– Это ты! Я не ожидал, что ты так скоро проснешься.
Джеки вздохнула.
– Проклятые колеса! Сначала я не могла заснуть из-за их стука. Потом он стал меня даже убаюкивать. И вдруг – на тебе! – стук прекратился! Их что, остановили, да? И теперь я снова не могу заснуть.
– Тебе всё равно лучше побыть здесь, на свежем воздухе. Красота, правда?
В этот раз её вздох прозвучал по-другому.
– Да! Хотя красота тревожная! Никогда не думала, что такой, как ты… впрочем, нет, это несправедливо. Просто я никогда не думала, что на тебя такие вещи действуют. Мне казалось, что ты к такому равнодушен.
– Мне тоже так казалось. А выходит, внутри у меня это сидело.
– Интересно, – проговорила Джеки с неожиданной кротостью. – Послушай, Стив, может, я спрашиваю глупость, но ты говорил, что здесь – за пределами Втулки, или Сердцевины, или как вы там это называете, – витают тени множества разных мест.
– Ты правильно подобрала слово – «тени». Можно, правда, называть это проекциями – отражениями, которые Сердцевина отбрасывает во вневременное пространство. Часто они накладываются друг на друга, так что разные времена соседствуют друг с другом или переплетаются между собой. Я плавал однажды с капитаном семнадцатого века, утверждавшим, что он может водить автомобиль.
– Звучит дико! Какая путаница!
– Хотя я здесь не так уж много видел, я бы этого не сказал, никакой путаницы нет. Говорят, что тень места часто выглядит более реально, чем само место.
– Более верной духу этого места?
– Ты схватываешь быстрей, чем я. Да, вроде бы в отражении сконцентрированы все характерные черты. Всё, что составляет особенность данного места. Это, так сказать, его архетип. Возможно, такого места в действительности даже никогда и не существовало.
– Именно так, – задумчиво проговорила Джеки. – Видишь ли, я размышляла: может быть, и с людьми здесь происходит то же? С теми, кто сюда попадает. Вот, например, ты, – по-моему, ты как раз иллюстрация к этому. Ведь ты бываешь таким отъявленным хладнокровным эгоистом.
– Знаю, нечего это повторять. Я был таким когда-то давно. А теперь я, как и ты, совсем другой.
– Не по отношению ко мне, я не это имею в виду. Я хочу сказать, что ты никогда не был только эгоистом, иначе с чего бы, если уж на то пошло, я в тебя влюбилась? И здесь я вижу тебя таким, какой ты есть, но чего-то в тебе больше, чего-то меньше. О… черт! – Она облокотилась на перила и подперла руками голову. – Нет, всё не так просто. Но чем больше я пытаются докопаться до смысла…
Я поднял бровь.
– В Спирали veritas , ты это имеешь в виду?
Джеки встряхнула головой, да так, что светлые волосы чуть не хлестнули меня по лицу.
– Вот в этом ты весь! Ты и дома не преминул бы свести все к чему-нибудь в этом роде. Лишь бы не ломать себе голову.
– Не знаю! – возразил я, ощущая, как где-то что-то зачавкало, словно снова заработали колеса. – Я изменился, я это сам ощущаю с тех пор, как мы… Черт! С тех пор, как я тебя бросил! Но ведь, ясное дело, за столько лет человек должен измениться – ведь шестнадцать лет прошло! Ещё хорошо, что я изменился в лучшую сторону, – наверное, на меня Спираль подействовала. Я стал гораздо больше, чем раньше, думать о других. Но и тогда я попал сюда из-за того, что кое о ком слишком много думал.
В лунном свете волосы Джеки отливали серебром. Стоя рядом, она скосила на меня глаза.
– Знаешь, Стив, дорогой, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Я глубоко вздохнул.
– Вот о чём… Ты, наверное, права. Здесь, на Спирали, люди меняются, их сущность проявляется ярче. Я видел, как это бывает, причем меняются кто в лучшую, а кто в худшую сторону. И поэтому я, пожалуй, решусь сказать тебе кое-что, чему ты должна поверить. При других обстоятельствах я бы тебе этого не сказал.
Джеки пожала плечами.
– Давай. Попытка не пытка.
– Ну ладно! Я… – Я задохнулся. Давай, давай, парень, говори! – Я был безголовым, свихнувшимся болваном, оттого и расстался с тобой. Я уже давно понимаю, какую дурость совершил, может, и всегда понимал. Но не мог сознаться самому себе, боялся ощутить себя полным выродком. Ну и пустился в рассуждения. И дорассуждался до того, что разучился чувствовать. Я ушёл в себя. Потом заледенел. Я страшно обидел тебя, но и с себя содрал кожу. Почти разучился общаться с людьми, растерял друзей.
Джеки, отвернув от меня лицо, все ещё стояла, опираясь на перила. Она опустила голову, и лица не стало видно из-за упавших на него волос. Инстинктивно я потянулся, чтобы их погладить.
– Я не прошу у тебя прощения. Что сделано, то сделано. – И снова я, поддаваясь какому-то порыву, провел рукой по её волосам, погладил шею, моя рука скользнула по её лопаткам вниз, по спине. Джеки внезапно выпрямилась, и моя ладонь очутилась на её талии. Джеки дала притянуть себя ближе – уже во второй раз за этот день. Подняв глаза, она смотрела мне в лицо, дышала моим дыханием. Светлые волосы, бледная кожа, белая блузка – в жемчужном свете луны Джеки казалась искрящейся статуей, вылепленной из блестящего снега. При этом грудь её нежно прижималась к моей, её тепло проникало в меня сквозь странный Джипов кожаный костюм. Моя рука лежала на поясе её джинсов, я привлек её теснее к себе, другой рукой отстраняя с её лица, с приоткрытых губ пряди светлых волос, я прижимал её к себе все сильнее, как бы формуя её мягкое, стройное, податливое тело, и она сама медленно обхватила меня руками. Я приник губами к её губам, ощутил касание кончика её языка, но…
– Эй, на палубе! – раздался крик. – Паруса! Паруса!
Мы отшатнулись друг от друга и принялись оглядываться. Но не успели и слова сказать, как на палубу высыпала, казалось, вся команда. Тревожный крик впередсмотрящего взволновал всех.
– Что ты орешь? – прокричал Уолан. – Где паруса?
– За нами! Не то три паруса, не то четыре!
– Чёрт побери! Парень прав! – встревоженно проговорил Те Киоре. Он слегка взмахнул подзорной трубой. – Даже снизу, отсюда, я вижу два, да вот вроде и третий. Как назло, луна так шпарит! Две мачты, это кеч с марселями , а вон ещё три кливера! Будь все проклято! Знаю я, чем это пахнет! Что скажете, шкипер?
– Не повезло! Вот что! – пролаял Батанг Сен ещё более отрывисто, чем обычно. – Видите? Pinisi!
– Что? – воскликнула Джеки.
– Pinisi! – с яростной настойчивостью повторил Батанг и сунул подзорную трубу прямо в лицо Джеки. – Boegis! Pinisi!
Те Киоре кашлянул.
– Он хочет сказать, что эти парусники за нами – местные шхуны, prahus. Только не простые шхуны, они все Boegisprahus, их ещё называют pinisi, понятно?
– Ах вот оно что! – с облегчением вздохнула Джеки – А я уж встревожилась. Но ведь наш капитан тоже из этих боеги? Верно?
– К сожалению! В том-то и соль. Они все мусульмане, а Батанг человек старой веры – он всё ещё держится за индуизм.
– Да! В том-то всё и горе! – закивал Батанг. – Может, это мои двоюродные братья, может, просто друзья. А может, отъявленные негодяи-пираты. А может, и то и другое вместе! К востоку от солнца до сих пор есть старые боеги, сохранившиеся от плохих времен. Хорошо, если они следуют за нами случайно. А вдруг нет?
– Но они такие маленькие по сравнению с вашим кораблем, – вставил я. – Разве мы не можем просто обогнать их и уйти или победить в бою, если дойдет до этого?
– Может, у них большие команды, много оружия!
Я кивнул и вздрогнул – во мне взыграл адреналин.
– А выстрелить в них для острастки вы не можете? Пока не узнаете, кто они?
Ветерок принёс глухой звук удара.
– Может, и выстрелим.
Но в воздухе что-то с громким треском взорвалось, как раз над правым бортом.
– Фейерверк! – рявкнул Батанг.
– Что это, СОС? – удивился Те Киоре.
– Эй, на палубе! – крикнул впередсмотрящий. – Сигнал бедствия по правому борту! Pinisi остановились!
Мы и сами это видели, даже без подзорной трубы, – белая точка замерла на фоне серого пустого неба.
– Наверное, другие поплывут ему на помощь! – воскликнула Джеки.
– Похоже на то, – согласился Те Киоре.
– Но мы-то ближе, мы можем подоспеть к ним скорее.
– Да, если раздуть пары. Я вот только думаю, шкипер…
Батанг нетерпеливо облизал губы.
– Шимп, ты же волшебник! Посмотри!
Шимп со стонами приковылял и остановился рядом со мной, кляня все на свете, возмущенный тем, что его разбудили. Когда я рассказал ему о показавшихся prahus, он угрюмо уставился в сгущающуюся темноту и понюхал воздух.
– Что-то с ними не совсем чисто, но они тоже плывут к востоку от солнца. Сильных враждебных чар не чувствую – больше ничего не могу сказать.
Батанг с минуту поразмышлял, потом схватил переговорную трубу и повернул рукоятку машинного телеграфа.
– Разводи пары! Идем проверить! Осторожно!
Колеса снова захлюпали, Уолан медленно повернул руль, а над головами у нас потрескивали от свежего рассветного ветра паруса. Мы с Джеки стояли, тесно прижавшись друг к другу, и помалкивали, захваченные своими переживаниями и тем, что происходило вокруг. Мы вглядывались во все приближавшуюся пострадавшую prahu. Она, видно, на самом деле терпела бедствие, одна мачта сильно кренилась при малейшем покачивании. Шхуна тяжело переваливалась, как будто в неё набралась вода или оторвался груз в трюме. Становилось все светлей, и я вдруг со щемящей остротой вспомнил странное мимолётное ощущение, которое испытываешь, когда прыгаешь с корабля на корабль, и кажется, что под тобой сама бесконечность, хотя это всего лишь море.
Мое беспокойство усиливалось, и в конце концов я, погладив Джеки по плечу, попросил её подождать меня и спустился вниз. По двум причинам. Во-первых, надо было вооружиться мечом, во-вторых, здешние каюты для гостей были оборудованы всеми личными удобствами, столь же роскошными, хоть и несколько облезлыми, как и все прочее на судне. Возвращаясь и с удовлетворением чувствуя, как меч постукивает по ноге, я столкнулся с Те Киоре, вооруженным его палицей-мечом. Мы смущенно улыбнулись друг другу, как гости, сбегающие с вечеринки.
– Скорей всего, у страха глаза велики, – извиняющимся тоном проговорил он, – но кто знает, подстраховаться никогда не мешает, верно?
Я кивнул, и мы поднялись на палубу. Было почти светло, небо серело, рваные клочья тумана поднимались вверх какими-то странными витками. Теперь уже хорошо видны были высокие, похожие на плавники акулы паруса терпящей бедствие шхуны, они быстро приближались к нам. Только один человек у нас на борту не принимал участия в общем беспокойстве: Шимп по-прежнему сидел на палубе в позе лотоса, привалившись к перилам, скрестив ноги и упираясь башмаком одной ноги в колено другой. Он казался грубой, лохматой пародией на Будду, но, судя по тому, как подрагивала от храпа его рыжая борода, он отнюдь не предавался медитации. У руля стоял сам Батанг, бормоча неразборчивые команды, похоже было, что он описывает большой круг, подходя к шхуне не самым коротким путем. А шхуна качалась с боку на бок, и команда, цепляясь за реи и планширы, махала нам руками и звала на помощь.
Батанг отдал какую-то команду, колеса остановились, и на палубу выбежали матросы с линями, но капитан приказал ещё что-то, и я почувствовал под ногами знакомое сотрясение.
– Что это? – испуганно воскликнула Джеки.
Я показал на палубу. От перил откатывали длинный лафет, ярко раскрашенный зеленым и красным, ствол из позеленевшей бронзы был покрыт золочеными чешуйками, а две рукоятки имели вид крыльев, жерло же казалось широко раскрытым ртом какой-то рептилии. Вокруг возилась команда.
– Не очень-то капитан доверяет своим родичам!
– Наверное, судит о них по себе. Итак, мы приближаемся, но почему с наветренной стороны? Странно! Эй, Держись!
Нас подняло на большой волне, матросы начали крутить линями с крюками на конце.
И вдруг словно ад разверзся.
Шум был невероятный. Сперва я подумал, что раньше времени выстрелила пушка, но оказалось, она свалилась набок, придавив кричащего матроса, а дым поднимался с нижней палубы. Матросы соседней шхуны, только что беспомощно цеплявшиеся за реи, с дьявольским визгом влетали к нам на борт на веревках; прибой из людских тел бился о наш корабль, атакующие лязгали саблями и стреляли из пистолетов. Нападение пиратов казалось внезапно нахлынувшим кошмаром.
Джеки закричала, Те Киоре выпустил струю замысловатой брани, я, наверное, тоже орал, а Батанг Сен дергал ремень свистка. Но при этом он ещё и решительно налег на руль, так что мы круто повернулись. Ветер наполнил наши паруса и понес вперед, волны вздымали корабль, и мы сразу оставили пиратскую шхуну далеко позади, оборвав их тросы, отчего половина бандитов, не завершивших прыжок к нам на борт, оказалась в море. Батанг совершил блестящий маневр, видно, он держал его в уме, когда подходил к зовущим на помощь с наветренной стороны. Победные кличи пиратов сменились криками ужаса, когда несчастные боеги попадали – куда? Над блестящим, нестерпимо голубым морским простором сиял рассвет, а тумана как не бывало. Колеса снова заработали с прежней силой, поднимая фонтаны брызг.
Не сделай Батанг этого решительного поворота, нас одолели бы в несколько минут или во всяком случае завязали бы с нами бой, пока не подоспели остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Джеки вздохнула.
– Проклятые колеса! Сначала я не могла заснуть из-за их стука. Потом он стал меня даже убаюкивать. И вдруг – на тебе! – стук прекратился! Их что, остановили, да? И теперь я снова не могу заснуть.
– Тебе всё равно лучше побыть здесь, на свежем воздухе. Красота, правда?
В этот раз её вздох прозвучал по-другому.
– Да! Хотя красота тревожная! Никогда не думала, что такой, как ты… впрочем, нет, это несправедливо. Просто я никогда не думала, что на тебя такие вещи действуют. Мне казалось, что ты к такому равнодушен.
– Мне тоже так казалось. А выходит, внутри у меня это сидело.
– Интересно, – проговорила Джеки с неожиданной кротостью. – Послушай, Стив, может, я спрашиваю глупость, но ты говорил, что здесь – за пределами Втулки, или Сердцевины, или как вы там это называете, – витают тени множества разных мест.
– Ты правильно подобрала слово – «тени». Можно, правда, называть это проекциями – отражениями, которые Сердцевина отбрасывает во вневременное пространство. Часто они накладываются друг на друга, так что разные времена соседствуют друг с другом или переплетаются между собой. Я плавал однажды с капитаном семнадцатого века, утверждавшим, что он может водить автомобиль.
– Звучит дико! Какая путаница!
– Хотя я здесь не так уж много видел, я бы этого не сказал, никакой путаницы нет. Говорят, что тень места часто выглядит более реально, чем само место.
– Более верной духу этого места?
– Ты схватываешь быстрей, чем я. Да, вроде бы в отражении сконцентрированы все характерные черты. Всё, что составляет особенность данного места. Это, так сказать, его архетип. Возможно, такого места в действительности даже никогда и не существовало.
– Именно так, – задумчиво проговорила Джеки. – Видишь ли, я размышляла: может быть, и с людьми здесь происходит то же? С теми, кто сюда попадает. Вот, например, ты, – по-моему, ты как раз иллюстрация к этому. Ведь ты бываешь таким отъявленным хладнокровным эгоистом.
– Знаю, нечего это повторять. Я был таким когда-то давно. А теперь я, как и ты, совсем другой.
– Не по отношению ко мне, я не это имею в виду. Я хочу сказать, что ты никогда не был только эгоистом, иначе с чего бы, если уж на то пошло, я в тебя влюбилась? И здесь я вижу тебя таким, какой ты есть, но чего-то в тебе больше, чего-то меньше. О… черт! – Она облокотилась на перила и подперла руками голову. – Нет, всё не так просто. Но чем больше я пытаются докопаться до смысла…
Я поднял бровь.
– В Спирали veritas , ты это имеешь в виду?
Джеки встряхнула головой, да так, что светлые волосы чуть не хлестнули меня по лицу.
– Вот в этом ты весь! Ты и дома не преминул бы свести все к чему-нибудь в этом роде. Лишь бы не ломать себе голову.
– Не знаю! – возразил я, ощущая, как где-то что-то зачавкало, словно снова заработали колеса. – Я изменился, я это сам ощущаю с тех пор, как мы… Черт! С тех пор, как я тебя бросил! Но ведь, ясное дело, за столько лет человек должен измениться – ведь шестнадцать лет прошло! Ещё хорошо, что я изменился в лучшую сторону, – наверное, на меня Спираль подействовала. Я стал гораздо больше, чем раньше, думать о других. Но и тогда я попал сюда из-за того, что кое о ком слишком много думал.
В лунном свете волосы Джеки отливали серебром. Стоя рядом, она скосила на меня глаза.
– Знаешь, Стив, дорогой, я понятия не имею, о чем ты говоришь.
Я глубоко вздохнул.
– Вот о чём… Ты, наверное, права. Здесь, на Спирали, люди меняются, их сущность проявляется ярче. Я видел, как это бывает, причем меняются кто в лучшую, а кто в худшую сторону. И поэтому я, пожалуй, решусь сказать тебе кое-что, чему ты должна поверить. При других обстоятельствах я бы тебе этого не сказал.
Джеки пожала плечами.
– Давай. Попытка не пытка.
– Ну ладно! Я… – Я задохнулся. Давай, давай, парень, говори! – Я был безголовым, свихнувшимся болваном, оттого и расстался с тобой. Я уже давно понимаю, какую дурость совершил, может, и всегда понимал. Но не мог сознаться самому себе, боялся ощутить себя полным выродком. Ну и пустился в рассуждения. И дорассуждался до того, что разучился чувствовать. Я ушёл в себя. Потом заледенел. Я страшно обидел тебя, но и с себя содрал кожу. Почти разучился общаться с людьми, растерял друзей.
Джеки, отвернув от меня лицо, все ещё стояла, опираясь на перила. Она опустила голову, и лица не стало видно из-за упавших на него волос. Инстинктивно я потянулся, чтобы их погладить.
– Я не прошу у тебя прощения. Что сделано, то сделано. – И снова я, поддаваясь какому-то порыву, провел рукой по её волосам, погладил шею, моя рука скользнула по её лопаткам вниз, по спине. Джеки внезапно выпрямилась, и моя ладонь очутилась на её талии. Джеки дала притянуть себя ближе – уже во второй раз за этот день. Подняв глаза, она смотрела мне в лицо, дышала моим дыханием. Светлые волосы, бледная кожа, белая блузка – в жемчужном свете луны Джеки казалась искрящейся статуей, вылепленной из блестящего снега. При этом грудь её нежно прижималась к моей, её тепло проникало в меня сквозь странный Джипов кожаный костюм. Моя рука лежала на поясе её джинсов, я привлек её теснее к себе, другой рукой отстраняя с её лица, с приоткрытых губ пряди светлых волос, я прижимал её к себе все сильнее, как бы формуя её мягкое, стройное, податливое тело, и она сама медленно обхватила меня руками. Я приник губами к её губам, ощутил касание кончика её языка, но…
– Эй, на палубе! – раздался крик. – Паруса! Паруса!
Мы отшатнулись друг от друга и принялись оглядываться. Но не успели и слова сказать, как на палубу высыпала, казалось, вся команда. Тревожный крик впередсмотрящего взволновал всех.
– Что ты орешь? – прокричал Уолан. – Где паруса?
– За нами! Не то три паруса, не то четыре!
– Чёрт побери! Парень прав! – встревоженно проговорил Те Киоре. Он слегка взмахнул подзорной трубой. – Даже снизу, отсюда, я вижу два, да вот вроде и третий. Как назло, луна так шпарит! Две мачты, это кеч с марселями , а вон ещё три кливера! Будь все проклято! Знаю я, чем это пахнет! Что скажете, шкипер?
– Не повезло! Вот что! – пролаял Батанг Сен ещё более отрывисто, чем обычно. – Видите? Pinisi!
– Что? – воскликнула Джеки.
– Pinisi! – с яростной настойчивостью повторил Батанг и сунул подзорную трубу прямо в лицо Джеки. – Boegis! Pinisi!
Те Киоре кашлянул.
– Он хочет сказать, что эти парусники за нами – местные шхуны, prahus. Только не простые шхуны, они все Boegisprahus, их ещё называют pinisi, понятно?
– Ах вот оно что! – с облегчением вздохнула Джеки – А я уж встревожилась. Но ведь наш капитан тоже из этих боеги? Верно?
– К сожалению! В том-то и соль. Они все мусульмане, а Батанг человек старой веры – он всё ещё держится за индуизм.
– Да! В том-то всё и горе! – закивал Батанг. – Может, это мои двоюродные братья, может, просто друзья. А может, отъявленные негодяи-пираты. А может, и то и другое вместе! К востоку от солнца до сих пор есть старые боеги, сохранившиеся от плохих времен. Хорошо, если они следуют за нами случайно. А вдруг нет?
– Но они такие маленькие по сравнению с вашим кораблем, – вставил я. – Разве мы не можем просто обогнать их и уйти или победить в бою, если дойдет до этого?
– Может, у них большие команды, много оружия!
Я кивнул и вздрогнул – во мне взыграл адреналин.
– А выстрелить в них для острастки вы не можете? Пока не узнаете, кто они?
Ветерок принёс глухой звук удара.
– Может, и выстрелим.
Но в воздухе что-то с громким треском взорвалось, как раз над правым бортом.
– Фейерверк! – рявкнул Батанг.
– Что это, СОС? – удивился Те Киоре.
– Эй, на палубе! – крикнул впередсмотрящий. – Сигнал бедствия по правому борту! Pinisi остановились!
Мы и сами это видели, даже без подзорной трубы, – белая точка замерла на фоне серого пустого неба.
– Наверное, другие поплывут ему на помощь! – воскликнула Джеки.
– Похоже на то, – согласился Те Киоре.
– Но мы-то ближе, мы можем подоспеть к ним скорее.
– Да, если раздуть пары. Я вот только думаю, шкипер…
Батанг нетерпеливо облизал губы.
– Шимп, ты же волшебник! Посмотри!
Шимп со стонами приковылял и остановился рядом со мной, кляня все на свете, возмущенный тем, что его разбудили. Когда я рассказал ему о показавшихся prahus, он угрюмо уставился в сгущающуюся темноту и понюхал воздух.
– Что-то с ними не совсем чисто, но они тоже плывут к востоку от солнца. Сильных враждебных чар не чувствую – больше ничего не могу сказать.
Батанг с минуту поразмышлял, потом схватил переговорную трубу и повернул рукоятку машинного телеграфа.
– Разводи пары! Идем проверить! Осторожно!
Колеса снова захлюпали, Уолан медленно повернул руль, а над головами у нас потрескивали от свежего рассветного ветра паруса. Мы с Джеки стояли, тесно прижавшись друг к другу, и помалкивали, захваченные своими переживаниями и тем, что происходило вокруг. Мы вглядывались во все приближавшуюся пострадавшую prahu. Она, видно, на самом деле терпела бедствие, одна мачта сильно кренилась при малейшем покачивании. Шхуна тяжело переваливалась, как будто в неё набралась вода или оторвался груз в трюме. Становилось все светлей, и я вдруг со щемящей остротой вспомнил странное мимолётное ощущение, которое испытываешь, когда прыгаешь с корабля на корабль, и кажется, что под тобой сама бесконечность, хотя это всего лишь море.
Мое беспокойство усиливалось, и в конце концов я, погладив Джеки по плечу, попросил её подождать меня и спустился вниз. По двум причинам. Во-первых, надо было вооружиться мечом, во-вторых, здешние каюты для гостей были оборудованы всеми личными удобствами, столь же роскошными, хоть и несколько облезлыми, как и все прочее на судне. Возвращаясь и с удовлетворением чувствуя, как меч постукивает по ноге, я столкнулся с Те Киоре, вооруженным его палицей-мечом. Мы смущенно улыбнулись друг другу, как гости, сбегающие с вечеринки.
– Скорей всего, у страха глаза велики, – извиняющимся тоном проговорил он, – но кто знает, подстраховаться никогда не мешает, верно?
Я кивнул, и мы поднялись на палубу. Было почти светло, небо серело, рваные клочья тумана поднимались вверх какими-то странными витками. Теперь уже хорошо видны были высокие, похожие на плавники акулы паруса терпящей бедствие шхуны, они быстро приближались к нам. Только один человек у нас на борту не принимал участия в общем беспокойстве: Шимп по-прежнему сидел на палубе в позе лотоса, привалившись к перилам, скрестив ноги и упираясь башмаком одной ноги в колено другой. Он казался грубой, лохматой пародией на Будду, но, судя по тому, как подрагивала от храпа его рыжая борода, он отнюдь не предавался медитации. У руля стоял сам Батанг, бормоча неразборчивые команды, похоже было, что он описывает большой круг, подходя к шхуне не самым коротким путем. А шхуна качалась с боку на бок, и команда, цепляясь за реи и планширы, махала нам руками и звала на помощь.
Батанг отдал какую-то команду, колеса остановились, и на палубу выбежали матросы с линями, но капитан приказал ещё что-то, и я почувствовал под ногами знакомое сотрясение.
– Что это? – испуганно воскликнула Джеки.
Я показал на палубу. От перил откатывали длинный лафет, ярко раскрашенный зеленым и красным, ствол из позеленевшей бронзы был покрыт золочеными чешуйками, а две рукоятки имели вид крыльев, жерло же казалось широко раскрытым ртом какой-то рептилии. Вокруг возилась команда.
– Не очень-то капитан доверяет своим родичам!
– Наверное, судит о них по себе. Итак, мы приближаемся, но почему с наветренной стороны? Странно! Эй, Держись!
Нас подняло на большой волне, матросы начали крутить линями с крюками на конце.
И вдруг словно ад разверзся.
Шум был невероятный. Сперва я подумал, что раньше времени выстрелила пушка, но оказалось, она свалилась набок, придавив кричащего матроса, а дым поднимался с нижней палубы. Матросы соседней шхуны, только что беспомощно цеплявшиеся за реи, с дьявольским визгом влетали к нам на борт на веревках; прибой из людских тел бился о наш корабль, атакующие лязгали саблями и стреляли из пистолетов. Нападение пиратов казалось внезапно нахлынувшим кошмаром.
Джеки закричала, Те Киоре выпустил струю замысловатой брани, я, наверное, тоже орал, а Батанг Сен дергал ремень свистка. Но при этом он ещё и решительно налег на руль, так что мы круто повернулись. Ветер наполнил наши паруса и понес вперед, волны вздымали корабль, и мы сразу оставили пиратскую шхуну далеко позади, оборвав их тросы, отчего половина бандитов, не завершивших прыжок к нам на борт, оказалась в море. Батанг совершил блестящий маневр, видно, он держал его в уме, когда подходил к зовущим на помощь с наветренной стороны. Победные кличи пиратов сменились криками ужаса, когда несчастные боеги попадали – куда? Над блестящим, нестерпимо голубым морским простором сиял рассвет, а тумана как не бывало. Колеса снова заработали с прежней силой, поднимая фонтаны брызг.
Не сделай Батанг этого решительного поворота, нас одолели бы в несколько минут или во всяком случае завязали бы с нами бой, пока не подоспели остальные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59