Направляя Налетчика ногами и отдавая команды, поднявшись над клубами сверкающего, как морские волны, тумана, Аверан развернула его на север. И когда Налетчик понес ее прочь, она смахнула с глаз горькие слезы.
Глава 5
История с медведями
— И вот сын твой бросает дротик в этого старого кабанюгу, — ухмыльнувшись, сказал барон Полл, — и полагает себя столь метким стрелком, что целится между глаз. Но череп у старика оказался крепким, как у короля дураков, и дротик только слегка стукнул его по лбу и отлетел!
Он улыбался своим воспоминаниям, а Роланд тем временем осматривал дорогу. До Карриса оставалось еще полдня пути, ибо после обеда они поехали медленнее, чтобы дать лошадям перевести дух.
— Кабанюга рассвирепел, опустил рыло и давай рыть землю так, что кровь с клыков брызнула. Ты же знаешь, что кабаны в Даннвуде ростом с лошадь и косматые, как яки. А твой сын, тринадцать ему тогда было, видит, что кабан вот-вот нападет, а ума-то и нет, чтобы сделать то, что бы сделал на его месте любой.
— И что же это? — спросил Роланд. Он никогда не охотился в Даннвуде на кабанов.
— Да поворачиваться и удирать! — выкрикнул барон Полл. — Но нет, сын твой сидит и смотрит, лошадь его торчит, что твоя мишень, и уж конечно, штаны у него мокрые со страху.
И, конечно, кабанище бросился коню под брюхо, распотрошил, а мальчишку подбросило в воздух фута на четыре.
Было это, как я сказал, примерно через час после того, как мы потеряли гончих и поскакали искать. Нам было слышно, понимаешь, как они лают в холмах.
И вот сын твой таким ловким манером спешивается с лошади, и кабан смотрит на него, и твой парнишка бросается наутек, да так, что, клянусь силами, я подумал, будто он полетел!
Барон Полл вытаращил глаза, в такой восторг он пришел от собственного рассказа. Похоже, он давно уже выучил наизусть каждое слово.
— И вот молодой оруженосец Боринсон, как мы потом узнали, заслышав тявканье гончих, решил: «Побегу-ка я туда, где собаки! Они меня спасут!»
И помчался сквозь папоротники, а кабан висит у него на пятках.
В то время твой сын имел уже два дара метаболизма — так ты можешь представить, как он бежал. Делал миль тридцать в час, да еще и вопил: «Живодер! Проклятый живодер!» — как будто звал кого на помощь, и сам-то даже оглянуться не смел, такого кабан нагнал на него страху.
Так он пробежал в горку полмили, и я подумал, что пора, пожалуй, его и спасать, и поскакал за ним и за этим кабаном. Но они неслись так быстро, и все через подлесок, что мне пришлось петлять, отыскивая открытое местечко, где прошла бы лошадь, и никак было не подобраться к кабану на расстояние броска.
И тут твой сын добежал до собак. Гончие наши сидят под большой рябиной, развесив языки, и завывают по очереди, будто им заняться больше нечем, а он думает: «Ага, заберусъ-ка я на это дерево, и собаки уж точно меня спасут».
Полез он на дерево, а собаки вскочили и смотрят на него с надеждой, вертя своими обрубками, а молодой Боринсон уже сияет всеми зубами на высоте в двадцать футов.
И тут перед псами является кабан. Эта зверюга заметалась среди них так, что им, должно быть, показалось, будто кабанов по меньшей мере десяток, и понравилось не больше, чем твоему сыну. И тут, почувствовав, что псы устали и несколько обескуражены встречей с этаким чудовищем в сто пятьдесят фунтов, кабан подбросил одну собаку футов этак на сорок кверху, и взрезал еще парочку, не успели они даже тявкнуть.
Тут уцелевшие гончие — а их всего-то было пять или шесть в этой своре — решают, что пора поджать то, что осталось от их хвостов, и бежать в ближайшую пивнушку. Тогда оруженосец Боринсон и заорал мне: «Помоги… Ты, Сукин сын! Помоги же!»
Ишь ты, думаю я себе, а ведь это не дело — просить спасти твою никчемную жизнь в таких выражениях. И поскольку понимаю, что на дереве ему ничего не грозит, придерживаю лошадь, словно хочу дать ей передохнуть.
И тут я слышу этот звук, который ни с чем не спутаешь — этот рев! И смотрю я наверх и понимаю, почему твой сын так заорал. Оказывается, на дереве, куда он забрался, медведи! Три здоровенных медведя! Гончие их туда загнали и стерегли!
Барон Полл взревел от смеха не хуже медведя, даже слезы выступили на глазах.
— А тут, значит, твой сын приклеился к этому дереву, и медведи нисколько ему не рады, и внизу под всей этой компанией — кабан, и я начинаю смеяться так, что чуть не падаю из седла.
Он клянет меня на все лады — мы, понимаешь, никогда не были друзьями — и приказывает его спасать. Ну а я-то на два года его постарше, и мне в мои пятнадцать лет легче было выслушать проклятия, чем приказы какого-то мальчишки, которому только-только стукнуло тринадцать. И вот я, держась от дерева на приличном расстоянии, и кричу: «Это ты меня назвал сукиным сыном?» И твой сын отвечает: «Да!»
— Конечно, слова его были чистой правдой, неважно, — продолжал барон Полл. — Я все равно не собирался выслушивать такое от мальчишки. Вот я и крикнул ему: «Назови меня „сударем“, а нет — спасайся сам!»
Барон Полл умолк и призадумался.
— Что же было дальше? — спросил Роланд.
— Твой сын почернел от злости. Мы не были друзьями, как я уже сказал, но я даже не догадывался, как сильно он меня ненавидит. Понимаешь, я издевался над ним еще с детства, обзывал незаконнорожденным ублюдком и, думаю, достал его до печенок. Он знал, что я сам невысокого происхождения, и потому должен был с ним обходиться получше, чем другие, а вовсе не наоборот. Наверное, я и впрямь заслужил его ненависть, но тогда я не знал, что мальчишка может ненавидеть так сильно. Он сказал: «Когда ты погибнешь, если ты погибнешь с честью, я назову тебя „сударем“. Но не раньше!»
— А потом он вытащил нож, — продолжил барон Полл, немного успокоившись, — полез вверх и, смеясь, сам бросился на медведей.
— С одним ножом?
— Да, — сказал барон. — У него, конечно, были дары силы и жизнестойкости, но он был-то всего лишь мальчишка. Медведи сидели на больших ветках, и я не знаю никого, кто бы, будучи в здравом уме, полез бы с ними драться. А твой мальчик полез — может быть, только для того, чтобы доказать мне, что может это сделать.
Я думаю, он бы их поубивал. Но медведи заметили его вовремя и удрали, не дожидаясь. И когда кабан увидел, что с дерева падают вовсе не сливы, а медведи, то решил оставить твоего сына в покое и пойти лучше поохотиться за желудями… — барон Полл хмыкнул. — Вот тогда я впервые понял, что юный оруженосец Боринсон может однажды стать капитаном Королевской Стражи, — сказал он. — Или станет капитаном, или умрет. А может, и то и другое.
— И то и другое? — Роланд внимательно посмотрел на барона. То был огромный человек — три сотни фунтов мяса — весь заросший черными, как ночь, волосами. И выражение лица у него сейчас было задумчивым.
— Капитаны Королевской Стражи обычно недолго держатся на своем посту. Ты еще не знаешь, что за последние восемь лет к семье короля Ордина трижды подсылали убийц?
Трижды за восемь лет — действительно много. Роланд в жизни такого не слышал. Отдавая свой дар метаболизма, он и представить себе не мог, что наступят такие смутные времена. Теперь умер и король, и самой Мистаррии угрожает гибель.
— Не знаю, — сказал Роланд. Проведя двадцать лет во сне, он никак не мог знать, что происходило в эти годы. Может быть, у короля Ордина появились враги в самом королевстве… его смерти возжелали какие-нибудь вассалы? — Кто подсылал убийц?
— Разумеется, Радж Ахтен, — сказал барон Полл. — Этого было не доказать, но подозревали только его.
— Нужно было подослать убийц к нему, — Роланда охватило справедливое негодование.
— Посылали… десятками. А считая, что это делали чуть не все короли Рофехавана — так, наверное, сотнями и даже тысячами. Пытались убить и его самого, и его наследников, убивали и Посвященных, и Способствующих. С ним сражались Рыцари Справедливости. Черт возьми, схватка с его людьми — это тебе не бой на границе.
Роланду казалось невероятным, чтобы Лорд Волк, отразив столько нападений, не утратил силу.
Однако доказательства тому были повсюду. Весь день Роланду и Поллу встречались бежавшие с севера крестьяне. Мужчины, женщины, тащившиеся на подводах, груженных узлами с одеждой, скудной снедью, кое-каким ценным имуществом. Видели они также и свежие следы войсковых передвижений — воины Мистаррии шли сражаться на север.
Роланд надолго замолчал.
— Ох-ох-ох, — пробормотал барон Полл, — и что это мы здесь делаем?
Дорога повернула, и перед Всадниками открылся спуск с холма. Впереди, головой к обочине, лежала лошадь. Похоже, у нее была сломана нога. Она лежала на боку, придавив своего седока, и, с трудом приподнимая голову, озиралась по сторонам. На Всаднике была форма королевского вестника — кожаный шлем, зеленый плащ и темно-голубая куртка с изображением зеленого рыцаря на груди.
Часа не прошло, как этот вестник их обогнал, криком приказывая убраться с дороги. Теперь он не шевелился.
Роланд и барон Полл поскакали вперед. Земля в низинке, через которую лежал их путь, раскисла за последние два дня от дождей, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, однако Роланд разглядел, где поскользнулась лошадь, когда обогнула поворот, так, что ее занесло на сто ярдов. И когда ее занесло, она подвернула ногу и упала. Опасно было скакать во всю мочь на сильной лошади с тремя дарами метаболизма. Делая поворот со скоростью шестьдесят миль в час, она могла не успеть поставить ногу и налететь на всем ходу на дерево.
Вестник был мертв. Голова его была повернута под неправильным углом, глаза остекленели. Над лицом уже вились мухи.
Роланд спешился, вытащил из-под туники парня посыльную сумку, длинный, круглый, сшитый для свитка мешок из зеленой лакированной кожи. Раненая лошадь посмотрела на Роланда и застонала от боли. Роланду редко приходилось слышать, чтобы лошадь так стонала.
— Окажи животному милость, — сказал барон Полл.
Роланд вынул кинжал, и когда лошадь отвела взгляд, нанес ей смертельный удар.
Он открыл сумку вестника, вынул свиток и некоторое время изучал его. Прочесть или написать он мог всего несколько слов, но думал, что сможет узнать восковую печать, которой было запечатано послание. Однако не узнал.
— Ладно уж, вскрой, — сказал барон Полл. — Может, мы хотя бы узнаем, куда это нужно везти.
Роланд взломал печать, развернул свиток, увидел наспех начерканные буквы. Некоторые слова были ему знакомы: «я», «они», «и». Но, как Роланд ни щурил глаза, смысла он не разобрал.
— Ну что там, черт возьми! — крикнул Полл. Роланд скрипнул зубами. Ума-то у него хватало, а вот образования — нет. Он бросил письмо барону.
— Я не умею читать.
— А! — барон Полл поймал свиток и извинился. Сам он прочел послание, казалось, одним беглым взглядом.
— О Силы! — вскричал он. — На башню Хаберд на рассвете напали опустошители — много тысяч. Это послание в Каррис!
— Вряд ли герцог Палдан обрадуется таким вестям, — сказал Роланд.
Барон Полл в раздумье закусил нижнюю губу. Посмотрел на юг, потом на север, явно не зная, куда же им теперь идти.
— Палдан — дядя короля, — пояснил он, как будто Роланд за двадцать лет мог это забыть. — Сейчас он остался править, пока король в Гередоне. Но если Каррис будет осажден, на что весьма похоже, он чертовски мало что сможет сделать против опустошителей. Кто-то должен отвезти это известие обратно на юг, советникам в Морское Подворье, и королю.
— Они наверняка послали не одного Всадника, — сказал Роланд.
— Не все они доедут, — ответил барон. Роланд хотел было сесть в седло, но барон громко прочистил горло и кивнул в сторону мертвого вестника.
— Забери-ка сначала у него кошелек. Ни к чему оставлять стервятникам.
Роланду это не понравилось, но барон был прав. Если они не заберут кошелек, это сделает следующий путник. Кроме того, сказал он себе, поскольку они собираются доставить королевское послание, можно получить и плату.
Роланд срезал кошелек, оказавшийся тяжелее, чем он ожидал. Парень забрал, видно, с собою все свои сбережения.
Роланд покачал головой. Уже второй раз на этой неделе ему улыбается удача. Не знак ли это того, что для него война закончится хорошо?
Он вскочил на коня и крикнул барону:
— Эй, догоняй!
Пришпорил коня каблуками, и они помчались как ураган. Лошадь барона Полла была не резвее, зато, знал Роланд, неся такого толстяка, она быстрее устанет.
На склоне горы, в дюжине миль севернее того места, где Роланд и барон Полл наткнулись на мертвого вестника, на изогнутом суку высокого белого дуба стоял Аколар. Упираясь затылком в другую ветку, он смотрел на двух человек, поскакавших по дороге на север.
Он видел, что это не крестьяне, убежавшие от войны, которая вот-вот должна была начаться. И не солдаты-Всадники, направлявшиеся на войну.
И как будто не королевские вестники, ибо на них была другая одежда. Но Аколар был обязан узнать, кто они такие…
Его люди на прошлой неделе убили нескольких вестников и оставили их тела на обочинах дороги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85