Кажется, он один. Может, ей попытаться уехать? Но прежде чем она успела принять решение, дверцу открыли снаружи.
– Выходите.
Она подчинилась. Перед ней стоял человек, силуэтом выделяющийся на фоне неоновых огней.
– Она, – сказал он, и тут же со всех сторон показались люди. Она пыталась пробудить менструм, но ее уже схватили за руки. Кто-то закатал ей рукав, и она почувствовала укол. Все вокруг поплыло, мир сошелся в узкий коридор, в конце которого стоял Хобарт. Она поплыла навстречу ему, держась руками за стены, и тут Хобарт превратился в чудовище, заполнившее все пространство торжествующим ревом.
VIII
Новыми глазами
Мерси в тот день несла свои мутно-коричневые воды быстрее обычного. Кэл прохаживался по берегу, глядя на бурлящую воду. Когда-то река в этом месте была полна спешащих кораблей. Теперь она опустела, вместе с доками и складами. Остался Зачарованный город, населенный призраками.
Он и сам чувствовал себя одним из них. Бестелесным пришельцем, холодным, как мертвец. Он попытался согреть руки в карманах и нащупал там какие-то мягкие предметы. Вытащив их, он стал разглядывать их при свете фонаря.
Они были похожи на засохшие сливы, но кожица была толще, как кожа старого башмака. Он не мог вспомнить, что это за фрукты. Откуда он их взял? Пахли они аппетитно, и это напомнило ему, что он не ел с утра.
Он поднес плод к губам и легко прокусил источившуюся кожуру. Запах не обманул: мякоть внутри обожгла ему горло, как коньяк. Не успев проглотить первый кусок, он откусил еще раз. Внезапно у него проснулся волчий аппетит, и он начал пожирать плоды один за другим, как будто не ел целую неделю.
Прервался он лишь тогда, когда заметил, что фонарь, под которым он стоял, склоняется к нему. Неужели он отравился? Недоеденный плод выпал из его рук, и он уже готов был засунуть пальцы в горло, чтобы заставить себя вытошнить остальное, когда его остановило еще более неожиданное ощущение.
Он рос, или ему так казалось?
Ногами он еще чувствовал бетон, но фонарь был теперь под ним. Река широко раскинулась вокруг в обе стороны, словно притягивая его к себе.
– Ты отравился, – сказала его рациональная часть. – Опьянел от этих фруктов.
Но он вовсе не чувствовал себя пьяным; он видел все чрезвычайно ясно, не только обычными глазами, но и откуда-то сверху, и еще с поверхности воды быстро уплывая по течению.
Точки обзора множились и соединялись, позволяя ему видеть все с разных сторон.
Он был уже не один. Он был самим собой, и сыном своего отца, и внуком деда, и ребенком, спрятанным во взрослом, и человеком, которому снится, что он птица.
Птица!
И тут он сразу вспомнил все – все чудеса, случившиеся с ним. Птица, двор, ковер, помет (да! да! он был птицей!), потом враги и друзья, Шэдвелл, Иммаколата, чудовища и Сюзанна, его прекрасная Сюзанна! Теперь он вспомнил и ее.
Все тайны памяти предстали перед ним в один краткий миг. И вместе с ними он впервые по-настоящему ощутил горечь потери того, кто научил его стихам, прочитанным в саду Ло. Его отец жил и умер, так и не узнав того, что теперь знал он.
Горе вернуло ему единственность, и он снова оказался в своем теле, чтобы в следующую минуту взмыть – на этот раз выше и выше, пока он не поднялся над всей Англией.
Луна под ним освещала несущиеся облака, и он полетел за ними, подхваченный тем же ветром. Внизу простирались пустые в этот час улицы и молчаливые холмы. И где-то внизу был ковер.
Он чувствовал его – не видел, но знал, где его искать, и не забыл этого, вернувшись в конце концов в свое тело.
Ковер находился к северо-востоку от города, и он двигался. Везла ли его Сюзанна? Нет, новообретенная интуиция говорила ему, что ковер и его Хранительница находятся в опасности.
При этой мысли он камнем упал обратно в себя, ощущая с облегчением плотность и жар своего тела. Воспарить мыслью приятно, но как в таком состоянии действовать?
В следующий момент он опять стоял на берегу, и река несла мимо свои темные воды, и облака, которые он только что видел внизу, проносились высоко над ним. Его губы были солеными, но это была не морская соль, а слезы потери отца, и, может быть, матери, и слезы воспоминания всего, что он так долго не вспоминал.
Он принес с высот новое знание: он был уверен теперь, что все, однажды забытое, можно вспомнить, а все потерянное – обрести вновь.
Все, происходящее в этом мире, и было одним вечным поиском.
Он посмотрел на северо-восток. Там ничего не было, но сердцем он чуял, что его цель – там. Нужно было следовать за ней.
IX
Укрытие
Сюзанна медленно пробуждалась от наркотического сна. Сперва она могла приоткрыть глаза лишь на несколько секунд, но постепенно организм избавлялся от той дряни, что впрыснул в него Хобарт. Она не спешила, решив восстановить силы.
Она поняла, что сидит на заднем сиденье автомобиля Хобарта. Сам он находился впереди, рядом с водителем. Оглянувшись, он увидел, что она очнулась, но ничего не сказал. В его взгляде была холодная уверенность, словно он наперед знал все, что будет, и не считал нужным спешить.
В ее состоянии было трудно определить время, но они наверняка ехали не один час. Они миновали какой-то спящий город и, когда она в очередной раз открыла глаза, уже мчались мимо темных лесистых холмов. В стекле отражались фары, и, обернувшись, она увидела сзади «черную Марию», а за ней еще несколько машин.
Сонливость опять одолела ее.
Вновь она проснулась от холодного воздуха – водитель открыл окно. Она приподнялась и глубоко вдохнула. Теперь они ехали среди гор: наверняка, это Шотландия, где же еще в конце весны можно увидеть снежные вершины? Они съехали с шоссе на каменистую тропу, что сильно замедлило движение. Рыча и чихая, машина в конце концов добралась до вершины холма.
– Вон туда, – приказал Хобарт водителю.
Сюзанна выглянула в окно. Ни луна, ни звезды не освещали сцену, но она видела вокруг темные громады гор и горящие далеко внизу огни.
Конвой проехал с полмили по вершине холма, потом начался медленный спуск.
Огни, которые она видела, оказались фарами машин, составленных в круг так, что образовалась широкая арена. Прибытия Хобарта ждали: им навстречу вышли несколько человек.
Машина остановилась.
– Где мы? – спросила она.
– Приехали, – ответил Хобарт; потом обратился к водителю. – Выводите ее.
Ноги ее не гнулись; только через некоторое время она смогла идти сама. Водитель дотащил ее до арены, где она впервые смогла оценить масштабы происходящего. Вокруг стояли десятки машин, и толпившиеся среди них сотни людей были не людьми, а Чародеями.
Она изучала лица, пытаясь отыскать знакомых, и в особенности одного. Но Джерихо среди них не было.
Хобарт вошел в круг света, и тут же с другого его края показалась из темноты фигура, в которой Сюзанна признала пророка. Его встретили гулом приветствий; некоторые пали на колени.
Сюзанна должна была признать, что его внешность впечатляла.
Его глубоко сидящие глаза сосредоточились на Хобарте, и на губах появилась одобрительная улыбка, когда инспектор склонил голову. Выходит, Хобарт служил пророку, что едва ли говорило в пользу последнего. Они обменялись какими-то фразами – пар их дыхания повис в холодном воздухе, – потом пророк положил руку в перчатке на плечо инспектору и поздравил собравшихся с возвращением Фуги.
Хобарт подошел к «черной Марии» и что-то сказал сидящим в ней. Тотчас двое его подручных вытащили из машины ковер. Они вошли в круг и по команде Хобарта положили сверток к ногам пророка. Толпа, увидев свою спящую родину, мгновенно смолкла, и пророку, когда он заговорил, не пришлось повышать голос.
– Вот, — сказал он. – Разве я не обещал вам?
С этими словами он толкнул ковер ногой, и тот развернулся перед ним. Воцарилось молчание; одна мысль проникла в две сотни голов.
Сезам, откройся...
Зов всех стоящих когда-либо у закрытой двери.
Откройся и покажись...
Сюзанна не знала, подготовил ли пророк все заранее, или ковер начал распадаться благодаря акту коллективной воли. Но это началось – не из центра, как в доме Шермэна, а с краев.
В прошлый раз все происходило хаотически, в беспорядочном переплетении цветов и форм. Теперь же в процессе явно присутствовала система: узлы расплетались не менее буйно, но грациознее, выплясывая в воздухе виртуозные па и неся повсюду спрятанную в себе жизнь. Повсюду конденсировались сгустки меха и перьев, голые скалы покрывались цветами, во все стороны шагали вереницы деревьев и кустарников.
Сюзанна уже видела это и была в какой-то степени готова, но для Чародеев и для Хобарта с его шайкой все было внове, вызывая восхищение и, в еще большей мере, страх.
Ее охранник забыл о ней и, как ребенок, пускающий фейерверк, застыл на месте. Она поспешила воспользоваться этим и побежала, успев увидеть пророка, стоящего в центре Фуги с поднявшимися дыбом белыми волосами.
Она бежала, пока могла. Двадцать, тридцать, сорок ярдов от круга. Никто не преследовал ее.
Новое рождение Сотканного мира залило долину светом, и она видела вокруг камни и чахлые кустарники; без сомнения, эту долину выбрали специально, чтобы не потревожить спящих людей.
Но днем Фугу все равно не удастся скрыть. Или у тех, кто это сделал, есть иные планы?
Новая вспышка света, и она увидела на своем пути фигуру, которую сразу узнала, хотя в первый момент не поверила своим глазам.
Ее лица коснулся неестественный холод, и не успела она прореагировать или хотя бы отступить, как из сгустка темноты выступила та, от кого этот холод исходил.
Х
Жертва
1
Лицо Иммаколаты было обезображено до неузнаваемости, но голос невозможно было не узнать. И она пришла не одна:
сзади, темнее темноты, таились ее сестры.
– Куда ты бежишь? – спросила Колдунья. – От этого нет спасения.
Сюзанна остановилась. Она знала, что это так.
– Оглянись, – новая вспышка осветила ужасное лицо бывшей красавицы. – Видишь, где стоит Шэдвелл? Сейчас там будет Фуга.
– Шэдвелл?
– Их обожаемый пророк. По иронии судьбы его последним товаром оказалась надежда. Надо отдать ему должное: это все он придумал. Теперь они пришли вернуть себе свою землю обетованную. И погубить ее в процессе.
– Они не сделают этого.
– Уже делают, сестрица. Священные войны легче легкого начать и почти невозможно кончить. Скоро появятся новые пророки, еще более святые, и они разорвут Фугу на части. Разве не здорово? Фуга умрет от рук своих спасителей.
– И Шэдвелл хочет этого?
– Он человек; он хочет власти и преклонения. Он их получил. Видишь – он счастлив.
– Ты же знаешь, что вся его власть от тебя. От нас.
– От меня и для меня.
– Ты дала ему пиджак.
– Иногда я жалела об этом.
Теперь изодранные мускулы лица Иммаколаты плохо скрывали ее чувства. Она и правда жалела.
– Забери его обратно.
– Волшебный дар нельзя забрать. Неужели Мими так ничему тебя и не научила? Тогда я преподам тебе этот урок, сестрица.
– А что ты получила взамен?
– Подарок от Ромо, – она указала на свое лицо. – И тебе не избежать таких же даров. Хобарт уничтожит тебя за твою силу.
– Я убью его раньше, – сказала Сюзанна.
– Он знает это. Потому и гонялся так за тобой.
– Они же все сумасшедшие, сестрица.
– Не все.
– Что толку тебя убеждать? Увидишь сама.
Она шагнула в сторону, и Сюзанна увидела припавшую к земле туманную массу Магдалены. Под ней был еще кто-то... Распростертое на камнях тело.
– Джерихо!
Он смотрел прямо на нее, но не узнавал.
– Видишь? – спросила Иммаколата. – И этот тебя предал.
– Что ты с ним сделала?
От знакомого ей Джерихо мало что осталось. Он выглядел так, будто был уже мертв. Одежда изодрана, кожа висела лохмотьями.
– Он не узнает тебя. У него теперь новая подружка.
Магдалена, услышав это, потрепала Джерихо по голове, как собачонку.
– Оставь его! – крикнула Сюзанна. Ее самоконтроль, ослабленный наркотиками, висел на волоске.
– Но это любовь, – осклабилась Колдунья. – У них будут дети. Много детей. Его похоть не знает границ.
При мысли о Джерихо, совокупляющемся с этой тварью, Сюзанну передернуло. Она снова позвала его. На этот раз он открыл рот и попытался что-то сказать, но только пустил слюни.
– Видишь, как эти людишки легко отрекаются? Шаг в сторону – и уже новая дырка.
Гнев затопил разум Сюзанны. Следом начал подниматься менструм, сметая наркотическую преграду.
Иммаколата увидела это.
– Не глупи, – ее голос казался Сюзанне шепотом, хотя она была почти рядом. – У нас так много общего.
Тут Джерихо поднял голову от земли, и Сюзанна поняла, почему он не узнавал ее. Магдалена ослепила своего любовника. Но он все равно знал, чувствовал, что она здесь.
– Сестра, поставь своего мужа на ноги, – обратилась Иммаколата к Магдалене.
Та повиновалась. Ее рука вцепилась в лицо Джерихо, раздирая его рот и ноздри, и он, спотыкаясь, поднялся с земли.
В этот момент менструм вырвался из Сюзанны и устремился к мучительнице Джерихо. Черты Магдалены исказились в беззвучном крике, потом все затопило серебристое пламя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Выходите.
Она подчинилась. Перед ней стоял человек, силуэтом выделяющийся на фоне неоновых огней.
– Она, – сказал он, и тут же со всех сторон показались люди. Она пыталась пробудить менструм, но ее уже схватили за руки. Кто-то закатал ей рукав, и она почувствовала укол. Все вокруг поплыло, мир сошелся в узкий коридор, в конце которого стоял Хобарт. Она поплыла навстречу ему, держась руками за стены, и тут Хобарт превратился в чудовище, заполнившее все пространство торжествующим ревом.
VIII
Новыми глазами
Мерси в тот день несла свои мутно-коричневые воды быстрее обычного. Кэл прохаживался по берегу, глядя на бурлящую воду. Когда-то река в этом месте была полна спешащих кораблей. Теперь она опустела, вместе с доками и складами. Остался Зачарованный город, населенный призраками.
Он и сам чувствовал себя одним из них. Бестелесным пришельцем, холодным, как мертвец. Он попытался согреть руки в карманах и нащупал там какие-то мягкие предметы. Вытащив их, он стал разглядывать их при свете фонаря.
Они были похожи на засохшие сливы, но кожица была толще, как кожа старого башмака. Он не мог вспомнить, что это за фрукты. Откуда он их взял? Пахли они аппетитно, и это напомнило ему, что он не ел с утра.
Он поднес плод к губам и легко прокусил источившуюся кожуру. Запах не обманул: мякоть внутри обожгла ему горло, как коньяк. Не успев проглотить первый кусок, он откусил еще раз. Внезапно у него проснулся волчий аппетит, и он начал пожирать плоды один за другим, как будто не ел целую неделю.
Прервался он лишь тогда, когда заметил, что фонарь, под которым он стоял, склоняется к нему. Неужели он отравился? Недоеденный плод выпал из его рук, и он уже готов был засунуть пальцы в горло, чтобы заставить себя вытошнить остальное, когда его остановило еще более неожиданное ощущение.
Он рос, или ему так казалось?
Ногами он еще чувствовал бетон, но фонарь был теперь под ним. Река широко раскинулась вокруг в обе стороны, словно притягивая его к себе.
– Ты отравился, – сказала его рациональная часть. – Опьянел от этих фруктов.
Но он вовсе не чувствовал себя пьяным; он видел все чрезвычайно ясно, не только обычными глазами, но и откуда-то сверху, и еще с поверхности воды быстро уплывая по течению.
Точки обзора множились и соединялись, позволяя ему видеть все с разных сторон.
Он был уже не один. Он был самим собой, и сыном своего отца, и внуком деда, и ребенком, спрятанным во взрослом, и человеком, которому снится, что он птица.
Птица!
И тут он сразу вспомнил все – все чудеса, случившиеся с ним. Птица, двор, ковер, помет (да! да! он был птицей!), потом враги и друзья, Шэдвелл, Иммаколата, чудовища и Сюзанна, его прекрасная Сюзанна! Теперь он вспомнил и ее.
Все тайны памяти предстали перед ним в один краткий миг. И вместе с ними он впервые по-настоящему ощутил горечь потери того, кто научил его стихам, прочитанным в саду Ло. Его отец жил и умер, так и не узнав того, что теперь знал он.
Горе вернуло ему единственность, и он снова оказался в своем теле, чтобы в следующую минуту взмыть – на этот раз выше и выше, пока он не поднялся над всей Англией.
Луна под ним освещала несущиеся облака, и он полетел за ними, подхваченный тем же ветром. Внизу простирались пустые в этот час улицы и молчаливые холмы. И где-то внизу был ковер.
Он чувствовал его – не видел, но знал, где его искать, и не забыл этого, вернувшись в конце концов в свое тело.
Ковер находился к северо-востоку от города, и он двигался. Везла ли его Сюзанна? Нет, новообретенная интуиция говорила ему, что ковер и его Хранительница находятся в опасности.
При этой мысли он камнем упал обратно в себя, ощущая с облегчением плотность и жар своего тела. Воспарить мыслью приятно, но как в таком состоянии действовать?
В следующий момент он опять стоял на берегу, и река несла мимо свои темные воды, и облака, которые он только что видел внизу, проносились высоко над ним. Его губы были солеными, но это была не морская соль, а слезы потери отца, и, может быть, матери, и слезы воспоминания всего, что он так долго не вспоминал.
Он принес с высот новое знание: он был уверен теперь, что все, однажды забытое, можно вспомнить, а все потерянное – обрести вновь.
Все, происходящее в этом мире, и было одним вечным поиском.
Он посмотрел на северо-восток. Там ничего не было, но сердцем он чуял, что его цель – там. Нужно было следовать за ней.
IX
Укрытие
Сюзанна медленно пробуждалась от наркотического сна. Сперва она могла приоткрыть глаза лишь на несколько секунд, но постепенно организм избавлялся от той дряни, что впрыснул в него Хобарт. Она не спешила, решив восстановить силы.
Она поняла, что сидит на заднем сиденье автомобиля Хобарта. Сам он находился впереди, рядом с водителем. Оглянувшись, он увидел, что она очнулась, но ничего не сказал. В его взгляде была холодная уверенность, словно он наперед знал все, что будет, и не считал нужным спешить.
В ее состоянии было трудно определить время, но они наверняка ехали не один час. Они миновали какой-то спящий город и, когда она в очередной раз открыла глаза, уже мчались мимо темных лесистых холмов. В стекле отражались фары, и, обернувшись, она увидела сзади «черную Марию», а за ней еще несколько машин.
Сонливость опять одолела ее.
Вновь она проснулась от холодного воздуха – водитель открыл окно. Она приподнялась и глубоко вдохнула. Теперь они ехали среди гор: наверняка, это Шотландия, где же еще в конце весны можно увидеть снежные вершины? Они съехали с шоссе на каменистую тропу, что сильно замедлило движение. Рыча и чихая, машина в конце концов добралась до вершины холма.
– Вон туда, – приказал Хобарт водителю.
Сюзанна выглянула в окно. Ни луна, ни звезды не освещали сцену, но она видела вокруг темные громады гор и горящие далеко внизу огни.
Конвой проехал с полмили по вершине холма, потом начался медленный спуск.
Огни, которые она видела, оказались фарами машин, составленных в круг так, что образовалась широкая арена. Прибытия Хобарта ждали: им навстречу вышли несколько человек.
Машина остановилась.
– Где мы? – спросила она.
– Приехали, – ответил Хобарт; потом обратился к водителю. – Выводите ее.
Ноги ее не гнулись; только через некоторое время она смогла идти сама. Водитель дотащил ее до арены, где она впервые смогла оценить масштабы происходящего. Вокруг стояли десятки машин, и толпившиеся среди них сотни людей были не людьми, а Чародеями.
Она изучала лица, пытаясь отыскать знакомых, и в особенности одного. Но Джерихо среди них не было.
Хобарт вошел в круг света, и тут же с другого его края показалась из темноты фигура, в которой Сюзанна признала пророка. Его встретили гулом приветствий; некоторые пали на колени.
Сюзанна должна была признать, что его внешность впечатляла.
Его глубоко сидящие глаза сосредоточились на Хобарте, и на губах появилась одобрительная улыбка, когда инспектор склонил голову. Выходит, Хобарт служил пророку, что едва ли говорило в пользу последнего. Они обменялись какими-то фразами – пар их дыхания повис в холодном воздухе, – потом пророк положил руку в перчатке на плечо инспектору и поздравил собравшихся с возвращением Фуги.
Хобарт подошел к «черной Марии» и что-то сказал сидящим в ней. Тотчас двое его подручных вытащили из машины ковер. Они вошли в круг и по команде Хобарта положили сверток к ногам пророка. Толпа, увидев свою спящую родину, мгновенно смолкла, и пророку, когда он заговорил, не пришлось повышать голос.
– Вот, — сказал он. – Разве я не обещал вам?
С этими словами он толкнул ковер ногой, и тот развернулся перед ним. Воцарилось молчание; одна мысль проникла в две сотни голов.
Сезам, откройся...
Зов всех стоящих когда-либо у закрытой двери.
Откройся и покажись...
Сюзанна не знала, подготовил ли пророк все заранее, или ковер начал распадаться благодаря акту коллективной воли. Но это началось – не из центра, как в доме Шермэна, а с краев.
В прошлый раз все происходило хаотически, в беспорядочном переплетении цветов и форм. Теперь же в процессе явно присутствовала система: узлы расплетались не менее буйно, но грациознее, выплясывая в воздухе виртуозные па и неся повсюду спрятанную в себе жизнь. Повсюду конденсировались сгустки меха и перьев, голые скалы покрывались цветами, во все стороны шагали вереницы деревьев и кустарников.
Сюзанна уже видела это и была в какой-то степени готова, но для Чародеев и для Хобарта с его шайкой все было внове, вызывая восхищение и, в еще большей мере, страх.
Ее охранник забыл о ней и, как ребенок, пускающий фейерверк, застыл на месте. Она поспешила воспользоваться этим и побежала, успев увидеть пророка, стоящего в центре Фуги с поднявшимися дыбом белыми волосами.
Она бежала, пока могла. Двадцать, тридцать, сорок ярдов от круга. Никто не преследовал ее.
Новое рождение Сотканного мира залило долину светом, и она видела вокруг камни и чахлые кустарники; без сомнения, эту долину выбрали специально, чтобы не потревожить спящих людей.
Но днем Фугу все равно не удастся скрыть. Или у тех, кто это сделал, есть иные планы?
Новая вспышка света, и она увидела на своем пути фигуру, которую сразу узнала, хотя в первый момент не поверила своим глазам.
Ее лица коснулся неестественный холод, и не успела она прореагировать или хотя бы отступить, как из сгустка темноты выступила та, от кого этот холод исходил.
Х
Жертва
1
Лицо Иммаколаты было обезображено до неузнаваемости, но голос невозможно было не узнать. И она пришла не одна:
сзади, темнее темноты, таились ее сестры.
– Куда ты бежишь? – спросила Колдунья. – От этого нет спасения.
Сюзанна остановилась. Она знала, что это так.
– Оглянись, – новая вспышка осветила ужасное лицо бывшей красавицы. – Видишь, где стоит Шэдвелл? Сейчас там будет Фуга.
– Шэдвелл?
– Их обожаемый пророк. По иронии судьбы его последним товаром оказалась надежда. Надо отдать ему должное: это все он придумал. Теперь они пришли вернуть себе свою землю обетованную. И погубить ее в процессе.
– Они не сделают этого.
– Уже делают, сестрица. Священные войны легче легкого начать и почти невозможно кончить. Скоро появятся новые пророки, еще более святые, и они разорвут Фугу на части. Разве не здорово? Фуга умрет от рук своих спасителей.
– И Шэдвелл хочет этого?
– Он человек; он хочет власти и преклонения. Он их получил. Видишь – он счастлив.
– Ты же знаешь, что вся его власть от тебя. От нас.
– От меня и для меня.
– Ты дала ему пиджак.
– Иногда я жалела об этом.
Теперь изодранные мускулы лица Иммаколаты плохо скрывали ее чувства. Она и правда жалела.
– Забери его обратно.
– Волшебный дар нельзя забрать. Неужели Мими так ничему тебя и не научила? Тогда я преподам тебе этот урок, сестрица.
– А что ты получила взамен?
– Подарок от Ромо, – она указала на свое лицо. – И тебе не избежать таких же даров. Хобарт уничтожит тебя за твою силу.
– Я убью его раньше, – сказала Сюзанна.
– Он знает это. Потому и гонялся так за тобой.
– Они же все сумасшедшие, сестрица.
– Не все.
– Что толку тебя убеждать? Увидишь сама.
Она шагнула в сторону, и Сюзанна увидела припавшую к земле туманную массу Магдалены. Под ней был еще кто-то... Распростертое на камнях тело.
– Джерихо!
Он смотрел прямо на нее, но не узнавал.
– Видишь? – спросила Иммаколата. – И этот тебя предал.
– Что ты с ним сделала?
От знакомого ей Джерихо мало что осталось. Он выглядел так, будто был уже мертв. Одежда изодрана, кожа висела лохмотьями.
– Он не узнает тебя. У него теперь новая подружка.
Магдалена, услышав это, потрепала Джерихо по голове, как собачонку.
– Оставь его! – крикнула Сюзанна. Ее самоконтроль, ослабленный наркотиками, висел на волоске.
– Но это любовь, – осклабилась Колдунья. – У них будут дети. Много детей. Его похоть не знает границ.
При мысли о Джерихо, совокупляющемся с этой тварью, Сюзанну передернуло. Она снова позвала его. На этот раз он открыл рот и попытался что-то сказать, но только пустил слюни.
– Видишь, как эти людишки легко отрекаются? Шаг в сторону – и уже новая дырка.
Гнев затопил разум Сюзанны. Следом начал подниматься менструм, сметая наркотическую преграду.
Иммаколата увидела это.
– Не глупи, – ее голос казался Сюзанне шепотом, хотя она была почти рядом. – У нас так много общего.
Тут Джерихо поднял голову от земли, и Сюзанна поняла, почему он не узнавал ее. Магдалена ослепила своего любовника. Но он все равно знал, чувствовал, что она здесь.
– Сестра, поставь своего мужа на ноги, – обратилась Иммаколата к Магдалене.
Та повиновалась. Ее рука вцепилась в лицо Джерихо, раздирая его рот и ноздри, и он, спотыкаясь, поднялся с земли.
В этот момент менструм вырвался из Сюзанны и устремился к мучительнице Джерихо. Черты Магдалены исказились в беззвучном крике, потом все затопило серебристое пламя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55