или дать себя арестовать, или застрелить кого-нибудь. Словно со стороны до меня донесся собственный крик:
– А ну-ка вали отсюда к чертовой матери, КрайЗглу! КрайЗглу и вся честная компания бросаются врассыпную, со знанием дела ныряя в укрытия. Сук Хи застыла на месте, поэтому я решаю отвлечь от нее внимание и выиграть время, чтобы дать ей возможность взять себя в руки, так как понимаю, что обидное высказывание про волка сильно ранило ее чувства. Я бегу по прилавкам, отшвыривая ногами бутылки и образцы товаров, втайне надеясь, что эти самые ноги снизу смотрятся недурственно, и в глубине души радуясь, что у меня нет таких варикозных вен, как у Кери. Охранников вокруг тьма-тьмущая, и все палят почем зря. Я резко затормозила и нырнула вниз, укрывшись позади одной из громадных витрин: «Клиник».
«ОПУСТИТЕ ОРУЖИЕ», – говорят охранники. Они также талдычат всякую другую чепуху, типа «ВЫХОДИТЕ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ» и все в этом духе. Сук Хи, по ходу дела, их даже и не слышит. Я же вконец растерялась. Но одно знаю точно: оружие я не брошу. Ни за что в жизни. Ведь речь идет о моей любимой пушечке!
Сук Хи не сводит глаз с витрины очищающих средств по уходу за кожей. Когда двое охранников бегом приближаются к ней, она восклицает с интонациями пятилетней девочки:
– Это так красиво!
Она подбросила свой бонусный подарок высоко в воздух и прострелила его. Потом, уже не останавливаясь, продолжала стрелять, разрушая пирамиды и колонны аромата и цвета. Эсте Лаудер, Нина Риччи, Ланком, Гуччи, Кельвин Кляйн, Клиник, Шанель, Ральф Лорен… впитывание в хрустальный шар, в котором Сук Хи видела смутные очертания некой идеальной жизни.
Внезапно я поняла, что пистолет вовсе не продолжение руки.
Пистолет – продолжение глаза.
И-МИДЖ-ЭТО ВСЕ
Волосы Мадлен Бальдино выглядят так, словно сборная енотов избрала их в качестве площадки для хоккея на траве. Но это не ее стиль, просто день выдался тяжелый. Она смотрит на свое отражение в лабораторной плексигласовой перегородке, и пока ее подопытный сидит в кровати на корточках и трясется в лихорадке, перекладывая наградные камни из одной руки в другую в классической монотонной манере, свойственной больным Y-аутизмом, взгляд Мэдди фокусируется на собственных темных вьющихся волосах, и она вдруг понимает, насколько же паршиво они выглядят под наушниками «МУЗЫ». Сейчас ей кажется, что собственные волосы – самая безопасная тема для размышлений. Все другие мысли застыли, словно прихваченные жестоким морозом – может, причиной тому было неверие, может, нежелание признать очевидное, а пожалуй, даже своего рода тайное облегчение – потому что ее подопытный того и гляди умрет из-за вирусов, а в ее планы подобный расклад совсем не вписывался.
– Я пыталась связаться с вами, – продолжает Наоми. – И не смогла дозвониться.
В ее словах слышится скрытое обвинение «Где вы были?», но Наоми ни за что на свете не задаст вопрос напрямую в присутствии Дженнифер Гулд, потому что такое поведение, если воспользоваться одним из ее излюбленных словечек, окажется «провокационным», а Наоми была бы пустым местом, если бы не держала ухо востро. Ассистентка Мэдди является обладательницей кожи цвета мокрого песка, химически выпрямленных, заплетенных в длинную косу волос, оттенок которых напоминает розовое вино, и торчащей во все стороны непокорной челки. Сегодня она красуется в китайских брючках в стиле кунфу и тесном золотом корсете, отчего ложбинка между грудей выглядит столь привлекательно, что от нее глаз не отвести. У Наоми длинные, словно вылепленные искусным скульптором натренированные руки, украшенные татуировками, а двигается она как наглядное пособие к фитнес-комплексу Пилатеса. Мэдди подозревала, что по крайней мере некоторые из татуировок служили прикрытием для кожных наркотиков, которые принимала Наоми, но поскольку тесты на наличие в ее крови запрещенных в Хайбридже веществ всегда выдавали негативную реакцию, Мэдди пришла к выводу, что какие бы там наркотики Наоми ни применяла, они относятся к новинкам, которые благодаря своей новизне пока не считаются незаконными – или просто не существует еще способа установить их присутствие в человеческом организме.
– Не могу понять, как подобное решение могло быть принято без моего согласия, – сказала Мэдди. Ее в буквальном смысле трясло от ярости, насколько она могла судить по собственному отражению в плексигласовой перегородке. Будь ее воля, Мэдди бы давно уже вопила и колотила все, что под руку попадется, но такое поведение противоречило бы ее имиджу. – Если он умрет…
Она не закончила предложение. Мэдди хотела сказать, что тогда ответственность за смерть Менискуса следует возложить на Дженнифер, но в который раз успела одернуть себя, потому что это уже будет прямое обвинение. А еще она замолчала потому, что ее неприятно удивило поведение Дженнифер. Куратор Гулд не выдавила ни словечка извинений с той самой минуты, как Мэдди прибыла в лабораторию и обнаружила, что Дженнифер и Наоми самовольно отключили Менискуса от игры, тем самым уничтожив все данные и, возможно, также предоставив возможность вирусам столь прочно укрепиться в его нервной системе, что он никогда не сумеет оправиться. Казалось, Дженнифер пребывала в полной уверенности, что поступила правильно – в конце концов, делать хорошую мину при плохой игре она просто мастерица, – и теперь, не выказывая ни малейших признаков огорчения, выглядит так, словно в высшей степени довольна собой. Что само по себе крайне странно, потому что из всех бюрократов, когда-либо встречавшихся Мэдди (а за годы работы на Хайбридж ей довелось столкнуться со многими), Дженнифер, без всяких сомнений, являла собой образчик самого упертого чиновника. Особенно если дело касалось неукоснительного следования всевозможным протоколам и процедурам. Тем не менее сегодня она нарушила столь любимый ею протокол и вмешалась в эксперимент Мэдди. А теперь сохраняет до того возмутительное спокойствие, что если бы Мэдди хорошо не знала ее, то она, пожалуй, решила бы, что куратор опробовала на себе какое-нибудь зелье Наоми.
– Если он умрет? – донеслось до Мэдди бормотание Наоми. – Лучше сказать «когда».
Дженнифер, костлявая женщина средних лет, всегда хорошо одевалась и тщательно следила за своим внешним видом, но у нее был полный рот гнилых коричневых зубов, отчего от нее воняло, как из выгребной ямы – она запросто могла этим запахом свалить с ног лошадь на расстоянии пятнадцати футов. Поэтому иной раз Мэдди готова была оставить за Дженнифер последнее слово, лишь бы только избежать риска потерять сознание от зловония во время споров с ней. Или просто так она оправдывала для себя тот факт, что никогда не могла пересилить себя и открыто возразить Дженнифер. Тем временем куратор скрестила на груди свои тощие ручонки.
– Да ладно вам, Мэдди, что мне, по-вашему, следовало делать? Он испытывал сильнейшую боль – до сих пор испытывает. Оставленные вами инструкции категорически запрещали введение транквилизаторов.
– Чертовски метко выразились, – ответила Мэдди, вздрогнув от ужаса при одной только мысли о подобной возможности. – Чтобы не разрушить хрупкое равновесие в химической структуре его мозга.
– Верно, Наоми также сказала, что он начал потреблять больше энергии в ту самую минуту, когда заражение достигло кульминационной точки.
– Да, но отсюда вовсе не следует, что одно послужило причиной другого. Он получил новый вирусный штамм всего лишь каких-то несколько дней назад, и я даже не могу с точностью утверждать, как это на него повлияло. А вы взяли и нарушили последовательность «И-МИДЖа», вы буквально выдернули его из водительского сиденья…
– Это были временные меры! Его страдания уменьшились.
– Да уж, а когда он умрет – что непременно случится, если 10Е войдут в раж, – то про страдания вообще можно забыть.
– Но разве это всего лишь не вопрос времени? – вкрадчиво произнесла Дженнифер. – Прошлые исследования триатомовых вирусов-убийц, все без исключения, неизменно заканчивались одной и той же фазой: вирусы в очередной раз подтверждают, что они… хищники.
Ее слова прозвучали столь снисходительно, что Мэдди, притворившись, будто не расслышала, принялась с озабоченным видом вызывать свою МУЗУ, чтобы проверить визуальные показания «И-МИДЖа». В иммунной системе Менискуса царила полная неразбериха. Раньше, при нашествии Лаз79, она реагировала совсем иначе, но сейчас ткани воспалились, а нервная система пребывала в боевой готовности. Менискус более не сохранял пассивное отношение перед лицом вторжения. На сей раз он сражался с вирусами.
* * *
Дженнифер сказала:
– Вы не вправе и дальше оставлять его в подобном состоянии, Мэдди. Он испытывает страшные мучения. И не забывайте о наших клиентах. Они станут задавать вопросы. Этот экспонат пользуется популярностью: люди приходят с аттракциона «Падение дендрита» и жаждут увидеть его своими глазами. Я просто обязана думать о пиар-контроле. Как вы отнесетесь к закиси азота?
– Ни молекулы ни одного лекарства, Дженнифер – черт возьми, даже лимонада ему не давать, пока я не пойму, что именно здесь произошло! Как там обстоят дела с видеозаписями? – Она хотела заполучить записи во что бы то ни стало, чтобы запротоколировать этот позорный провал эксперимента, но не собиралась открывать свои карты.
– Видеозаписи? – переспросила Дженнифер с таким видом, словно не могла взять в толк, о чем вообще идет речь.
– Да, хочу разобраться, что случилось.
– Я посмотрю, можно ли их остановить, – сказала Наоми. Дженнифер бросила взгляд на часы. Все напрочь забыли о Менискусе, который катался в эту минуту по полу и издавал ужасные, полные боли стоны. Синее пятно закрывало нос и часть рта, придавая Менискусу сходство с пегой лошадью. Только язык оставался по-прежнему розовым – точнее, даже красным, потому что он прокусил его до крови. «И-МИДЖ» проводил непрерывное сканирование поступающей от тканей биологической информации, но пока ни у кого еще не нашлось времени провести анализ результатов. Если бы не приглушенное мерцание, идущее от «И-МИДЖа», в аквариуме вообще ничего нельзя было бы разглядеть. Наоми сбегала наружу и притащила брезент с ближайшей площадки со старым оборудованием, чтобы завесить обзорное окно. Теперь она делала Мэдди красноречивые знаки, стараясь дать понять, что той следует держать язык за зубами, но Мэдди уже было море по колено.
– Знаете, Дженнифер, – начала Мэдди, – меня слегка беспокоит то, что сейчас происходит между нами.
– Беспокоит? Происходит между нами? – переспросила Дженнифер, придав голосу слащавые интонации какой-нибудь дамочки, настойчиво пытающейся всучить вам косметику фирмы «Эйвон». Мэдди пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы не отшатнуться от окутавшего ее зловонного дыхания. – Но я всего лишь пыталась помочь. Наоми не сумела с вами связаться.
– Не понимаю, как это могло произойти, я только решила заглянуть в магазин… – Если уж на то пошло, то она заскочила на «Babyshop.com», но Дженнифер не обязательно знать такие подробности. – Какой маячок вы мне посылали?
– Да не просто маячок, я послала аж срочное сообщение… – начала было Наоми.
Дженнифер резко оборвала ее.
– Наоми совершенно растерялась. Как я уже сказала, у подопытного началась агония. Мы и подумать даже не могли, что ему станет намного хуже, когда мы отрубим подключение к Моллу.
Наоми произнесла, стараясь не встречаться с пристальным взглядом Мэдди:
– Никто ведь не удосужился предупредить меня, что такое вообще возможно.
– Да я сама не знала, что это может случиться, – процедила Мэдди, скрипя зубами от ярости. Что уж говорить, на себя она сейчас злилась ничуть не меньше, чем на Наоми и Дженнифер.
– Вот видите. Все вышло случайно.
– В таком случае возникает вопрос, что послужило причиной данного кризиса. До сегодняшнего утра его состояние не вызывало беспокойства, ну разве что кроме небольшого всплеска активности в спинном мозге. К тому же Менискус никогда прежде не вел себя подобным образом, потому что я не жалела ни времени, ни сил и всегда следила, чтобы он не впал в возбужденное состояние. Может показаться, что Менискус неизменно хладнокровен и невосприимчив к внешним раздражителям, но, доктор Гулд, думаю, нет необходимости вам напоминать, что люди, страдающие Y-аутизмом, весьма уязвимы, а Молл намного усиливает восприимчивость Менискуса. – Мэдди умышленно назвала академическую степень Дженнифер, надеясь таким образом пристыдить куратора и заставить признать, что та повела себя довольно глупо. Потом она вспомнила, что докторскую степень Дженнифер получила в чем-то вроде «Организационного управления». Тогда Мэдди сочла благоразумным сменить тактику.
– Должно быть, что-то вывело его из равновесия. Какой-то внешний стимул. Что бы это могло быть, очередная экскурсионная группа из Лос-Анджелеса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
– А ну-ка вали отсюда к чертовой матери, КрайЗглу! КрайЗглу и вся честная компания бросаются врассыпную, со знанием дела ныряя в укрытия. Сук Хи застыла на месте, поэтому я решаю отвлечь от нее внимание и выиграть время, чтобы дать ей возможность взять себя в руки, так как понимаю, что обидное высказывание про волка сильно ранило ее чувства. Я бегу по прилавкам, отшвыривая ногами бутылки и образцы товаров, втайне надеясь, что эти самые ноги снизу смотрятся недурственно, и в глубине души радуясь, что у меня нет таких варикозных вен, как у Кери. Охранников вокруг тьма-тьмущая, и все палят почем зря. Я резко затормозила и нырнула вниз, укрывшись позади одной из громадных витрин: «Клиник».
«ОПУСТИТЕ ОРУЖИЕ», – говорят охранники. Они также талдычат всякую другую чепуху, типа «ВЫХОДИТЕ С ПОДНЯТЫМИ РУКАМИ» и все в этом духе. Сук Хи, по ходу дела, их даже и не слышит. Я же вконец растерялась. Но одно знаю точно: оружие я не брошу. Ни за что в жизни. Ведь речь идет о моей любимой пушечке!
Сук Хи не сводит глаз с витрины очищающих средств по уходу за кожей. Когда двое охранников бегом приближаются к ней, она восклицает с интонациями пятилетней девочки:
– Это так красиво!
Она подбросила свой бонусный подарок высоко в воздух и прострелила его. Потом, уже не останавливаясь, продолжала стрелять, разрушая пирамиды и колонны аромата и цвета. Эсте Лаудер, Нина Риччи, Ланком, Гуччи, Кельвин Кляйн, Клиник, Шанель, Ральф Лорен… впитывание в хрустальный шар, в котором Сук Хи видела смутные очертания некой идеальной жизни.
Внезапно я поняла, что пистолет вовсе не продолжение руки.
Пистолет – продолжение глаза.
И-МИДЖ-ЭТО ВСЕ
Волосы Мадлен Бальдино выглядят так, словно сборная енотов избрала их в качестве площадки для хоккея на траве. Но это не ее стиль, просто день выдался тяжелый. Она смотрит на свое отражение в лабораторной плексигласовой перегородке, и пока ее подопытный сидит в кровати на корточках и трясется в лихорадке, перекладывая наградные камни из одной руки в другую в классической монотонной манере, свойственной больным Y-аутизмом, взгляд Мэдди фокусируется на собственных темных вьющихся волосах, и она вдруг понимает, насколько же паршиво они выглядят под наушниками «МУЗЫ». Сейчас ей кажется, что собственные волосы – самая безопасная тема для размышлений. Все другие мысли застыли, словно прихваченные жестоким морозом – может, причиной тому было неверие, может, нежелание признать очевидное, а пожалуй, даже своего рода тайное облегчение – потому что ее подопытный того и гляди умрет из-за вирусов, а в ее планы подобный расклад совсем не вписывался.
– Я пыталась связаться с вами, – продолжает Наоми. – И не смогла дозвониться.
В ее словах слышится скрытое обвинение «Где вы были?», но Наоми ни за что на свете не задаст вопрос напрямую в присутствии Дженнифер Гулд, потому что такое поведение, если воспользоваться одним из ее излюбленных словечек, окажется «провокационным», а Наоми была бы пустым местом, если бы не держала ухо востро. Ассистентка Мэдди является обладательницей кожи цвета мокрого песка, химически выпрямленных, заплетенных в длинную косу волос, оттенок которых напоминает розовое вино, и торчащей во все стороны непокорной челки. Сегодня она красуется в китайских брючках в стиле кунфу и тесном золотом корсете, отчего ложбинка между грудей выглядит столь привлекательно, что от нее глаз не отвести. У Наоми длинные, словно вылепленные искусным скульптором натренированные руки, украшенные татуировками, а двигается она как наглядное пособие к фитнес-комплексу Пилатеса. Мэдди подозревала, что по крайней мере некоторые из татуировок служили прикрытием для кожных наркотиков, которые принимала Наоми, но поскольку тесты на наличие в ее крови запрещенных в Хайбридже веществ всегда выдавали негативную реакцию, Мэдди пришла к выводу, что какие бы там наркотики Наоми ни применяла, они относятся к новинкам, которые благодаря своей новизне пока не считаются незаконными – или просто не существует еще способа установить их присутствие в человеческом организме.
– Не могу понять, как подобное решение могло быть принято без моего согласия, – сказала Мэдди. Ее в буквальном смысле трясло от ярости, насколько она могла судить по собственному отражению в плексигласовой перегородке. Будь ее воля, Мэдди бы давно уже вопила и колотила все, что под руку попадется, но такое поведение противоречило бы ее имиджу. – Если он умрет…
Она не закончила предложение. Мэдди хотела сказать, что тогда ответственность за смерть Менискуса следует возложить на Дженнифер, но в который раз успела одернуть себя, потому что это уже будет прямое обвинение. А еще она замолчала потому, что ее неприятно удивило поведение Дженнифер. Куратор Гулд не выдавила ни словечка извинений с той самой минуты, как Мэдди прибыла в лабораторию и обнаружила, что Дженнифер и Наоми самовольно отключили Менискуса от игры, тем самым уничтожив все данные и, возможно, также предоставив возможность вирусам столь прочно укрепиться в его нервной системе, что он никогда не сумеет оправиться. Казалось, Дженнифер пребывала в полной уверенности, что поступила правильно – в конце концов, делать хорошую мину при плохой игре она просто мастерица, – и теперь, не выказывая ни малейших признаков огорчения, выглядит так, словно в высшей степени довольна собой. Что само по себе крайне странно, потому что из всех бюрократов, когда-либо встречавшихся Мэдди (а за годы работы на Хайбридж ей довелось столкнуться со многими), Дженнифер, без всяких сомнений, являла собой образчик самого упертого чиновника. Особенно если дело касалось неукоснительного следования всевозможным протоколам и процедурам. Тем не менее сегодня она нарушила столь любимый ею протокол и вмешалась в эксперимент Мэдди. А теперь сохраняет до того возмутительное спокойствие, что если бы Мэдди хорошо не знала ее, то она, пожалуй, решила бы, что куратор опробовала на себе какое-нибудь зелье Наоми.
– Если он умрет? – донеслось до Мэдди бормотание Наоми. – Лучше сказать «когда».
Дженнифер, костлявая женщина средних лет, всегда хорошо одевалась и тщательно следила за своим внешним видом, но у нее был полный рот гнилых коричневых зубов, отчего от нее воняло, как из выгребной ямы – она запросто могла этим запахом свалить с ног лошадь на расстоянии пятнадцати футов. Поэтому иной раз Мэдди готова была оставить за Дженнифер последнее слово, лишь бы только избежать риска потерять сознание от зловония во время споров с ней. Или просто так она оправдывала для себя тот факт, что никогда не могла пересилить себя и открыто возразить Дженнифер. Тем временем куратор скрестила на груди свои тощие ручонки.
– Да ладно вам, Мэдди, что мне, по-вашему, следовало делать? Он испытывал сильнейшую боль – до сих пор испытывает. Оставленные вами инструкции категорически запрещали введение транквилизаторов.
– Чертовски метко выразились, – ответила Мэдди, вздрогнув от ужаса при одной только мысли о подобной возможности. – Чтобы не разрушить хрупкое равновесие в химической структуре его мозга.
– Верно, Наоми также сказала, что он начал потреблять больше энергии в ту самую минуту, когда заражение достигло кульминационной точки.
– Да, но отсюда вовсе не следует, что одно послужило причиной другого. Он получил новый вирусный штамм всего лишь каких-то несколько дней назад, и я даже не могу с точностью утверждать, как это на него повлияло. А вы взяли и нарушили последовательность «И-МИДЖа», вы буквально выдернули его из водительского сиденья…
– Это были временные меры! Его страдания уменьшились.
– Да уж, а когда он умрет – что непременно случится, если 10Е войдут в раж, – то про страдания вообще можно забыть.
– Но разве это всего лишь не вопрос времени? – вкрадчиво произнесла Дженнифер. – Прошлые исследования триатомовых вирусов-убийц, все без исключения, неизменно заканчивались одной и той же фазой: вирусы в очередной раз подтверждают, что они… хищники.
Ее слова прозвучали столь снисходительно, что Мэдди, притворившись, будто не расслышала, принялась с озабоченным видом вызывать свою МУЗУ, чтобы проверить визуальные показания «И-МИДЖа». В иммунной системе Менискуса царила полная неразбериха. Раньше, при нашествии Лаз79, она реагировала совсем иначе, но сейчас ткани воспалились, а нервная система пребывала в боевой готовности. Менискус более не сохранял пассивное отношение перед лицом вторжения. На сей раз он сражался с вирусами.
* * *
Дженнифер сказала:
– Вы не вправе и дальше оставлять его в подобном состоянии, Мэдди. Он испытывает страшные мучения. И не забывайте о наших клиентах. Они станут задавать вопросы. Этот экспонат пользуется популярностью: люди приходят с аттракциона «Падение дендрита» и жаждут увидеть его своими глазами. Я просто обязана думать о пиар-контроле. Как вы отнесетесь к закиси азота?
– Ни молекулы ни одного лекарства, Дженнифер – черт возьми, даже лимонада ему не давать, пока я не пойму, что именно здесь произошло! Как там обстоят дела с видеозаписями? – Она хотела заполучить записи во что бы то ни стало, чтобы запротоколировать этот позорный провал эксперимента, но не собиралась открывать свои карты.
– Видеозаписи? – переспросила Дженнифер с таким видом, словно не могла взять в толк, о чем вообще идет речь.
– Да, хочу разобраться, что случилось.
– Я посмотрю, можно ли их остановить, – сказала Наоми. Дженнифер бросила взгляд на часы. Все напрочь забыли о Менискусе, который катался в эту минуту по полу и издавал ужасные, полные боли стоны. Синее пятно закрывало нос и часть рта, придавая Менискусу сходство с пегой лошадью. Только язык оставался по-прежнему розовым – точнее, даже красным, потому что он прокусил его до крови. «И-МИДЖ» проводил непрерывное сканирование поступающей от тканей биологической информации, но пока ни у кого еще не нашлось времени провести анализ результатов. Если бы не приглушенное мерцание, идущее от «И-МИДЖа», в аквариуме вообще ничего нельзя было бы разглядеть. Наоми сбегала наружу и притащила брезент с ближайшей площадки со старым оборудованием, чтобы завесить обзорное окно. Теперь она делала Мэдди красноречивые знаки, стараясь дать понять, что той следует держать язык за зубами, но Мэдди уже было море по колено.
– Знаете, Дженнифер, – начала Мэдди, – меня слегка беспокоит то, что сейчас происходит между нами.
– Беспокоит? Происходит между нами? – переспросила Дженнифер, придав голосу слащавые интонации какой-нибудь дамочки, настойчиво пытающейся всучить вам косметику фирмы «Эйвон». Мэдди пришлось призвать на помощь все свои силы, чтобы не отшатнуться от окутавшего ее зловонного дыхания. – Но я всего лишь пыталась помочь. Наоми не сумела с вами связаться.
– Не понимаю, как это могло произойти, я только решила заглянуть в магазин… – Если уж на то пошло, то она заскочила на «Babyshop.com», но Дженнифер не обязательно знать такие подробности. – Какой маячок вы мне посылали?
– Да не просто маячок, я послала аж срочное сообщение… – начала было Наоми.
Дженнифер резко оборвала ее.
– Наоми совершенно растерялась. Как я уже сказала, у подопытного началась агония. Мы и подумать даже не могли, что ему станет намного хуже, когда мы отрубим подключение к Моллу.
Наоми произнесла, стараясь не встречаться с пристальным взглядом Мэдди:
– Никто ведь не удосужился предупредить меня, что такое вообще возможно.
– Да я сама не знала, что это может случиться, – процедила Мэдди, скрипя зубами от ярости. Что уж говорить, на себя она сейчас злилась ничуть не меньше, чем на Наоми и Дженнифер.
– Вот видите. Все вышло случайно.
– В таком случае возникает вопрос, что послужило причиной данного кризиса. До сегодняшнего утра его состояние не вызывало беспокойства, ну разве что кроме небольшого всплеска активности в спинном мозге. К тому же Менискус никогда прежде не вел себя подобным образом, потому что я не жалела ни времени, ни сил и всегда следила, чтобы он не впал в возбужденное состояние. Может показаться, что Менискус неизменно хладнокровен и невосприимчив к внешним раздражителям, но, доктор Гулд, думаю, нет необходимости вам напоминать, что люди, страдающие Y-аутизмом, весьма уязвимы, а Молл намного усиливает восприимчивость Менискуса. – Мэдди умышленно назвала академическую степень Дженнифер, надеясь таким образом пристыдить куратора и заставить признать, что та повела себя довольно глупо. Потом она вспомнила, что докторскую степень Дженнифер получила в чем-то вроде «Организационного управления». Тогда Мэдди сочла благоразумным сменить тактику.
– Должно быть, что-то вывело его из равновесия. Какой-то внешний стимул. Что бы это могло быть, очередная экскурсионная группа из Лос-Анджелеса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59