Внизу проплыл тёмный Мауреронский хребет; позади осталась туманная Земля Падающей Стены. К югу раскинулись пустыни Олмери и дно древнего моря, заросшее джунглями; к северу — дикие леса.
Они летели весь день — над пустынными пространствами, над сухими утёсами, миновали ещё один большой горный хребет и к заходу солнца медленно опустились в местности, похожей на парк.
Перед ними сверкало море. Крылатые существа опустились на широком песчаном пляже, и Джаванна связала их заклятием неподвижности до их возвращения.
Ни на берегу, ни в парке не видно было ни следа древнего города. Лишь в полумиле от берега из воды выступало несколько разбитых колонн.
— Море наступает, — пробормотал Этарр. — Город затоплен.
Он вошёл в воду. Море оказалось мелким и спокойным. Т'саис и Джаванна последовали за ним. Войдя в воду по пояс, окружённые подступающими сумерками, они дошли до разбитых колонн древнего храма.
Чьё-то присутствие ощущалось в этом месте, бесстрастное, сверхъестественное, обладающее безграничной волей и властью.
Этарр встал в центре старого храма.
— Бог прошлого! — воскликнул он. — Я не знаю, как к тебе обратиться, иначе я назвал бы тебя по имени. Мы трое пришли к тебе из далёкой земли в поисках справедливости. Если ты слышишь нас и воздашь нам по справедливости, то дай знак!
Низкий звучный голос раскатился в воздухе:
— Слышу и каждому воздам по справедливости.
И все увидели золотую шестирукую фигуру с круглым спокойным лицом, неподвижно восседающую в нефе огромного храма.
— Меня обманом лишили лица, — сказал Этарр. — Если ты считаешь меня достойным, верни мне моё лицо.
Бог протянул свои шесть рук.
— Я осмотрел твой мозг. Справедливость восстановлена. Можешь снять капюшон. — Этарр медленно снял маску. Провёл рукой по лицу. Лицо было его собственным.
Т'саис ошеломлённо смотрела на него.
— Этарр! — воскликнула она. — Мой мозг изменился! Я вижу — я вижу мир таким, какой он есть. Прекрасным!
— Каждому заслуженное, справедливость восстановлена, — произнёс звучный голос.
Они услышали стон. Повернулись и взглянули на Джаванну. Куда делось её прекрасное лицо, земляничный рот, чистая кожа?
Нос её превратился в сложенного втрое извивающегося червя, рот — в разлагающуюся язву. Муравьиные челюсти отвисли, лоб почернел и сморщился.
Единственное, что осталось от прежней Джаванны, — её лежащие на плечах длинные рыжие волосы.
— Каждый приходящий получает по справедливости, — сказал голос, и видение храма поблекло. Трое стояли по пояс в холодной воде, и море играло, а сломанные колонны высоко вздымались в небо.
Они медленно вернулись к крылатым существам.
Этарр обернулся к Джаванне.
— Уходи, — приказал он. — Лети в своё логово. Когда завтра солнце сядет, ты освободишься от заклятия. Но больше никогда не беспокой нас: магия предупредит меня, и я уничтожу тебя.
Джаванна молча оседлала существо и взмыла в ночное небо.
Этарр повернулся к Т'саис и взял её за руку. Он смотрел на её лицо, смотрел в глаза, в которых светилась такая радость, что они казались горящими. Он наклонился и поцеловал её в лоб. Потом вместе, рука об руку, они направились к своим крылатым существам и полетели назад, в Асколайс.
ЛАЙАН-СТРАННИК
Лайан-Странник шёл густым лесом, лёгкой скользящей походкой проходил по тенистым полянам. Он насвистывал, напевал — он явно находился в отличном настроении. Вокруг пальца он вертел браслет из обработанной бронзы, украшенный какими-то угловатыми древними буквами.
По счастливой случайности нашёл он эту вещь, зацепившуюся за корень древнего тиса. Подобрав браслет, он увидел надпись на его внутренней стороне — грубые мощные символы, несомненно, какая-то могучая древняя руна… Лучше отнести браслет к волшебнику и испытать на колдовство.
Лайан сухо сморщился — дада о себе знать не совсем зажившая рана в боку.
К этому есть препятствия. Иногда кажется, что все живые существа сговорились раздражать его. Только сегодня утром тот торговец пряностями — какой шум он поднял, умирая! Как неосторожно забрызгал кровью красные, с загнутыми носками, туфли Лайана! «И все-таки, — подумал Лайан, — каждая неприятность приносит и компенсацию.» Копая могилу, он нашёл этот браслет.
Настроение Лайана снова улучшилось, он весело запел и пошёл вприпрыжку.
Красное перо на его зеленой шляпе раскачивалось и, казалось, подмигивало… И все же — Лайан на мгновение остановился — он ничуть не приблизился к разгадке тайны магии, если кольцо обладало такой магией.
Эксперимент — вот нужное слово!
Он остановился там, где рубиновые солнечные лучи падали на землю без преграды со стороны тяжёлой листвы, осмотрел кольцо, провёл по буквам надписи ногтем. Внимательно всмотрелся. Какая-то плёнка, мерцание? Он держал находку на расстоянии вытянутой руки, «Пожалуй, для браслета — великовато. По-видимому, диадема.» Он снял шляпу, надел на голову кольцо, закатил глаза… Странно. Обруч соскользнул ему на уши. Сполз на глаза. Тьма. Лайан лихорадочно стащил его с головы. Бронзовый обруч, толщиной в руку. Странно.
Он попробовал снова. Обруч скользнул по голове, по плечам. Голова оказалась в тёмном необычном пространстве. Глядя вниз, он увидел, что обычный свет прекращался там, куда сполз обруч.
Медленно вниз… Теперь оно окружало его лодыжки — в неожиданном страхе Лайан сорвал кольцо со своего тела и появился, мигая в бордово-красном свете леса.
Он заметил в листве сине-голубое и зелено-белое сверкание. Твк-человек верхом на стрекозе, свет отражается в крыльях насекомого.
Лайан резко позвал:
— Эй ты!
Твк-человек опустил свою верховую стрекозу на ветку.
— Что тебе нужно, Лайан?
— Смотри и запоминай, что увидишь. — Лайан надел на голову обруч, опустил до ног, снова поднял. Посмотрел на твк-человека, который жевал травинку. — Что ты видел?
— Я видел, как Лайан исчез из виду, остались только его красные туфли.
Все остальное растаяло в воздухе.
— Ха! — воскликнул Лайан. — Подумать только! Ты видел что-нибудь подобное?
Твк-человек беззаботно спросил:
— У тебя есть соль? Мне нужна соль.
— А какие новости ты мне принёс?
— Три эрба убили Флореджина-Снотворца и взорвали все его шары. Воздух над его домом долго был многоцветным от летящих обрывков.
— Грамм.
— Принц Кандайв Золотой построил баржу из резного дерева и теперь плывёт по реке Скаум на Регату.
— Два грамма.
— Золотая ведьма, по имени Лит, поселилась на лугу Тамбер. Она тихая и очень красивая.
— Три грамма.
— Хватит, — сказал твк-человек и наклонился, глядя, как Лайан взвешивает соль на крохотных весах. Он уложил соль в маленькие корзины и подвесил их по обе стороны ребристой груди насекомого, затем поднял стрекозу в воздух и исчез в листве.
Лайан опять надел бронзовый обруч и на этот раз переступил через него и вышел в окружающую его тьму. Что за удивительное укрытие! Отверстие, вход в которое можно спрятать в самом укрытии! Опустил кольцо вниз, поднял его над плечами, снял и оказался опять в лесу с маленьким бронзовым браслетом в руке.
«Хо! А теперь на луг Тамбер взглянуть на золотую ведьму!»
Дом её — простой шалаш из тростника, купол с двумя круглыми окнами и низкой дверью. Он увидел Лит в пруду, когда она стояла по колено в воде и ловила лягушек себе на ужин. Белая юбка высоко подвёрнута; девушка была неподвижна, и тёмная вода кругами расходилась от её стройных колен.
Она была прекраснее, чем Лайан мог себе представить, как будто один из лопнувших шаров Флореджина взорвался здесь над водой. Светло-кремовая кожа, тронутая золотом; волосы — ещё более чистое, влажное золото. Глаза похожи на глаза самого Лайана — большие, золотые, широко расставленные и слегка раскосые.
Лайан остановился на берегу. Ведьма испуганно вздрогнула, её спелый рот полураскрылся.
— Смотри, золотая ведьма, здесь Лайан. Он пришёл на Тамбер, чтобы приветствовать тебя; он предлагает тебе свою дружбу, свою любовь…
Лит наклонилась, зачерпнула пригоршню грязи и бросила ему в лицо.
Выкрикивая яростные проклятия, Лайан вытер глаза, но дверь её дома уже была закрыта.
Лайан пошёл к двери и постучал кулаком.
— Открой и покажи своё ведьмино лицо, иначе я сожгу твой дом.
Дверь открылась, девушка выглянула с улыбкой.
— Что ещё?
Лайан вошёл в дом и бросился к ней, но двадцать острых лезвий взметнулись в воздухе, двадцать стрел упёрлись в его грудь. Он остановился, с поднятыми бровями, с дёргающимся ртом.
— Назад, сталь, — сказала Лит, и лезвия исчезли. — Я легко могла бы отобрать у тебя жизнь. Если бы захотела.
Лайан нахмурился и как бы в раздумье потёр подбородок.
— Понимаешь, — сказал он серьёзно, — как ты безрассудна. Лайана боятся те, кого боится сам страх, и любят те, кого любит любовь. А ты, — он осмотрел её золотое тело, — ты спела, как сладкий фрукт. Ты нетерпелива, ты сверкаешь и дрожишь от любви. Ты нравишься Лайану, и он даст тебе много тепла.
— Нет, нет, — с лёгкой улыбкой ответила Лит. — Ты слишком торопишься.
Лайан удивлённо взглянул на неё.
— Неужели?
— Я Лит, — сказала она. — Ты видишь, какова я. Я волную, я бурлю, я тревожу. Но я смогу полюбить только того, кто окажет мне услугу. Он должен быть храбрым, быстрым и хитроумным.
— Так это обо мне, — сказал Лайан и пожевал губу. — Послушай, давай…
Она попятилась.
— Нет, нет! Ты забыл. Ты не послужил мне, не заслужил мою любовь!
— Вздор! — бушевал Лайан. — Посмотри на меня. Заметь мою совершённую грацию, красоту моей фигуры и лица, мои большие глаза, золотые, как и у тебя, мою замечательную красоту и силу… Это ты должна мне служить. Так оно и будет. — Он опустился на низкий диван. — Женщина, дай мне вина.
Она покачала головой.
— В моем маленьком шалаше меня нельзя заставить. Может быть, снаружи, на лугу Тамбер — но не здесь, среди двадцати моих стальных лезвий, отвечающих на мой призыв. Здесь ты должен повиноваться мне… Поэтому выбирай.
Либо вставай и уходи, чтобы никогда не возвращаться, либо согласись выполнить одно моё маленькое поручение. Тогда получишь меня и весь мой пыл.
Лайан сидел прямо и неподвижно. Странное существо, эта золотая ведьма.
Но заслуживает некоторых усилий, и он заставит её заплатить за дерзость.
— Хорошо, — сказал он вежливо. — Чего ты хочешь? Драгоценностей? Я удушу тебя жемчугами, ослеплю бриллиантами. У меня есть два изумруда размером в твой кулак, это зеленые океаны, взгляд тонет в них и остаётся внутри навсегда, блуждая меж вертикальных зелёных призм…
— Нет, не драгоценности…
— Значит, враг. Так просто. Лайан убьёт ради тебя хоть десять человек.
Два шага вперёд, удар, и все. — Он сделал выпад. — И душа, стеная, летит вверх, как пузырёк в кувшине мёда.
— Нет. Мне не нужны убийства.
Он, нахмурившись, снова сел.
— Что же тогда?
Ведьма отошла к задней стене и потянула уголок занавески. Та отодвинулась, открыв золотой ковёр, на котором была изображена ограниченная двумя крутыми горами широкая долина, по которой мимо тихой деревни в рощу протекала спокойная река. Река золотая, золотые горы, золотые деревья — золото разнообразных оттенков, богатое, вычурное. Все это создаёт впечатление многоцветного ландшафта. Но ковёр был грубо разрезан пополам.
Лайан был очарован.
— Великолепно, великолепно…
Лит сказала:
— Здесь изображена волшебная долина Аривенты. Вторая половина ковра у меня украдена, и её возвращение — та услуга, которой я у тебя прошу.
— Где же вторая половина? — спросил Лайан. — И кто этот презренный трус?
Теперь она внимательно смотрела на него.
— Ты когда-нибудь слышал о Чане? О Чане Неминуемом?
Лайан задумался.
— Нет.
— Он и украл половину моего ковра. Повесил в мраморном зале, который находится среди руин севернее Кайна.
— Ха! — пробормотал Лайан.
— Зал расположен возле Дворца Шепотов и обозначен наклонной колонной с чёрным медальоном с изображением феникса и двуглавой ящерицы.
— Иду, — сказал Лайан. Он встал. — Один день до Кайна, один на то, чтобы украсть, ещё один на возвращение. Три дня.
Лит проводила его до двери.
— Берегись Чана Неминуемого, — прошептала она.
И Лайан, насвистывая, отправился в путь. Красное перо развевалось на его шляпе. Лит смотрела вслед, потом повернулась и приблизилась к ковру.
— Золотая Аривента, — прошептала она, — моё сердце плачет и болит от стремления к тебе.
Река Дёрна стремительнее и уже, чем Скаум, её родной брат на юге. И там, где Скаум течёт по широкой долине, пурпурной от цветов, усеянной белыми и серыми пятнами разрушенных замков, Дёрна прорубает узкий каньон, над которым нависают лесистые утёсы.
Древняя каменная дорога когда-то проходила по берегу Дерны, но теперь её поверхность была усеяна большими трещинами, так что Лайан, направлявшийся в Кайн, вынужден был часто покидать дорогу и идти в обход через заросли колючих кустарников и трубчатой травы, шелестевшей на ветру.
Красное солнце, двигающееся по небу неторопливо, как старик ковыляет к смертному одру, висело низко над горизонтом, когда Лайан, взобравшись на Рубец Порфириона, взглянул сверху на белостенный Кайн и голубой залив Санреаль за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Они летели весь день — над пустынными пространствами, над сухими утёсами, миновали ещё один большой горный хребет и к заходу солнца медленно опустились в местности, похожей на парк.
Перед ними сверкало море. Крылатые существа опустились на широком песчаном пляже, и Джаванна связала их заклятием неподвижности до их возвращения.
Ни на берегу, ни в парке не видно было ни следа древнего города. Лишь в полумиле от берега из воды выступало несколько разбитых колонн.
— Море наступает, — пробормотал Этарр. — Город затоплен.
Он вошёл в воду. Море оказалось мелким и спокойным. Т'саис и Джаванна последовали за ним. Войдя в воду по пояс, окружённые подступающими сумерками, они дошли до разбитых колонн древнего храма.
Чьё-то присутствие ощущалось в этом месте, бесстрастное, сверхъестественное, обладающее безграничной волей и властью.
Этарр встал в центре старого храма.
— Бог прошлого! — воскликнул он. — Я не знаю, как к тебе обратиться, иначе я назвал бы тебя по имени. Мы трое пришли к тебе из далёкой земли в поисках справедливости. Если ты слышишь нас и воздашь нам по справедливости, то дай знак!
Низкий звучный голос раскатился в воздухе:
— Слышу и каждому воздам по справедливости.
И все увидели золотую шестирукую фигуру с круглым спокойным лицом, неподвижно восседающую в нефе огромного храма.
— Меня обманом лишили лица, — сказал Этарр. — Если ты считаешь меня достойным, верни мне моё лицо.
Бог протянул свои шесть рук.
— Я осмотрел твой мозг. Справедливость восстановлена. Можешь снять капюшон. — Этарр медленно снял маску. Провёл рукой по лицу. Лицо было его собственным.
Т'саис ошеломлённо смотрела на него.
— Этарр! — воскликнула она. — Мой мозг изменился! Я вижу — я вижу мир таким, какой он есть. Прекрасным!
— Каждому заслуженное, справедливость восстановлена, — произнёс звучный голос.
Они услышали стон. Повернулись и взглянули на Джаванну. Куда делось её прекрасное лицо, земляничный рот, чистая кожа?
Нос её превратился в сложенного втрое извивающегося червя, рот — в разлагающуюся язву. Муравьиные челюсти отвисли, лоб почернел и сморщился.
Единственное, что осталось от прежней Джаванны, — её лежащие на плечах длинные рыжие волосы.
— Каждый приходящий получает по справедливости, — сказал голос, и видение храма поблекло. Трое стояли по пояс в холодной воде, и море играло, а сломанные колонны высоко вздымались в небо.
Они медленно вернулись к крылатым существам.
Этарр обернулся к Джаванне.
— Уходи, — приказал он. — Лети в своё логово. Когда завтра солнце сядет, ты освободишься от заклятия. Но больше никогда не беспокой нас: магия предупредит меня, и я уничтожу тебя.
Джаванна молча оседлала существо и взмыла в ночное небо.
Этарр повернулся к Т'саис и взял её за руку. Он смотрел на её лицо, смотрел в глаза, в которых светилась такая радость, что они казались горящими. Он наклонился и поцеловал её в лоб. Потом вместе, рука об руку, они направились к своим крылатым существам и полетели назад, в Асколайс.
ЛАЙАН-СТРАННИК
Лайан-Странник шёл густым лесом, лёгкой скользящей походкой проходил по тенистым полянам. Он насвистывал, напевал — он явно находился в отличном настроении. Вокруг пальца он вертел браслет из обработанной бронзы, украшенный какими-то угловатыми древними буквами.
По счастливой случайности нашёл он эту вещь, зацепившуюся за корень древнего тиса. Подобрав браслет, он увидел надпись на его внутренней стороне — грубые мощные символы, несомненно, какая-то могучая древняя руна… Лучше отнести браслет к волшебнику и испытать на колдовство.
Лайан сухо сморщился — дада о себе знать не совсем зажившая рана в боку.
К этому есть препятствия. Иногда кажется, что все живые существа сговорились раздражать его. Только сегодня утром тот торговец пряностями — какой шум он поднял, умирая! Как неосторожно забрызгал кровью красные, с загнутыми носками, туфли Лайана! «И все-таки, — подумал Лайан, — каждая неприятность приносит и компенсацию.» Копая могилу, он нашёл этот браслет.
Настроение Лайана снова улучшилось, он весело запел и пошёл вприпрыжку.
Красное перо на его зеленой шляпе раскачивалось и, казалось, подмигивало… И все же — Лайан на мгновение остановился — он ничуть не приблизился к разгадке тайны магии, если кольцо обладало такой магией.
Эксперимент — вот нужное слово!
Он остановился там, где рубиновые солнечные лучи падали на землю без преграды со стороны тяжёлой листвы, осмотрел кольцо, провёл по буквам надписи ногтем. Внимательно всмотрелся. Какая-то плёнка, мерцание? Он держал находку на расстоянии вытянутой руки, «Пожалуй, для браслета — великовато. По-видимому, диадема.» Он снял шляпу, надел на голову кольцо, закатил глаза… Странно. Обруч соскользнул ему на уши. Сполз на глаза. Тьма. Лайан лихорадочно стащил его с головы. Бронзовый обруч, толщиной в руку. Странно.
Он попробовал снова. Обруч скользнул по голове, по плечам. Голова оказалась в тёмном необычном пространстве. Глядя вниз, он увидел, что обычный свет прекращался там, куда сполз обруч.
Медленно вниз… Теперь оно окружало его лодыжки — в неожиданном страхе Лайан сорвал кольцо со своего тела и появился, мигая в бордово-красном свете леса.
Он заметил в листве сине-голубое и зелено-белое сверкание. Твк-человек верхом на стрекозе, свет отражается в крыльях насекомого.
Лайан резко позвал:
— Эй ты!
Твк-человек опустил свою верховую стрекозу на ветку.
— Что тебе нужно, Лайан?
— Смотри и запоминай, что увидишь. — Лайан надел на голову обруч, опустил до ног, снова поднял. Посмотрел на твк-человека, который жевал травинку. — Что ты видел?
— Я видел, как Лайан исчез из виду, остались только его красные туфли.
Все остальное растаяло в воздухе.
— Ха! — воскликнул Лайан. — Подумать только! Ты видел что-нибудь подобное?
Твк-человек беззаботно спросил:
— У тебя есть соль? Мне нужна соль.
— А какие новости ты мне принёс?
— Три эрба убили Флореджина-Снотворца и взорвали все его шары. Воздух над его домом долго был многоцветным от летящих обрывков.
— Грамм.
— Принц Кандайв Золотой построил баржу из резного дерева и теперь плывёт по реке Скаум на Регату.
— Два грамма.
— Золотая ведьма, по имени Лит, поселилась на лугу Тамбер. Она тихая и очень красивая.
— Три грамма.
— Хватит, — сказал твк-человек и наклонился, глядя, как Лайан взвешивает соль на крохотных весах. Он уложил соль в маленькие корзины и подвесил их по обе стороны ребристой груди насекомого, затем поднял стрекозу в воздух и исчез в листве.
Лайан опять надел бронзовый обруч и на этот раз переступил через него и вышел в окружающую его тьму. Что за удивительное укрытие! Отверстие, вход в которое можно спрятать в самом укрытии! Опустил кольцо вниз, поднял его над плечами, снял и оказался опять в лесу с маленьким бронзовым браслетом в руке.
«Хо! А теперь на луг Тамбер взглянуть на золотую ведьму!»
Дом её — простой шалаш из тростника, купол с двумя круглыми окнами и низкой дверью. Он увидел Лит в пруду, когда она стояла по колено в воде и ловила лягушек себе на ужин. Белая юбка высоко подвёрнута; девушка была неподвижна, и тёмная вода кругами расходилась от её стройных колен.
Она была прекраснее, чем Лайан мог себе представить, как будто один из лопнувших шаров Флореджина взорвался здесь над водой. Светло-кремовая кожа, тронутая золотом; волосы — ещё более чистое, влажное золото. Глаза похожи на глаза самого Лайана — большие, золотые, широко расставленные и слегка раскосые.
Лайан остановился на берегу. Ведьма испуганно вздрогнула, её спелый рот полураскрылся.
— Смотри, золотая ведьма, здесь Лайан. Он пришёл на Тамбер, чтобы приветствовать тебя; он предлагает тебе свою дружбу, свою любовь…
Лит наклонилась, зачерпнула пригоршню грязи и бросила ему в лицо.
Выкрикивая яростные проклятия, Лайан вытер глаза, но дверь её дома уже была закрыта.
Лайан пошёл к двери и постучал кулаком.
— Открой и покажи своё ведьмино лицо, иначе я сожгу твой дом.
Дверь открылась, девушка выглянула с улыбкой.
— Что ещё?
Лайан вошёл в дом и бросился к ней, но двадцать острых лезвий взметнулись в воздухе, двадцать стрел упёрлись в его грудь. Он остановился, с поднятыми бровями, с дёргающимся ртом.
— Назад, сталь, — сказала Лит, и лезвия исчезли. — Я легко могла бы отобрать у тебя жизнь. Если бы захотела.
Лайан нахмурился и как бы в раздумье потёр подбородок.
— Понимаешь, — сказал он серьёзно, — как ты безрассудна. Лайана боятся те, кого боится сам страх, и любят те, кого любит любовь. А ты, — он осмотрел её золотое тело, — ты спела, как сладкий фрукт. Ты нетерпелива, ты сверкаешь и дрожишь от любви. Ты нравишься Лайану, и он даст тебе много тепла.
— Нет, нет, — с лёгкой улыбкой ответила Лит. — Ты слишком торопишься.
Лайан удивлённо взглянул на неё.
— Неужели?
— Я Лит, — сказала она. — Ты видишь, какова я. Я волную, я бурлю, я тревожу. Но я смогу полюбить только того, кто окажет мне услугу. Он должен быть храбрым, быстрым и хитроумным.
— Так это обо мне, — сказал Лайан и пожевал губу. — Послушай, давай…
Она попятилась.
— Нет, нет! Ты забыл. Ты не послужил мне, не заслужил мою любовь!
— Вздор! — бушевал Лайан. — Посмотри на меня. Заметь мою совершённую грацию, красоту моей фигуры и лица, мои большие глаза, золотые, как и у тебя, мою замечательную красоту и силу… Это ты должна мне служить. Так оно и будет. — Он опустился на низкий диван. — Женщина, дай мне вина.
Она покачала головой.
— В моем маленьком шалаше меня нельзя заставить. Может быть, снаружи, на лугу Тамбер — но не здесь, среди двадцати моих стальных лезвий, отвечающих на мой призыв. Здесь ты должен повиноваться мне… Поэтому выбирай.
Либо вставай и уходи, чтобы никогда не возвращаться, либо согласись выполнить одно моё маленькое поручение. Тогда получишь меня и весь мой пыл.
Лайан сидел прямо и неподвижно. Странное существо, эта золотая ведьма.
Но заслуживает некоторых усилий, и он заставит её заплатить за дерзость.
— Хорошо, — сказал он вежливо. — Чего ты хочешь? Драгоценностей? Я удушу тебя жемчугами, ослеплю бриллиантами. У меня есть два изумруда размером в твой кулак, это зеленые океаны, взгляд тонет в них и остаётся внутри навсегда, блуждая меж вертикальных зелёных призм…
— Нет, не драгоценности…
— Значит, враг. Так просто. Лайан убьёт ради тебя хоть десять человек.
Два шага вперёд, удар, и все. — Он сделал выпад. — И душа, стеная, летит вверх, как пузырёк в кувшине мёда.
— Нет. Мне не нужны убийства.
Он, нахмурившись, снова сел.
— Что же тогда?
Ведьма отошла к задней стене и потянула уголок занавески. Та отодвинулась, открыв золотой ковёр, на котором была изображена ограниченная двумя крутыми горами широкая долина, по которой мимо тихой деревни в рощу протекала спокойная река. Река золотая, золотые горы, золотые деревья — золото разнообразных оттенков, богатое, вычурное. Все это создаёт впечатление многоцветного ландшафта. Но ковёр был грубо разрезан пополам.
Лайан был очарован.
— Великолепно, великолепно…
Лит сказала:
— Здесь изображена волшебная долина Аривенты. Вторая половина ковра у меня украдена, и её возвращение — та услуга, которой я у тебя прошу.
— Где же вторая половина? — спросил Лайан. — И кто этот презренный трус?
Теперь она внимательно смотрела на него.
— Ты когда-нибудь слышал о Чане? О Чане Неминуемом?
Лайан задумался.
— Нет.
— Он и украл половину моего ковра. Повесил в мраморном зале, который находится среди руин севернее Кайна.
— Ха! — пробормотал Лайан.
— Зал расположен возле Дворца Шепотов и обозначен наклонной колонной с чёрным медальоном с изображением феникса и двуглавой ящерицы.
— Иду, — сказал Лайан. Он встал. — Один день до Кайна, один на то, чтобы украсть, ещё один на возвращение. Три дня.
Лит проводила его до двери.
— Берегись Чана Неминуемого, — прошептала она.
И Лайан, насвистывая, отправился в путь. Красное перо развевалось на его шляпе. Лит смотрела вслед, потом повернулась и приблизилась к ковру.
— Золотая Аривента, — прошептала она, — моё сердце плачет и болит от стремления к тебе.
Река Дёрна стремительнее и уже, чем Скаум, её родной брат на юге. И там, где Скаум течёт по широкой долине, пурпурной от цветов, усеянной белыми и серыми пятнами разрушенных замков, Дёрна прорубает узкий каньон, над которым нависают лесистые утёсы.
Древняя каменная дорога когда-то проходила по берегу Дерны, но теперь её поверхность была усеяна большими трещинами, так что Лайан, направлявшийся в Кайн, вынужден был часто покидать дорогу и идти в обход через заросли колючих кустарников и трубчатой травы, шелестевшей на ветру.
Красное солнце, двигающееся по небу неторопливо, как старик ковыляет к смертному одру, висело низко над горизонтом, когда Лайан, взобравшись на Рубец Порфириона, взглянул сверху на белостенный Кайн и голубой залив Санреаль за ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21