Этого он и сам не знал, да и было это ему не интересно. — То были последние дни амарантян. Ресургем уже погиб, большинство Рожденных в Космосе загнаны и аннигилированы Подавляющими. Горсточка вписалась в матрицу Гадеса. Другая группа, изучив проблемы управления пространством-временем (возможно, на примере трансформаций, происходивших вблизи портала), нашла иное решение: забаррикадироваться от оружия Подавляющих. Они разработали способ свертывания пространства-времени, сгустили его и даже превратили в твердое тело. Таким образом, оно стало для них непроницаемым щитом. За этой преградой они затаились, затворив за собой врата навеки.
— И все же это лучше, чем сгинуть без следа.
На мгновение разум Силвеста обрел полную ясность. Он понял, как бесконечно долго сидели они за своими Завесами, как бесконечно долго ждали, почти ничего не зная о том, что происходит вовне, почти не имея никаких средств для связи с внешним миром. Так крепки, так непроницаемы были стены, которыми они себя окружили. И все это время они ждали.
Им было известно — даже когда они обрекали себя на заточение, — что системы, созданные Подавляющими, приходят в упадок, постепенно теряют способность подавлять разум. Не слишком скоро — даже для них, — но спустя миллионы лет они, заключенные в свой кокон из пространства-времени, стали задумываться, а не исчезла ли уже угроза их жизни.
Просто так демонтировать Завесы, а потом начать осматриваться по сторонам они не могли, это было бы слишком опасно, так как машины Подавляющих могли быть начеку. Их очевидное молчание вполне могло обернуться ловушкой — игрой, предназначенной запутать амарантян, ставших Странниками, выманить их из укрытий на огромную арену пустого космоса, где их можно было легко прикончить и тем прикрыть миллионолетнюю историю преследования и уничтожения этого вида разумных существ.
И вдруг оказалось — в космосе появились другие! Возможно, в этом регионе космоса было нечто, благотворно влиявшее на развитие позвоночных существ, а может быть, то было случайное совпадение, но в недавно появившихся людях-космонавтах Странники увидели эхо того, чем они сами были когда-то. В них было даже что-то от их прежнего психоза — погоня за одиночеством и дружбой, потребность в обществе себе подобных и тяга к пустынным просторам космоса. Психоз, который гнал их вперед, всегда вперед.
Первым, с кем они встретились, был Филипп Ласкаль, а произошло это вблизи от Завесы, носящей его имя.
Мучительное пространство-время вскрыло его разум, вывернуло его наизнанку и собрало заново, в результате чего из того, каким он был раньше, получился бормочущий недоумок. Но даже в этом недоумке был свой шарм. Странники вложили в него Нечто, а именно — знания, которые он должен был передать кому-то другому, кто будет к ним ближе по интеллекту… А еще они вложили туда ложь, которая заставит этого другого искать с ними встречи.
Перед смертью Ласкаль передал свои знания юному Дэну Силвесту.
Иди к Трюкачам, сказал он Дэну. Это потому, что амарантяне когда-то посетили Трюкачей. Больше того, они имплантировали свой мысленный код в океан Трюкачей. Эти коды могли стабилизировать пространство-время вблизи Завес. Они позволяли пришельцам глубже погрузиться в толстые складки Завес, вместо того, чтобы быть разорванными в куски гравитационными напряжениями. Именно таким путем Силвест, перенеся на планете Трюкачей определенную трансформацию разума, получил возможность вплыть на волнах гравитационной бури в глубины самой Завесы.
Оттуда он вышел живым.
Но изменившимся.
Кроме того, с ним вернулось и еще Нечто. Оно называло себя Похитителем Солнц, хотя теперь Силвест узнал, что это всего лишь мифологическое прозвище. С тех пор это существо жило с Силвестом, и из них образовалась новая симбиотическая сущность — искусственно созданное существо, сотканное в оболочке Завесы теми Странниками, которые желали использовать его как своего эмиссара. В задачи же эмиссара входило распространить влияние Странников за пределы непроходимого кокона из пространства-времени.
Если оценивать с позиций прошлого, ничего особенного от Силвеста не требовалось.
Полететь на Ресургем, где покоились кости их предков
Найти Подавитель.
Занять такую позицию, в которой, если Подавитель все еще действует, последний мог бы идентифицировать Силвеста как представителя новой разумной цивилизации.
В этом случае, если Подавляющие по-прежнему существуют, человечество будет ими признано за тот вид, который необходимо немедленно уничтожить.
Если же нет, Странники выйдут на свободу.
Теперь голубоватое свечение, окружавшее Силвеста, казалось ему зловещим. Несказанно зловещим. Он знал, что уже одним своим появлением здесь он нанес непоправимый вред. Он уже успел продемонстрировать свою разумность в размерах, которые убедят машину Подавителей в том, что он представляет образчик вида, вполне достойного уничтожения.
Он ненавидел амарантян. Ненавидел себя за то, что отдал большую часть жизни их изучению. Но что он мог сделать теперь? Да и времени на обдумывание не было.
Туннель расширился, и Силвест оказался в огромном фасетчатом зале, купающемся в том же мертвенном голубом сиянии. Зал был полон странными, повисшими в воздухе, предметами, которые чем-то напоминали ему человеческие клетки под микроскопом. Эти предметы были очерчены прямыми линиями и образовывали сложные переплетения квадратов, многоугольников и ромбоидов. Висящие скульптуры было невозможно соотнести ни с одной эстетической тенденцией.
— Что это? — спросил он почему-то шепотом.
— Думай о них, как о головоломках, — ответил Похититель Солнц. — Идея заключается в том, что ты, будучи разумным исследователем, должен ощутить любопытство и желание завершить их, собрать в некие геометрические конструкции то, что предстало перед тобой в виде отдельных частей.
Силвест понимал, что имеет в виду Похититель Солнц. Вот, например, ближайшее к нему сочетание… Было очевидно, что несколькими движениями, он сможет превратить его в тессеракт… хм… соблазнительно…
— Я не хочу делать этого, — сказал он.
— А тебе и хотеть не надо. — Для демонстрации Похититель Солнц заставил руки скафандра протянуться вперед к набору, который, кстати, был куда ближе, чем казалось Силвесту. Его пальцы ухватили первую форму и перенесли ее на нужное место — Будут и другие тесты, и другие кабинеты и залы, — продолжал инопланетянин. — Твои ментальные процессы будут подвергаться испытаниям, а позже то же самое произойдет и с твоей биологией. Я не могу сказать, что последние процедуры доставят тебе большое удовольствие. Но и фатальными они тоже не будут. Конечно, они задержат проведение других тестов, которые призваны дать более обширную картину образа врага. — В голосе этого существа появилось нечто отдаленно похожее на юмор. Похоже, долгое пребывание в компании людей позволило ему обзавестись кое-какими человеческими чертами. — Ты, к сожалению, будешь единственным образцом человека, который войдет в эту машину, но заверяю тебя, образец из тебя получится великолепный.
— Вот тут-то ты ошибаешься, — ответил Силвест
В безжалостном, почти беззвучном голосе Похитителя Солнц послышался первый намек на испуг.
— Прошу изъясниться.
Некоторое время Силвест молчал, как будто обдумывая его требование.
— Кэлвин, — начал он, — я хочу кое-что сказать. — Даже в этот момент он еще не знал ни того, что он скажет, ни того, к кому он обращается. — Когда мы были в Белом Свете, когда мы разделяли с тобой все, содержащееся в этой матрице Гадеса, я выяснил кое-что. Кое-что, что я должен был бы узнать годы назад.
— О себе, не так ли?
— Да, о себе. О том, кто я такой. — Силвесту хотелось разрыдаться. И разрыдаться именно сейчас, когда представился последний шанс сделать это, но искусственные глаза не позволили. Он никогда не плакал. — Это я о том, почему не могу тебя ненавидеть, если не обращу ненависть на себя самого. При условии, если я вообще ненавидел тебя когда-нибудь.
— Значит, все-таки не сработало? Я имею в виду то, что я хотел сделать из тебя. Но не стану врать — я вовсе не разочарован тем, что из тебя получилось. — Кэлвин тут же поправился: — Тем, что получилось из меня.
— А я рад, что все выяснилось, хоть и поздно.
— Что ты собираешься сделать?
— Ты отлично знаешь что. Мы же все теперь делим пополам. — Силвест вдруг обнаружил, что смеется. — А теперь ты узнал и все мои секреты.
— А, так ты о том — самом маленьком? Да?
— Что? — проскрипел Похититель Солнц. Его голос походил на треск разрядов в приемнике, вызванный деятельностью далеких квазаров.
— Я ведь считал, что ты знаешь все о моих разговорах на корабле, — сказал Силвест, обращаясь уже к инопланетянину. — Я имею в виду тот вечер, когда я блефовал.
— Блефовал? О чем ты?..
— О горячей пыли в моих глазах, — ответил Силвест. Он снова расхохотался, но теперь уже громче и веселее.
А потом задействовал несколько нервных спусковых сигналов, которые так долго и прилежно хранил в памяти и которые, в свою очередь, вызвали целый каскад событий в токах его искусственных глаз, а затем и в крупинках антиматерии, вделанных в них.
И тогда появилась вспышка, такая яркая, такая чистая, что равных он не видел даже в портале, ведущем в Гадес.
И больше не было ничего.
* * *
Вольева первой увидела это.
Она все ждала, когда же «Бесконечность» прикончит ее. Она следила за огромным коническим корпусом корабля, черным как ночь, который, затмевая звезды, скользил к ней с акульей неуклонностью. Где-то внутри этой огромной туши различные системы спорили между собой, как лучше отправить ее на тот свет и какой способ будет занимательнее. Только этот спор и мог служить объяснением тому факту, что ее еще не убили, поскольку сейчас она была в досягаемости для любого орудия корабля. Возможно, что присутствие на корабле Похитителя Солнц придало «Бесконечности» болезненное чувство юмора, готовое, например, предать ее смерти с садистской медлительностью — процесс, который начался с убийственного ожидания того, чтобы хоть что-нибудь произошло. Воображение Вольевой превратилось сейчас в ее самого заклятого врага. Оно умело напоминало ей обо всех системах, какие могли бы потрафить вкусам Похитителя Солнц: о таких, которые могли кипятить ее несколько часов или обрубать ей конечности одну за другой, не убивая, или, например, о лазерах, которые могут использоваться для прижигания плоти, или, наконец, об отрядах роботов, которые просто раздавят ее. О, мозг Вольевой работал великолепно! Именно его плодовитости она была обязана возникновением столь большого числа способов казни.
И вдруг она увидела это.
Это была вспышка на поверхности Цербера, примерно там, где находится «Плацдарм». Она длилась какую-то долю секунды — гигантский светляк, вспыхнувший в недрах этой планеты только для того, чтобы тут же погаснуть.
Или это был колоссальный взрыв?
Ей казалось, что она видит, как взлетают вверх обломки камней и оплавленных механизмов.
Хоури потребовалось время, чтобы примириться с фактом, что она все еще не умерла, несмотря на уверенность в том, что уж сейчас-то все должно неизбежно кончиться. Как самое малое, она ожидала прихода боли, когда ее сознание перестанет действовать, а Гадес начнет рвать ее на части. Ее тело, равно как и душа, будут раздавлены и разорваны с помощью гигантских лапищ силы тяжести нейтронной звезды. Было вероятным и предположение, что она проснется и ощутит самую дикую головную боль — хуже той, с помощью которой Мадемуазель будила в ней погребенную память о Войне Утренних Зорь. Только на этот раз мигрень должна была быть следствием перебора алкогольных напитков.
Они-таки разыскали тот бар.
И вылакали весь алкоголь, который там был.
Однако, несмотря на выпитое, голова Хоури была совершенно чиста и подобна вымытому и высушенному оконному стеклу. Итак, Хоури пришла в себя быстро и без малейших следов похмелья, будто ничего не пила вообще. И еще: вдруг оказалось, что она находится вовсе не в Паучнике. Напрягая память, она припомнила, что уже просыпалась, припомнила возникновение чудовищных приливо-отливных волн и то, как они с Паскаль ползут на середину каюты, где разница напряжений, кажется, была меньше. Но из этого, должно быть, ничего не вышло, так как она знала — ни единого шанса на спасение у них нет. Им оставалось одно — найти способ уменьшить боль.
Но где же, черт побери, она находится?
Она проснулась, лежа навзничь на какой-то твердой поверхности, неподатливой как бетон. А над ней крутились звезды, подобные колесам повозок, разъезжавших по всему небу с необычайной быстротой. Что-то было в этом движении совершенно неправильное, будто смотрела она на них сквозь толстые линзы, простирающиеся от горизонта и до горизонта.
Обнаружилось, что двигаться она может.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103