— Это следы когтей. Ничего не напоминает?
— Вот откуда был тот последний страшный крик, — вспомнил Ален. — От которого мы все повскакивали.
— Похоже на то, — пробурчал Джеффри.
— Я отомщу ему! — взъярился Ален. — Я воздам этому монстру, который нападает на моих людей!
— Не надо принимать так близко к сердцу, — посоветовал Грегори. — Ничего личного.
— Но почему? Как? Но ведь он мог и меня…
— Когда ранили человека из народа, истекает кровью князь, — напомнил Джеффри старинное изречение. — По крайней мере, добрый князь. Ален, давай сначала найдем того, кто насылает этих монстров.
— А разве есть какие-то сомнения — что это работа Зловреда Окаянного? — Ален показал на раненого.
Грегори покачал головой.
— Никаких. Та самая клешня, что метила вам в сердце, вместо этого ранила несчастного путника.
— Ну и денек! — Ален схватился за голову. — Ведь он умрет у меня на глазах! Эта тварь мне ответит!
— Не заносись, — посоветовал Джеффри. — Если он не убьет тебя здесь, то может зарезать завтра крестьянина в другой округе.
— Этот демон ищет крови, — согласился Грегори, — человеческой крови, и тут нет ничего особенного, он бы убил любого из нас, если бы только мог.
— Да. Не думайте, что он ищет жизни принца, — кивнул Джеффри. Ему все равно: крестьянин, рыцарь или принц — лучше, чтобы безоружный и одинокий.
— В этом есть правда. Ваши слова звучат справедливо, — медленно проговорил Ален, не отводя руки от эфеса и вглядываясь в лес по сторонам дороги. — Ну, что ж, если я не могу отомстить убийце, подождем встречи с тем, кто стоит за его спиной. Давайте довезем беднягу до ближайшей церкви, пусть его отпоют, как следует. А потом — вперед — на поиски врага!
Корделия зачерпывала овсянку в деревянные миски, говоря почти с негодованием;
— Не могу поверить, что за всю ночь так ничего и не случилось!
— Так всегда бывает, — Ртуть выглядела сердитой, несмотря на то, что в руках ее была чашка с горячим ароматным чаем, пары которого она вдыхала с наслаждением. Отставив чашку, она приняла миску с овсянкой со словами:
— Когда девушка ко всему готова — никогда ничего не случается.
— В самом деле, — согласилась Алуэтта. — Враги как будто прячутся от нас, предпочитая оставаться невидимыми.
Тут она прикусила губу, заметив, что Корделия и Ртуть обменялись быстрыми, почти незаметными взглядами, и тут же обиженно уставилась в свою овсянку.
Последовала неловкая пауза, как только все трое вспомнили что именно Алуэтта принесла им проблемы, которых они меньше всего ожидали.
Пауза тянулась недолго. Ртуть, отбросив назад пышную гриву волос, заговорила первой:
— Эта охота за приключениями напоминает поговорку : «Не трожь лихо, пока лежит тихо». Мы гоняемся за опасностями, которые от нас прячутся. Надо подкрепиться, леди, нам еще весь день трястись в седле.
Покончив с завтраком и оседлав лошадей, они пустились по следу своих женихов.
— Будем надеяться, что мы догоним их раньше, чем это удастся врагам, — нервно сказала Алуэтта.
— Или хотя бы с опозданием в несколько минут, — добавила Ртуть. — Как думаете, дамы? Когда мы обнаружим их — подождем пока в стороне, образовав нечто вроде засады на предполагаемого противника?
Алуэтта кивнула:
— Неплохо придумано.
— Давайте сначала найдем их, — оборвала этот бесполезный диалог Корделия.
— Ну это не составит труда, они столь беспечны, что оставили массу следов. — Ртуть привычно бросила взгляд на землю, что не переставала делать каждую минуту пути, и вдруг замерла, осадив коня.
— Здесь их что-то насторожило!
— Что ты там увидела? — Подъехав к ней, Корделия нахмурилась, разглядывая дорогу. — Не вижу ничего особенного.
— Вот именно! Никаких следов! Ни отпечатков копыт, ни подошв — вообще ничего!
— Как ничего? — Корделия пустила коня рядом, внимательно разглядывая дорожную пыль. — В самом деле…
— Не видно, что эти следы заметали. — Ртуть прикусила губу. — Или Джеффри вдруг овладела чрезмерная подозрительность и осторожность. Это на него непохоже.
— Это, скорее, в духе Алена, — заметила Корделия. — Но стал бы Джеффри прислушиваться к его советам?
— Мог бы — если бы вмешался Грегори, — вскинула голову Алуэтта.
— В этом есть резон, — Корделия надула губы, представляя, какая могла состояться беседа между братьями. — И все же Джеффри может не прислушаться к совету брата, пусть даже он и ученый.
— Заметание следов — не работа ученого, — сказала Ртуть.
— А магии, — напомнила ей Алуэтта.
Девушки на мгновение замолкли, в ужасе и оцепенении уставившись друг на друга. Наконец Ртуть сказала:
— Если следы стерты с помощью магии, то они об этом даже не узнали.
— Разумеется, не узнали, — заявила Алуэтта, — у них же не было причин оглядываться.
— Но мы идем по их следу!
— Так они этого не знают, — напомнила Корделия.
Ртуть прикусила губу:
— Вот головоломка! Как же мы их выследим, если они не оставляют следов, и, к тому же, их мысли экранированы?
Все снова погрузились в молчание, правда, ненадолго.
Девушки недоуменно переглядывались и соображали.
— Ну явно они поехали дальше той же дорогой, — сказала Алуэтта, — Ничто не говорит о том, что у них появились причины свернуть.
— И то правда, — кивнула Ртуть. — Пока мы еще не вышли на развилку. Поглядим, что будет дальше, дамы!
— К тому же, — заметила Корделия, — если дорога закончится раньше, чем мы их найдем, мы всегда успеем вернуться по нашим следам.
— Не хотелось бы, конечно, терять время, — поморщилась Ртуть, — но у нас не остается выбора.
Алуэтта согласно мотнула головой и пришпорила лошадь. Бок о бок три женщины пустились по дороге между каменными стенами: прохода вполне хватало, чтобы ехать втроем в ряд — и сбиться с такой дороги было невозможно.
Вскоре дорога пошла на уклон, а затем — снова стала взбираться в гору, на высокий горный хребет. На самой вершине они остановились, оглядывая небольшую долину в форме бутыли, украшенную деревьями в цвету. Вдоль нее петлял ручей.
— Какое симпатичное место, — заметила Алуэтта.
— Да уж, — Ртуть нахмурилась подозрительно. — Откуда только, хотела бы я знать, завеса мрака, нависшая над всей этой прелестью?
— Верно замечено. Вопрос к месту, — согласилась Корделия.
Вместе они осмотрели долину, пытаясь найти причину стелющемуся над ней облаку мрака. Первой заметила Алуэтта, выразив подозрения так:
— Но там совсем никто не живет — ни одной крыши, ни одной избы, ни одного огородного поля!
— Даже ни единой овечки, ни олешка на лугу — размышляла над картиной Ртуть, — Ни единого признака жизни, не считая деревьев, травы и цветов.
— Отчего же люди не присмотрели столь прекрасный уголок природы. Где бы еще селиться, как не здесь?
Лицо Корделии окаменело:
— Похоже, это отнюдь не такое райское местечко, как нам показалось вначале.
— Похоже, наши парни поскакали навстречу опасности, — Ртуть ударила пятками скакуна. — Надо спуститься посмотреть, что это за место.
Они стали спускаться в долину. Стены по сторонам дороги исчезли, но тропа осталась по прежнему широкой и ровной, хотя и шла под уклон. Внезапно Алуэтта посмотрела в сторону и закричала:
— Это Грегори! Мы нашли их!
— Да это же Джеффри! — Ртуть пустила лошадь галопом, с криком:
— Я здесь, любимый!
Остальные припустили коней следом, к одинокому человеку, смотревшему на них с приятным удивлением. Ртуть осадила скакуна, спрыгнула и обвила руками его шею, издав счастливый крик.
— Прочь, леди! — сердито закричала Корделия. — Это чей принц — ваш или мой в первую очередь?
Выпрыгнув из седла, она решительным шагом направилась к Ртути и Алену.
Алуэтта ринулась вперед с криком:
— Оставьте в покое моего Грегори! Вам что, своих женихов мало?
— Что?! — воскликнула Корделия. — Это ты мне будешь говорить? Я что, не отличу своего жениха от его младшего брата?
Назревающий скандал обернулся внезапной тишиной. Все три женщины замолчали разом. Ртуть отшатнулась от молодого человека, высвобождая его из объятий, и растерянно оглянулась на компаньонок.
— Вы что, не видите — это Джеффри!
— Лично я — нет, — заверила Корделия, — это Ален, честное слово, он помолвлен со мною. Мой нареченный, — с нежностью осмотрела она молодого человека.
— Да вы с ума посходили, я вижу здесь одного Грегори! — завопила Алуэтта.
— Зайка моя, — сказал Джеффри, — ты что, сомневаешься во мне?
Скользнув рукой по талии Ртути, он приблизился и прижал ее к себе.
— Прелесть моя, чудо природы! Как давно я не видел тебя, не прикасался к тебе, не обнимал тебя, не целовал, не чувствовал твое дыхание на губах… я умираю от голода без твоих поцелуев…
Лицо Корделии вытянулось при этих словах. Взор Ртути устремился на него почти помимо ее воли. Она стояла окаменевшая, завороженно внимая его речам и не в силах сделать ни шагу ни назад, ни вперед — к возлюбленному.
И хорошо, что она не сделала последнего.
— Почему ты не обнимешь меня? — продолжал ворковать он. — О! Вот так встреча! — Выпустив ее, он шагнул к Корделии. — Прекраснейшая из прекрасных, почему ты не откликнешься мне любовью с той же силой, которая влечет меня к тебе?
Корделия затрепетала, она не могла поверить, что остальные не видят в нем Алена так же отчетливо, как она. Ее, так же как и Ртуть, вдруг охватил совершенный паралич воли — она не могла сдвинуться с места и лишь смотрела как зачарованная.
Ален подошел ближе, погладил ее по щеке, взял ее лицо в ладони, привлекая к себе.
Корделия попыталась заговорить, но не могла вымолвить ни слова. Она будто таяла в его руках.
— Ален… ты никогда не изъяснялся мне в любви при посторонних…
— Но ты же здесь, перед посторонними, и я не могу ничего сделать, — отвечал он, глядя на нее сверху вниз с такой нежностью, что у нее захватывало дух, и она совершенно не могла совладать с чувствами. — Ты пришла сюда вместе с другими, сладчайший бутон на древе жизни! — И губы его потянулись к ее устам.
— Нет! — Корделия вырвалась, чувствуя, как от этого разрывается ее сердце. — Я не стану целоваться с человеком, который минуту назад ласкал другую!
— Так что же мне оставаться всеми покинутым? — проворковал Ален, оборачиваясь к Алуэтте. — И там, где ты пройдешь, твои шаги освежают землю, там, где ты пройдешь, растут цветы, которые, как и ты, украшают землю. О, леди изысканных форм и совершенных черт, ведь ты не отвернешься от меня, как другие!
— О, Грегори, что ты говоришь? Как могу я допустить такое? — Алуэтта замерла на месте, но "голова ее уже потянулась к нему, ресницы опустились, губы раскрылись, как лепестки бутона, влажные от росы.
— Не-е-ет! — Корделия вспомнила как Алуэтта пыталась отбить у нее Алена, и вся ее ненависть разом вспыхнула в ней. Она прыгнула на нее, готовая растерзать соперницу.
Ален тут же просунулся меж ними, заклиная, щекоча своим дыханием:
— Один поцелуй, всего один поцелуй, молю, дорогая! Я умираю от голода, от жажды, меня сжигает огонь — я горю от любовного томления! Подари мне мед твоих губ, пока я не умер!
— Он мой! — закричала Корделия.
— Нет, мой! — Алуэтта выхватила меч Ртути из ножен — и тут же замерла, увидев клинок в руке. — Что я делаю? — растерянно пробормотала она.
— Ты идешь ко мне! — сказал ей Грегори, протягивая руки. — Брось этот острый обломок железа и внимай моим мольбам. Ах, цветок радости, не оставляй меня надолго!
Но звенящий клинок, еще вибрируя от ножен, разбудил в Алуэтте воспоминания о ножах во тьме, нацеленных в женщин, которые с такой ненавистью и презрением смотрели на нее. В лицо ей как будто выплеснули ушат ледяной воды, пробудив ее от транса, и она отвернулась от молодого человека с криком:
— Ты не Грегори, если ты Ален!
— И не Ален, если ты Джеффри! — Воскликнула Ртуть, краснея как маков цвет.
— Он не может быть никем из них! — присоединилась Корделия. — Но как ему удается быть похожим на всех троих?
— Потому что все женщины красавицы, и особенно вы втроем! — возразил Ален. — И разве не каждая из вас заслуживает сердечного влечения?
— Она так определенно и думает, — одарила Ртуть яростным взором несчастную Алуэтту.
Взор красавицы метался между разгневанной воительницей и невестой принца.
— Это все, что ты хочешь сказать женщине, которая украла твой меч?
Горячая краска растеклась по щекам Ртути, напомнив ей: меч — гордость воина, и в нем заключена его честь. Потеря меча считалась позором. Алуэтта схватила ее, удерживая от нападения — но Ртуть только сунула пальцы в рот, издав разбойничий посвист такой силы, что Алуэтта выронила меч, зажимая уши — и Ртуть немедленно подхватила его на лету, не дав удариться о землю. Теперь клинок оказался направлен на Алуэтту, в шести дюймах от горла.
— То, чем легко завладеть, легко и потерять, — повторила она давно знакомый разбойничий девиз.
Джеффри поморщился:
— Я же близко, радость моя. Не надо меня так высвистывать.
В этот момент Ртуть почувствовала себя стрелкой компаса, которой управляет магнит Джеффри, пытаясь сбить с верного курса — но она старалась не смотреть ему в лицо, уставившись на сороку, сидящую на дереве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Вот откуда был тот последний страшный крик, — вспомнил Ален. — От которого мы все повскакивали.
— Похоже на то, — пробурчал Джеффри.
— Я отомщу ему! — взъярился Ален. — Я воздам этому монстру, который нападает на моих людей!
— Не надо принимать так близко к сердцу, — посоветовал Грегори. — Ничего личного.
— Но почему? Как? Но ведь он мог и меня…
— Когда ранили человека из народа, истекает кровью князь, — напомнил Джеффри старинное изречение. — По крайней мере, добрый князь. Ален, давай сначала найдем того, кто насылает этих монстров.
— А разве есть какие-то сомнения — что это работа Зловреда Окаянного? — Ален показал на раненого.
Грегори покачал головой.
— Никаких. Та самая клешня, что метила вам в сердце, вместо этого ранила несчастного путника.
— Ну и денек! — Ален схватился за голову. — Ведь он умрет у меня на глазах! Эта тварь мне ответит!
— Не заносись, — посоветовал Джеффри. — Если он не убьет тебя здесь, то может зарезать завтра крестьянина в другой округе.
— Этот демон ищет крови, — согласился Грегори, — человеческой крови, и тут нет ничего особенного, он бы убил любого из нас, если бы только мог.
— Да. Не думайте, что он ищет жизни принца, — кивнул Джеффри. Ему все равно: крестьянин, рыцарь или принц — лучше, чтобы безоружный и одинокий.
— В этом есть правда. Ваши слова звучат справедливо, — медленно проговорил Ален, не отводя руки от эфеса и вглядываясь в лес по сторонам дороги. — Ну, что ж, если я не могу отомстить убийце, подождем встречи с тем, кто стоит за его спиной. Давайте довезем беднягу до ближайшей церкви, пусть его отпоют, как следует. А потом — вперед — на поиски врага!
Корделия зачерпывала овсянку в деревянные миски, говоря почти с негодованием;
— Не могу поверить, что за всю ночь так ничего и не случилось!
— Так всегда бывает, — Ртуть выглядела сердитой, несмотря на то, что в руках ее была чашка с горячим ароматным чаем, пары которого она вдыхала с наслаждением. Отставив чашку, она приняла миску с овсянкой со словами:
— Когда девушка ко всему готова — никогда ничего не случается.
— В самом деле, — согласилась Алуэтта. — Враги как будто прячутся от нас, предпочитая оставаться невидимыми.
Тут она прикусила губу, заметив, что Корделия и Ртуть обменялись быстрыми, почти незаметными взглядами, и тут же обиженно уставилась в свою овсянку.
Последовала неловкая пауза, как только все трое вспомнили что именно Алуэтта принесла им проблемы, которых они меньше всего ожидали.
Пауза тянулась недолго. Ртуть, отбросив назад пышную гриву волос, заговорила первой:
— Эта охота за приключениями напоминает поговорку : «Не трожь лихо, пока лежит тихо». Мы гоняемся за опасностями, которые от нас прячутся. Надо подкрепиться, леди, нам еще весь день трястись в седле.
Покончив с завтраком и оседлав лошадей, они пустились по следу своих женихов.
— Будем надеяться, что мы догоним их раньше, чем это удастся врагам, — нервно сказала Алуэтта.
— Или хотя бы с опозданием в несколько минут, — добавила Ртуть. — Как думаете, дамы? Когда мы обнаружим их — подождем пока в стороне, образовав нечто вроде засады на предполагаемого противника?
Алуэтта кивнула:
— Неплохо придумано.
— Давайте сначала найдем их, — оборвала этот бесполезный диалог Корделия.
— Ну это не составит труда, они столь беспечны, что оставили массу следов. — Ртуть привычно бросила взгляд на землю, что не переставала делать каждую минуту пути, и вдруг замерла, осадив коня.
— Здесь их что-то насторожило!
— Что ты там увидела? — Подъехав к ней, Корделия нахмурилась, разглядывая дорогу. — Не вижу ничего особенного.
— Вот именно! Никаких следов! Ни отпечатков копыт, ни подошв — вообще ничего!
— Как ничего? — Корделия пустила коня рядом, внимательно разглядывая дорожную пыль. — В самом деле…
— Не видно, что эти следы заметали. — Ртуть прикусила губу. — Или Джеффри вдруг овладела чрезмерная подозрительность и осторожность. Это на него непохоже.
— Это, скорее, в духе Алена, — заметила Корделия. — Но стал бы Джеффри прислушиваться к его советам?
— Мог бы — если бы вмешался Грегори, — вскинула голову Алуэтта.
— В этом есть резон, — Корделия надула губы, представляя, какая могла состояться беседа между братьями. — И все же Джеффри может не прислушаться к совету брата, пусть даже он и ученый.
— Заметание следов — не работа ученого, — сказала Ртуть.
— А магии, — напомнила ей Алуэтта.
Девушки на мгновение замолкли, в ужасе и оцепенении уставившись друг на друга. Наконец Ртуть сказала:
— Если следы стерты с помощью магии, то они об этом даже не узнали.
— Разумеется, не узнали, — заявила Алуэтта, — у них же не было причин оглядываться.
— Но мы идем по их следу!
— Так они этого не знают, — напомнила Корделия.
Ртуть прикусила губу:
— Вот головоломка! Как же мы их выследим, если они не оставляют следов, и, к тому же, их мысли экранированы?
Все снова погрузились в молчание, правда, ненадолго.
Девушки недоуменно переглядывались и соображали.
— Ну явно они поехали дальше той же дорогой, — сказала Алуэтта, — Ничто не говорит о том, что у них появились причины свернуть.
— И то правда, — кивнула Ртуть. — Пока мы еще не вышли на развилку. Поглядим, что будет дальше, дамы!
— К тому же, — заметила Корделия, — если дорога закончится раньше, чем мы их найдем, мы всегда успеем вернуться по нашим следам.
— Не хотелось бы, конечно, терять время, — поморщилась Ртуть, — но у нас не остается выбора.
Алуэтта согласно мотнула головой и пришпорила лошадь. Бок о бок три женщины пустились по дороге между каменными стенами: прохода вполне хватало, чтобы ехать втроем в ряд — и сбиться с такой дороги было невозможно.
Вскоре дорога пошла на уклон, а затем — снова стала взбираться в гору, на высокий горный хребет. На самой вершине они остановились, оглядывая небольшую долину в форме бутыли, украшенную деревьями в цвету. Вдоль нее петлял ручей.
— Какое симпатичное место, — заметила Алуэтта.
— Да уж, — Ртуть нахмурилась подозрительно. — Откуда только, хотела бы я знать, завеса мрака, нависшая над всей этой прелестью?
— Верно замечено. Вопрос к месту, — согласилась Корделия.
Вместе они осмотрели долину, пытаясь найти причину стелющемуся над ней облаку мрака. Первой заметила Алуэтта, выразив подозрения так:
— Но там совсем никто не живет — ни одной крыши, ни одной избы, ни одного огородного поля!
— Даже ни единой овечки, ни олешка на лугу — размышляла над картиной Ртуть, — Ни единого признака жизни, не считая деревьев, травы и цветов.
— Отчего же люди не присмотрели столь прекрасный уголок природы. Где бы еще селиться, как не здесь?
Лицо Корделии окаменело:
— Похоже, это отнюдь не такое райское местечко, как нам показалось вначале.
— Похоже, наши парни поскакали навстречу опасности, — Ртуть ударила пятками скакуна. — Надо спуститься посмотреть, что это за место.
Они стали спускаться в долину. Стены по сторонам дороги исчезли, но тропа осталась по прежнему широкой и ровной, хотя и шла под уклон. Внезапно Алуэтта посмотрела в сторону и закричала:
— Это Грегори! Мы нашли их!
— Да это же Джеффри! — Ртуть пустила лошадь галопом, с криком:
— Я здесь, любимый!
Остальные припустили коней следом, к одинокому человеку, смотревшему на них с приятным удивлением. Ртуть осадила скакуна, спрыгнула и обвила руками его шею, издав счастливый крик.
— Прочь, леди! — сердито закричала Корделия. — Это чей принц — ваш или мой в первую очередь?
Выпрыгнув из седла, она решительным шагом направилась к Ртути и Алену.
Алуэтта ринулась вперед с криком:
— Оставьте в покое моего Грегори! Вам что, своих женихов мало?
— Что?! — воскликнула Корделия. — Это ты мне будешь говорить? Я что, не отличу своего жениха от его младшего брата?
Назревающий скандал обернулся внезапной тишиной. Все три женщины замолчали разом. Ртуть отшатнулась от молодого человека, высвобождая его из объятий, и растерянно оглянулась на компаньонок.
— Вы что, не видите — это Джеффри!
— Лично я — нет, — заверила Корделия, — это Ален, честное слово, он помолвлен со мною. Мой нареченный, — с нежностью осмотрела она молодого человека.
— Да вы с ума посходили, я вижу здесь одного Грегори! — завопила Алуэтта.
— Зайка моя, — сказал Джеффри, — ты что, сомневаешься во мне?
Скользнув рукой по талии Ртути, он приблизился и прижал ее к себе.
— Прелесть моя, чудо природы! Как давно я не видел тебя, не прикасался к тебе, не обнимал тебя, не целовал, не чувствовал твое дыхание на губах… я умираю от голода без твоих поцелуев…
Лицо Корделии вытянулось при этих словах. Взор Ртути устремился на него почти помимо ее воли. Она стояла окаменевшая, завороженно внимая его речам и не в силах сделать ни шагу ни назад, ни вперед — к возлюбленному.
И хорошо, что она не сделала последнего.
— Почему ты не обнимешь меня? — продолжал ворковать он. — О! Вот так встреча! — Выпустив ее, он шагнул к Корделии. — Прекраснейшая из прекрасных, почему ты не откликнешься мне любовью с той же силой, которая влечет меня к тебе?
Корделия затрепетала, она не могла поверить, что остальные не видят в нем Алена так же отчетливо, как она. Ее, так же как и Ртуть, вдруг охватил совершенный паралич воли — она не могла сдвинуться с места и лишь смотрела как зачарованная.
Ален подошел ближе, погладил ее по щеке, взял ее лицо в ладони, привлекая к себе.
Корделия попыталась заговорить, но не могла вымолвить ни слова. Она будто таяла в его руках.
— Ален… ты никогда не изъяснялся мне в любви при посторонних…
— Но ты же здесь, перед посторонними, и я не могу ничего сделать, — отвечал он, глядя на нее сверху вниз с такой нежностью, что у нее захватывало дух, и она совершенно не могла совладать с чувствами. — Ты пришла сюда вместе с другими, сладчайший бутон на древе жизни! — И губы его потянулись к ее устам.
— Нет! — Корделия вырвалась, чувствуя, как от этого разрывается ее сердце. — Я не стану целоваться с человеком, который минуту назад ласкал другую!
— Так что же мне оставаться всеми покинутым? — проворковал Ален, оборачиваясь к Алуэтте. — И там, где ты пройдешь, твои шаги освежают землю, там, где ты пройдешь, растут цветы, которые, как и ты, украшают землю. О, леди изысканных форм и совершенных черт, ведь ты не отвернешься от меня, как другие!
— О, Грегори, что ты говоришь? Как могу я допустить такое? — Алуэтта замерла на месте, но "голова ее уже потянулась к нему, ресницы опустились, губы раскрылись, как лепестки бутона, влажные от росы.
— Не-е-ет! — Корделия вспомнила как Алуэтта пыталась отбить у нее Алена, и вся ее ненависть разом вспыхнула в ней. Она прыгнула на нее, готовая растерзать соперницу.
Ален тут же просунулся меж ними, заклиная, щекоча своим дыханием:
— Один поцелуй, всего один поцелуй, молю, дорогая! Я умираю от голода, от жажды, меня сжигает огонь — я горю от любовного томления! Подари мне мед твоих губ, пока я не умер!
— Он мой! — закричала Корделия.
— Нет, мой! — Алуэтта выхватила меч Ртути из ножен — и тут же замерла, увидев клинок в руке. — Что я делаю? — растерянно пробормотала она.
— Ты идешь ко мне! — сказал ей Грегори, протягивая руки. — Брось этот острый обломок железа и внимай моим мольбам. Ах, цветок радости, не оставляй меня надолго!
Но звенящий клинок, еще вибрируя от ножен, разбудил в Алуэтте воспоминания о ножах во тьме, нацеленных в женщин, которые с такой ненавистью и презрением смотрели на нее. В лицо ей как будто выплеснули ушат ледяной воды, пробудив ее от транса, и она отвернулась от молодого человека с криком:
— Ты не Грегори, если ты Ален!
— И не Ален, если ты Джеффри! — Воскликнула Ртуть, краснея как маков цвет.
— Он не может быть никем из них! — присоединилась Корделия. — Но как ему удается быть похожим на всех троих?
— Потому что все женщины красавицы, и особенно вы втроем! — возразил Ален. — И разве не каждая из вас заслуживает сердечного влечения?
— Она так определенно и думает, — одарила Ртуть яростным взором несчастную Алуэтту.
Взор красавицы метался между разгневанной воительницей и невестой принца.
— Это все, что ты хочешь сказать женщине, которая украла твой меч?
Горячая краска растеклась по щекам Ртути, напомнив ей: меч — гордость воина, и в нем заключена его честь. Потеря меча считалась позором. Алуэтта схватила ее, удерживая от нападения — но Ртуть только сунула пальцы в рот, издав разбойничий посвист такой силы, что Алуэтта выронила меч, зажимая уши — и Ртуть немедленно подхватила его на лету, не дав удариться о землю. Теперь клинок оказался направлен на Алуэтту, в шести дюймах от горла.
— То, чем легко завладеть, легко и потерять, — повторила она давно знакомый разбойничий девиз.
Джеффри поморщился:
— Я же близко, радость моя. Не надо меня так высвистывать.
В этот момент Ртуть почувствовала себя стрелкой компаса, которой управляет магнит Джеффри, пытаясь сбить с верного курса — но она старалась не смотреть ему в лицо, уставившись на сороку, сидящую на дереве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38