов, как называл их доктор Эйшельбаум, - ей все же
показалось, что щеки у него здорового цвета.
- О, да, я все время хорошею! На днях собираюсь посмотреться в
зеркало и увидеть снова улыбающегося Кэри Гранта!
- Здесь нет зеркал, дурак, - напомнил ему Робот. - Все зеркала
разбиты.
- Арти прекрасно реагирует на пенициллин, который мы вводим ему.
Благодаренье Богу, что он у нас есть, иначе большинство этих людей умерло
бы от инфекций, - сказал доктор Эйшельбаум. - Он еще не вполне оправился,
но думаю, что с ним все будет в порядке.
- А что с парнем Бьюкенен? И с Моной Рамзи? - спросил Пол.
- Я проверю список, но не думаю, что кто-нибудь из них в тяжелом
состоянии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137