Прямо под ним находилась торговая площадь, путаница лавок, где продавались фрукты, куски бледного мяса, моллюски с илистых берегов, тусклые флаконы вина. Спокойные жители Кайна двигались среди лавок, покупая продукты и унося их в свои каменные жилища.
За торговой площадью, как сломанные зубы, возвышались ряды обрушившихся колонн — подпорки арены, которую двести лет назад построил над землёй безумный король Шин, ещё дальше — в роще лавровых деревьев — виднелся блестящий купол дворца, откуда Кандайв Золотой правил Кайном и всей той частью Асколайса, которая видна с Рубца Порфириона.
Дёрна, теперь уже не поток чистой воды, растекалась в паутину каналов и подземных труб и в конце концов сквозь гниющие гавани просачивалась в залив Санреаль.
«Постель на ночь, — подумал Лайан, — а утром — за дело.»
Он прыжками спустился по зигзагообразным ступеням и оказался на торговой площади. Сейчас он был серьёзным и сосредоточенным. Лайан-Странник хорошо известен в Кайне, и многие здесь хотели бы причинить ему вред.
Он осторожно прошёл в тени Паннонской стены по узкой мощёной улице, между старыми деревянными домами, густо-коричневыми в свете заходящего солнца, и ступил на маленькую площадь, на которую выходил высокий каменный фасад «Гостиницы Волшебников».
Хозяин гостиницы, маленький толстый человечек, с печальными глазами, с маленьким толстым носом, похожим по форме на его тело, выгребал угли из очага. Он выпрямился и заторопился за прилавок своей маленькой прихожей.
Лайан сказал:
— Хорошо проветренная комната и ужин: грибы, вино, устрицы.
Хозяин поклонился.
— Слушаюсь, сэр… а чем вы будете платить?
Лайан швырнул ему кожаный мешочек, отобранный только сегодня утром у покойника. Почувствовав аромат, хозяин от удовольствия зажмурился.
— Почки с кустов списа, привезённые из далёкой земли, — сказал Лайан.
— Великолепно, великолепно… Ваша комната, сэр, и ваш ужин — немедленно.
Пока Лайан ел, появились остальные постояльцы гостиницы. Они сели с вином у огня, и начался общий разговор, который в основном касался магии прошлого и когда-то живших великих волшебников.
— …Великий Фандаал знал забытую теперь науку, — сказал старик с выкрашенными оранжевой краской волосами. — Он привязывал к ногам ласточек белые и чёрные струны и посылал их в разные стороны. И там, где они свивали свою магическую ткань, вырастали большие деревья, усеянные цветами, фруктами, орехами или пузырями с редкими напитками. Говорят, так он создал Великий Лес на берегах озера Санры.
— Ха, — сказал угрюмый человек в коричневой с чёрным одежде, — такое и я могу. — Он извлёк несколько струн, согнул их, связал, произнёс негромкое слово, и струны превратились в языки красного и жёлтого пламени, которое плясало, сворачивалось, металось взад и вперёд по столу, пока мрачный человек не погасил его жестом.
— А я могу вот что, — сказал человек в чёрном капюшоне с серебряными кругами. Он достал маленький поднос, положил его на стол и бросил на него горсть пепла из очага. Потом достал свисток и извлёк из него ясный звук. Над подносом взлетели сверкающие мотыльки, блестя красным, синим, голубым, жёлтым. Они взлетели на фут и взорвались яркими цветами — каждый образовал звезду. Взрывы сопровождались звуками — самыми ясными, чистыми звуками в мире. Мотыльков стало меньше, волшебник выдул другую ноту, и взвились в сверкании мотыльки. Ещё раз — и ещё один рой мотыльков. Наконец он убрал свисток, вытер поднос, убрал его под плащ и снова замолк.
В состязание вступили другие колдуны, и воздух над столом заполнился видениями, задрожал от заклинаний. Один показал девять цветков невыразимой красоты, другой образовал на лбу хозяина рот, который, к большому неудовольствию маленького толстяка, начал поносить толпу, да ещё его же голосом. Ещё один показал зеленую бутылку, в которой гримасничал чертёнок; ещё один — шар из чистого хрусталя, который по команде волшебника катался взад и вперёд; владелец утверждал, что это — серьга знаменитого мастера Санкаферрина.
Лайан внимательно следил за всем этим, сожалея, что мир полон жестокосердых людей, но волшебник с хрустальным шаром остался равнодушным, и даже когда Лайан вытащил двенадцать пакетов с редкими пряностями, отказался расстаться со своей игрушкой.
Лайан упрашивал:
— Я хочу только доставить удовольствие ведьме Лит.
— Доставь ей удовольствие пряностями.
Лайан негодующе сказал:
— Действительно, у неё только одно желание — кусок ковра, который я должен украсть у Чана Неминуемого.
И переводил взгляд от одного к другому внезапно замолкшему гостю.
— Что за неожиданная трезвость? Эй, хозяин, ещё вина!
Владелец серьги сказал:
— Даже если бы пол по колено был покрыт вином, лучшим красным вином Танвилката, свинцовая печать этого имени все равно висела бы в воздухе.
— Ха! — рассмеялся Лайан, — пусть только вкус этого вина коснётся твоих губ, и пары его все сотрут из памяти.
— Взгляните на его глаза, — послышался шёпот. — Они большие и золотые.
— И хорошо видят к тому же, — говорил Лайан. — А эти ноги — быстро бегают… летят, как звёздный свет по волнам. А эти руки — быстро ударяют сталью. А моя магия даст мне убежище вне пределов всякого знания. — Он глотнул вина из кувшина. — Смотрите. Вот магия древности. — Он надел на голову бронзовый обруч, прошёл сквозь него, внёс его в темноту. Когда ему показалось, что прошло достаточно времени, он вышел из кольца.
Огонь горел, хозяин суетился за стойкой. Вино Лайана стояло на столе. Но не было ни следа волшебников.
Лайан удивлённо осмотрелся.
— А где же мои друзья волшебники?
Хозяин повернул голову:
— Разошлись по своим комнатам. Имя, которое ты произнёс, тяжёлым грузом легло на их души.
И Лайан допил своё вино в хмуром молчании.
На следующее утро он покинул гостиницу и по окольной дороге направился в Старый Город — дикую серую мешанину обрушившихся столбов, выветренных блоков песчаника, упавших фронтонов с высеченными надписями, террас, заросших ржавым мхом. Ящерицы, змеи, насекомые ползали по руинам; больше ничего живого не было видно.
Пробираясь среди развалин, он чуть не споткнулся о труп — тело юноши, который смотрел в небо пустыми глазницами.
Лайан ощутил чьё-то присутствие. Он отпрыгнул, наполовину обнажив рапиру. На него смотрел согбенный старик. Он заговорил слабым дрожащим голосом:
— Что тебе нужно в Старом Городе?
Лайан убрал рапиру.
— Я ищу Дворец Шепотов. Может, покажешь?
Старик испустил хриплый звук из глубины горла.
— Ещё один? Ещё? Когда это кончится?.. — Он указал на труп. — Этот пришёл вчера. Он тоже искал Дворец Шепотов. Хотел обокрасть Чана Неминуемого.
Видишь, каков он теперь? — Старик повернулся. — Идём со мной. — И он исчез за грудой обломков.
Лайан последовал за ним. Старик стоял возле другого трупа с пустыми окровавленными глазницами.
— Этот пришёл четыре дня назад. Он встретился с Чаном Неминуемым… А вот здесь, за аркой — великий воин в доспехах из перегородчатой эмали. И здесь… и здесь… — Он показывал, показывал. — И здесь, и здесь, как раздавленные мухи.
Он устремил на Лайана взгляд своих водянистых голубых глаз.
— Вернись, молодой человек, вернись, иначе твоё тело в зеленом плаще сгниёт здесь на камнях.
Лайан вытащил рапиру и взмахнул ею.
— Я Лайан-Странник. Пусть лучше боятся те, кто меня оскорбит. Где Дворец Шепотов?
Старик стоял, как обветрившаяся статуя, и Лайан ушёл.
«А что если старик — подручный Чана, — спросил себя Лайан, — и как раз сейчас идёт к нему с предупреждением?.. Лучше принять меры предосторожности.» Он прыгнул на высокий обломок колонны и, пригнувшись, побежал назад, туда, где оставил старика.
Вот и старик, что-то бормочет, опираясь на палку. Лайан бросил кусок гранита размером со свою голову. Удар, вскрик — и Лайан отправился своей дорогой.
Он прошёл мимо разбитого обелиска и оказался во Дворце Шепотов. Прямо против него был длинный широкий зал, обозначенный наклонной колонной, на которой выделялся чёрный медальон — знак Феникса и двуглавой ящерицы.
Лайан укрылся в тени стены и стоял, высматривая, как волк, малейшее движение.
Все вокруг было неподвижно. Солнечный свет придавал руинам пугающее великолепие. Во все стороны, насколько хватало глаз, тянулись разбитые камни. Пустыня, усеянная тысячами развалин, откуда ушёл дух человека и камни стали принадлежностью природы.
Солнце двигалось по темно-синему небу. Лайан покинул свой наблюдательный пункт и обошёл зал. Он никого не встретил.
Он подошёл к зданию с тыла и прижал ухо к камню. Все мертво, ни малейшей дрожи. Щель в стене. Лайан заглянул внутрь. В конце зала висит золотой ковёр. Зал совершенно пуст.
Лайан огляделся по сторонам. Ничего не видно. Он продолжал обходить зал.
Подошёл ещё к одному разбитому месту. Заглянул внутрь. Висит золотой ковёр. И больше ничего, ни звука, ни движения.
Лайан продолжал обходить зал, заглядывая в приделы. Мертво, как пыль.
Теперь ему стала видна вся комната. Пустая, обнажённая, если не считать ковра.
Он вошёл, ступая широкими мягкими шагами. Остановился посередине. Со всех сторон, кроме задней стены, лился свет. Не менее дюжины отверстий, через которые можно убежать, и — ни звука, кроме тупого биения его собственного сердца.
Он сделал два шага вперёд. Теперь ковёр находился почти рядом.
Он ступил вперёд и быстро сорвал ковёр со стены.
За ним стоял Чан Неминуемый.
Лайан закричал. Он неуклюже повернулся на парализованных ногах, словно они были из свинца. Но ноги, как во сне, отказывались повиноваться ему.
Чан соскочил со стены и приблизился. На его плечах висела чёрная накидка, к шёлку которой были пришиты многочисленные глазные яблоки.
Лайан побежал со всех ног. Он прыгал, он парил. Его башмаки едва касались земли. Из зала, через площадь, в неразбериху разбитых статуй и упавших колонн. А за ним, как собака, бежал Чан.
Лайан пробежал вдоль большой стены и прыгнул в разбитый фонтан. За ним — Чан.
Лайан устремился в узкий проход, взобрался на груду мусора, на крышу, оттуда во двор. За ним — Чан.
Лайан пронёсся по широкой улице, на которой росло несколько чахлых старых кипарисов, слыша за собой Чана. Он вбежал под арку, вытащил свой бронзовый обруч, надел на голову, опустил к ногам, переступил через него. Убежище. Он один в тёмном волшебном пространстве, исчезнув ото всех земных взглядов, от всего земного знания. Молчание, мёртвое пространство…
Он почувствовал близкое движение, выдох. Рядом послышалось:
— Я Чан Неминуемый.
Лит сидела под лампой на своей кровати и плела коврик из лягушечьих шкур. Дверь закрыта, окна забраны ставнями. Снаружи в темноте лежал луг Тамбер.
Царапанье в дверь, скрип испытываемого на прочность замка. Лит застыла, глядя на дверь.
Из-за двери раздался голос:
— Сегодня, Лит, для тебя две длинных ярких нити. Две, потому что глаза были такие большие, такие золотые…
Лит сидела неподвижно. Она ждала час; потом, прижавшись к двери, прислушалась. Никого. Поблизости заквакала лягушка.
Она раскрыла дверь, нашла нити и снова заперлась. Подбежала к золотому ковру и приладила на место спутанный моток.
Она смотрела на золотую долину, больная от стремления в Аривенту, слезы скрывали от неё мирную реку, тихий золотой лес.
— Ковёр все шире… Однажды он будет закончен, и я вернусь домой…
ЮЛАН ДОР
Принц Кандайв Золотой серьёзно сказал своему племяннику Юлану Дору:
— Договоримся, что новые знания станут нашим общим достоянием.
Юлан Дор, стройный молодой человек, с бледной кожей, чёрными волосами, глазами и бровями, печально улыбнулся.
— Но ведь это я поплыву в забытые воды, я буду отбиваться веслом от морских демонов…
Кандайв откинулся в кресле и коснулся носа набалдашником трости из резного нефрита.
— А я сделал это путешествие возможным. Более того, я сам искусный колдун; новые знания лишь увеличат моё искусство. А ты, даже не начинающий, узнаешь такое, что поместит тебя среди волшебников Асколайса. Это много выше твоего нынешнего незначительного положения. Если посмотреть с этой точки зрения, я приобретаю мелочь, ты — очень многое.
Юлан Дор скорчил гримасу.
— Верно, хотя я не согласен с твоей оценкой. Я знаю Заклятие Холода Фандаала, я признанный фехтовальщик, моё положение среди восьми делафазиан…
— Тьфу! — насмешливо произнёс Кандайв. — Безвкусные манеры мелких людишек, впустую тратящих свои жизни. Жеманные убийства, извращённый разврат, а в это время истекают последние часы Земли, и никто из вас ни на милю не удалялся от Кайна.
Юлан Дор сдержал язык, вспомнив, что принц Кандайв Золотой также не чуждается удовольствий вина, постели и стола; и что самое дальнее его путешествие из крытого куполом дворца — к резной барже на реке Скаум.
Кандайв, умиротворённый молчанием Юлана Дора, достал ящичек слоновой кости.
— Ну, так вот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21