исчезло все. Или продано или конфисковано желтыми одеждами.
— Конфисковано?
— Ты где была, девчонка? Уже семь недель, как придурки-глашатаи каждое утро орут как резанные, что порошок подделали. — Она выругалась и вытерла нос грязным рукавом. — Он никогда и не действовал по настоящему, только на детей и стариков. Но сейчас он исчез.
— У тебя есть хоть чуть-чуть? — мягко спросила она.
Ладонь Йохана взяла ее локоть в тиски.
— Все конфисковали. В городе не осталось ничего. Если у тебя есть, держи это подальше от меня. Не приноси мне ничего из проклятой желтой таможни. Не хочу, чтобы желтяки выгнали меня из дома и отняли лавку.
Женщина глубоко вздохнула и обвела взглядом единственную маленькую комнатку своего заведения. Ругая себя за собственную глупость — она пыталась общаться с продавщицей на эльфийском рынке, как будто та была жительницей Квирайта — Акашия усилила свою ментальную защиту. Но женщина не была Мастером Пути, отсутствующее выражение на ее лице было как продуктом Тирского шторма, так и диких, безумных мыслей, проносившихся в ее голове.
— Так ты, сучка, пришла сюда, чтобы принести мне неприятности? — крикнула она. Ее глаза прояснились, она яростно уставилась на Акашию, наполненная гневом и яростью. — Ты хочешь напустить на меня желтых, стерва? Ты хочешь захапать мое место и мою торговлю? — Она опять выругалась и бросилась вперед, опустив голову и подняв кулаки. — Щас я покажу тебе неприятности. Я выцарапаю тебе глаза и у тебя будет неприятностей выше крыши-
Когда бушующая женщина оказалась перед ошеломленной Акашией, Йохан резко сделал шаг вперед и очутился между ними прежде, чем они успели вцепиться друг в друга.
— Никаких неприятностей, — сказал он, отступая назад аккуратными, точными шагами и спиной подталкивая ее к двери.
— Прошу прощения, — виновато извинилась она, когда они опять очутились на улице.
Крики одетой в красное женщины постепенно стали тише, перешли в бормотание, но они все еще слышали, как она носится по своей крошечной лавке. Потом ее пальцы с острыми ногтями просунулись через занавес на двери, отбросили его в сторону и ее приземистая, расплывшаяся фигура показалась из-за него.
— Убирайся, сука! Убирайся, слышишь меня! Ищи неприятности в другом месте.!
Квириты с готовностью подчинились. Йохан схватился за ручки тележки и, не говоря ни слова, стремительно пошел по улице. Как только они смешались с толпой, Акашия снова виновато прошептала ему. — Это моя вина.
Йохан только сжал губы покрепче и так нажал на ручки тележки, что чуть не сломал их. Она вообще никогда не видела его таким, он был зол, очень зол, и вся его злость была направлена на нее, и он даже не мог найти слова, чтобы выразить ее.
— Я стыжусь сама себя. — Она сказала то, что, по ее мнению, хотел сказать он, что ей надо услышать. — Я сделала ужасную ошибку, я думала, что так как она моего возраста, она женщина как я и —
— Ничего не говори, это все, — проворчал Йохан. — Дай говорить мне. Говорить все.
— Теперь я не забуду, — уверила она его. — Но смотри, кое-что мы узнали. Король-Лев конфисковал оставшееся Дыхание Рала. Он должен знать, что оно было подделано. Слова Павека-
— Нет и не может быть никаких «должен» об Урике и льве. Мы еще ничего не знаем.
Так они и шли в полном молчании вдоль улицы, пока она не заметила вывеску с пестиком и львом на доме, стоявшем в узком переулке, сразу за перекрестком.
— Может быть попробуем здесь? — спросила она. — Я клянусь, что не скажу ни слова.
— Смотри, — ответил Йохан так же решительно, как и тогда, когда он выручал их из уличных столкновений.
Потом, закатив свою тележку в не такой уж оживленный переулок и оставив обоих фермеров снаружи сторожить ее, они вместе вошли в магазин.
Второй аптекарь оказался эльфом, высоким, худым и подвижным, как настоящий кочевник, с чистым, ясным взглядом — и совершенно не похожим на ту женщину в красном халате. Его магазин был больше и намного лучше обставлен, вдоль стен шли аккуратные полки с бутылками и ящищками, на каждом из них были ярлычки с описанием содержимого и симптомов, при которых надо их применять.
На одном, самом маленьком ящике была нарисована зевающая луна и плачущий ребенок, у которого резались зубки. Она слегка подтолкнула локтем Йохана и указала взглядом на этот ящик. Он мгновенно понял намек.
Йохан и владелец аптеки тщательно соблюдали все грубые формы разговоров Урикитов. Они торговались, обмениваясь оскорблениями и хитрыми намеками, но результат был один — у аптекаря не было товара под названием Дыхание Рала, а его ящик, который она заприметила был, по его словам, «пуст как могила нашего лорда Хаману». И эльф оказался совершенно не заинтересован в приобретении всего того, что они могли ему предложить.
— Слишком много проблем, — настойчиво сказал он. — Если у вас будут проблемы, идите к хирургу, целителю или купите что-нибудь, что работает, — тут он жестом указал полку с бутылками с желтой жидкостью, на каждой бутылке было спящее или улыбающееся лицо.
— И это не привлечет ничьего внимания? — недоверчиво спросил Йохан.
— Это всегда мудро, разве не так? Кто, кроме дурака, захотет привлекать к себе внимание?
Йохан указал на пустой ящик из-под Дыхания Рала. — Дурак с ребенком, у которого режутся зубы? Всегда есть матери с такими детьми и всегда есть отцы, которые достают средство от боли. И как аптекарь с лицензией глядит им в глаза, если желтые черви-темплары забрали весь его товар?
На какое-то мгновение Акашии показалось, что эльф собирается ответить им, и, быть может, сказать что-то полезное, но тут снаружи раздались крики. Она мгновенно узнала голоса фермеров Квирайта, искаженные страданиями, и испугалась самого худшего. Эльф ничего не знал ни о фермерах, ни о тележке с зарнекой, которую они охраняли, но пришел к тому же выводу.
— Убирайтесь, — потребовал он, сделал угрожающий шаг к ним и двери, но тут же со стоном рухнул на землю, прижав руки к вискам.
Она тоже почувствовала ментальную атаку: обжигающая боль, которая белой молнией ударила ее в глаза и зарокотала в ушах. Она угрожала поглотить все ее самосознание, но это было не самое худшее, с чем она могла столкнуться: когда Бабушка обучала ее Невидимому Пути, она научила ее отражать и не такие удары. В тот же миг, когда на нее напали монстры из ночного кошмара этого мыслеходца, Акашия успешно возвела вокруг себя могучую крепость. Атака разбилась о бастионы крепости, которая, как это в природе Невидимого Пути, образовала сферу вокруг ее тела, которая заключила в себя и Йохана с аптекарем, которые лежали на полу, крича от страха.
Сила невидимой атаки была в том, что вторгшиеся в память жертвы чудовищные образы продолжали разрушать сознание даже после того, как сам мыслеходец отступил. Акашия сумела построить свою крепость еще до того, как вторгнувшиеся твари укрепились в ее сознании. Затем она вышвырнула их одного за другим.
Более слабая оборона Йохана была прорвана. Его сознание было все в крови — там были лежащие на земле дварфы и солдаты, которые безжалостно резали их — и ей пришлось сделать мост и очистить его сознание. Йохан быстро пришел в себя, и схватил ее руку прежде, чем она успела помочь корчащемуся от боли эльфу.
— Нет времени! Куда? Откуда это пришло?
Она переключила свое сознание на Невидимый Мир, но зло, казалось, было во всех направлениях. Не важно, что она делала, она не могла локализовать атаку, которая все еще продолжалась. — Я… я не знаю. Это везде-
Потом другая, намного более ужасная мысль пришла ей в голову. — Мы окружены.
— Мы должны попытаться, — Йохан толкнул ее к двери. — Может быть они ищут не нас.
Но она знала, еще раньше, чем он выскал свое мнение, что атака была направленна именно на них, хотя она захватила аптеку и еще дюжину других домов, попавших в сеть. И фермеров Квирайта, тоже. Они оба лежали на земле рядом с тележкой. Кровь сочилась из носа, рта и ушей того из них, который лишился своего ножа. Акашия легонько коснулась его сознания и отпрянула. Его жизненная сила была вычерпана; она ничего не могла сделать для него.
Другой мужчина был еще жив, но его мозг был абсолютно пуст, хотя она и изгнала из его мозга бешенных зверей ночных кошмаров. Быть может он и мог бы придти в себя, ощутить себя опять личностью и человеком, если бы у нее было время — но у них вообще не было времени. Неудачливые жители города лежали на земле, некоторые из них истекали кровью, как и первый фермер, а другие выли от страха, как если бы атака продолжалась.
Одетый в лохмотья невысокий подросток нагнулся над одним из упавших прохожих. Его пальцы потянулось к кошельку, висевшему на поясе мужчины, и, похоже, на него атака не производила никакого эффекта пока, пытаясь выращить свою добычу, он не наклонился почти до земли. Тут он потерял равновесие и с криком упал. Она подумала, что он перекатится и встанет, но продолжающаяся ментальная атака парализовала его, и он стал так же беспомощен, как и остальные. Тем не менее теперь она знала, как защититься от атаки.
— Мы можем убежать. — Она схватила еще живого, хотя и лишенного сознания фермера и попыталась положить его в тележку с зарнекой. — Атака это сфера, центр которой находится прямо здесь. Как только мы выйдем за ее пределы-
Йохан оттолкнул ее и от фермера и от тележки. — Нет времени, — прорычал он. — Он все еще атакует?
— Он? — она послушала внутренним слухом и услышала резкое гудение, все еще бесполезно ударяющееся в ее бастионы.
— Он. Она. Какая разница, кто это делает? Это кончилось или нет?
— Атака продолжается. Такая же как и раньше. Я не могу сказать, откуда она исходит. Но такое ощущение, что она идет со всех сторон.
— Тогда не имеет значения, в каком направлении идти. — Йохан крепко взял левой рукой ее запястье, чтобы оставаться рядом с ней и не выходить за пределы защитной сферы, которую она поддерживала.
Она быстро проверила улицы и тени рядом с аптекой. Никого не было, не считая неудачливых урикитов, попавших под атаку. Она решила, что даже уличные попрошайки сбежали, как только увидили, как их товарищ упал. Она подумала, что их шансы на побег весьма велики, и попыталась вернуться к тележке.
— Забудь об этом. Ты, это то, что сейчас важно, — проворчал он. — Он не здесь, но не очень далеко, — сказал дварф тише, медленно оглядывая соседние крыши. — Я могу чувствовать его.
Он поверила ему; иногда некоторые люди с диким, неуправляемым талантом мыслеходца могут делать некоторые вещи, например обнаружить врагов, которые тренированный ум сделать не в состоянии. Они осторожно шли мимо пораженных атакой Урикитов, пока не пересекли невидимую границу, и жужжание, но не слабость Йохана, исчезло.
— Спрячь нас, — скомандовал он, пока они огибали сначал один угол, потом другой.
Но сделаться невидимым в Урике было не так просто, как в Квирайте. Здесь не было стража, которого можно было вызвать или знакомой земли, которая всегда могла тебя укрыть. Она могла бы использовать Невидимый Путь, чтобы заставить любого другого не видеть то, что находится прямо перед их глазами. Но это было иллюзией, не больше, и полностью зависело от ее способности найти тех, кто напал на них. Она опять попробовала найти источник атаки, ведь теперь они были за ее пределами — и наткнулась на защиту, не менее сильную, чем у Телами, и намного более темную, она даже не представляла себе, что такое бывает.
Ничто из того, что она знала, не могло пробить такую защиту или вставить между ними иллюзию. Она даже не представляла себе, как далеко от них находится этот темный Мастер Пути. Хотя, если он — а теперь, после того как Йохан заставил ее задуматься над этим, ей показалась, что она отчетливо ощущает ауру мужчины — физически не был поблизости, он был скорее очень искуссен, чем очень силен.
И присутствие мыслеходца не стало меньше, пока они шли через рынок, стараясь не привлекать внимание.
— Он следует за нами, — сказала она, с настоящим страхом в сердце и в голосе. — Следит.
Они были глубоко внутри эльфийского рынка, бок о бок с высоченными желтыми стенами, в той области, где эльфы-кочевники раскидывают свои палатки на те дни или недели, которые они проводили внутри Урика. Когда Бегуны Луны — единственное эльфийское племя, которое она знала по имени и внешнему виду, приходили в Урик, они были вежливыми и любезными гостями, приход которых сопровождался пиром, песнями и танцами. Здесь, на рынке, хотя одежда и цвета были похожи, лица были далеко не дружелюбны, и даже откровенно жестоки и враждебны.
Так как кто-то следовал или наблюдал за ними, то, решила Акашия, им не удастся найти помощь здесь, где все опасались и подозревали друг друга, и никто не собирался помогать никому, а уж им меньше, чем кому бы то другому. И опять она ошиблась, думая об этом загадочном, мистическом городе и его жителях. Йохан подошел к угрюмому эльфу, в чьи длинные, цвета соломы косы были вплетены шарики и металлические украшения, а острые обсидиановые ножи торчали из-за пояса, видневшегося из-под одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— Конфисковано?
— Ты где была, девчонка? Уже семь недель, как придурки-глашатаи каждое утро орут как резанные, что порошок подделали. — Она выругалась и вытерла нос грязным рукавом. — Он никогда и не действовал по настоящему, только на детей и стариков. Но сейчас он исчез.
— У тебя есть хоть чуть-чуть? — мягко спросила она.
Ладонь Йохана взяла ее локоть в тиски.
— Все конфисковали. В городе не осталось ничего. Если у тебя есть, держи это подальше от меня. Не приноси мне ничего из проклятой желтой таможни. Не хочу, чтобы желтяки выгнали меня из дома и отняли лавку.
Женщина глубоко вздохнула и обвела взглядом единственную маленькую комнатку своего заведения. Ругая себя за собственную глупость — она пыталась общаться с продавщицей на эльфийском рынке, как будто та была жительницей Квирайта — Акашия усилила свою ментальную защиту. Но женщина не была Мастером Пути, отсутствующее выражение на ее лице было как продуктом Тирского шторма, так и диких, безумных мыслей, проносившихся в ее голове.
— Так ты, сучка, пришла сюда, чтобы принести мне неприятности? — крикнула она. Ее глаза прояснились, она яростно уставилась на Акашию, наполненная гневом и яростью. — Ты хочешь напустить на меня желтых, стерва? Ты хочешь захапать мое место и мою торговлю? — Она опять выругалась и бросилась вперед, опустив голову и подняв кулаки. — Щас я покажу тебе неприятности. Я выцарапаю тебе глаза и у тебя будет неприятностей выше крыши-
Когда бушующая женщина оказалась перед ошеломленной Акашией, Йохан резко сделал шаг вперед и очутился между ними прежде, чем они успели вцепиться друг в друга.
— Никаких неприятностей, — сказал он, отступая назад аккуратными, точными шагами и спиной подталкивая ее к двери.
— Прошу прощения, — виновато извинилась она, когда они опять очутились на улице.
Крики одетой в красное женщины постепенно стали тише, перешли в бормотание, но они все еще слышали, как она носится по своей крошечной лавке. Потом ее пальцы с острыми ногтями просунулись через занавес на двери, отбросили его в сторону и ее приземистая, расплывшаяся фигура показалась из-за него.
— Убирайся, сука! Убирайся, слышишь меня! Ищи неприятности в другом месте.!
Квириты с готовностью подчинились. Йохан схватился за ручки тележки и, не говоря ни слова, стремительно пошел по улице. Как только они смешались с толпой, Акашия снова виновато прошептала ему. — Это моя вина.
Йохан только сжал губы покрепче и так нажал на ручки тележки, что чуть не сломал их. Она вообще никогда не видела его таким, он был зол, очень зол, и вся его злость была направлена на нее, и он даже не мог найти слова, чтобы выразить ее.
— Я стыжусь сама себя. — Она сказала то, что, по ее мнению, хотел сказать он, что ей надо услышать. — Я сделала ужасную ошибку, я думала, что так как она моего возраста, она женщина как я и —
— Ничего не говори, это все, — проворчал Йохан. — Дай говорить мне. Говорить все.
— Теперь я не забуду, — уверила она его. — Но смотри, кое-что мы узнали. Король-Лев конфисковал оставшееся Дыхание Рала. Он должен знать, что оно было подделано. Слова Павека-
— Нет и не может быть никаких «должен» об Урике и льве. Мы еще ничего не знаем.
Так они и шли в полном молчании вдоль улицы, пока она не заметила вывеску с пестиком и львом на доме, стоявшем в узком переулке, сразу за перекрестком.
— Может быть попробуем здесь? — спросила она. — Я клянусь, что не скажу ни слова.
— Смотри, — ответил Йохан так же решительно, как и тогда, когда он выручал их из уличных столкновений.
Потом, закатив свою тележку в не такой уж оживленный переулок и оставив обоих фермеров снаружи сторожить ее, они вместе вошли в магазин.
Второй аптекарь оказался эльфом, высоким, худым и подвижным, как настоящий кочевник, с чистым, ясным взглядом — и совершенно не похожим на ту женщину в красном халате. Его магазин был больше и намного лучше обставлен, вдоль стен шли аккуратные полки с бутылками и ящищками, на каждом из них были ярлычки с описанием содержимого и симптомов, при которых надо их применять.
На одном, самом маленьком ящике была нарисована зевающая луна и плачущий ребенок, у которого резались зубки. Она слегка подтолкнула локтем Йохана и указала взглядом на этот ящик. Он мгновенно понял намек.
Йохан и владелец аптеки тщательно соблюдали все грубые формы разговоров Урикитов. Они торговались, обмениваясь оскорблениями и хитрыми намеками, но результат был один — у аптекаря не было товара под названием Дыхание Рала, а его ящик, который она заприметила был, по его словам, «пуст как могила нашего лорда Хаману». И эльф оказался совершенно не заинтересован в приобретении всего того, что они могли ему предложить.
— Слишком много проблем, — настойчиво сказал он. — Если у вас будут проблемы, идите к хирургу, целителю или купите что-нибудь, что работает, — тут он жестом указал полку с бутылками с желтой жидкостью, на каждой бутылке было спящее или улыбающееся лицо.
— И это не привлечет ничьего внимания? — недоверчиво спросил Йохан.
— Это всегда мудро, разве не так? Кто, кроме дурака, захотет привлекать к себе внимание?
Йохан указал на пустой ящик из-под Дыхания Рала. — Дурак с ребенком, у которого режутся зубы? Всегда есть матери с такими детьми и всегда есть отцы, которые достают средство от боли. И как аптекарь с лицензией глядит им в глаза, если желтые черви-темплары забрали весь его товар?
На какое-то мгновение Акашии показалось, что эльф собирается ответить им, и, быть может, сказать что-то полезное, но тут снаружи раздались крики. Она мгновенно узнала голоса фермеров Квирайта, искаженные страданиями, и испугалась самого худшего. Эльф ничего не знал ни о фермерах, ни о тележке с зарнекой, которую они охраняли, но пришел к тому же выводу.
— Убирайтесь, — потребовал он, сделал угрожающий шаг к ним и двери, но тут же со стоном рухнул на землю, прижав руки к вискам.
Она тоже почувствовала ментальную атаку: обжигающая боль, которая белой молнией ударила ее в глаза и зарокотала в ушах. Она угрожала поглотить все ее самосознание, но это было не самое худшее, с чем она могла столкнуться: когда Бабушка обучала ее Невидимому Пути, она научила ее отражать и не такие удары. В тот же миг, когда на нее напали монстры из ночного кошмара этого мыслеходца, Акашия успешно возвела вокруг себя могучую крепость. Атака разбилась о бастионы крепости, которая, как это в природе Невидимого Пути, образовала сферу вокруг ее тела, которая заключила в себя и Йохана с аптекарем, которые лежали на полу, крича от страха.
Сила невидимой атаки была в том, что вторгшиеся в память жертвы чудовищные образы продолжали разрушать сознание даже после того, как сам мыслеходец отступил. Акашия сумела построить свою крепость еще до того, как вторгнувшиеся твари укрепились в ее сознании. Затем она вышвырнула их одного за другим.
Более слабая оборона Йохана была прорвана. Его сознание было все в крови — там были лежащие на земле дварфы и солдаты, которые безжалостно резали их — и ей пришлось сделать мост и очистить его сознание. Йохан быстро пришел в себя, и схватил ее руку прежде, чем она успела помочь корчащемуся от боли эльфу.
— Нет времени! Куда? Откуда это пришло?
Она переключила свое сознание на Невидимый Мир, но зло, казалось, было во всех направлениях. Не важно, что она делала, она не могла локализовать атаку, которая все еще продолжалась. — Я… я не знаю. Это везде-
Потом другая, намного более ужасная мысль пришла ей в голову. — Мы окружены.
— Мы должны попытаться, — Йохан толкнул ее к двери. — Может быть они ищут не нас.
Но она знала, еще раньше, чем он выскал свое мнение, что атака была направленна именно на них, хотя она захватила аптеку и еще дюжину других домов, попавших в сеть. И фермеров Квирайта, тоже. Они оба лежали на земле рядом с тележкой. Кровь сочилась из носа, рта и ушей того из них, который лишился своего ножа. Акашия легонько коснулась его сознания и отпрянула. Его жизненная сила была вычерпана; она ничего не могла сделать для него.
Другой мужчина был еще жив, но его мозг был абсолютно пуст, хотя она и изгнала из его мозга бешенных зверей ночных кошмаров. Быть может он и мог бы придти в себя, ощутить себя опять личностью и человеком, если бы у нее было время — но у них вообще не было времени. Неудачливые жители города лежали на земле, некоторые из них истекали кровью, как и первый фермер, а другие выли от страха, как если бы атака продолжалась.
Одетый в лохмотья невысокий подросток нагнулся над одним из упавших прохожих. Его пальцы потянулось к кошельку, висевшему на поясе мужчины, и, похоже, на него атака не производила никакого эффекта пока, пытаясь выращить свою добычу, он не наклонился почти до земли. Тут он потерял равновесие и с криком упал. Она подумала, что он перекатится и встанет, но продолжающаяся ментальная атака парализовала его, и он стал так же беспомощен, как и остальные. Тем не менее теперь она знала, как защититься от атаки.
— Мы можем убежать. — Она схватила еще живого, хотя и лишенного сознания фермера и попыталась положить его в тележку с зарнекой. — Атака это сфера, центр которой находится прямо здесь. Как только мы выйдем за ее пределы-
Йохан оттолкнул ее и от фермера и от тележки. — Нет времени, — прорычал он. — Он все еще атакует?
— Он? — она послушала внутренним слухом и услышала резкое гудение, все еще бесполезно ударяющееся в ее бастионы.
— Он. Она. Какая разница, кто это делает? Это кончилось или нет?
— Атака продолжается. Такая же как и раньше. Я не могу сказать, откуда она исходит. Но такое ощущение, что она идет со всех сторон.
— Тогда не имеет значения, в каком направлении идти. — Йохан крепко взял левой рукой ее запястье, чтобы оставаться рядом с ней и не выходить за пределы защитной сферы, которую она поддерживала.
Она быстро проверила улицы и тени рядом с аптекой. Никого не было, не считая неудачливых урикитов, попавших под атаку. Она решила, что даже уличные попрошайки сбежали, как только увидили, как их товарищ упал. Она подумала, что их шансы на побег весьма велики, и попыталась вернуться к тележке.
— Забудь об этом. Ты, это то, что сейчас важно, — проворчал он. — Он не здесь, но не очень далеко, — сказал дварф тише, медленно оглядывая соседние крыши. — Я могу чувствовать его.
Он поверила ему; иногда некоторые люди с диким, неуправляемым талантом мыслеходца могут делать некоторые вещи, например обнаружить врагов, которые тренированный ум сделать не в состоянии. Они осторожно шли мимо пораженных атакой Урикитов, пока не пересекли невидимую границу, и жужжание, но не слабость Йохана, исчезло.
— Спрячь нас, — скомандовал он, пока они огибали сначал один угол, потом другой.
Но сделаться невидимым в Урике было не так просто, как в Квирайте. Здесь не было стража, которого можно было вызвать или знакомой земли, которая всегда могла тебя укрыть. Она могла бы использовать Невидимый Путь, чтобы заставить любого другого не видеть то, что находится прямо перед их глазами. Но это было иллюзией, не больше, и полностью зависело от ее способности найти тех, кто напал на них. Она опять попробовала найти источник атаки, ведь теперь они были за ее пределами — и наткнулась на защиту, не менее сильную, чем у Телами, и намного более темную, она даже не представляла себе, что такое бывает.
Ничто из того, что она знала, не могло пробить такую защиту или вставить между ними иллюзию. Она даже не представляла себе, как далеко от них находится этот темный Мастер Пути. Хотя, если он — а теперь, после того как Йохан заставил ее задуматься над этим, ей показалась, что она отчетливо ощущает ауру мужчины — физически не был поблизости, он был скорее очень искуссен, чем очень силен.
И присутствие мыслеходца не стало меньше, пока они шли через рынок, стараясь не привлекать внимание.
— Он следует за нами, — сказала она, с настоящим страхом в сердце и в голосе. — Следит.
Они были глубоко внутри эльфийского рынка, бок о бок с высоченными желтыми стенами, в той области, где эльфы-кочевники раскидывают свои палатки на те дни или недели, которые они проводили внутри Урика. Когда Бегуны Луны — единственное эльфийское племя, которое она знала по имени и внешнему виду, приходили в Урик, они были вежливыми и любезными гостями, приход которых сопровождался пиром, песнями и танцами. Здесь, на рынке, хотя одежда и цвета были похожи, лица были далеко не дружелюбны, и даже откровенно жестоки и враждебны.
Так как кто-то следовал или наблюдал за ними, то, решила Акашия, им не удастся найти помощь здесь, где все опасались и подозревали друг друга, и никто не собирался помогать никому, а уж им меньше, чем кому бы то другому. И опять она ошиблась, думая об этом загадочном, мистическом городе и его жителях. Йохан подошел к угрюмому эльфу, в чьи длинные, цвета соломы косы были вплетены шарики и металлические украшения, а острые обсидиановые ножи торчали из-за пояса, видневшегося из-под одежды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51