Она стояла перед ним, влажная и нагая, двойник Т'саис. Но если лицо Т'саис было искажено ненавистью, на этом лице царили мир и покой; если глаза Т'саис горели злобой, эти сияли как звезды воображения.
Туржан стоял, дивясь совершенству своего создания.
— Твоё имя будет Т'саин, — сказал он, — и я уже знаю, что ты станешь частью моей жизни.
Он отказался от всего, чтобы учить Т'саин, и она училась с поразительной быстротой.
— Скоро мы вернёмся на Землю, — говорил он ей, — в мой дом у большой реки в зеленой стране Асколайс.
— А небо Земли тоже полно цветами? — спрашивала она.
— Нет, — отвечал он. — Небо Земли бездонно голубое, и по нему движется древнее красное солнце. Когда наступает ночь, загораются звезды; их рисунку я тебя научу. Эмбелион прекрасен, но Земля более обширна, и горизонты её далеко уходят в загадочное. Как только захочет Панделум, мы вернёмся на Землю.
Т'саин любила плавать в реке, и Туржан иногда приходил с ней поплескаться или мечтательно побросать камни в воду. Он предупредил её о Т'саис, и девушка пообещала быть осторожной.
Но однажды, когда Туржан готовился к возвращению, она далеко ушла по лугу, замечая только игру лучей в небе, величавость высоких деревьев, цветы под ногами; она смотрела на мир с тем удивлением, которое свойственно только недавно появившимся из чанов. Она прошла несколько невысоких холмов и через тёмный лес, в котором нашла холодный ручей. Она попила, погуляла по берегу и вскоре увидела какое-то жилище.
Дверь была открыта, и Т'саин заглянула, чтобы узнать, кто здесь живёт.
Но дом был пуст, а единственной мебелью оказался травяной матрац, стол и полка с корзиной орехов и несколькими предметами из дерева и олова.
Т'саин уже хотела уйти, но тут услышала зловещий топот копыт, приближавшийся, как судьба. Перед ней остановилась чёрная лошадь. Вспомнив предупреждение Туржана, Т'саин попятилась. Но Т'саис уже спешилась и шла к ней с мечом наготове. Она подняла его для удара, и тут их взгляды встретились. Т'саис в удивлении остановилась.
Такое зрелище способно возбудить любой мозг: прекрасные девушки, совершенно одинаковые, одетые в одинаковые белые брюки, с одинаковыми глазами и распущенными волосами, с одинаковыми стройными телами. Но на лице одной ненависть к каждому атому во Вселенной, а у другой на лице написана любовь к этому миру.
Т'саис обрела дар речи.
— Кто ты, ведьма? У тебя моя внешность, но ты — не я. Или на меня снизошло благословение безумия и затуманило зрелище этого мира?
Т'саин покачала головой.
— Я Т'саин. Ты моя сестра, Т'саис. Поэтому я должна любить тебя, а ты должна любить меня.
— Любить? Я ничего не люблю. Я убью тебя и тем самым сделаю мир лучше, в нем на одно зло станет меньше. — И она опять подняла свой меч.
— Нет! — с болью воскликнула Т'саин. — Почему ты хочешь погубить меня?
Что я тебе сделала плохого?
— Ты делаешь плохое самим своим существованием и ты оскорбила меня, насмехаясь над моей отвратительной внешностью.
Т'саин рассмеялась.
— Отвратительной? Нет. Я прекрасна, потому что Туржан говорит так. А значит, прекрасна и ты.
Лицо Т'саис застыло, как мраморное.
— Ты смеёшься надо мной.
— Нет. Ты на самом деле прекрасна.
И Т'саис опустила свой меч. Лицо её стало задумчиво.
— Красота? Что такое красота? Может, я слепа, может, враг исказил моё зрение? Скажи, как понять красоту?
— Не знаю, — ответила Т'саин. — Мне это кажется ясным. Разве игра цветов на небе не прекрасна?
Т'саис в изумлении подняла взгляд.
— Вот это резкое свечение? Все эти цвета вызывают во мне лишь отвращение.
— Посмотри, как прекрасны цветы, какие они хрупкие и очаровательные.
— Это паразиты, у них отвратительный запах.
Т'саин изумилась.
— Не знаю, как объяснить красоту. Ты, похоже, ни в чем не видишь радости. Разве тебе ничего не приносит удовлетворения?
— Только убийство и уничтожение. Только они прекрасны.
Т'саин нахмурилась. «Я бы назвала это злым взглядом на мир, — подумала она.»
— И ты в это веришь?
— Я убеждена в этом.
Т'саис задумалась.
— Откуда мне знать, как действовать? Я была уверена в своей правоте, а ты говоришь, что я приношу только зло.
Т'саин пожала плечами.
— Я мало жила, и у меня нет мудрости. Но я знаю, что все имеет право на жизнь. Туржан лучше объяснит это тебе.
— А кто такой Туржан? — спросила Т'саис.
— Он очень хороший человек, — ответила Т'саин, — и я люблю его. Скоро мы отправимся на Землю, где небо глубокого синего цвета.
— Земля… А если я отправлюсь с вами на Землю, найду ли я там красоту и любовь?
— Может быть. У тебя есть разум, чтобы понять красоту, и красота, чтобы привлечь любовь.
— Тогда я больше не буду убивать, как бы отвратительно мне ни было. Я попрошу Панделума отправить меня на Землю.
Т'саин сделала шаг вперёд, обняла сестру и поцеловала её.
— Я всегда буду любить тебя, — просто сказала она.
Лицо Т'саис застыло. «Рви, режь, руби,» — говорил её мозг, но в её теле, в каждой его частице нарастал поток удовольствия. Она неумело улыбнулась.
— Ну… я тоже люблю тебя, сестра. Больше я не убиваю, и я найду и познаю на Земле красоту… или умру…
Т'саис села на лошадь и отправилась на Землю в поисках любви и красоты.
Т'саин стояла в дверях, глядя, как уезжает в многоцветье её сестра. Сзади послышался крик, и появился Туржан.
— Т'саин! Эта бешеная ведьма обидела тебя? — Он не дождался ответа. — Довольно! Я убью её заклинанием, чтобы она не могла больше причинить никому боль!
И он собрался уже произнести Заклинание Огня, но Т'саин рукой зажала ему рот.
— Нет, Туржан, не нужно! Она обещала больше не убивать. Она уходит на Землю в поисках всего того, что не может найти в Эмбелионе.
И Туржан и Т'саин вместе смотрели, как Т'саис растворяется в многоцветье луга.
— Туржан, — сказала Т'саин.
— Что?
— Когда мы будем на Земле, ты найдёшь мне чёрную лошадь, как у Т'саис?
— Найду, — со смехом ответил Туржан, и они пошли к дому Панделума.
ВОЛШЕБНИК МАЗИРИАН
В глубокой задумчивости волшебник Мазириан брёл по своему саду. Ветви деревьев, увешанные красивыми, но ядовитыми плодами, склонялись над ним, цветы раболепно опускали головки при его приближении. Тусклые, как агаты, глаза мандрагор в дюйме над землёй следили за его обутыми в чёрное ногами. Таков был сад Мазириана — три террасы, полные странной и удивительной жизнью. Некоторые растения непрерывно меняли расцветку; на других цветы пульсировали, как морские анемоны, пурпурные, зеленые, лиловые, розовые, жёлтые. Здесь росли деревья с кроной как парашюты из перьев, деревья с прозрачными стволами, увитыми красными и жёлтыми лианами, деревья с листвой как металлическая фольга: каждый лист из другого металла — меди, серебра, синего тантала, бронзы, зеленого иридия. Цветы, подобно воздушным шарам, вздымались вверх над блестящими зелёными листьями; куст, покрытый тысячами цветов-флейт, и каждая флейта негромко играла музыку древней Земли — музыку, напоминавшую о рубиново-красном солнечном свете, о воде, сочащейся сквозь чернозём, о ленивых ветерках. А за рокваловой изгородью деревья дикого леса образовывали загадочную стену. В этот умирающий час земной жизни ни один человек не мог похвастать, что знает все её лесные долины, прогалины, просеки, поляны, все лощины и впадины, все уединённые ущелья, руины павильонов, все сады и парки в солнечных пятнах, овраги и холмы, многочисленные ручьи и ручейки, пруды, луга, чащи, заросли и скалистые выступы.
Мазириан шёл по саду, и лицо его хмурилось в задумчивости. Шёл он медленно, руки сцепил за спиной. Существовало нечто, внушившее ему удивление, сомнение и великое желание, — прекрасная женщина, живущая в лесу.
Она, смеясь, приходила к изгороди, всегда насторожённая, верхом на чёрной лошади с глазами как золотые кристаллы. Много раз пытался Мазириан захватить её; всегда лошадь уносила её от его разнообразных приманок, засад и заклинаний.
Болезненный крик заполнил сад. Мазириан, ускорив шаг, обнаружил крота, который жевал ствол гибрида растения с животным. Мазириан убил нарушителя, и крик сменился порывистым дыханием. Мазириан погладил пушистые листья, и красный рот растения засвистел, выражая этим свою радость.
Потом растение произнесло: «К-к-к-к-к-к-к». Мазириан наклонился, поднёс трупик зверька к красному рту. Послышался сосущий звук и маленькое тело скользнуло в подземный желудочный пузырь. Растение булькнуло, отрыгнув.
Мазириан с удовольствием смотрел на него.
Солнце низко висело в небе, такое тусклое и больное, что видны были звезды. Мазириан почувствовал, что на него смотрят. Это, должно быть, та женщина из леса: именно так она тревожила его и раньше. Он остановился, пытаясь определить, откуда исходит взгляд.
Колдун быстро выкрикнул заклятие обездвиживания. У его ног неподвижно застыло растение-животное, большой зелёный мотылёк, прервав полет, заскользил на землю. Волшебник обернулся. Вот она, на краю леса, ближе, чем когда-либо раньше. Она не шевельнулась при его приближении. Глаза Мазириана засверкали. Он приведёт её в свой дом и посадит в тюрьму из зеленого стекла. Он испытает её мозг огнём, холодом, болью и радостью. Она будет подносить ему вино и делать восемнадцать соблазнительных движений при свете жёлтых ламп. Может быть, она шпионит за ним; если это так, Мазириан немедленно об этом узнает. Ни одного человека он ещё не называл своим другом. Другом ему был только сад.
Вот колдун уже в двадцати шагах от женщины. И тут раздался топот копыт, она развернула свою вороную лошадь и ускакала в лес.
Волшебник в гневе сорвал плащ. У неё была защита — противозаклятие, охранная руна! К тому же она всегда появлялась, когда он не был готов к преследованию. Он всматривался в смутную лесную глубину, видел, как белое тело скользнуло сквозь столб солнечного света, увидел чёрную тень лошади — и все исчезло… Может, она ведьма? Приходила ли она по собственному желанию или, что более вероятно — её послал неведомый враг? Если это так, то кто же руководит ею? Принц Кандайв Золотой из Кайна, у которого Мазириан выманил тайну возвращения молодости? Или астролог Азван? А может, Туржан? Хотя Туржан вряд ли… Лицо Мазириана просветлело от приятных воспоминаний и он отбросил эту мысль. Азвана он по крайней мере может испытать. Волшебник направился в свою мастерскую, подошёл к столу, на котором стоял хрустальный куб, окружённый красно-голубым ореолом. Из ящика извлёк бронзовый гонг и серебряный молоток. Ударил по гонгу, и густой сочный звук поплыл по комнате. Он ударил снова и снова. В голубизне хрусталя проступило лицо Азвана, покрытое каплями пота от боли и ужаса.
— Не бей в гонг, Мазириан! — воскликнул Азван. — Пожалей мою жизнь, не бей!
Мазириан остановился, высоко держа руку с молотком.
— Ты шпионишь за мной, Азван? Ты послал женщину, чтобы украсть гонг?
— Не я, хозяин, не я! Я слишком боюсь тебя.
— Ты должен предоставить мне эту женщину, Азван, я настаиваю.
— Невозможно, хозяин: я не знаю, кто она.
Мазириан сделал движение, как будто хотел ударить. Азван испустил такой поток униженных просьб, что Мазириан с отвращением отбросил молоток и убрал гонг на место. Лица Азвана медленно растаяло, и хрустальный куб снова опустел.
Мазириан погладил подбородок. Очевидно, он должен сам захватить девушку.
Позже, когда на лес опустится тёмная ночь, он поищет в книгах заклинания, которые защитят его на полных опасностей лесных полянах. Это будут заклинания, полные яда и разрушительной силы такой мощности, что любое из них устрашит обычного человека или даже сведёт его с ума. Мазириан, благодаря своему долгому опыту, мог хранить в памяти одновременно четыре самых сильных или шесть менее страшных заклинаний.
Он мысленно отложил свой план и направился к длинному чану, купавшемуся в свете зелёных ламп. В прозрачном растворе лежало тело человека, мертвенное в зеленом свете, но физически исключительно сильное и совершённое. Ясное, с холодными жёсткими чертами лицо, золотистые волосы.
Мазириан смотрел на это существо, которое сам вырастил из единственной клетки. Его творению не хватало только разума, но колдун не знал, как снабдить разумом этого человека. Туржан Миирский владел этим знанием, но отказывался разделить с Мазирианом эту свою тайну.
Мазириан рассматривал существо в чане. Совершённое тело — разве в нем не должен жить организованный и гибкий ум? Он узнает это. Он привёл в действие приспособление, выпускающее из чана жидкость, и вскоре тело уже лежало на воздухе. Мазириан сделал инъекцию в шейную артерию. Тело дёрнулось, глаза открылись, мигнули. Мазириан отвёл прожектор.
Существо в чане слабо пошевелило руками и ногами, как будто не догадываясь об их назначении. Мазириан внимательно смотрел; возможно, он все же случайно правильно синтезировал мозг.
— Сядь! — приказал Мазириан.
Существо сосредоточило на нем взгляд, мышцы его рефлекторно напряглись, оно хрипло заревело, выпрыгнуло из чана и вцепилось Мазириану в горло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21