Ткани тела словно разрывало, и какую-то секунду он был как будто вне себя, собственное тело видя приплюснутым к стене. И тут боль неожиданно канула, а он воссоединился с собой. Но, когда попробовал шевельнуться, мышцы не повиновались. Тело застыло, словно в тисках какой-то невидимой силы. Даже губы при попытке заговорить не слушались. А вот глаза двигались, и в нескольких футах видно было Грондэла, тоже застывшего статуей, рука так и заведена над тумблером. Как видно, паралич этот был прямым воздействием воли Крайски, усиленной гневом и ненавистью. Грондэл, в целом способный ей противостоять, как бы потерял равновесие, оказавшись в положении борца, прижатого к ковру. Понимая, что поединок не принесет ничего хорошего, он пассивно, без сопротивления ждал.
В комнату вошла девушка. Вид напряженно застывших мужчин ее, похоже, не удивил. Проверив кувшин на столе, она с очаровательной улыбкой повернулась к Карлсену.
— Чего-нибудь принести?
Вспомнилось замечание Грондэла насчет ее реакции на зрительные сигналы. Поведя глазами в сторону тумблера, Карлсен попытался приказать, чтобы она его включила. Большие бархатные глаза выразили недоумение, девушка покачала головой. Встретившись же глазами с Грондэлом, она, похоже, кое-что уловила.
— Вам что-нибудь принести, сэр? — спросила она, подойдя.
Лица Грондэла видно не было, но ясно, что связываться взглядом он все же мог. Немного помедлив, словно бы вслушиваясь, девушка потянулась к тумблеру. Но не успела коснуться, как рука у нее дрогнула и неожиданно опала. Спустя секунду она навзничь запрокинулась на стол, тело сделалось странно податливым и дряблым, словно из него удалили все кости. В воздухе неприятно запахло паленым. На глазах у Карлсена свешенная к полу рука стала удлиняться, будто плавленный воск. Вот, ладонь отпала от запястья и розовое вещество вытекло, словно желе, образовав на полу лужу. Утратили форму и ноги в черных чулках — обращаясь в жижу, стали плоскими. Хорошо, что хоть лица отсюда не видно. Минуты не прошло, как на столе мокрой тряпкой лежало одно лишь черное одеяние, истекающее розовой жидкостью, которая на полу бурела, смердя запахом жженого пластика.
Из соседней комнаты донесся звук торопливо пиближающихся шагов. Одновременно с тем шевельнулись плечи у Грондэла, он двигался, пытаясь высвободиться из тисков сжимающей его невидимой силы. Воля просто невиданная, сам Карлсен ничего не мог поделать со своей неподвижностью, будто тело полностью сковано местным наркозом. И тут, вместе с тем как распахнулась дверь, Грондэл освободился. В это же мгновение исчез паралич и у Карлсена. Грондэл схватился было за тумблер, но тут раздался голос Крайски:
— Поздно, Бенедикт!
Он стоял в дверном проеме. Рука Грондэла лежала на тумблере.
— Ты мне можешь назвать достойную причину, которая меня сейчас удержит?
— Безусловно, — в голосе у Крайски не было ни намека на напряженность.
— Теперь-то я здесь, так что можно и поговорить.
Такая сдержанность просто восхищала, не сказать завораживала. Учитывая гнев и ненависть буквально пяти прошедших минут, такой самоконтроль казался сверхчеловеческим.
Грондэл опустил руку, на лице все такая же враждебность. Но Крайски этого вроде и не замечал, на Грондэла даже не глядя. Рухнув в ближайшее кресло (как будто только за этим и шел), он голосом обиженного упрекнул:
— Не знаю, зачем ты все это так затрудняешь.
— Потому что не доверяю тебе, — отозвался Грондэл.
Карлсен каким-то образом сознавал, что у Уббо-Сатхла такой отзыв звучит куда серьезнее, чем у людей. Психическая связь сводит недоверие, можно сказать, на нет.
— Боялся, что ли, что я доктора Карлсена кончу? — спросил бородач насмешливо, будто речь шла о какой-нибудь ручной зверушке.
— Да, — Грондэл кивнул.
— А что, мысль такая была, — с улыбкой заметил Крайски. — Правда, теперь, я вижу — это невозможно.
— Почему?
— Потому что удерживать его было трудно, и глаза по-прежнему оставались подвижны. Люди этого не могут. — Он впервые удостоил взглядом Карлсена. — Похоже, Бенедикт прав. Ты действительно один из нас. Это мне запало еще в ресторане. Ты очень быстро меняешься.
Упоминание о ресторане просто изумило. Этот Крайски совершенно не походил на того дружелюбного хипповатого парня. Сейчас он был старше, жестче и несравненно опаснее.
Грондэл, обогнув липкую лужу на полу, занял кресло напротив Крайски.
— А ты уверен, что являешься одним из нас?
— Не мели чепухи, — с ноткой раздражения воскликнул Крайски, — Ты прекрасно знаешь, что да. Я лишь пользуюсь правом выносить свое суждение и соответственно действовать.
Карлсен, последовав примеру Грондэла, решил сесть. И правильно: тело было тяжелым от усталости и ныло, как после побоев. Но виду он не подавал, чего доброго, заметят со стороны.
— А если суждение подскажет вам убить меня?
Крайски пожал плечами.
— Это невозможно, Бенедикт подтвердит. Нам нельзя убивать сородичей.
Это будет шаг назад в эволюции.
— Убивать людей — то же самое, — вставил Грондэл.
— Это ваше мнение, — гладко отреагировал Крайски.
— Это же и мнение Контролирующего Совета.
— Тоже известно. Я его, знаешь ли, не разделяю.
— А я — да, — снова вмешался Карлсен.
Крайски вперился, и секунду под напором его взгляда тянуло опустить глаза. Однако Карлсен, сам себе дивясь, вполне достойно этот напор сдерживал. Будто некий резерв внутренней силы выявился, которой и не подозевал.
— Это поправимо, — заметил Крайски.
— Как? — Карлсен по-прежнему дивился своей стойкости.
Крайски улыбнулся, как бы принимая родство.
— Единственным средством, естественно. Уговором.
— Вы считаете, меня можно уговорить на… прощать убийство? — ошеломленно выговорил Карлсен.
— Да.
От такой непринужденной уверенности даже внутренняя стойкость как-то поколебалась. Крайски повернулся к Грондэлу.
— Ты согласен?
Какое-то время они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Было ясно, что между ними что-то происходит. Затем Грондэл медленно кивнул.
— Что ж, ладно, — и, повернувшись к Карлсену, — он имеет в виду то, что сказал.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, — ответил Грондэл односложно.
Карлсен повернулся к Крайски, встретив его взгляд, полный спокойной серьезности.
— И как он, по-вашему, думает меня убеждать?
— Не знаю, — сказал Грондэл. — Но он обещает использовать лишь честные средства.
— И вы ему верите? — говорить так, будто Крайски при этом нет, было откровенной дерзостью, но бородач того заслуживал.
— Я знаю, он говорит правду, — сказал Грондэл. Карлсена почему-то охватила безотчетная радость.
— Что ж, прекрасно. — Крайски поднялся. — Тогда мы должны идти.
— Куда? — поднял глаза Грондэл.
— Сказать не могу. Но здесь этого не сделаешь.
Лицо у Грондэла опять застыло изваянием. Карлсен истолковал это как знак согласия. Крайски осмотрительно обошел липкую лужу, начинающую чернеть.
— Извини за робота. Но ты ведь тоже кокнул четырех моих андрогенов, так что мы квиты. Готов? — обернулся он к Карлсену.
— Готов.
На секунду они с Грондэлом встретились глазами. Грондэл лишь кивнул. Но Карлсен ощущал его беспокойство.
Вид трупов вызывал растерянность. Все, кроме Макналти, лежали вверх лицом, в распахнутых глазах — окаменелое изумление. Позы напоминали казненных на электрическом стуле.
У Макналти одна нога угодила под машину, судя по запаху, андроген в последний момент опростался. Крайски оттащил его в сторону, ухватив за лацканы и воротник.
— Что будет с ними? — кивком указал Карлсен.
— Грондэл позаботится. Как-никак, его рук дело.
Земля под ногами была совершенно обычная, двор как двор, не очень-то, кстати, и ухоженный. Крайски открыл Карлсену заднюю дверцу. Что удивительно, сам, обойдя машину, тоже влез на заднее сиденье.
— Кто же за рулем?
— АСУ.
О машинах с автоматической системой управления Карлсен слышал, но видеть не видел. В «Нью-Йорк таймс» писалось, что во всем мире их не больше пятисот, и стоят они в среднем по четверти миллиона долларов каждая. Тем не менее, эта, хотя и элегантная, роскошью не поражала.
Крайски коснулся миниатюрной панели на спинке переднего сиденья. Мягко ожил двигатель, и машина тронулась. Садовник в синей рубахе предусмотритенльно открыл ворота. Оглянувшись, Карлсен увидел, как он их запирает. Хотя в зеркале машины никого видно не было.
— Интересно, водители на дороге сильно нервничают, когда вот так машина едет без шофера?
— Почему же, они видят за рулем именно шофера.
У выезда на магистраль притормозили, пропуская другую машину, и поехали на север, в сторону Джерси Сити. Странно было чувствовать подтормаживание и ускорение, будто за рулем сидит невидимый водитель.
— Вам эти сельские окрестности не поднадоели? — поинтересовался Крайски, переходя почему-то на официозный тон.
— Ну, в общем-то, да.
— Тогда можно и сменить пейзаж.
Крайски снова коснулся панели, серый прямоугольник перед Карлсеном тотчас высветился синевой. Перед глазами плавно потянулся список: «Австралия — Австрия — Албания — Андорра — Антарктида — Аргентина — Афганистан — Багамы…»
— Вы вообще что предпочитаете?
— Люблю юг Франции.
Крайски вроде бы ничего и не сделал, но синий свет, моргнув, сменился вдруг на серый. Карлсен внимательно смотрел, ожидая, что сейчас возникнет телеизображение, но ничего не возникало. И тут, случайно подняв взгляд, он изумленно уставился во все глаза. Под шины гладко лилось белое шоссе, опоясывая скальную гряду над пронзительно синим морем, справа вздымались островерхие холмы. За поворотом машина нырнула в туннель. Несколько секунд, и их поглотила темнота с характерной для туннелей гулкостью, усиливающей отзвуки и шум встречных машин. За окнами проносились скупо освещенные своды. Через несколько секунд вынырнули под солнце. На той стороне бухты безошибочно угадывались очертания казино Монте-Карло.
— Невероятно! Это что, гипноз какой-нибудь?
— Все проще простого. Можно сказать, форма телевидения. Мы называем ее визуалайзером.
— Она есть уже в серийном производстве?
— Что вы! Это далеко за пределами любой вашей земной технологии.
— А кто ее изобрел?
— Команда. Мы всегда действуем как команда, — произнес он подчеркнуто, с ударением.
— А как появилась картина? Я что-то не видел, чтобы вы нажимали кнопки.
— Отзыв идет на мозговые ритмы. Попробуйте.
Крайски коснулся панели, и серый цвет вновь сменился на голубой. В тот же миг средиземноморского заката как не бывало, а был все тот же Гарден Стэйт Паркуэй, и сумерки спускались на плоские окрестности Нью-Джерси. Перед глазами сейчас находился перечень стран. Вспоминая эксперименты с новым офисным компьютером, Карлсен расслабился и ввел себя в состояние внутреннего покоя, затем, используя усвоенную уловку, сфокусировал внимание на экране. Перечень стран моментально метнулся вверх. Пришлось отвести взгляд, чтобы остановился.
— Хорошо, очень хорошо, — негромко сказал Крайски.
Честно сказать, стало лестно.
— Как вы выбираете название?
— Надо на нем сфокусироваться.
Карлсен сфокусировался на Лабрадоре — алфавитный указатель опять метнулся вверх. На этот раз, вместо того, чтобы отворачиваться, он попытался его остановить, и когда это получилось, испытал вспышку триумфа. Но вот досада: указатель двинулся в обратную сторону, снова стоп. Перечень дрогнул, двинулся туда-сюда и стабилизировался. Карлсен, сфокусировавшись на Швейцарии, удовлетворенно отметил за окнами моментальную смену пейзажа. Машина ехала горной дорогой, над расстилающимися внизу зелеными долинами. Но картина, продлившись лишь секунду, истаяла, уступив место сгущающимся сумеркам Нью-Джерси. Попробовал еще раз. Картина, тускло побрезжив секунду-другую, опять исчезла.
— Как вы ее удерживаете?
— Фокусируется интерес. Попробуйте еще раз.
Карлсен сделал еще одну попытку. На этот раз он с удивлением обнаружил за лобовым стеклом унылый пейзаж пустыни, подернутый маревом зноя.
— Это, видимо, Сирия, — определил Крайски. — Ну-ка, еще раз.
Швейцария под его взглядом возвратилась на место, но тут глазам Карлсена открылась дорога через заснеженный лес. Крайски хмыкнул.
— А теперь Швеция.
Перелет. Карлсена пробрала какая-то детская гневливость: да чтоб ты лопнул!
— Дайте-ка я помогу, — пришел на выручку Крайски. — Все внимание сфокусируйте на Швейцарии. Про остальные забудьте.
Карлсен насупленно сосредоточился, пока перед глазами не осталась единственная надпись: «Швейцария». И тут же впереди распахнулась панорама озера с отдаленными горами. Стоило изображению дрогнуть и исказиться, как видело чутко вмешался Крайски и внимание Карлсена направил так, как взрослый направляет неумелую руку ребенка, сжимающую карандаш. Картина стабилизировалась. На переднем плане среди высокого папоротника желтыми брызгами проглядывали маргаритки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
В комнату вошла девушка. Вид напряженно застывших мужчин ее, похоже, не удивил. Проверив кувшин на столе, она с очаровательной улыбкой повернулась к Карлсену.
— Чего-нибудь принести?
Вспомнилось замечание Грондэла насчет ее реакции на зрительные сигналы. Поведя глазами в сторону тумблера, Карлсен попытался приказать, чтобы она его включила. Большие бархатные глаза выразили недоумение, девушка покачала головой. Встретившись же глазами с Грондэлом, она, похоже, кое-что уловила.
— Вам что-нибудь принести, сэр? — спросила она, подойдя.
Лица Грондэла видно не было, но ясно, что связываться взглядом он все же мог. Немного помедлив, словно бы вслушиваясь, девушка потянулась к тумблеру. Но не успела коснуться, как рука у нее дрогнула и неожиданно опала. Спустя секунду она навзничь запрокинулась на стол, тело сделалось странно податливым и дряблым, словно из него удалили все кости. В воздухе неприятно запахло паленым. На глазах у Карлсена свешенная к полу рука стала удлиняться, будто плавленный воск. Вот, ладонь отпала от запястья и розовое вещество вытекло, словно желе, образовав на полу лужу. Утратили форму и ноги в черных чулках — обращаясь в жижу, стали плоскими. Хорошо, что хоть лица отсюда не видно. Минуты не прошло, как на столе мокрой тряпкой лежало одно лишь черное одеяние, истекающее розовой жидкостью, которая на полу бурела, смердя запахом жженого пластика.
Из соседней комнаты донесся звук торопливо пиближающихся шагов. Одновременно с тем шевельнулись плечи у Грондэла, он двигался, пытаясь высвободиться из тисков сжимающей его невидимой силы. Воля просто невиданная, сам Карлсен ничего не мог поделать со своей неподвижностью, будто тело полностью сковано местным наркозом. И тут, вместе с тем как распахнулась дверь, Грондэл освободился. В это же мгновение исчез паралич и у Карлсена. Грондэл схватился было за тумблер, но тут раздался голос Крайски:
— Поздно, Бенедикт!
Он стоял в дверном проеме. Рука Грондэла лежала на тумблере.
— Ты мне можешь назвать достойную причину, которая меня сейчас удержит?
— Безусловно, — в голосе у Крайски не было ни намека на напряженность.
— Теперь-то я здесь, так что можно и поговорить.
Такая сдержанность просто восхищала, не сказать завораживала. Учитывая гнев и ненависть буквально пяти прошедших минут, такой самоконтроль казался сверхчеловеческим.
Грондэл опустил руку, на лице все такая же враждебность. Но Крайски этого вроде и не замечал, на Грондэла даже не глядя. Рухнув в ближайшее кресло (как будто только за этим и шел), он голосом обиженного упрекнул:
— Не знаю, зачем ты все это так затрудняешь.
— Потому что не доверяю тебе, — отозвался Грондэл.
Карлсен каким-то образом сознавал, что у Уббо-Сатхла такой отзыв звучит куда серьезнее, чем у людей. Психическая связь сводит недоверие, можно сказать, на нет.
— Боялся, что ли, что я доктора Карлсена кончу? — спросил бородач насмешливо, будто речь шла о какой-нибудь ручной зверушке.
— Да, — Грондэл кивнул.
— А что, мысль такая была, — с улыбкой заметил Крайски. — Правда, теперь, я вижу — это невозможно.
— Почему?
— Потому что удерживать его было трудно, и глаза по-прежнему оставались подвижны. Люди этого не могут. — Он впервые удостоил взглядом Карлсена. — Похоже, Бенедикт прав. Ты действительно один из нас. Это мне запало еще в ресторане. Ты очень быстро меняешься.
Упоминание о ресторане просто изумило. Этот Крайски совершенно не походил на того дружелюбного хипповатого парня. Сейчас он был старше, жестче и несравненно опаснее.
Грондэл, обогнув липкую лужу на полу, занял кресло напротив Крайски.
— А ты уверен, что являешься одним из нас?
— Не мели чепухи, — с ноткой раздражения воскликнул Крайски, — Ты прекрасно знаешь, что да. Я лишь пользуюсь правом выносить свое суждение и соответственно действовать.
Карлсен, последовав примеру Грондэла, решил сесть. И правильно: тело было тяжелым от усталости и ныло, как после побоев. Но виду он не подавал, чего доброго, заметят со стороны.
— А если суждение подскажет вам убить меня?
Крайски пожал плечами.
— Это невозможно, Бенедикт подтвердит. Нам нельзя убивать сородичей.
Это будет шаг назад в эволюции.
— Убивать людей — то же самое, — вставил Грондэл.
— Это ваше мнение, — гладко отреагировал Крайски.
— Это же и мнение Контролирующего Совета.
— Тоже известно. Я его, знаешь ли, не разделяю.
— А я — да, — снова вмешался Карлсен.
Крайски вперился, и секунду под напором его взгляда тянуло опустить глаза. Однако Карлсен, сам себе дивясь, вполне достойно этот напор сдерживал. Будто некий резерв внутренней силы выявился, которой и не подозевал.
— Это поправимо, — заметил Крайски.
— Как? — Карлсен по-прежнему дивился своей стойкости.
Крайски улыбнулся, как бы принимая родство.
— Единственным средством, естественно. Уговором.
— Вы считаете, меня можно уговорить на… прощать убийство? — ошеломленно выговорил Карлсен.
— Да.
От такой непринужденной уверенности даже внутренняя стойкость как-то поколебалась. Крайски повернулся к Грондэлу.
— Ты согласен?
Какое-то время они, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Было ясно, что между ними что-то происходит. Затем Грондэл медленно кивнул.
— Что ж, ладно, — и, повернувшись к Карлсену, — он имеет в виду то, что сказал.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, — ответил Грондэл односложно.
Карлсен повернулся к Крайски, встретив его взгляд, полный спокойной серьезности.
— И как он, по-вашему, думает меня убеждать?
— Не знаю, — сказал Грондэл. — Но он обещает использовать лишь честные средства.
— И вы ему верите? — говорить так, будто Крайски при этом нет, было откровенной дерзостью, но бородач того заслуживал.
— Я знаю, он говорит правду, — сказал Грондэл. Карлсена почему-то охватила безотчетная радость.
— Что ж, прекрасно. — Крайски поднялся. — Тогда мы должны идти.
— Куда? — поднял глаза Грондэл.
— Сказать не могу. Но здесь этого не сделаешь.
Лицо у Грондэла опять застыло изваянием. Карлсен истолковал это как знак согласия. Крайски осмотрительно обошел липкую лужу, начинающую чернеть.
— Извини за робота. Но ты ведь тоже кокнул четырех моих андрогенов, так что мы квиты. Готов? — обернулся он к Карлсену.
— Готов.
На секунду они с Грондэлом встретились глазами. Грондэл лишь кивнул. Но Карлсен ощущал его беспокойство.
Вид трупов вызывал растерянность. Все, кроме Макналти, лежали вверх лицом, в распахнутых глазах — окаменелое изумление. Позы напоминали казненных на электрическом стуле.
У Макналти одна нога угодила под машину, судя по запаху, андроген в последний момент опростался. Крайски оттащил его в сторону, ухватив за лацканы и воротник.
— Что будет с ними? — кивком указал Карлсен.
— Грондэл позаботится. Как-никак, его рук дело.
Земля под ногами была совершенно обычная, двор как двор, не очень-то, кстати, и ухоженный. Крайски открыл Карлсену заднюю дверцу. Что удивительно, сам, обойдя машину, тоже влез на заднее сиденье.
— Кто же за рулем?
— АСУ.
О машинах с автоматической системой управления Карлсен слышал, но видеть не видел. В «Нью-Йорк таймс» писалось, что во всем мире их не больше пятисот, и стоят они в среднем по четверти миллиона долларов каждая. Тем не менее, эта, хотя и элегантная, роскошью не поражала.
Крайски коснулся миниатюрной панели на спинке переднего сиденья. Мягко ожил двигатель, и машина тронулась. Садовник в синей рубахе предусмотритенльно открыл ворота. Оглянувшись, Карлсен увидел, как он их запирает. Хотя в зеркале машины никого видно не было.
— Интересно, водители на дороге сильно нервничают, когда вот так машина едет без шофера?
— Почему же, они видят за рулем именно шофера.
У выезда на магистраль притормозили, пропуская другую машину, и поехали на север, в сторону Джерси Сити. Странно было чувствовать подтормаживание и ускорение, будто за рулем сидит невидимый водитель.
— Вам эти сельские окрестности не поднадоели? — поинтересовался Крайски, переходя почему-то на официозный тон.
— Ну, в общем-то, да.
— Тогда можно и сменить пейзаж.
Крайски снова коснулся панели, серый прямоугольник перед Карлсеном тотчас высветился синевой. Перед глазами плавно потянулся список: «Австралия — Австрия — Албания — Андорра — Антарктида — Аргентина — Афганистан — Багамы…»
— Вы вообще что предпочитаете?
— Люблю юг Франции.
Крайски вроде бы ничего и не сделал, но синий свет, моргнув, сменился вдруг на серый. Карлсен внимательно смотрел, ожидая, что сейчас возникнет телеизображение, но ничего не возникало. И тут, случайно подняв взгляд, он изумленно уставился во все глаза. Под шины гладко лилось белое шоссе, опоясывая скальную гряду над пронзительно синим морем, справа вздымались островерхие холмы. За поворотом машина нырнула в туннель. Несколько секунд, и их поглотила темнота с характерной для туннелей гулкостью, усиливающей отзвуки и шум встречных машин. За окнами проносились скупо освещенные своды. Через несколько секунд вынырнули под солнце. На той стороне бухты безошибочно угадывались очертания казино Монте-Карло.
— Невероятно! Это что, гипноз какой-нибудь?
— Все проще простого. Можно сказать, форма телевидения. Мы называем ее визуалайзером.
— Она есть уже в серийном производстве?
— Что вы! Это далеко за пределами любой вашей земной технологии.
— А кто ее изобрел?
— Команда. Мы всегда действуем как команда, — произнес он подчеркнуто, с ударением.
— А как появилась картина? Я что-то не видел, чтобы вы нажимали кнопки.
— Отзыв идет на мозговые ритмы. Попробуйте.
Крайски коснулся панели, и серый цвет вновь сменился на голубой. В тот же миг средиземноморского заката как не бывало, а был все тот же Гарден Стэйт Паркуэй, и сумерки спускались на плоские окрестности Нью-Джерси. Перед глазами сейчас находился перечень стран. Вспоминая эксперименты с новым офисным компьютером, Карлсен расслабился и ввел себя в состояние внутреннего покоя, затем, используя усвоенную уловку, сфокусировал внимание на экране. Перечень стран моментально метнулся вверх. Пришлось отвести взгляд, чтобы остановился.
— Хорошо, очень хорошо, — негромко сказал Крайски.
Честно сказать, стало лестно.
— Как вы выбираете название?
— Надо на нем сфокусироваться.
Карлсен сфокусировался на Лабрадоре — алфавитный указатель опять метнулся вверх. На этот раз, вместо того, чтобы отворачиваться, он попытался его остановить, и когда это получилось, испытал вспышку триумфа. Но вот досада: указатель двинулся в обратную сторону, снова стоп. Перечень дрогнул, двинулся туда-сюда и стабилизировался. Карлсен, сфокусировавшись на Швейцарии, удовлетворенно отметил за окнами моментальную смену пейзажа. Машина ехала горной дорогой, над расстилающимися внизу зелеными долинами. Но картина, продлившись лишь секунду, истаяла, уступив место сгущающимся сумеркам Нью-Джерси. Попробовал еще раз. Картина, тускло побрезжив секунду-другую, опять исчезла.
— Как вы ее удерживаете?
— Фокусируется интерес. Попробуйте еще раз.
Карлсен сделал еще одну попытку. На этот раз он с удивлением обнаружил за лобовым стеклом унылый пейзаж пустыни, подернутый маревом зноя.
— Это, видимо, Сирия, — определил Крайски. — Ну-ка, еще раз.
Швейцария под его взглядом возвратилась на место, но тут глазам Карлсена открылась дорога через заснеженный лес. Крайски хмыкнул.
— А теперь Швеция.
Перелет. Карлсена пробрала какая-то детская гневливость: да чтоб ты лопнул!
— Дайте-ка я помогу, — пришел на выручку Крайски. — Все внимание сфокусируйте на Швейцарии. Про остальные забудьте.
Карлсен насупленно сосредоточился, пока перед глазами не осталась единственная надпись: «Швейцария». И тут же впереди распахнулась панорама озера с отдаленными горами. Стоило изображению дрогнуть и исказиться, как видело чутко вмешался Крайски и внимание Карлсена направил так, как взрослый направляет неумелую руку ребенка, сжимающую карандаш. Картина стабилизировалась. На переднем плане среди высокого папоротника желтыми брызгами проглядывали маргаритки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45