Ох ти! Ох ти! Мишка! Зови сестер.
Входят Петр, Екатерина, Шафиров, Меншиков, Поспелов, князь-папа, поп Битка и несколько человек песельников.
Петр (стоя лицом к вошедшим, запевает).
Свекор с печки свалился,
Ветчиною подавился.
Любо, любо, любо, любо…
Хор.
Ветчиною подавился
Да за лавку завалился.
Любо, любо, любо, любо…
Петр.
Кабы я была вестима,
Я б повыше подмостила.
Любо, любо, любо, любо…
Хор.
Я б повыше подмостила,
Свекра б лучше угостила.
Любо, любо, любо, любо…
Петр. Принимай сватов, князь Роман Борисович.
Буйносов. Обрадовали, дорогие сваты. Садитесь, дорогие сваты. Не побрезгуйте нашей хлебом-солью.
Где же ваш женишок, дорогие сваты, где ваш ясный месяц?
На него, рыча, мяукая, пища, лезут страшные маски.
Петр. Выбирай любого: вот медведь, коза, преужасная мышь, конь Пегас, адский Цербер, капуцин, арап.
Буйносов. Петр Алексеевич, уж для шуток-то я стар будто бы.
Петр. А мы не шутим. Жених налицо, хотим смотреть невесту.
Мишка (в дверях).Идите же, не упирайтесь.
Он втаскивает Ольгу и Антониду, за ними Авдотья.
Ольга. Пусти, пусти, пусти…
Антонида. Ах, ах, ах…
Петр (взмахивает руками, вместес хором).
Вей, вейся, хмель,
Завивайся, хмель.
Хмелюшка по выходам гуляет,
Сам себе хмель подпевает:
Нет меня, хмелюшки, лучше,
Нет меня, хмеля, веселее.
(Подходит к Антониде и Ольге, кланяется, потом Буйносову и Авдотье.)Ясный месяц, жених молодой, ехал мимо, увидал белую куницу, она будто бы на ваш двор ушла. Отдайте нам белую куницу, вашу красную девицу.
Буйносов. Против твоего жениха, государь, наша невеста будет худа, плоха.
Авдотья. Которую же, батюшка, вы берете?
Князь-папа. Целуй, которая потолще.
Петр целует Антониду.
Битка. Ликсеич, руками плотно не держи девку, не для себя берешь.
Антонида. Ах, ах, ах…
Ольга (матери).Видели, – сама рожу подставила.
Екатерина (подводит Поспелова в маске арапа).Вот, красавица, твой суженый…
Антонида. Арап! Ой, родители!
Екатерина. Лицом – ясный месяц, сердцем – вулкан огнедышащий, душой – сизый голубь! (Снимает с него маску.)Такого молодца во сне не увидать.
Буйносов. Васька! Да шутите вы надо мной!
Петр. Нам не до шуток.
Буйносов. Не видано, не слыхано…
Авдотья. Осрамили, опозорили…
Буйносов. Не бывать этой свадьбе.
Князь-папа. Для строптивых у нас средства есть.
Битка. Мех кузнечный…
Меншиков. Яиц лукошко…
Шафиров. Аки верблюд сквозь игольные уши проходит, так и человеку возможно пролезть сквозь стул…
На Буйносова наступают.
Мишка. Абдурахман, гляди – начинается потеха.
Абдурахман. Князь уступит.
Авдотья. Батюшка, ты уж лучше не упрямься, ведь – святки, закон неписаный.
Буйносов (оробев).Не надо!
Петр. Как решит красавица сама, так и быть посему.
Екатерина. Люб тебе жених, царский денщик?
Антонида. Отчего же… Это даже более рафине, чем князья-то нынче.
Петр. Умно говоришь, девка. Я вот подумаю, пожалуй, да ему и дам графский титул.
Авдотья (завыла).Доченька, думала ли я, тебя рожаючи, что за беглого мужика выдадим…
Антонида. Да ступайте, мамаша, выть на черное крыльцо.
Ольга (Антониде).Поздравляю, Тонька.
Антонида. Данке зер.
Все усаживаются за стол.
Петр. Василий, подними-ка стакан с большим виватом.
Поспелов. Тесть дорогой, матушка теща, уж вы простите меня, дурака деревенского, что я побоев ваших тогда не вытерпел, и как был за мной должок в семь рублев…
Буйносов. С полтиной…
Поспелов. Ушел я, горемычный, искать счастья по белу свету. Тогда Петр Алексеевич меня, дурака, научил: счастье-то само в рот не лезет, счастье надо на шпагу брать…
Меншиков. Правильно.
Поспелов. Пришлось потрудиться. Девять ран на теле ношу. И теперь чин на мне не малый. В Питербурхе на мое крыльцо князья-то без шапок входят.
Петр. Ну, уж это ты врешь. (Идет от стола к Мишке.)
Поспелов. Так уж вы мной не побрезгуйте, тесть дорогой, теща-матушка… (Кланяется Буйносову и Авдотье, выпивает кубок, отходит к Антониде.)
Буйносов (Меншикову).Буйносовы в шестой книге вписаны, Александр Данилович, и с нами восемнадцать княжеских фамилий. Бесчестья чтоб не было множеству столь великих родов – дать бы ему, Ваське, графский титул поскорее.
Меншиков. Дадим, дадим, это нам раз плюнуть.
Петр (Мишке).Давно прибыл из Амстердама?
Мишка. Вчерась ночью, великий государь.
Петр. Чему там научился?
Мишка. Математике, фортификации, кораблестроению, как было приказано.
Петр. Будешь держать экзамен на офицерский чин.
Мишка. Слушаюсь, великий государь.
Петр (беретсо стола сверток – чертеж).Посмотрим. (Разворачивает.)Кто чертил? Не врать, – проверю… Это что?
Мишка. Парус.
Петр. Дурак. Как сей парус называется?
Абдурахман (шепотом).Грот…
Мишка. Грот-парус.
Петр. А это что?
Абдурахман (подсказывает).Бом-брамсель…
Мишка. Бом… парус…
Петр. Ты, я вижу, в Амстердаме из кабаков не вылезал.
Мишка. Вылезал.
Петр идет к свечке, чтобы закурить трубку.
Громче, Абдурахман.
Абдурахман. Говорят тебе, – бом-брамсель.
Петр (поймал Абдурахмана за ухо).Держи экзамен. (Указывая на чертеж.)Это что?
Абдурахман (бойко).Бом-брам-стеньга.
Петр. Это?
Абдурахман. Эзель-копф-брам-стеньга.
Петр. Это?
Абдурахман. Брам-рей… Стеньга… Топ-стеньга… Все сие есть полное парусное вооружение трехмачтового стопушечного фрегата «Ингерманландия», спущенного в августе месяце с петербурхской верфи…
Петр. Сукин сын! Все знает! Чертил кто?
Абдурахман. Я.
Петр. А! Помню, – Абдурахман?
Абдурахман. Абдурахман, точно так.
Петр. Ну, если ты мне так же ответишь по математике и фортификации, навешу тебе офицерский кортик. А княжонка твоего – к тебе же матрозом.
Абдурахман. Отвечу, Петр Алексеевич.
Меншиков (который, встав из-за стола, слушал экзамен и нечаянно под лавкой увидел валенки).Мин херц, здесь Алексей Петрович. Его валенки.
Петр. Чего ж он от меня прячется? Я на него не сердит.
Буйносов. Царевич пьяный приехал, едва в дверь проводили. В чулане спит.
Петр. Разбуди. Выспится после святок.
Буйносов уходит.
Что приумолкли? Святки хороните. (Заводит музыкальный ящик.)
Князь-папа (поднимая чашу, гнусавит нараспев).Во здравие отца нашего всепьянейшего Ивашки Хмеля и матери нашей, аки адское пламя, распаляющей помышления наши, всеблуднейшей Венус…
Екатерина (пляшет одна).
Купидон, стрелой пырнувши,
Сам смеется, ах, злодей…
Купидона не боюся
Сих проказливых затей.
Меншиков. Чистая Венус, мин херц. Петр. Ах, хороша, хороша… Катерина, осторожнее…
Алексей входит, бросается к Петру.
Алексей. Отец! Обезумел я от пьянства, от страха… Сам не знаю, что говорю.
Петр. Что-нибудь он здесь говорил?
Буйносов. Чепуху, одну чепуху… Мы уж его стыдили… И рот уж не знали чем заткнуть… Спьяну, все спьяну.
Меншиков. Сумнительно, чтоб только спьяну.
Алексей. Больной я… Головой немощен, телом хил… Чахотка у меня… Отец, отпусти за границу.
Петр. За границу? Истинно, ты весьма пьян, Алексей… Бежать от меня хочешь?
Алексей. Нет!
Петр. Я к тебе добр. С чего же ты? Что спрашиваю с тебя много? Так с кого же и спрашивать!
Алексей. Ничего мне не надо… Отрекаюсь от наследства… Не хочу царствовать… Отпусти за границу…
Петр (бешено).В чулан ступай! Юродивый!.. Тварь презренная!
Екатерина (бросаясь к Петру).Успокойся… Не гневайся, свет мой… Не стоит он твоего гнева… (Гладя его голову.)Ну вот, ну вот… Все знают, – другого такого дорогого не найти на свете… Поедем веселиться в другое место…
Алексея утаскивают.
Петр. Катерина, матка моя, спасибо. Едем отсюда… Всешутейшие… Надевай маски. Жениха с невестой в сани. Романа Борисовича с нами же в сани… Одевайте его чертом…
Картина седьмая
Комната в замке Сент-Эльмо в Неаполе. У окна сидит Фроська, в халате, неприбранная. У стола Алексей, пишет.
Фроська (раскладывая карты).Опять дальняя дорога, на сердце пиковый король… А ты говоришь – карты врут. (Облокотилась, глядит в окошко.)Господи, господи… Полгода смотрю на это море, ничего хорошего, одна простуда. Алеша, куда же дорога-то? Домой, что ли? Брось писать, кому ты все пишешь?
Алексей. Сенаторам пишу… Императорский курьер скачет в Питербурх, он и передаст тайно… Сенаторы меня любят… Князь Мосальский любит, князь Мышецкий любит, князь Ростовский любит. Еще напишу митрополитам, а они шепнут попам, а попы – прихожанам… Все будет, как я захочу. Меня чернь любит.
Фроська. Опять во сне видела, – ем студень. Почему здесь пища такая вредная, Алеша? Как итальянцы терпят? Не привыкну вовек, и так уж юбки сваливаются…
Алексей. Потерпи, Фрося. Все будет хорошо. Император даст мне войско. Турки поднажмут из Крыма. Да шведы опять поднажмут… Англичане мне денег обещали… Чернь за меня, духовенство за меня… Половина сенаторов за меня…
Фроська. Много спишь, Алеша, у тебя в головке путается. Никто тебе войско не даст, и денег не дадут…
Алексей. Дура, рыжая дура!.. Много ты понимаешь в европейской политик…
Фроська. Дура, – а зачем сюда привез? Я же не просила… (Глядит в окно.)Ну, опять чертушка идет.
Алексей. Кто?
Фроська. Да все они же – Петр Андреевич Толстой.
Алексей. Сатана! (Сует по карманам письма, комкает черновики, бросает в камин.)Подосланный! Сатана!
Фроська. Все к тебе подосланные. Скоро уж я буду подосланная… Он вчерась говорил, – государь его послал в Италию купить подешевле идолов старинных, мраморных, да картин разных мастеров…
Алексей. Врет он! А ты поверила? Не хочу его видеть. Ну его к черту! (Уходит в боковую дверь.)Фроська раскладывает карты, напевает. Входит Толстой.
Толстой. Здравствуй, Ефросинья… Одна?
Фроська. Спит.
Толстой (подсаживаясь).Ну, говорила с ним?
Она фыркает.
Надо кончить это дело. Царевич по своей воле должен вернуться.
Фроська. Не хочет он ехать… И не приставай с этим. Император нам громадное войско дает.
Толстой. Кто это тебе сказал?
Фроська. Да уж знаем, – обещано.
Толстой (берет у нее колоду, бросает на пол).Дура, не картам верь. Мне верь. Император обещал нам выдать царевича.
Фроська. Нет! Пугаете.
Толстой. Наложим цепи на него, на тебя, повезем в мужицкой телеге об одну конь, – что хорошего… А вернется своей волей, государь отпишет царевичу город Углич али Новгород на воеводство… Тебе деревеньку дадим душ в полтораста… Такой-то и жить в довольстве… Молодая, пышная… Шейка-то у тебя беленькая, лебединая. (Потянулся поцеловать.)
Фроська. Пусти… Не про тебя это…
Толстой. Ну, как по такой шейке да топором тяпнут? Жалко.
Фроська (отшатнулась).Сатана… Сатана…
Толстой. Не вернешься добром, спознаешься с топором. Иди к нему.
Фроська (дрожит, всхлипывает).При вас он со мной говорить не захочет.
Толстой. Я пойду по крепостным стенам похожу… Без канители, Ефросинья, чтоб ответ был сейчас. (Уходит.)
Фроська (приотворяет дверь).Алексей Петрович, он ушел…
Алексей. Ушел? Сатана…
Фроська. А ну вас обоих, право… Через вас такие муки терпеть… Не хочу больше здесь жить – вот и весь сказ… Который месяц в бане не парилась.
Алексей (подозрительно).Что он тебе говорил?
Фроська. В Москве теперь крыжовник поспел. Девки в огородах на качелях качаются.
Алексей. Что крыжовник… Все у нас будет. Про здоровье отца он ничего не говорил? Я знаю: отцу года не прожить, гниет заживо.
Фроська. Лучше я дома полы буду мыть. Лучше мне дома куски по дворам сбирать, чем томиться в этой могиле… Думаешь – император тебе войско даст? Как же, жди… Император обещался тебя выдать государю…
Алексей. Врешь! Тебе Толстой это сказал?.. Тебя Толстой подослал? Отвечай, сука! (Кинулся на нее, опрокинул на кровать, начал душить.)Заодно с ним, заодно!
Фроська (вырвавшись).Черт с тобой! Одна уеду… Оставайся, сумасшедший, оставайся – лягушек жрать… Ни денег тебе не дадут, ни войска… Все равно, чеп на шею набьют, увезут на худой телеге… Поганый… (Идет к дверям.)
Алексей кинулся за ней, удерживает.
Алексей. Погоди. Куда ты… Свет мой… Да как же я без тебя! Сядь… Потолкуем… Страшно мне, Фрося… Люди злы. Император со мной ласков, турецкий посол ласков, английский и того ласковее… Я все понимаю… Ну и пускай их берут, что хотят… Много ли нам с тобой нужно? Покой, да тишина, да радость…
Фроська. Не плачь, свет мой, не плачь. Разве я тебе зла желаю? От тебя под сердцем ношу. Поедем домой. Государь тебя простит. Нам город подарит, – русский, с плетнями-огородами, с белыми церквами, во садах, с монастырьком над речкой… Заживем… Поедем, свет, вернемся…
Алексей. Ох, тошно…
Фроська. Обещай. Не сходя с места… Целуй крест… (Вытаскивает нашейный крест, дает целовать.)
Толстой осторожно входит.
Толстой. Батюшка твой, Петр Алексеевич, мне со слезами говорил: выручи сына моего, чтоб не брал он на себя страшного греха… Чтоб именем твоим, Алексей Петрович, как сто лет назад именем Григория Отрепьева, русская земля не была б разорена из конца в конец и попрана иноземцами, так что и жилого места было не найти. Тягостен тебе царский венец – живи партикулярно. Отпиши себе города, забавляйся, чем хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74