Он не жалел о дезертирстве призраков, даже отчасти был доволен. Долгожданные откровения, дарованные ему прошлой ночью, немного поблекли.
Он вспотел и пропах кровью другого человека, под его глазом расплывался синяк от удара бармена. Он наивно полагал, что нунций сделал его бессмертным. Что толку быть Человеком-Смертью, если все равно умрешь? Учась на собственных ошибках, он слишком приблизился к смерти, о которой так любил рассуждать. И он оказался наивным, когда решил, что может управлять легионом мертвецов.
Призраки уже не были напуганными и дрожащими потерянными душами, как ночью. Их изменило общение друг с другом. Теперь они были смертоносны и наверняка рано или поздно вышли бы из-под контроля. Без них все-таки лучше.
Недалеко от границы Томми-Рэй остановился, чтобы вытереть с лица кровь и вывернуть рубашку наизнанку. А уже на самой границе он увидел в зеркале заднего вида знакомое облако пыли и понял, что рано радовался избавлению от своих солдат. Какое бы убийство их ни задержало, они явно уже справились. Томми-Рэй прибавил скорость в надежде оторваться, но мертвецы чувствовали его запах и не отставали, как свора преданных свирепых собак. Вскоре они заклубились у багажника его машины.
После границы духи облепили машину с обеих сторон. И отнюдь не ради того, чтобы выказать свое расположение. Они пытались открыть окна и пассажирскую дверь. Наконец им это удалось. Томми-Рэй потянулся, чтобы захлопнуть дверь обратно, и тут на заднее сиденье шлепнулась голова бармена, еще более изуродованная после того, как призраки протащили ее за собой по земле. Дверь захлопнулась, и облако вернулось на свою позицию позади автомобиля.
Томми-Рэю хотелось остановиться и выкинуть трофей на дорогу, но он понимал, что такой поступок покажется слабостью. Духи принесли ему мертвую голову не ради шутки – это было предостережение, даже угроза. «Не пытайся нас обмануть или предать, – возвещала грязная окровавленная голова, – иначе мы быстро породнимся».
Он усвоил это немое предупреждение. Он оставался формальным лидером, но акценты сместились. Каждые несколько миль облако заставляло его менять направление, чтобы вобрать в свои ряды все новых и новых членов, порой в самых неожиданных местах – в каких-то трущобах, один раз в мотеле, раз за оградой заправки, где стояли мужчина, женщина и ребенок, словно ожидавшие попутного транспорта.
Чем больше их становилось, тем сильнее бушевал ветер. Он начал сбрасывать машины в кювет и вырывать дорожные знаки. Об этом даже упомянули в новостях: Томми-Рэй услышал по радио, что с океана на север к Лос-Анджелесу движется неестественный вихрь.
Ему стало интересно, слышит ли о вихре кто-нибудь в Паломо-Гроуве. Может, Яфф или Джо-Бет. Он надеялся, что они услышат и поймут, что именно к ним приближается. С тех пор как его отец вышел из-под земли, в городе случилось много странного, но пока не было ничего похожего на живой тлен, танцующий позади его машины.
II
В субботу утром Уильяма выгнал из дома голод. Он выходил неохотно, как человек, который во время секса вдруг понял, что его мочевой пузырь переполнен. Но голод и желание пописать долго игнорировать невозможно. Уильям довольно быстро опустошил скудные запасы своего холодильника. Он никогда не закупал продукты впрок, ему нравилось ежедневно тратить четверть часа на прогулку по супермаркету и приобретать то, что вдруг возбуждало его аппетит. Но он уже два дня не покидал дома, и поскольку он не хотел умереть от голода среди роскошных, вкусных, но несъедобных созданий, прятавшихся за плотно задернутыми шторами его жилища, пришлось идти в магазин. Но проще сказать, чем сделать. Он был слишком поглощен своими гостями, и даже элементарная задача – привести себя в порядок для выхода на улицу – оказалась нелегкими делом.
До недавнего времени его жизнь была размеренной. В воскресенье он всегда вешал в шкаф выстиранные и отглаженные рубашки на неделю и отбирал пять из ста одиннадцати галстуков в тон рубашкам. Его кухню можно было снимать в рекламных роликах: все поверхности сияли первозданной чистотой, от раковины пахло лимоном, от посудомоечной машины – цветочным кондиционером, а из туалета – хвоей.
Но теперь дом Уильяма превратился в Вавилон. Лучший его костюм порвала известная бисексуалка Марсела Сент-Джон, трахая свою подружку. Галстуки потребовались для соревнования, на чей возбужденный член можно повесить больше. Победу одержал Мозес Джаспер по прозвищу Шланг – семнадцать галстуков.
Уильям решил не забирать у них свои вещи. Порывшись в шкафу, он нашел футболку с длинным рукавом и джинсы, которые не надевал уже несколько лет, и отправился к моллу.
Примерно в это же время Джо-Бет проснулась с худшим в своей жизни похмельем. Худшим, поскольку первым.
Она смутно помнила события прошлого вечера Помнила, как пошла к Луис и увидела гостей, как пришел Хови, но чем все кончилось – забыла. Она встала. Голова кружилась, ее тошнило. Джо-Бет направилась в ванную. Мама, услышав ее шаги, поднялась наверх. Когда Джо-Бет вышла из ванной, Джойс ждала ее.
– Ты в порядке?
– Нет, – призналась Джо-Бет. – Чувствую себя отвратительно.
– Ты вчера напилась.
– Да. – Отпираться было глупо.
– Где ты была?
– У Луис.
– У Луис никогда не водилось спиртного, – сказала мама.
– Вчера было. И много всего прочего.
– Не ври мне, Джо-Бет.
– Я не вру.
– У Луис в доме никогда не было этой отравы.
– Спроси ее сама, – ответила Джо-Бет, не обращая внимания на осуждающий взгляд матери. – Думаю, нам нужно вместе сходить в магазин и спросить ее.
– Я не выхожу из дома, – твердо сказала мать.
– Ты выходила во двор позавчера, значит, сможешь дойти и до машины.
Никогда в жизни она так не разговаривала с мамой. В ее голосе звучала злость, отчасти из-за того, что мама не поверила ей, отчасти из-за того, что она не могла вспомнить подробностей вчерашнего вечера Она пыталась вспомнить и не могла. Что произошло у них с Хови? Они поссорились? Ей казалось, что да. На улице они разошлись в разные стороны… но почему? Об этом тоже надо спросить у Луис.
– Я серьезно, мама. Сейчас мы вместе поедем в магазин.
– Нет, я не могу, – сказала мама. – Правда, не могу. Я плохо себя чувствую.
– Неправда.
– Правда. Мой желудок…
– Нет, мама! Хватит! Нельзя притворяться больной до конца жизни только потому, что ты боишься. Я тоже боюсь.
– Хорошо, что боишься.
– Нет! Именно такого и хочет Яфф. Он питается страхами. Я знаю, что говорю. Я видела, как он действует, и это ужасно.
– Мы можем молиться. Молитвы…
– Они нам не помогут, как не помогли пастору. Не помогут, слышишь! – почти выкрикнула Джо-Бет. Голова сразу закружилась сильнее, но она должна была это сказать, пока к ней не вернулась трезвость рассудка, а вместе с ней и боязнь обидеть. – Ты всегда говоришь, что вне дома опасно, – продолжала Джо-Бет. Она не хотела обижать маму, но не могла сдержать нахлынувших чувств. – Что ж, это так. Может быть, там даже опаснее, чем ты думаешь. Но внутри, мама… – Она прижала руку к груди. У нее было тяжело на сердце из-за Томми-Рэя, из-за Хови и из-за страха потерять их обоих. – Внутри опасностей больше. Когда какие-то вещи… сны… приходят и уходят раньше, чем успеваешь понять.
– Ты несешь чушь, Джо-Бет.
– Луис тебе расскажет. Я отвезу тебя к ней, и тогда ты мне поверишь.
Хови сидел у окна, подставляя солнцу влажную кожу. Запах собственного пота был знакомым, как отражение в зеркале, и даже более – ведь лицо менялось, а запах пота оставался прежним. Сейчас ему была необходима стабильность, а кроме этого в мире не было ничего стабильного. Он никак не мог разобраться в своих чувствах, сбившихся в клубок в его животе. То, что казалось простым еще вчера, когда он целовал Джо-Бет на заднем дворе ее дома, теперь стало очень сложным. Флетчер, наверное, умер, но он оставил в Гроуве свое наследство – придуманных созданий, которые видели в Хови замену утраченному создателю. Но он не мог заменить отца. Даже если бы они не разделяли отношения Флет-чера к Джо-Бет – вчерашняя стычка показала, что разделяли, – он не мог оправдать их ожиданий. Он приехал сюда в отчаянии и превратился, хоть и ненадолго, в возлюбленного. А теперь они хотят сделать из него генерала, ждут боевых построений и планов сражений. Он не может им дать ни того ни другого. Армии Флетчера придется выбирать командующего из собственных рядов или рассеяться.
Он столько раз повторил эти аргументы, что почти поверил себе, по крайней мере убедил себя, что он не трус, если хочет верить в них. Снова и снова он возвращался мыслями к выбору, который Флетчер предложил ему тогда, в лесу: Джо-Бет или его предназначение. Хови отказался от выбора, что прямо или косвенно привело к публичной смерти флетчера – последней отчаянной попытке дать миру надежду на будущее. И вот теперь сын поворачивался спиной к тому, ради чего пожертвовал собой отец.
И если, если… Всегда это «если». Если он встанет на сторону армии Флетчера, то ему придется участвовать в войне, чего они с Джо-Бет так старались избежать. И тогда она станет его врагом по рождению.
Чего он хотел больше всего (больше, чем в одиннадцать лет – иметь волосы на лобке, а в четырнадцать – мотоцикл, который он украл; больше, чем хоть на пару минут воскресить мать и сказать ей, как он жалеет, что порой заставлял ее плакать; даже больше, чем он хотел Джо-Бет), так это определенности. Чтобы ему сказали, какой путь верный, как правильно поступить, а если все пойдет не так, это не его вина. Но рядом не было никого, кто мог бы дать ему совет. Он должен решать сам. Хови сидел на солнце, пот высыхал на его коже, а он думал.
У молла было не так людно, как обычно по субботам, но Уильям все же встретил с полдюжины знакомых. Среди них была и его помощница Валери.
– Ты в порядке? – спросила она. – Я звонила, но ты не брал трубку.
– Да, я болел, – ответил он.
– Я вчера даже не открывала офис. Все из-за этого безобразия ночью. Знаешь, Роджер был здесь, когда начался трезвон.
– Роджер?
Она удивленно посмотрела на него.
– Да. Роджер.
– А-а, ну да, – пробормотал Уильям. Он не имел понятия, муж это Валери, брат или собака, и его это мало интересовало.
– И он тоже заболел.
– Думаю, тебе стоит отдохнуть несколько дней.
– Это было бы здорово. Ты заметил, столько народу уезжает из города? Все бегут.
Он промямлил несколько вежливых фраз о том, как ей стоит провести отпуск, и отошел.
Музыка, звучавшая в магазине, напомнила ему о том, что он оставил дома. Она звучала как саундтрек из некоторых старых фильмов его коллекции и воскресила в памяти сцены, что ею сопровождались. Это подстегнуло его, он сметал с полок все, что попадалось под руку, быстро наполняя корзину. Чем накормить гостей, он не думал, – они были сыты друг другом.
Он оказался не единственным, кто не обращал внимания на стиральные порошки и моющие средства, а набирал лишь закуски и консервы. Другие делали то же, что и он, – без разбору наполняли свои корзины и тележки. Они (когда-то он знал каждого по именам, а теперь едва мог вспомнить) смотрели вокруг знакомым Уильяму отсутствующим взглядом. Они делали вид, что с субботы ничего не изменилось. У них у всех, или почти у всех, имелись секреты. А те, кто не уезжал из города, как Валери, или не притворялся, казались Уитту еще более загадочными.
Подойдя к кассе и бросив в корзину две пригоршни шоколадок «Херши», он увидел лицо, которого не видел здесь много лет. Джойс Макгуайр. Она пришла со своей дочерью Джо-Бет, и они держались за руки. Если он когда-то и видел их вместе, то задолго до того, как Джо-Бет стала взрослой. Сходство матери и дочери заставило Уильяма на миг остолбенеть. Он вспомнил день у озера и раздетую Джойс. Интересно, как Джо-Бет выглядит без одежды – те же маленькие темные соски, стройные загорелые ноги?
Внезапно он понял, что не он один смотрит на Макгуайров. На них глядели почти все в магазине. Он не сомневался, что в головах у людей пронеслась одна мысль: перед ними во плоти один из ключей к тому, что происходит в Гроуве. Восемнадцать лет назад Джойс Макгуайр родила дочь при довольно скандальных обстоятельствах. И вот теперь, когда самые нелепые слухи о «Лиге девственниц» подтвердились, она вышла из своего укрытия. В Гроуве или под ним действительно обитали некие существа, имеющие власть над низшими созданиями. Их сила породила детей Джойс Макгуайр. Возможно, с помощью этой силы Уильям смог воплотить свои мечты. Они ведь тоже воплотились из его сознания.
Он опять посмотрел на Джойс и понял о себе то, чего не понимал раньше: он и эта женщина (очевидец и жертва) связаны неразрывной связью. Это понимание продлилось одно мгновение, мысль ускользала, но она заставила Уильяма оставить корзину возле кассы и подойти к Джойс. Когда та заметила, что он направляется к ней, по ее лицу пробежала тень страха. Он улыбнулся. Джойс хотела выйти, но дочь удержала ее за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Он вспотел и пропах кровью другого человека, под его глазом расплывался синяк от удара бармена. Он наивно полагал, что нунций сделал его бессмертным. Что толку быть Человеком-Смертью, если все равно умрешь? Учась на собственных ошибках, он слишком приблизился к смерти, о которой так любил рассуждать. И он оказался наивным, когда решил, что может управлять легионом мертвецов.
Призраки уже не были напуганными и дрожащими потерянными душами, как ночью. Их изменило общение друг с другом. Теперь они были смертоносны и наверняка рано или поздно вышли бы из-под контроля. Без них все-таки лучше.
Недалеко от границы Томми-Рэй остановился, чтобы вытереть с лица кровь и вывернуть рубашку наизнанку. А уже на самой границе он увидел в зеркале заднего вида знакомое облако пыли и понял, что рано радовался избавлению от своих солдат. Какое бы убийство их ни задержало, они явно уже справились. Томми-Рэй прибавил скорость в надежде оторваться, но мертвецы чувствовали его запах и не отставали, как свора преданных свирепых собак. Вскоре они заклубились у багажника его машины.
После границы духи облепили машину с обеих сторон. И отнюдь не ради того, чтобы выказать свое расположение. Они пытались открыть окна и пассажирскую дверь. Наконец им это удалось. Томми-Рэй потянулся, чтобы захлопнуть дверь обратно, и тут на заднее сиденье шлепнулась голова бармена, еще более изуродованная после того, как призраки протащили ее за собой по земле. Дверь захлопнулась, и облако вернулось на свою позицию позади автомобиля.
Томми-Рэю хотелось остановиться и выкинуть трофей на дорогу, но он понимал, что такой поступок покажется слабостью. Духи принесли ему мертвую голову не ради шутки – это было предостережение, даже угроза. «Не пытайся нас обмануть или предать, – возвещала грязная окровавленная голова, – иначе мы быстро породнимся».
Он усвоил это немое предупреждение. Он оставался формальным лидером, но акценты сместились. Каждые несколько миль облако заставляло его менять направление, чтобы вобрать в свои ряды все новых и новых членов, порой в самых неожиданных местах – в каких-то трущобах, один раз в мотеле, раз за оградой заправки, где стояли мужчина, женщина и ребенок, словно ожидавшие попутного транспорта.
Чем больше их становилось, тем сильнее бушевал ветер. Он начал сбрасывать машины в кювет и вырывать дорожные знаки. Об этом даже упомянули в новостях: Томми-Рэй услышал по радио, что с океана на север к Лос-Анджелесу движется неестественный вихрь.
Ему стало интересно, слышит ли о вихре кто-нибудь в Паломо-Гроуве. Может, Яфф или Джо-Бет. Он надеялся, что они услышат и поймут, что именно к ним приближается. С тех пор как его отец вышел из-под земли, в городе случилось много странного, но пока не было ничего похожего на живой тлен, танцующий позади его машины.
II
В субботу утром Уильяма выгнал из дома голод. Он выходил неохотно, как человек, который во время секса вдруг понял, что его мочевой пузырь переполнен. Но голод и желание пописать долго игнорировать невозможно. Уильям довольно быстро опустошил скудные запасы своего холодильника. Он никогда не закупал продукты впрок, ему нравилось ежедневно тратить четверть часа на прогулку по супермаркету и приобретать то, что вдруг возбуждало его аппетит. Но он уже два дня не покидал дома, и поскольку он не хотел умереть от голода среди роскошных, вкусных, но несъедобных созданий, прятавшихся за плотно задернутыми шторами его жилища, пришлось идти в магазин. Но проще сказать, чем сделать. Он был слишком поглощен своими гостями, и даже элементарная задача – привести себя в порядок для выхода на улицу – оказалась нелегкими делом.
До недавнего времени его жизнь была размеренной. В воскресенье он всегда вешал в шкаф выстиранные и отглаженные рубашки на неделю и отбирал пять из ста одиннадцати галстуков в тон рубашкам. Его кухню можно было снимать в рекламных роликах: все поверхности сияли первозданной чистотой, от раковины пахло лимоном, от посудомоечной машины – цветочным кондиционером, а из туалета – хвоей.
Но теперь дом Уильяма превратился в Вавилон. Лучший его костюм порвала известная бисексуалка Марсела Сент-Джон, трахая свою подружку. Галстуки потребовались для соревнования, на чей возбужденный член можно повесить больше. Победу одержал Мозес Джаспер по прозвищу Шланг – семнадцать галстуков.
Уильям решил не забирать у них свои вещи. Порывшись в шкафу, он нашел футболку с длинным рукавом и джинсы, которые не надевал уже несколько лет, и отправился к моллу.
Примерно в это же время Джо-Бет проснулась с худшим в своей жизни похмельем. Худшим, поскольку первым.
Она смутно помнила события прошлого вечера Помнила, как пошла к Луис и увидела гостей, как пришел Хови, но чем все кончилось – забыла. Она встала. Голова кружилась, ее тошнило. Джо-Бет направилась в ванную. Мама, услышав ее шаги, поднялась наверх. Когда Джо-Бет вышла из ванной, Джойс ждала ее.
– Ты в порядке?
– Нет, – призналась Джо-Бет. – Чувствую себя отвратительно.
– Ты вчера напилась.
– Да. – Отпираться было глупо.
– Где ты была?
– У Луис.
– У Луис никогда не водилось спиртного, – сказала мама.
– Вчера было. И много всего прочего.
– Не ври мне, Джо-Бет.
– Я не вру.
– У Луис в доме никогда не было этой отравы.
– Спроси ее сама, – ответила Джо-Бет, не обращая внимания на осуждающий взгляд матери. – Думаю, нам нужно вместе сходить в магазин и спросить ее.
– Я не выхожу из дома, – твердо сказала мать.
– Ты выходила во двор позавчера, значит, сможешь дойти и до машины.
Никогда в жизни она так не разговаривала с мамой. В ее голосе звучала злость, отчасти из-за того, что мама не поверила ей, отчасти из-за того, что она не могла вспомнить подробностей вчерашнего вечера Она пыталась вспомнить и не могла. Что произошло у них с Хови? Они поссорились? Ей казалось, что да. На улице они разошлись в разные стороны… но почему? Об этом тоже надо спросить у Луис.
– Я серьезно, мама. Сейчас мы вместе поедем в магазин.
– Нет, я не могу, – сказала мама. – Правда, не могу. Я плохо себя чувствую.
– Неправда.
– Правда. Мой желудок…
– Нет, мама! Хватит! Нельзя притворяться больной до конца жизни только потому, что ты боишься. Я тоже боюсь.
– Хорошо, что боишься.
– Нет! Именно такого и хочет Яфф. Он питается страхами. Я знаю, что говорю. Я видела, как он действует, и это ужасно.
– Мы можем молиться. Молитвы…
– Они нам не помогут, как не помогли пастору. Не помогут, слышишь! – почти выкрикнула Джо-Бет. Голова сразу закружилась сильнее, но она должна была это сказать, пока к ней не вернулась трезвость рассудка, а вместе с ней и боязнь обидеть. – Ты всегда говоришь, что вне дома опасно, – продолжала Джо-Бет. Она не хотела обижать маму, но не могла сдержать нахлынувших чувств. – Что ж, это так. Может быть, там даже опаснее, чем ты думаешь. Но внутри, мама… – Она прижала руку к груди. У нее было тяжело на сердце из-за Томми-Рэя, из-за Хови и из-за страха потерять их обоих. – Внутри опасностей больше. Когда какие-то вещи… сны… приходят и уходят раньше, чем успеваешь понять.
– Ты несешь чушь, Джо-Бет.
– Луис тебе расскажет. Я отвезу тебя к ней, и тогда ты мне поверишь.
Хови сидел у окна, подставляя солнцу влажную кожу. Запах собственного пота был знакомым, как отражение в зеркале, и даже более – ведь лицо менялось, а запах пота оставался прежним. Сейчас ему была необходима стабильность, а кроме этого в мире не было ничего стабильного. Он никак не мог разобраться в своих чувствах, сбившихся в клубок в его животе. То, что казалось простым еще вчера, когда он целовал Джо-Бет на заднем дворе ее дома, теперь стало очень сложным. Флетчер, наверное, умер, но он оставил в Гроуве свое наследство – придуманных созданий, которые видели в Хови замену утраченному создателю. Но он не мог заменить отца. Даже если бы они не разделяли отношения Флет-чера к Джо-Бет – вчерашняя стычка показала, что разделяли, – он не мог оправдать их ожиданий. Он приехал сюда в отчаянии и превратился, хоть и ненадолго, в возлюбленного. А теперь они хотят сделать из него генерала, ждут боевых построений и планов сражений. Он не может им дать ни того ни другого. Армии Флетчера придется выбирать командующего из собственных рядов или рассеяться.
Он столько раз повторил эти аргументы, что почти поверил себе, по крайней мере убедил себя, что он не трус, если хочет верить в них. Снова и снова он возвращался мыслями к выбору, который Флетчер предложил ему тогда, в лесу: Джо-Бет или его предназначение. Хови отказался от выбора, что прямо или косвенно привело к публичной смерти флетчера – последней отчаянной попытке дать миру надежду на будущее. И вот теперь сын поворачивался спиной к тому, ради чего пожертвовал собой отец.
И если, если… Всегда это «если». Если он встанет на сторону армии Флетчера, то ему придется участвовать в войне, чего они с Джо-Бет так старались избежать. И тогда она станет его врагом по рождению.
Чего он хотел больше всего (больше, чем в одиннадцать лет – иметь волосы на лобке, а в четырнадцать – мотоцикл, который он украл; больше, чем хоть на пару минут воскресить мать и сказать ей, как он жалеет, что порой заставлял ее плакать; даже больше, чем он хотел Джо-Бет), так это определенности. Чтобы ему сказали, какой путь верный, как правильно поступить, а если все пойдет не так, это не его вина. Но рядом не было никого, кто мог бы дать ему совет. Он должен решать сам. Хови сидел на солнце, пот высыхал на его коже, а он думал.
У молла было не так людно, как обычно по субботам, но Уильям все же встретил с полдюжины знакомых. Среди них была и его помощница Валери.
– Ты в порядке? – спросила она. – Я звонила, но ты не брал трубку.
– Да, я болел, – ответил он.
– Я вчера даже не открывала офис. Все из-за этого безобразия ночью. Знаешь, Роджер был здесь, когда начался трезвон.
– Роджер?
Она удивленно посмотрела на него.
– Да. Роджер.
– А-а, ну да, – пробормотал Уильям. Он не имел понятия, муж это Валери, брат или собака, и его это мало интересовало.
– И он тоже заболел.
– Думаю, тебе стоит отдохнуть несколько дней.
– Это было бы здорово. Ты заметил, столько народу уезжает из города? Все бегут.
Он промямлил несколько вежливых фраз о том, как ей стоит провести отпуск, и отошел.
Музыка, звучавшая в магазине, напомнила ему о том, что он оставил дома. Она звучала как саундтрек из некоторых старых фильмов его коллекции и воскресила в памяти сцены, что ею сопровождались. Это подстегнуло его, он сметал с полок все, что попадалось под руку, быстро наполняя корзину. Чем накормить гостей, он не думал, – они были сыты друг другом.
Он оказался не единственным, кто не обращал внимания на стиральные порошки и моющие средства, а набирал лишь закуски и консервы. Другие делали то же, что и он, – без разбору наполняли свои корзины и тележки. Они (когда-то он знал каждого по именам, а теперь едва мог вспомнить) смотрели вокруг знакомым Уильяму отсутствующим взглядом. Они делали вид, что с субботы ничего не изменилось. У них у всех, или почти у всех, имелись секреты. А те, кто не уезжал из города, как Валери, или не притворялся, казались Уитту еще более загадочными.
Подойдя к кассе и бросив в корзину две пригоршни шоколадок «Херши», он увидел лицо, которого не видел здесь много лет. Джойс Макгуайр. Она пришла со своей дочерью Джо-Бет, и они держались за руки. Если он когда-то и видел их вместе, то задолго до того, как Джо-Бет стала взрослой. Сходство матери и дочери заставило Уильяма на миг остолбенеть. Он вспомнил день у озера и раздетую Джойс. Интересно, как Джо-Бет выглядит без одежды – те же маленькие темные соски, стройные загорелые ноги?
Внезапно он понял, что не он один смотрит на Макгуайров. На них глядели почти все в магазине. Он не сомневался, что в головах у людей пронеслась одна мысль: перед ними во плоти один из ключей к тому, что происходит в Гроуве. Восемнадцать лет назад Джойс Макгуайр родила дочь при довольно скандальных обстоятельствах. И вот теперь, когда самые нелепые слухи о «Лиге девственниц» подтвердились, она вышла из своего укрытия. В Гроуве или под ним действительно обитали некие существа, имеющие власть над низшими созданиями. Их сила породила детей Джойс Макгуайр. Возможно, с помощью этой силы Уильям смог воплотить свои мечты. Они ведь тоже воплотились из его сознания.
Он опять посмотрел на Джойс и понял о себе то, чего не понимал раньше: он и эта женщина (очевидец и жертва) связаны неразрывной связью. Это понимание продлилось одно мгновение, мысль ускользала, но она заставила Уильяма оставить корзину возле кассы и подойти к Джойс. Когда та заметила, что он направляется к ней, по ее лицу пробежала тень страха. Он улыбнулся. Джойс хотела выйти, но дочь удержала ее за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79