— Уверена в этом, — сказала Брайэм с несколько меньшим ликованием. — А еще они захотят, чтобы мы пошли и повторили это, как только сможем.
— Конечно же, хотя я уверена, что у нас будет как минимум пара недель на планирование.
— Мне хотелось бы иметь больше времени, ваша милость, — тон Брайэм на этот раз был куда сдержаннее. Хонор заинтриговано взглянула на нее, а начальник штаба пожала плечами. — В этот раз все прошло настолько здорово отчасти потому, что у вас, Андреа, адмирала Трумэн, адмирала МакКеона и у меня было много времени на подготовку. Было время на то, чтобы взглянуть на данные разведки, смоделировать атаки, провести тренировки, обдумать, где именно тыловая оборона окажется слабее всего. Меньше времени — больше вероятность что-то упустить и ошибиться.
— Оно ведь всегда именно так, правда? — улыбка Хонор была чуть более кривой, чем можно было бы списать на искусственные нервы левой половины ее лица. — Вспомните, что сказал Клаузевиц.
— Какую именно цитату на этот раз?
— »Все на войне очень просто, но эта простота представляет трудности».
— Что ж, он это правильно подметил, ваша милость.
— Он на самом деле много чего подметил правильно. Особенно для теоретика, который никогда лично не командовал. Конечно, есть у него и ошибки. Однако в данном случае, я полагаю, мы сумеем нормально провести как минимум «Плодожорку II». Особенно, если за время нашего отсутствия прибыли дополнительные силы.
— Было бы неплохо, не так ли? Не хотите сделать ставку на то, прибыли ли они?
— Не особенно. — Хонор покачала головой с более кислой чем обычно улыбкой. — Так или иначе в ближайшие часы мы это узнаем. Тем временем, Тим, — она оглянулась через плечо на флаг-лейтенанта, — попросите Харпера дать общий вызов. Я хочу видеть у нас на борту всех флаг-офицеров вместе со старшими членами их штабов к четырнадцати тридцати. Пусть будут готовы обсудить события в каждой из систем, включая анализ нанесенного ущерба, и любые наблюдения касающиеся хевенитской оборонительной доктрины. Я также хочу обсудить насколько хорошо сработали наша доктрина и наше оборудование и выслушать любые предложения на счет того, какие мы можем внести дальнейшие усовершенствования. И скажите им, пусть планируют задержаться до ужина.
— Есть, мэм. — ухмыльнулся лейтенант Меарс. — Но на этот раз все они будут знать, что это означает!
— Лейтенант, я понятия не имею, о чем вы говорите, — твердо заявила Хонор, блеснув миндалевидными глазами и взмахнув рукой. — Так что двигайтесь, пока с вами не произошло чего-нибудь неприятного.
— Бегу, мэм, и… — Меарс притормозил в дверях её кабинета как раз чтобы успеть выдать еще одну ухмылку — … трясусь от ужаса.
Он исчез, а Хонор взглянула на Брайэм.
— Мне это кажется, или наши подчиненные в последнее время слегка отбились от рук?
— О, это определенно вам показалось, ваша милость.
— Так я и думала.
* * *
— О’кей, — сказал Соломон Хейес, — что случилось?
Он сидел в дорогом ресторане Лэндинга и смотрел сквозь кристаллопластовую стену двухсотого этажа на залив Язона. Солнце только что начало опускаться за горизонт, окрасив покрытую рябью синюю воду в цвет крови, а облака — в пурпур и киноварь.
Поданные блюда качеством почти оправдывали свою цену, а вид, по его признанию, был живописен. И дело было не только в пейзаже. Изысканно одетая женщина, сидевшая за столом напротив него, выглядела так, будто над ней более чем слегка потрудились биоскульпторы. А копна прекрасных рыжих волос, струившихся по её спине, согласно поверхностных представлений Хейеса, говорила о древних ирландских генах.
Ещё она была неимоверно богата и обладала влиятельными политическими связями. Большинство из которых в настоящий момент, на его взгляд, можно было считать источником неприятностей. Тем не менее, она была важным источником во времена Высокого Хребта и продолжала предоставлять взгляд на внутренние процессы в настоящее время кастрированной Ассоциации Консерваторов.
— Так прямолинейно, — наконец произнесла она, слегка дуясь. — Мог хотя бы притвориться, что я для тебя больше, чем просто источник информации.
— Милая моя графиня, — ответил Хейес, бросив на нее косой, полупрофессиональный взгляд, — полагаю, я достаточно ясно демонстрировал в прошлые встречи, что ты для меня гораздо больше, чем просто источник информации. Кстати, надеюсь у тебя нет других планов на вечер?
— У Бертрама есть, но поскольку он их со мной не обсуждал — и поскольку я думаю, что они включают в себя пару девчонок едва достигших совершеннолетия — я свободна посвятить свой вечер другим… занятиям. У тебя есть что-то на уме?
Она улыбнулась, и Хейес улыбнулся в ответ.
— По правде говоря, да. Нечто включающее в себя яхту друга, лунный свет, шампанское, шелковые простыни и кое-что еще в таком же духе.
— Бог мой, да ты знаешь как отблагодарить информатора за новости, так? — в прекрасных голубых глазах смотревших на него через стол был только отблеск стали.
— Я стараюсь, — сказал он, не пытаясь отрицать вывода. В конце концов, в этом было мало смысла. Кроме того, графиня Файрбёрн использовала его не меньше, чем он использовал ее. Среди прочего на ум приходило то маленькое дельце о любовной связи Харрингтон и Белой Гавани.
— И очень успешно, — заметила она делая глоток вина. Затем улыбнулась. — И раз уж ты так расстарался, чтобы организовать вечер, почему бы нам не приняться за дело, чтобы в дальнейшем нас не отвлекали приземленные детали?
— Думаю, это замечательное предложение, — согласился он. — Лучшее основание ставить дела перед удовольствиями, это чтобы как можно скорее разделаться с первыми, так чтобы можно было как следует сосредоточиться на последних.
— Понимаю, почему тебе так хорошо удается работа со словами, — сказала она, поставив бокал на стол. — Замечательно сказано. У меня достаточно маленький отрывок информации, но, признаюсь, мне доставляет определенное удовольствие возможность передать его тебе. В конце концов, не имеет смысла притворяться, что я не достаточно злопамятна.
Она вновь улыбнулась, на этот раз совсем без юмора.
— Звучит немного зловеще, — легко сказал Соломон, настороженно за ней наблюдая.
— О, полагаю так и есть… кое для кого. И после злополучного маленького прошлогоднего фиаско, я уверена, ты захочешь проверить информацию по независимым источникам прежде чем что-то предпринимать. — При упоминании «фиаско» глаза Хейеса сузились и она хихикнула. — Так уж случилось, — продолжила она, — что мое внимание привлек визит героической герцогини Харрингтон в Бриарвудский Центр Репродукции, перед её убытием на Звезду Тревора.
Хейес моргнул.
— Бриарвуд? — повторил он через секунду.
— Именно. Возможно, конечно, что она обратилась туда за консультацией по поводу бесплодия. Однако, учитывая её профессию и нынешние обязанности, это выглядит несколько маловероятно. А даже если бы и не так, то согласно тому, что одна птичка прочирикала мне на ушко, она там была для стандартной амбулаторной процедуры. Полагаю, для переноса плода в репликатор.
Хейес смотрел на нее еще более сузившимися глазами, а она в ответ очаровательно улыбалась.
— Насколько надежна твоя «птичка»? — спросил он.
— Достаточно надежна.
— И она — или он — говорит, что это ребенок Харрингтон?
— Не могу себе представить другой причины, по которой она подверглась бы операции, а ты?
— Не в Бриарвуде, — признал Хейес. — Разве что, по какой-то загадочной причине, она пыталась забеременеть именно сейчас. — Он подумал еще. — Ты случайно не знаешь, кто отец?
— Нет.
На мгновение в глазах графини полыхнуло нечто отталкивающее. Разочарование, понял Хейес. Он знал, кого бы она желала видеть отцом, но она сама не хуже него знала, что после того, как Эмили Александер прихлопнула попытку связать её мужа и «Саламандру», он не станет озвучивать выводы, которые нельзя уверенно обосновать. По крайней мере не в этом случае. Неважно, насколько увесистый камень за пазухой он припас. Или, возможно, именно из-за того, насколько личным делом был данный камень.
— Жаль, — произнес он, взял свой бокал и задумчиво сделал глоток.
— У меня есть еще три факта, — сказала Файрбёрн. — Можно сказать, еще три соломинки.
— А именно?
— Во-первых, Харрингтон отказалась назвать отца ребенка. Не потребовала от Бриарвуда соблюдения конфиденциальности; просто не сказала им. Во-вторых, и, полагаю, это не удивительно, опекуном своего ребенка на случай её отсутствия или… неблагоприятного для неё развития событий, она назначила свою мать, доктора Харрингтон. И, в третьих, — в третьих, милый Соломон, — доктор Харрингтон также является официальным врачом некоей Эмили Александер, которая таинственным образом после шестидесяти или семидесяти лет проведенных в кресле жизнеобеспечения пришла к выводу, что им с мужем тоже пора стать родителями.
Хейес снова моргнул. Он был уверен, что сможет выдумать полдюжины объяснений для подмеченных Файрбёрн совпадений даже не напрягаясь. Но это было не важно. Инстинкты говорили ему, что мстительностью ли направляемая или нет, но графиня по поводу происходящего попала прямо в точку. Особенно в свете отказа Харрингтон сообщить имя отца даже медперсоналу Бриарвуда.
— Интересные соломинки, Эльфрида, — заключил он через несколько секунд. — И у меня есть способы проверить твою информацию. Не то, чтобы я хоть на секунду усомнился в её достоверности, — он не добавил «на этот раз», хотя был уверен, что она это все равно услышит. — Полагаю, что ты хочешь сохранить в секрете свою роль в привлечении моего внимания к данному делу?
— Боюсь что так, — она вздохнула с искренним, по его мнению, сожалением. — Часть меня с радостью бы дала знать этой низкорожденной выскочке, этой сучке, кто именно дунул в свисток. Однако учитывая нынешний… неблагоприятный политический климат и то, как омерзительно лебезит перед нею чернь, было бы не очень разумно изображать из себя объект возмездия. Да и Бертрам меня за это не поблагодарит.
— Так я и думал, — сказал Хейес, излучая всю возможную симпатию. — Поэтому я буду очень аккуратен, документируя используемые мною факты без упоминания твоего имени.
— Какой милый, осторожный человек! — проворковала графиня Файрбёрн.
— Стараюсь, Эльфрида. Я стараюсь.
* * *
— Хонор!
Сэр Томас Капарелли вскочил на ноги, вышел из-за стола и, широко улыбаясь, направился Хонор навстречу, чтобы крепко пожать её руку.
— Рад видеть вас, — сказал он, а Хонор улыбнулась почувствовав за его словами личную теплоту. — И тебя, конечно, Нимиц, — продолжил Капарелли, кивая древесному коту сидевшему на плече Хонор. — И вас, коммодор, — с улыбкой добавил он отпуская руку Хонор, чтобы обменятся рукопожатием с Мерседес Брайэм.
— Вижу, что приоритеты ваши выстроены правильно, сэр Томас, — проворчала Брайэм, реагируя на блеск глаз Первого Космос-лорда.
— Ну, её милость и Нимиц скорее идут за одну персону, коммодор.
— Как скажете, сэр.
— Присаживайтесь. Присаживайтесь обе, хмм, все трое! — пригласил он жестом, указывая на комфортабельные кресла выстроившиеся кружком вокруг кофейного столика в его роскошном офисе. Два кувшина — один с кофе, другой с какао — исходили паром на упомянутом столике. Также на нем были чашки и блюдца, блюдо со свежими круассанами и пучок свежего сельдерея.
Хонор и Брайэм повиновались. Нимиц скользнул на колени Хонор и уставился на сельдерей с откровенной жадностью. Хонор хихикнула и отвесила ему легкий шлепок, а он перекатился на спину, поймал её руку передними и средними лапами и радостно принялся мериться силами.
— И это, — со смешком заметил Капарелли, — должно представлять поведение разумных аборигенов Сфинкса?
— Некоторые коты впадают в детство более охотно, чем другие, сэр Томас, — сказала ему Хонор, шлепая Нимица свободной рукой, в то время как тот урчал от удовольствия.
— Хорошо, что вы ему нравитесь, — сказал Капарелли. — Я видел кадры того, что могут натворить их когти. — Он покачал головой. — Лично меня всегда удивляло, как нечто столь короткое может причинять такие обширные повреждения.
— Скорее всего, это потому, что вы, как и большинство людей, думаете о когтях древесных котов как об аналоге когтей земных кошек. На деле они совсем не такие. Паршивец?
Нимиц отпустил её руку и уселся у нее на коленях. Он вытянул вперед одну из передних лап, слегка согнув длинные, жилистые пальцы, и выпустил игольно-острые когти. Капарелли склонился поближе с зачарованным выражением на лице, и Нимиц повернул лапу когтями вверх, чтобы ему было удобнее их видеть.
— Обратите внимание, — сказала Хонор, — что его когти намного шире у основания, чем у земного кота. Когда люди называют их «саблевидными», это следует понимать буквально, за тем исключением, что заточена не та сторона. А втягиваются они в специальные, выстланные хрящами пазухи, поскольку представляют собой скорее нечто вроде зубов земной акулы, чем то, что на Старой Земле назвали бы «когтями».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143