- Мы должны сделать
все возможное и убедить этих пришельцев в своем хорошем отношении к ним,
чтобы они приняли помощь от нас, жителей По-Раби.
- Предположим, они ее примут, - сказал другой член Занура. - А если
они не захотят отправиться в район наших устремлений? Что, если они
достигнут Кеккалонга и сочтут, что дошли уже достаточно далеко?
- Тогда, возможно, - тихо проговорил Шангрит, - нам удастся убедить
их дать нам попользоваться этим чудесным средством передвижения. Я уверен,
что красноречивый Рор де-Келхуанг использует весь свой ораторский талант,
чтобы обеспечить выполнение того, что нужно Зануру.
- Я, конечно, предприму все возможное. - Посол сделал замысловатый
жест, чтобы призвать на помощь духов всех великих дипломатов прошлого.
Затем взглянул в сторону, где серебристо мерцал чистый сунит. - Однако
прежде, почтенные, я бы хотел, чтобы вы объяснили мне суть моей миссии. Я
не ошибусь, если сочту, что она как-то связана с тем необычайным
богатством, которое находится в центре зала, рядом с телом умершего мая?
- Вы не ошибетесь, - кивнул де-ме-Холмур. - Садитесь.
Показывая жестами, что он благодарен за такую честь, де-Келхуанг сел
за стол, а Шангрит стал рассказывать ему о событиях этот утра.
Последующие обсуждение и выработка планов длились до вечера. Дневная
жара сменилась жарой ночной, а Занур все продолжал свое затянувшееся
заседание. Служащие и стража шушукались и недоумевали, а правители По-Раби
все оставались в зале.
Только тогда, когда рано утром они наконец разошлись, кто-то
позаботился прислать слуг, чтобы те убрали окоченевший труп купца и
путешественника Брила де-Панлтатола, имя которого вскоре предстояло
увековечить. Куда большее внимание уделили тому, чтобы соответствующая
доля наследства Брила была препровождена в казну города. Еще больших
усилий и хитрости нужно было для выполнения, казалось, невозможной задачи
- передачи Зануру По-Раби остатка его наследства.

2
Этьену Редоулу надоело измерять скорость течения, надоело брать
образцы со дна реки. Наблюдения за приливом и отливом на песчаных и
илистых отмелях больше не интересовали его, потерял Этьен интерес и к
тому, как анализатор выдавал графики минерального состава пород. Но больше
на станции делать было нечего.
Они ждали разрешения местных властей начать путешествие вверх по
течению реки, казалось, уже целую вечность. Тем, кто говорил о
непреодолимой бюрократии в совете по делам науки и исследований
Содружества, нужно было бы раз в жизни соприкоснуться с византийскими
уловками маев Тсламайны. Местонахождение станции между соперничающими
городами-государствами По-Раби и Лосити еще больше мешало получить
необходимое разрешение.
Однако нельзя было слишком настаивать. В том, что касалось миров
класса 4Б, политика Содружества была очень строгой. Порлезмозмит,
возглавлявшая станцию, сочувствовала бедам Редоулов, но не до такой
степени, чтобы нарушать распоряжения. Поэтому комара, состоящая из мужа и
жены, сидела, обливаясь потом, и ждала.
Этьен оставался на лестнице достаточно долго, чтобы отрегулировать
термодатчик на своей трикотажной рубашке и шортах. Микроскопические
охлаждающие элементы, вплетенные в материал, тщетно пытались освежить его
кожу. Этьен взглянул на миниатюрный дисплей, укрепленный на запястье. Был
довольно умеренный полдень, температура около пятидесяти градусов, а
влажность всего девяносто процентов. Ему вдруг захотелось оказаться в
прохладе их кают, на верхней платформе станции.
Транксы считали, что температура несколько высоковата, но им
нравилась влажность. Вот почему они были выбраны для работы на
единственном форпосте Содружества. Здесь они чувствовали себя почти как
дома. Для людей же это место было просто невыносимо.
Вообще эту планету надо было назвать Планетой Страданий, подумал
Этьен. Но ее назвали в соответствии с геологическими особенностями. Именно
геология, единственная в своем роде цивилизация, созданная здесь, была
причиной того, что Этьен и его жена Лира взялись выполнить бесконечное
число заявок и выдерживали невыносимую жару, чтобы быть первыми учеными
Земли, которым разрешено работать за пределами форпоста. Во всяком случае,
так было бы, если бы местные власти наконец разрешили им предпринять
экспедицию вверх по реке. Пока этого не произошло, они оставались
привязанными к станции. Они провели месяцы в ожидании разрешения,
бесконечные дни в борьбе с ужасной жарой и влажностью, которые лишали их
первоначального энтузиазма. Лира держалась лучше, переживая ежедневные
разочарования, но и она уже начинала сдавать.
Этьен заставил себя думать о Тсламайне так, как она выглядела с
высокой орбиты. Ее успокаивающий вид напомнил ему, почему они явились в
мир, который те, кто открыл его, назвали Хорсея [от слова "horseye" (англ.
) - включение пустой породы в руде]. Лира, правда, предпочитала местное
название - Тсламайна, но новое название, безусловно, подходило больше.
Давным-давно планета столкнулась с внушительного размера метеоритом.
Помимо появления огромной круглой впадины, которую теперь заполнили воды
океана Гроаламасан, это столкновение нанесло также большие повреждения
всей планете. Поверхность суши, выступающая высоко над единым мировым
океаном, включала плато Гунтали. Воды, стекающие с Гунтали, за сотни
миллионов лет терпеливо размыли трещины на поверхности, что в конце концов
привело к возникновению самых живописных речных каньонов, которые
когда-либо существовали. Сочетание геологических и климатических факторов,
необходимых для создания этого внушающего благоговейный ужас пейзажа, не
было повторено ни в одном из остальных изученных миров.
Из всех речных каньонов, безусловно, самым величественным был
Баршаягад, что на языке мая означало "язык мира". Имеющий у впадения реки
в океан в ширину более двух тысяч километров, на север от дельты, он
простирался примерно на тринадцать тысяч километров и терялся в покрытых
облаками полярных пустынях. От поверхности медленно текущего Скара до края
Гунтали в нескольких сотнях километров вверх по реке Баршаягад поднимался
примерно на восемь тысяч метров. Там, где на плато простирались горы, эта
разница по высоте была еще больше. Но Баршаягад в устье был так широк, что
путешествующий по реке не видел, где постепенно повышающиеся склоны
переходили в плато на востоке и западе. Результатом явилось удивительное
многообразие живых организмов в экологических регионах, сменяющих друг
друга не по долготе, а по высоте подъема над уровнем океана, поскольку
природа использовала различия по температуре и влажности зон,
расположенных на разной высоте склонов каньона.
Три различные разумные расы млекопитающих появились на Тсламайне,
каждая на своей высоте речных каньонов. Отличающиеся агрессивным
соперничеством маи, находящиеся на начальной ступени капитализма, правили
океаном и долинами рек. Выше них, в зоне более умеренного климата,
расположенной между тремя и пятью с половиной тысячами метров, жили тсла.
По обледеневшим кромкам каньонов и по плато Гунтали свободно бродили
кровожадные на, по крайней мере, так утверждали местные жители. Никто из
них никогда не видел на, а поскольку сознание маев было насыщено здоровым
уважением и верой в существование тысяч духов, демонов и привидений,
осторожная Лира Редоул не торопилась признавать существование на планете
легендарной третьей разумной расы.
Температура и давление, а не национальные или племенные традиции
препятствовали смешению рас на Тсламайне. Это делало социокультурную
ситуацию здесь такой же уникальной, как и местная геология, любила
говорить Лира своему мужу.
Их надеждой, мечтой, которая привела Этьена и Лиру сюда, на
расстояние многих световых лет, было добраться на своем аппарате на
подводных крыльях вверх по реке Скар до ее истока, по пути тщательно
изучая геологию и жителей планеты. Но Тсламайна принадлежала к мирам
класса 4Б. Это означало, что ученые могли действовать здесь только с
разрешения местных властей, а разрешения им не давали, несмотря на
неоднократные настойчивые просьбы.
Итак, Этьену оставалось изучать почву в дельте и вокруг станции, а
вокруг, по правде говоря, ничего особенного не было. У Лиры положение было
лучше - она могла ходить в гости к тем рыбакам, которые иногда посещали
станцию, чтобы поболтать с ней и попытаться стащить что-нибудь, что не
было крепко привинчено к полу. Персонал станции никогда не пытался
наказывать местных жителей за такие попытки. Во первых, они никогда не
увенчивались успехом, а во-вторых, это было частью местной культуры.
Прошло уже шесть месяцев с того дня, как космический корабль доставил
Редоулов на станцию, и Этьен уже готов был признать, что их экспедиция не
удалась. Только сознание чего, что они могут быть первыми, кто предпримет
путешествие вверх по реке, мешало ему отправиться обратно с первым же
транспортным кораблем, доставляющим им припасы.
Было бы хорошо, если бы Лира не высказывала своего разочарования. Но
нет, этого она не могла. Лира говорила об этом постоянно и громко всем,
кто случался поблизости. Транксы были слишком вежливы, чтобы попросить ее
заткнуться, а Этьен несколько раз пытался, но безуспешно. Через месяц он
просто перестал обращать на нее внимание, стараясь даже не слушать ее. Это
ему было нетрудно. Он вел себя таким образом уже двадцать лет.
Восемь-девять лет тому назад все могло бы закончиться разводом, но теперь
они слишком много вложили друг в друга. Удобство и привычка уравновешивали
неприятные ссоры, хотя иногда Этьен не был в этом так уверен.
Внезапно он почувствовал резкий укус в шею. Держась за лестницу
правой рукой, левой он потянулся и нащупал что-то мягкое и движущееся. Он
взглянул на это существо с отвращением.
Существо было длиной в его ладонь и толщиной с большой палец,
совершенно прозрачное, с темным пятном, плавно переходящим с головы на
туловище. Когда Этьен крепко сжал его в руке, существо стало вертеться и
извиваться в поисках крови, которую только что обнаружило и которая так
внезапно исчезла.
Это был дангуи - изящное местное кровососущее насекомое, родственное
кольчатым червям, но с хрящевым позвоночником, который, сжимаясь и
распрямляясь, позволял ему подпрыгнуть и вцепиться в предполагаемую
жертву. Наполнившись кровью, дангуи краснел. Он, скорее, походил на
стекловидную пивку и, казалось, находил человеческую кровь вполне присной
для употребления, что вызывало у Этьена бесконечное отвращение.
Подавив тошноту, он отшвырнул дангуи подальше и услышал слабый
шлепок, когда насекомое упало в мутную зеленоватую воду. Дотронувшись до
шеи сзади, Этьен увидел, что рука его в крови. Нужно было немедленно пойти
на станцию и обработать ранку антибиотиком.
Через металлические опоры, на которых покоилась станция, проходил
слабый электрический ток, отпугивающий подобных местных паразитов, хотя
транксов они мало беспокоили, так как у них были прочные экзоскелеты.
Этьен же работал с гладкими твердыми поверхностями и чистым камнем, его не
интересовали животные, особенно если они пытались вступить с ним в
подобный контакт.
Высокие прозрачные облака несколько мешали проникновению
ультрафиолетовых лучей, но Этьен все же благодарил судьбу за то, что у
него смуглая кожа - наследство его предков, древних американских индейцев.
Человек с более светлой кожей сразу же сгорел бы под безжалостным солнцем
Тсламайны. Хотя Этьен пробыл снаружи не более десяти минут, по его телу
струился пот. Охлаждающая сетчатая рубашка и шорты были единственным, что
хоть немного помогало ему. Но даже климат можно было выдерживать, если бы
они получили разрешение от местных властей. Долгое ожидание хуже жары,
думал Этьен, осторожно поднимаясь вверх по лестнице.
За его спиной псевдопальмы протягивали свои огромные зеленые ветви
над лениво текущей водой. Корни столового дерева пучками отходили в
стороны от ствола и ныряли в ил. Напперы, маленькие ракообразные, с
разноцветными раковинами, наполняли воздух лаем, похожим на собачий.
Внутри станции было ненамного легче, хотя стены ее и защищали от
солнечных лучей, так как внутренняя температура устанавливалась на уровне,
который устраивал транксов, а не человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37