Я приподнимаюсь, чтобы облегчить ему процесс натягивания. Трудно вот так вот с лету определить его размеры, потому что в очках ночного видения кажется, что его окружает сияющий нимб.
Я старательно растягивала свою девственную плеву на протяжении шести месяцев – чего только туда не совала, – пытаясь увеличить шансы на достижение оргазма, когда наступит момент потерять девственность. Однако надо признать, все усилия обернулись пустой тратой времени, потому что: а) казалось, прошла вечность, пока его шоколад смешался с моей арахисовой пастой и б) в конечном счете Алексу просто пришлось очень сильно пихнуть его, и когда он это сделал, на меня волной накатила адская боль. Все оказалось хуже, чем любят писать в «Космо». Гораздо хуже. Я дернула головой вперед и со всего маху приложилась к его лицу «Ночным оком». Всякий раз, когда мне больно, я даю сдачи. А тут еще тот факт, что Алекс-то в эту минуту млел в экстазе, пока я старалась убедить себя, что никто не собирается разорвать меня на части, заставил меня совершенно забыть о внимательности к другим людям. В общем, очки с радостью рванули навстречу его переносице – Алекс застонал. Он пихнул свой член в меня еще раз, и я призадумалась, не заехать ли ему локтем в глаз. Он даже не замечал, каково мне приходится. Алекс потянулся и рассеянно отпихнул мою голову вбок, пока сам вколачивал свой конец в меня снова и снова, охая, обхватив мои бедра и терзая их, лапая мою задницу и измываясь всевозможными способами над моей киской.
– Ой, ты, придурок! – взвизгнула я. Он застыл.
– Прости. Прости меня, ты в порядке?
– Да, да, не бери в голову. – Я рада, что слезы под очками не заметны.
– Ты тоже девственница? – спросил он недоверчиво.
– А то! – ответила я.
– Ох, тебе следовало сказать раньше. Хочешь, я перестану?
И почему только он такой милый? Положа руку на сердце, застрелить его я ну никак не смогу. Пока по крайней мере. Весь этот процесс больше смахивает на удаление гнилого корня из зуба – это когда инфицированную пульпу удаляют, зубной канал прочищают и пломбируют. Я просто хотела, чтобы все осталось позади. Пока Алекс вовсю наслаждался, я обшаривала глазами полки, чтобы сосредоточиться, как вдруг заметила высоко слева на стене камеру наблюдения. Она нацелилась прямо на меня, и горел красный огонек.
Тело Алекса натянулось как стрела, на лице появилось потрясенное выражение – он неожиданно замер. Потом принялся целовать мою шею, лицо, учащенно дыша и захлебываясь от восторга («О, бог мой, Сун, невероятное ощущение!» и т. д. и т. п.). Вставьте любую гиперболу по вашему выбору, суть же одна – он порядком приукрашивает происшедшее. С опаской я отрываюсь от него, изготовившись лицезреть колоссальный поток крови, но крови как таковой и нет – всего лишь несколько розовых крапинок на презервативе.
Черт, я от стыда готова сквозь землю провалиться. Болит так сильно, что я едва сдерживаю слезы, – и при этом крови кот наплакал.
Зазвонил мой телефон. Я подпрыгнула, схватила пистолет и сняла его с предохранителя, а второй рукой потянулась в рюкзак за телефоном и ответила на вызов.
– Поздравления, Сун, наконец-то ты разорвала свою «Тутси ролл». Улыбнись, на тебя смотрят.
Голос 10-й.
– Что? – промямлила я, развернувшись к красному огоньку камеры. – Как ты?..
– Твои пятнадцать минут почти вышли. Тебе лучше что-нибудь предпринять, и как можно быстрее.
Она дала отбой.
ВЕЛОСИПЕД
– О, вы, наверное, решили, что в условиях постоянной угрозы заражения Y-вирусами даже храбрейший из мужчин подумает дважды, прежде чем заделается пожарным. Однако Хари Ли, наш гость и полуфиналист предстоящих соревнований «Карабкайся и ныряй», именно такое решение и принял. Хари, не могли бы вы нам объяснить, почему готовы рисковать своей жизнью, не только с позиции лос-анджелесского пожарного, но и как мужчина в мире, где всем заправляют женщины.
Менискус делал вид, что его мысли далеко, но на самом деле старался не пропустить ни одного слова из рекламного ролика, посвященного грядущему «Шествию боровов» – любезность Наоми, которая с увлечением следила за рекламной компанией. Он сидел на кровати, подтянув ноги к груди и мотая головой из стороны в сторону, точно метроном, время от времени бросая незаметные взгляды на экран. Его заинтересовал Хари – худощавый, широкоплечий парень с приплюснутым носом, редеющими волосами и плохой кожей.
– Что ж, Шеветт, как мне кажется, эти два понятия неотделимы друг от друга. Ты рискуешь жизнью, борясь с пожарами, так что просто глупо сидеть дома и думать, что таким образом спасешься от Y-вирусов. То есть я хочу вот что сказать: я же сильный парень, вы понимаете?
Одобрительные восклицания Шеветт и съемочной группы.
– Это весьма суровая работа, даже с учетом того уровня, которого в нынешние дни достигли технологии. Требуется сила и выносливость. Очень немногие женщины могут сравниться со мной в том, что касается физической силы. Даже лучшие спортсменки. Это просто констатация факта.
– О, само собой, мы признаем, что в этом вопросе вам нет равных, Хари, – сказала Шеветт. – Но как же быть с Y-вирусами? Разумеется, вы не единственный мужчина-пожарный, но вы единственный из них, кто так далеко прошел в отборочных турах перед «Шествием боровов».
– Частично это объясняется тем, что Y-вирусы убрали со сцены нескольких моих соперников за прошедшие годы. Вы готовитесь, делаете все возможное, чтобы избежать заражения, однако всегда рискуете, покидая Цитадель. Но существует еще одно объяснение нашей малочисленности, Шеветт. Дело в том, что мы рожей не вышли.
Приподнятые брови, неуверенные смешки. Сияющий кивает в знак согласия.
– Не вышли рожей?
– Да, понимаете, мы не столь красивы и не столь умны, чтобы получить право вступить в Цитадель. У нас нет места на бирже, мы ничем не выделяемся, мы всего лишь обычные парни. Многие участники состязания, которые выступят сегодня вечером, могут похвастаться кучей дипломов и обладают огромным опытом. А еще за каждым из них стоит целая команда, которая раскручивает их у публики.
– Так их, так! – вопит Сияющий. – Наконец-то хоть кто-то правду-матку резанет.
– Поэтому вы и жили за пределами Цитадели, в постоянном риске. Хари, не кажется ли вам это несправедливым?
– Справедливо, несправедливо – какая разница? Такова жизнь. Я просто подумал, что стоит рискнуть. Пусть родился я случайно, без всякого планирования, но все равно не думаю, что моя жизнь напрасна.
– Мы тоже так не думаем, Хари, – хором проскандировали его почитатели в студии.
– Да, а еще я подумал, как здорово быть отцом. – Смущенные пожимания плечами, недоуменные гримасы со всех сторон.
Менискус заметил, что доктор Бальдино больше не смотрела на данные «И-МИДЖа», она не сводила глаз с Хари.
– Больше нельзя заделаться отцом по старинке. Нельзя просто завести себе девчонку и встречаться с ней. Теперь женщин привлекает «брэнд», признанный стандарт качества. Вот я и подумал, что стоит рискнуть.
– Что ж, мы желаем вам удачи, Хари, а также хотелось бы сказать, что за время нашей беседы ваш рейтинг в избирательных пунктах подскочил до семнадцати процентов, огромный рывок. Теперь каждый зритель может собственными глазами убедиться, что нынешнее «Шествие боровов» – воистину открытое соревнование.
– Потрясающе, – выдохнула доктор Бальдино, но на сей раз слова ее относились не к пожарному. Она изучала данные с «И-МИДЖа» Менискуса, снятые во время прилива тестостерона. – По-моему, он не думает сдаваться. С этим я могу работать.
Менискус по-прежнему монотонно качался на кровати. Он не упустил ни одного слова из сказанного доктором Бальдино. Уже давным-давно Менискус научился слушать, не подавая виду, что слышит. Он и смотрел тоже, но не прямо, а кидал украдкой взгляды, когда они на него не глядели. Он боялся.
– Кажется, он ужасно возбудился на меня, – вставила Наоми.
– Думаю, все так и было. Взгляни на эти колонии.
На экране «И-МИДЖа» территория Лаз79-10Е напоминала вихреобразные спиральные галактики.
– Ух ты! – выдавила Наоми. – Вирусные чакры. Начался ролик, рекламирующий воду «Эвиан». В ней три младенца в недрах гоночного гаража присели отдохнуть от сварки с мини-бутылочками «Эвиана», по 500 мл каждая.
– Ничего страннее в жизни не видела. Выглядит все так, словно 10Е и человеческий организм обмениваются информацией на уровне ДНК. Смотри, я пометила соответствующие блоки, где вирусы завладели частью ДНК объекта. Черт побери, когда Берни надумает ответить на мои звонки?
До Менискуса донеслось постукивание ее пальцев по клавиатуре.
– Менискус читает эти лабораторные отчеты, вы же знаете, – сказала Наоми.
– Разумеется, читает. Таково одно из условий исследования.
– Какой в этом смысл? Мэдди хмыкнула.
– Да не знаю я. Это один из заскоков Берни. Он говорит, что ему так легче, словно подопытный перестает быть объектом, и тогда молчание может считаться молчаливым согласием. На мой взгляд, он и сам не особо верит в это, не больше, чем ты или я, а всего лишь наивно цепляется за тот факт, что Менискус его клон. Поскольку Берни ученый, который хотел бы знакомиться с лабораторными отчетами, то и Менискусу тоже следует их читать.
– Странно. А Берни не против раскошеливаться на велосипедные детали СЕ?
– Обязательно спрошу, когда увижу его. А что?
– Да просто он заказал парочку довольно редких. Компания «Велосипедный фан» делает доставки дни и ночи напролет, а он все не унимается – заказывает снова и снова. Интересно, что творится в голове у Менискуса? То есть, о чем он думает, когда читает, что с ним происходит?
– Хотелось бы мне и самой это знать, – сказала доктор Бальдино. – Может статься, он сумеет пролить свет на происходящее.
Менискус старательно отводил от нее взгляд. Он качался и качался, точно морская водоросль во время прилива, покачивался, пока его кровь не забурлила от возмущения вирусов.
– Да уж, – пробормотала Наоми по интеркому так невнятно, что ее могли слышать только Менискус и Сияющий. – Но вероятнее всего он пошлет тебя куда подальше с твоими расспросами.
– Сейчас меня интересует прежде всего другое, – сказала доктор Бальдино. – Что происходило, когда камера не работала? И разумеется, почему именно она оказалась выключенной. Наоми?
Взгляды Наоми и Сияющего скрестились. Сияющий выглядел так, словно с трудом сдерживается, чтобы не расхохотаться. Наоми же побледнела и казалась смущенной.
– Ах, это. Так и думала, что вы спросите. – Она поспешно ретировалась на кухню и принялась с небывалым пылом чистить центрифугу.
Доктор Бальдино заговорила громче, не отрывая глаз от консоли «И-МИДЖа».
– Вот уже второй раз в твою смену у моего подопытного случился срыв, но на сей раз кто-то отключил камеру. И тебе не удастся свалить вину на мою дочь. До прихода сюда я заглянула в «КидТрикс» – Бонус упражняется в навыках сплочения коллектива со своими постоянными напарниками. И что ты придумаешь в качестве оправдания нынче? Видеозапись прервали вручную, никаких сбоев.
Залившись краской, Наоми вышла из кухни.
– Приходила Анитра, – тихо вымолвила она. – Я не хотела, чтобы охрана смотрела, поэтому выключила камеру. А потом, когда Менискус стал странно вести себя, у меня совсем из головы вылетело, что надо снова ее включить.
Доктор Бальдино скривилась так, словно у нее заболели зубы.
– Что еще за Анитра?
– Старая любовь. Мне даже в голову не приходило… неожиданно все как-то вышло… но… вы и сами знаете, как это случается… просто накатило.
Разом забыв, что не следует привлекать к себе внимания, Менискус уставился на доктора Бальдино, чтобы понять ее отношение к признанию Наоми. Воспоминания о Наоми, бившейся телом о стекло, пронзили его мозг, по коже побежали мурашки. Зубы Менискуса застучали.
– Эй, смотрите! – завопила Наоми. – Снова начинается! У него приступ!
На сей раз Менискус стал яростно сопротивляться, пытаясь остановить реакцию. Причина приступа крылась только в одном: секс, один лишь секс и ничего, кроме секса – а к нему эта дрянь не имела никакого отношения. Он зарылся лицом в одеяло, схватил верного старину Солнце и принялся считать в обратном порядке от десяти тысяч. Он слышал, как доктор Бальдино грозила Наоми увольнением, но его волновало только одно – он хотел попасть в Молл и вновь стать хозяином положения. Менискус постарался успокоить бурлящий разум, насколько позволяли вирусы, словно сорвавшиеся с цепи. Под его кожей, в Молле, кипела тайная жизнь, отзвуки которой доносились до Менискуса точно едва слышный, неразборчивый шепот. Он попытался последовать за этим шепотом, но вместо знакомых блестящих проходов и вспышек кредитных карточек, плавно скользящих по стеклянным прилавкам, Менискус увидел дымчатые, раскаленные как звезды глаза безумца, схватившего его за горло. Звезды внутри Менискуса вспыхнули в радостном узнавании. Под кожей струились голубые ручейки вен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59