Мой приход нарушил бы твое душевное равновесие.
Внутри Менискуса вирусы и гормоны безумно задвигались и запутались между собой, напоминая движение в час пик. Игра бурлила под его кожей. Он не посмотрел доктору в глаза. Менискус просто сказал:
– Ты, твою мать!
Улыбка доктора застыла. Он облизал губы и покорно кивнул.
– Я заслужил это. Но мной двигала великая цель.
– Так ты и сказал. «Они наше будущее», – сказал ты. Будущее.
Доктор выключил камеры и переговорное устройство. Наоми даже не заметила, целиком поглощенная звонком в компанию по прокату автомобилей. С заговорщицким видом старик приблизился к плексигласовой перегородке. Он зашептал:
– Когда я сказал, что они наше будущее, я не имел в виду женщин. Я имел в виду вирусы.
Менискус бросился на стекло, и доктор отпрянул в испуге, споткнувшись о стоявший позади него горшок с алоэ Наоми.
– Отвали от меня! – рявкнул Менискус. – Кончай пялиться и убирайся!
– Но… Менискус… неужели ты не понимаешь? Все сработало! Твой аутизм излечен. Ты разговариваешь со мной! Ты можешь сделать все, что угодно. Жертвы, на которые мы оба пошли, того стоили.
– А чем пожертвовал ты, доктор? Я единственный, кого отдали на заклание.
– Это была и моя жертва. Я говорил тебе тогда и повторю сейчас: со мной тебя бы ждала смерть. А теперь ты силен. Как только ты разовьешь свои способности, для тебя не останется препятствий! Почему ты смотришь на меня так? Неужели ты не понимаешь, как я за тебя тревожусь? Разве ты не знаешь, что каждый божий день я жил с надеждой, что ты воспользуешься игрой, чтобы наладить эту связь? Это чудо, сынок. Нам следует возрадоваться.
Менискус не ответил. Он стоял в центре шторма и не хотел рисковать, потому что знал: стоит только ему заговорить, и ветры разорвут его на части. Негодующий, он стоял, пронизывая доктора невидящим взглядом.
Берни повернулся к Сияющему.
– Скажи ему не быть таким жестоким, – стал умолять старик. На глазах его выступили слезы. – В жизни у меня было все, и я все потерял. Карьеру, мужественность, душевное здоровье… Но я не вынесу, если потеряю сына. Только не сейчас, когда происходят такие чудесные изменения. Скажи ему, что он должен испытывать сострадание к своему старику.
Сияющего, по-видимому, слегка удивило слово «старик» применительно к Берни Тактарову, но он подошел к Менискусу и пихнул его.
– Ну же, Пискля, будь помягче с этой… гм, с этим… созданием. В конечном счете ведь все для тебя закончилось благополучно, так ведь?
– Скажи, чтобы он ушел, – выдавил Менискус сквозь стиснутые зубы. – Не хочу его видеть.
Сияющий некоторое время всматривался в него, словно собирался добавить что-то еще, но потом пожал плечами, и Менискус, по-прежнему не поднимавший глаз от собственных босых ног, услыхал, как Сияющий говорит доктору:
– Вы сами слышали. Он не хочет, чтобы вы здесь находились.
– Но что с ним станется? У него нет никого, только я. Доктор Бальдино не знает, как управлять его новыми способностями. Менискус, ты должен позволить мне помочь. Это не навсегда, просто пока ты не приспособишься к новым вирусам. Без меня ты не сумеешь разрешить юридические проблемы с компанией. Я могу сделать это. Даже сейчас, когда у меня… затруднения, сделать это все еще в моих силах.
Менискус насмешливо бросил ему в лицо:
– Ты думаешь, я и дальше буду таким покладистым, но я не тот человек, каким ты меня воображаешь. В моем теле больше нет ни одной податливой косточки.
– Это не вопрос покорности, просто…
– Я не идиот! – перебил его Менискус, и в собственном голосе ему послышались отзвуки речей Сияющего. – Я не останусь здесь. Я не намерен здесь умереть. Слишком поздно для всего этого дерьма, о которым ты треплешься.
Тактаров печально покачал головой.
– Ты почти уже там, сынок. Не позволяй разрушить все сейчас. Мы продвинулись так далеко. Не отбрасывай все это прочь.
– Заткнись! – закричал Менискус, схватил стул и замахнулся им на Тактарова. – Я тебя не слушаю. Забери свои гребаные камни и проваливай с моих глаз, мать твою!
– Эй! – крикнула Наоми, выглядывая поверх своего экрана. – Успокойся, Менискус.
Берни пошатнулся. Новые слезы заструились по его белым ресницам.
– Прости меня, – прошептал он. – Прости меня, хорошо? Я прошу у тебя прощения.
Менискус опустил стул.
– Ты даже не знаешь, за что извиняешься. Просто уходи отсюда. Проваливай! Тебе здесь нечего делать.
Доктор, казалось, сократился в размерах. Он сокрушенно покачал головой, все его тело съежилось. Тактаров запустил руку в дамскую сумочку и вытащил измятую бумажную салфетку «Клинекс».
– Гм, вообще-то перед уходом ты можешь кое-что сделать, – предложил Сияющий доктору, пока тот сморкался. – Ты можешь открыть эту дверь и выпустить меня. Я не держу против тебя никакого зла.
Доктор шмыгнул и скомкал салфетку.
– Не могу сделать даже этого. Меня выкинули из Попечительского совета. Они поставили на мне крест. Вот почему я пришел сюда. Подумал, что смогу как-то пригодиться. О, во всем замешана политика – я не стал безумнее, чем был пять лет назад, но, полагаю, просто пришло мое время.
– Но ты ведь должен знать, как открывается эта дверь, Берни.
– Они забрали мои коды безопасности, лишили доступа в систему, у меня не осталось ничего, кроме трейлера, который Дженнифер собирается в эту минуту отбуксировать. Они хотят упечь меня в психушку.
– Что ж, чертов нытик, – сказал Менискус, – значит, тебе пора сваливать.
– Нет, подожди! – сказал Сияющий. – Все же ты можешь сделать кое-что полезное. Доставь этот бланк заказа в журнал «Велосипедный фан». Надо, чтобы они доставили мне детали как можно быстрее.
Тактаров взял листок из передаточного лотка и просмотрел его.
– Хорошо, если вам больше ничего не надо.
Его взгляд задержался на Менискусе. Он снова стал плакать.
– Перестань на меня пялиться, ты, мерзкий старикашка! Проваливай.
После того как Берни Тактаров вышел, размазывая слезы по бланку заказа для «Велосипедного фана», Сияющий резко повернулся к Менискусу и спросил:
– Что здесь только что случилось? В чем твоя проблема?
– Ни в чем! – закричал Менискус. – Пошел на хрен!
– Эй, попридержи лошадей! – Сияющий угрожающе выплевывал слова, выставив перед собой ладони, словно желая успокоить Менискуса. – Давай-ка без грубостей, парень. Я тебе не враг.
– Просто оставь меня в покое.
– Нет, я тебя одного не оставлю. Хочу знать, что за гвоздь засел в твоей заднице. Ты начал себя странно вести еще с той минуты, как ушла Бальдино. Что у тебя к ней? Ты что, втюрился в нее или еще что? Или дело в Наоми? Ты ревнуешь? Хочешь со мной подраться? В чем, на хрен, дело?
Менискус обхватил голову и повернулся спиной с Сияющему. Мышцы на спине заходили ходуном. Сияющий заговорил тише.
– Слушай, я собираюсь сделать отсюда ноги как можно скорее, но не хочу оставлять тебя в таком состоянии, поэтому или ты мне скажешь то, что я хочу от тебя услышать, или я надеру тебе задницу.
– Да уж, хотелось бы посмотреть, как у тебя получится, – прорычал Менискус.
Сияющий просто рассмеялся. Менискус развернулся и набросился на него, как маленький бычок. Сияющий успел отскочить в сторону и взять голову Менискуса в захват, легко повалив его на пол.
– Хочешь драться? А? Ты и правда надумал драться?
Менискус стал задыхаться, но воздуха не поступало. Перед глазами засверкали звезды, а свет стал меркнуть. Сияющий отпустил его. Менискус стоял на коленях, заглатывая воздух, словно кит, всплывающий на поверхность после глубокого погружения.
– Что такое, Пискля? Блин, скажи мне, что с тобой случилось?
Менискус обхватил колени Сияющего и разразился слезами.
– Y-чума! – судорожно выдохнул он. – В… в… освежителе в-в-воздуха.
Сияющий сразу не стал отвечать. Он вздохнул.
– Что ж, думаю, мне она вряд ли навредит. Я уже сполна насмотрелся на все это. Вирусы меня не беспокоят. – Затем он посмотрел на Менискуса. – Знаешь, Пискля, я подумал, что ты сдвинулся. Прости.
Последние остатки гнева испарились из Менискуса, на смену ему пришла решимость.
– Ты должен забрать меня с собой.
– Если пойду. – Сияющий помрачнел, и Менискус понял, что именно его заботило: его неудавшийся побег. Затем СЕ сказал: – Откуда ты знаешь, что это Y-чума? Ты что, типа можешь унюхать ее в освежителе воздуха?
– Я понял, кто они, как только они проникли в мое тело. Теперь я все равно что мертвый. Я не знаю, как с ними обращаться.
Сияющий сочувственно покачал головой.
– Глупые бабы. Готовы на все пойти ради спермы. Но если тебе станет легче, ты не сможешь уехать из этого места. Раньше или позже ты подцепишь какую-нибудь заразу. Снаружи они повсюду, и они могут бездействовать, блин, на протяжении многих лет.
Менискус кивнул, и взгляд Сияющего потух – он словно отгородился глухой стеной от мира. Оба некоторое время молчали, через плексигласовую перегородку чуть слышно доносился храп Наоми. Сияющий по-прежнему не находил себе места, словно чего-то ожидая. Менискус голову ломал, что бы это могло быть. Но так и не понял, потому что стояла глухая ночь, а вокруг не было ни души. Но в глазах Сияющего появилось такое отстраненное выражение, какое возникает, только когда в вас бурлит жажда крови – Менискусу уже не раз приходилось сталкиваться с подобным в Молле. Менискусу хотелось разговаривать, а Сияющему хотелось убивать. Поэтому Менискус едва не передумал сказать то, что он все же сказал.
Но голос Сияющего звучал в его голове, и этот голос стал голосом Менискуса. Сияющий, засевший в его голове, произнес: «Говори, ты, ублюдок, за всю свою жизнь ты еще ни разу никому не сказал правды».
Он откашлялся.
– Я сейчас жив только благодаря тебе, – сказал он.
– Да? – рассеянно бросил Сияющий.
– Благодаря тому, что ты колотил меня, учил меня драться. Сияющий по-прежнему постукивал ногами по полу. Он рассмеялся:
– Я пытался, но некоторым уже ничего не поможет. Менискус улыбнулся.
– Я использовал тебя. Я научился драться внутри. Выдержал их атаку. И знаешь что? Они не так уж плохи. Они могут сделать для нас то, что нам самим не удастся. Они могут попасть туда, куда нам доступа нет.
– Угу.
Сияющий явно не слушал, иначе он не казался бы таким равнодушным.
– Блин, я есть хочу. Пойду-ка разбужу Наоми.
– Нет! Нет, подожди, не буди ее пока. Нам надо поговорить, Сияющий.
– Как ты меня назвал? Менискус пожал плечами.
– Мне никто тебя не представил.
– Черт возьми, никто и не представит. Поговорить о чем?
– О том, как я могу изменять себя. Мою химическую сущность. Вирусы разговаривают с моими клетками. Я могу видеть, что происходит у меня внутри. – Менискус понимал, что кажется назойливым, возбужденным – он и был таким, потому что Y-чума нависала над ним дамокловым мечом и он едва соображал от страха.
– Да, я тоже могу посмотреть, что творится у меня внутри, если сумею заглянуть в собственную задницу.
Ладно, значит, Сияющий так ничего и не понял; впрочем, подобная непонятливость вряд ли удивила Менискуса.
– Пожалуйста. Я там что-то заметил. Нечто удивительное. Если бы у меня было чуть больше времени, я бы мог так развернуться. Исследовать, открывать… ох, блин, какой толк разговаривать с тобой?
Он резко развернулся и пошел в дальний конец аквариума, подальше от Сияющего. Прижался к стеклу и смотрел, как оно затягивается туманной дымкой там, где он подышал на него. Менискус посмотрел на спящую Наоми и вспомнил, как тот сексуальный позыв, который она вызвала, позволил ему объединиться с вирусами внутри. А союз с вирусами наделил его новым восприятием, новой силой. Если бы только можно было найти способ заставить себя побороть Y-чуму!
– Должен быть такой способ, – пробормотал он. – В теории я знаю, как работают Y-вирусы. Мне знакомы их методы. Но как с ними бороться?
Менискус был изнурен, взвинчен, испуган, и больше всего ему сейчас хотелось погрузиться в Молл. Да вот только он знал, что ни там, ни здесь пока еще ничего не понятно. Сияющий что-то сказал.
– Что?..
– Почему бы тебе не повторить то, что делает мое тело?
– Как, по-твоему, мне это осуществить?
– Ну, когда я пришел сюда, ты принялся мне подражать. Ты стал вести себя, как я, выглядеть, как я, разговаривать, как я. Почему бы тебе не бороться с чумой, как я?
– Ты хочешь сказать мне, как ты с ней борешься? Послушай, ты не сумеешь описать это, потому что не обладаешь моим физическим самосознанием. Ты и сам не знаешь, что такого особенного делает твоя иммунная система. Готов поспорить, никто не знает.
– Не совсем так. Помнишь, как Наоми снимала показания «И-МИДЖа»?
– Я не знаю, как толковать данные «И-МИДЖа». Этим занимается доктор Бальдино.
– Что ж, тогда обратимся к ней. Я скажу ей, что она сможет получить мою сперму, если разберется, как устроена моя иммунная система, и затем объяснит это тебе.
– На это нет уже времени. Я умру, прежде чем она сможет что-то сделать.
– У тебя полным-полно проблем, но нет решений, не так ли, Пискля?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59