Он и дварф пролетели следом еще до того, как искры прекратились.
— А что если бы его не было? — поинтересовался Руари.
— Ты был бы трупом, — грубо сказал он, продолжая идти.
* * *
Проход заканчивался недалеко от приюта, находившегося рядом с внутренней стеной квартала темпларов, для него самой знакомой частью города, но не для остальных двоих, которые были просто обескуражены совершенно одинаковыми перекрестками и фасадами зданий, ничем не отличавшихся друг от друга.
— Как ты знаешь, куда идти? — спросил Руари горячим шепотом, признаваясь, что он сам никогда не сумел бы разглядеть те минимальные отличия, которые отделяли личный дом Высшего Темплара от бараков Гражданского Бюро, — и то, что он не мог читать надписи, нарисованные над каждой дверью.
— Магия.
И понимая, что Руари чувствует себя униженным после того толчка и что ему нужно сравнять счет, Павек подвинулся ближе, разрешая нервному червяку ударить кулаком по его руке. Он надеялся, что физический контакт успокоит юнца. Вечерний колокол еще не прозвенел, и хотя народу было немного, желтый был не единственным цветом на улице. Артисты, художники и купцы шли домой в свои кварталы, проходя через квартал темпларов. Они легко смешались с толпой, делая вид, что поют и веселятся. Кое-где они прятались в тенях, и в целом им удалось дотигнуть своей цели не привлекая ничьего внимания, чего ему очень не хотелось.
Снаружи фасад дома Экриссара ничем не отличался от других красно-желтых фасадов. Было три двери — Высшие Темплары живут в роскоши, но никто не имеет права нарушить симметрию квартала — и на каждой из них был тот же самый угловатый символ, который был выжжен на щеке алхимика-халфлинга. Были и символические знаки инквизитора вместе с предупреждением, что никому, кроме специально приглашенных, лучше не переступать через порог.
Сироты уважали это предупреждение. Их многочисленные походы за мусором обходили стороной Дом Экриссара, по меньшей мере во времена Павека. Но здания в квартале темпларов были абсолютно похожи одно на другое, и ему не составило труда найти обитую кожей панель, за которой, если ее поднять, находились мешки с мусором: Высшие Темплары не зарывали мусор в саду своего внутреннего дворика и не выбрасывали из окон на улицу, как делал народ в тех кварталах, где только мусорщики сохраняли улицы в чистоте. Они — или их рабы — собирали его в корзины и мешки, а другие рабы забирали их из дома.
Павек предупредил своих товарищей, чтобы они не торопились, и внимательно изучил узкий проход, видневшийся за горой мусора. Там не было мерцающего занавеса, который мог бы закрыть дорогу вверх. Но вовсе не все охранные заклинания так явно заявляют о себе. Экриссар запросто мог запечатать свой дом невидимым заклинанием, но для этого даже ему пришлось бы попросить заклинание у Короля Хаману, а король мог бы поинтересоваться, зачем оно ему нужно. Павек готов поставить на кон жизнь, что невидимых заклинаний тут не было.
Впрочем, это не имело большого значения. Он не ожидал, что останется жив к тому времени, когда зазвучит вечерний колокол. У него никогда не было больших амбиций, он никогда не ожидал, что когда-нибудь станет старым — даже тогда, когда носил желтую одежду со знаками регулятора, вышитыми на рукавах. Смерть хватает таких людей как он скорее рано, чем поздно; но он никогда не думал, что неминуемая смерть уже ждет его, еще до полуночи. Внезапно его пульс зачастил, он затрясся так, что был вынужден опереться на стену, чтобы не упасть.
— Отсюда я пойду один, — тихо и печально сказал Йохан. — Ты сделал свою часть. Иди домой. Переживи этот день. Возьми Руари.
Мысли Павека подернулись серой дымкой и наполнились открытыми, честными лицами, но впереди всех маячило лицо Акашии с русыми волосами и пронзительными глазами. Если дом — то место, которое за туманом — может вновь обрести Акашию, он должен идти. Он никогда не отдаст свою жизнь ни за Лаг, ни за Дыхание Рала, ни за Урик; но она здесь, необходимо отомстить, надо рискнуть. Ее крики пронзили туман и тьму.
Она здесь.
— Павек?
Голос Руари позвал его сквозь туман, а тяжелая рука Йохана легла ему на плечо. Он дернулся и рука ушла.
— Она здесь. Она еще здесь, все еще жива. Я слышал ее.
— Павек — чтобы ты не делал. Остановись!
Остановить что? удивился он про себя, но потом сам почувствовал это, крутяшуюся силу, которую он уже чувствовал в рощах Квирайта. Квирайт — это имя места, которое он не помнил, не должен помнить. Сконфуженный и недоумевающий, он запустил свои пальцы в волосы, и начал тянуть их до тех пор, пока боль не прогнала туман, лица и — наконец — само имя.
Вернулось ощущение пустых мест в памяти. Имя и все связанное с ним исчезло. Оказалось, что он сидел на корточках, пытаясь понять, что случилось.
— Что это было? — требовательно спросил Йохан.
— Вызов, — отозвался Руари шепотом, его голос трясся, как все внутри Павека. — Ты вызвал что-то…кого-то. Хаману. Ты вызвал Хаману?
Павек взглянул наверх и увидел, как Руари теребит его медальон. — Нет, — прошептал он, все еще не понимая, что случилось. — Не Хаману. Я не знаю… Это было похоже на… — Пустота снова закружилась вокруг него, слова куда-то исчезли. — Я не знаю, — сказал он и повторил это несколько раз.
— Страж.
Он отрицал это, Йохан ругался, но Руари был уверен. — Стражи вообще происходят от духа Атхаса, — сказал он таким тоном, как если бы пересказывал одну из лекций Телами. — Но страж не Атхас. Он то, что делает одно место Атхаса отличным от всех остальных: та самая гора, та самая роща, та самая река — что-то уникальное и присущее только этому месту.
— Но здесь нет ничего, — возразил Йохан. — Здания и люди. Они кишат тут повсюду. Ничего не осталось для стража.
— Урик. Здесь есть Урик. Урик — уникален.
Павек встал. Он прижал ладони к дому Экриссара и закрыл глаза. Да, Ру был прав. Здесь было присутствие: Урик, намного старше, чем король-волшебник, сильный и могучий. Он поднялся, чтобы встретить его, дал ему силу, а потом отнял, и ничего большего.
— Она здесь.
Гладкие, разукрашенные и отштукатуренные фасады квартала темпларов не доходили до мусорных шахт, мусоропроводов, где незаполненные пакеты и мешки с мусором обеспечивали отличную опору для рук трех мужчин, карабкающихся на крышу. Как и все остальные богатые жители Урика, Элабон Экриссар построил вокруг внутреннего садика, в котором росли деревья и цветы, а из бассейнов били фонтаны, колонаду, вокруг столбов которой от земли до крыши вились виноградные лозы. Во дворе было тихо, только неумолчно журчали фонтаны. Было довольно темно, так как только слабые лучи света просачивались через орнамент, украшавший окна анфилады комнат, чьи окна выходили на дворик. И там никого не было — по крайнем мере Павек на это надеялся и рассчитывал. Ни опыт ни логика не мешали им сейчас спуститься с крыши на верхний этаж, в котором находились жилые комнаты, но, пройдя так далеко и прожив намного дольше, чем они кто-нибудь из них ожидал, они в каждое следующее мгновение становились все более и более осторожными.
— Ты уверен? — спросил Йохан, когда Павек перенес свою ногу через перила.
— Я думаю, что она здесь. Я думаю, что она жива. Я думаю, что этот путь ведет к ней. Выбери другую дорогу, если хочешь. Но я иду этим путем.
Так что Руари и Йохан последовали за ним: перелезли через перила на деревянный орнамент, поддерживавший побеги виноградной лозы, планки которого угрожающе опустились под весом его и дварфа. Несколько мгновений они обращали больше внимания на медленный и трудный спуск, а потом Павек услышал слишком хорошо знакомый голос:
— …Сейчас или позже, моя дорогая леди, живая или мертвая. Это не имеет для меня большого значения, но я хочу знать ваши секреты. Ваш страж может зашитить ваше прошлое, но в моих руках ваше настоящее и ваше будущее. Помните об этом каждый раз, когда сопротивляетесь.
Потом наступило молчание и ночь стала темнее. Павек перехватил руку Йохана, которая поднялась в направлении голоса, который они услышали.
— Она там. Я должен идти к ней… — настойчиво и бездумно прошептал Йохан.
Павек с трудом удержал его. — Ты что, хочешь, чтобы нас всех убили? Или ты хочешь умереть прямо перед ней? Или ты хочешь вытащить ее оттуда?
Дварф расслабился. — Вытащить ее оттуда.
— Тогда мы подождем.
Йохан, казалось, сдался, но только до того мгновения, когда Акашия закричала. — Я не могу ждать. Он пытает ее. Я не могу сопротивляться-
— А она может. Она сопротивляется с того момента, как они ее схватили и будет сопротивляться до тех пор, пока мы не вытащим ее.
— Здесь есть окно, — тихо прервал его Руари. — Я могу вскарабкаться и посмотреть через орнамент, и мы узнаем, что там происходит. Я достаточно легкий.
В слабом свете Павек мог видеть как юнец снял с себя все, что могло помешать ему или за что он мог зацепиться. И это без его или Йохана напоминания. Они были смущены и расстроены, ясное дело, но похоже и Элабон Экриссар был не в лучшем положении.
— Вперед, — сказал он, дружески подтолкнув локтем Руари.
— Иди с Ркардом, — более мрачно сказал Йохан. Следующие несколько минут были самыми долгими в жизни Павека. Акашия стонала, Экриссар издевался над ней, а Руари исчез. Потом кто-то в одежде темплара с лампой в руке вышел из команты и прошел на расстоянии вытянутой руки в коридоре по другую сторону орнамента, который поддерживал виноградные лозы. Павек затаил дыхание и ждал, пока ее легкие не загорелись.
Темплар ушел. Руари вернулся.
— Это маленькая комнатка с одной дверью, — прошептал он. — Каши привязана к скамье с подушками. Он даже не дотрагивался до нее, просто стоял перед ней в своей длинной черной маске, и постукивал своими длинными черными ногтями один по другому-
— Он же инквизитор, — вмешался Павек. — Ему не нужно касаться ее.
И Йохан поклялся про себя в кровавом мщении.
— В комнате есть еще кто-то. Ниже ростом и он стоял в тени. Я не смог разглядеть его достаточно хорошо, но мне показалось, что от тоже в маске.
— Халфлинг. Его лицо покрыто шрамами; в темноте это выглядит как маска. Кто-нибудь еще? Стражники? Темплары?
— Каши и два человека в масках. Это все, что я видел. Что мы будем делать?
— Ждать. Он инквизитор, один из лучших. Он заставляет свои жертвы тяжело и трудно работать. Он оставит ее одну, чтобы она могла подумать о том, что он с ней уже сделал и что еще сделает. Мы ворвемся, когда он будет спать и думать, что она полностью беспомощна.
— Все вы звери, все темплары, и каждый по отдельности, — пробормотал Йохан. — Хуже, чем звери. У вас нет совести.
Павек не спорил.
Они ждали и слушали, надеясь что Экриссар закончит пытку, и ожидая каждую минуту полуночного колокола. Идти через улицы к потайному проходу будет значительно опаснее после колокола, когда, по меньшей мере официально, на улицах можно быть только темпларам. И вот, без предупреждения, момент настал: слабый свет в комнате Акашии, лившийся наружу через окно, погас и двое одетых в черное мужчин, один высокий, второй значительно ниже, прошли через коридор. Все трое затаили дыхание и отвернулись, чтобы свет фонаря не отразился от их открытых глаз и не выдал их.
— Пошли.
Непрочные панели орнамента из драгоценного дерева легко поддались под сильными руками. Когда они были уже в коридоре, Павек и Йохан вытащили длинные обсидиановые ножи, которыми их снабдила Телами. Руари, у которого не было большого опыта применения режущего оружия, но который утверждал, что он кое-чему научился от своих эльфийских родственников, шел на полшага впереди. Механический замок на двери был достаточно прост, а дверь была не слишком массивна, и можно было разобраться с этим без лишних неприятностей, но Руари оказался так же быстр, как и тих. Используя странную конструкцию из нитей и сухожилий, он в мгновение ока высвободил запор. Тот упал и ударился о пол перед дверью с негромким чанк, от которого вздрогнули трое вооруженных людей в коридоре, хотя здравый смысл настаивал, что никто кроме них не мог этого услышать.
Руари протянул руку к ручке, но они оба, Павек и Йохан, успели его схватить раньше, чем он нажал на нее и заставил дверь отвориться внутрь. Дверь качнулась и, под собственным весом, открылась наружу, к ним. Павек быстро встал так, чтобы никто изнутри не смог его достать, и кончиком ножа подхватил ручку двери. Потом он полностью открыл ее.
— Каши? — прошептал он.
— Павек!
Голос был женским, но женщина, которая выскочила из комнаты с коротким мечом в руке была не Акашией.
— Дованна. — Единственный свет исходил из масляной лампы внутри комнаты, но невозможно было не узнать Дованну с ее остриженными волосами и рукой, обвитой змеями.
Она и была тем темпларом с лампой, который прошел по коридору. Тогда он не видел ни ее лица, ни ее руки. Тем не менее, если уж иметь дело с темпларской стражей, она была самым лучшим, на что они могли надеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
— А что если бы его не было? — поинтересовался Руари.
— Ты был бы трупом, — грубо сказал он, продолжая идти.
* * *
Проход заканчивался недалеко от приюта, находившегося рядом с внутренней стеной квартала темпларов, для него самой знакомой частью города, но не для остальных двоих, которые были просто обескуражены совершенно одинаковыми перекрестками и фасадами зданий, ничем не отличавшихся друг от друга.
— Как ты знаешь, куда идти? — спросил Руари горячим шепотом, признаваясь, что он сам никогда не сумел бы разглядеть те минимальные отличия, которые отделяли личный дом Высшего Темплара от бараков Гражданского Бюро, — и то, что он не мог читать надписи, нарисованные над каждой дверью.
— Магия.
И понимая, что Руари чувствует себя униженным после того толчка и что ему нужно сравнять счет, Павек подвинулся ближе, разрешая нервному червяку ударить кулаком по его руке. Он надеялся, что физический контакт успокоит юнца. Вечерний колокол еще не прозвенел, и хотя народу было немного, желтый был не единственным цветом на улице. Артисты, художники и купцы шли домой в свои кварталы, проходя через квартал темпларов. Они легко смешались с толпой, делая вид, что поют и веселятся. Кое-где они прятались в тенях, и в целом им удалось дотигнуть своей цели не привлекая ничьего внимания, чего ему очень не хотелось.
Снаружи фасад дома Экриссара ничем не отличался от других красно-желтых фасадов. Было три двери — Высшие Темплары живут в роскоши, но никто не имеет права нарушить симметрию квартала — и на каждой из них был тот же самый угловатый символ, который был выжжен на щеке алхимика-халфлинга. Были и символические знаки инквизитора вместе с предупреждением, что никому, кроме специально приглашенных, лучше не переступать через порог.
Сироты уважали это предупреждение. Их многочисленные походы за мусором обходили стороной Дом Экриссара, по меньшей мере во времена Павека. Но здания в квартале темпларов были абсолютно похожи одно на другое, и ему не составило труда найти обитую кожей панель, за которой, если ее поднять, находились мешки с мусором: Высшие Темплары не зарывали мусор в саду своего внутреннего дворика и не выбрасывали из окон на улицу, как делал народ в тех кварталах, где только мусорщики сохраняли улицы в чистоте. Они — или их рабы — собирали его в корзины и мешки, а другие рабы забирали их из дома.
Павек предупредил своих товарищей, чтобы они не торопились, и внимательно изучил узкий проход, видневшийся за горой мусора. Там не было мерцающего занавеса, который мог бы закрыть дорогу вверх. Но вовсе не все охранные заклинания так явно заявляют о себе. Экриссар запросто мог запечатать свой дом невидимым заклинанием, но для этого даже ему пришлось бы попросить заклинание у Короля Хаману, а король мог бы поинтересоваться, зачем оно ему нужно. Павек готов поставить на кон жизнь, что невидимых заклинаний тут не было.
Впрочем, это не имело большого значения. Он не ожидал, что останется жив к тому времени, когда зазвучит вечерний колокол. У него никогда не было больших амбиций, он никогда не ожидал, что когда-нибудь станет старым — даже тогда, когда носил желтую одежду со знаками регулятора, вышитыми на рукавах. Смерть хватает таких людей как он скорее рано, чем поздно; но он никогда не думал, что неминуемая смерть уже ждет его, еще до полуночи. Внезапно его пульс зачастил, он затрясся так, что был вынужден опереться на стену, чтобы не упасть.
— Отсюда я пойду один, — тихо и печально сказал Йохан. — Ты сделал свою часть. Иди домой. Переживи этот день. Возьми Руари.
Мысли Павека подернулись серой дымкой и наполнились открытыми, честными лицами, но впереди всех маячило лицо Акашии с русыми волосами и пронзительными глазами. Если дом — то место, которое за туманом — может вновь обрести Акашию, он должен идти. Он никогда не отдаст свою жизнь ни за Лаг, ни за Дыхание Рала, ни за Урик; но она здесь, необходимо отомстить, надо рискнуть. Ее крики пронзили туман и тьму.
Она здесь.
— Павек?
Голос Руари позвал его сквозь туман, а тяжелая рука Йохана легла ему на плечо. Он дернулся и рука ушла.
— Она здесь. Она еще здесь, все еще жива. Я слышал ее.
— Павек — чтобы ты не делал. Остановись!
Остановить что? удивился он про себя, но потом сам почувствовал это, крутяшуюся силу, которую он уже чувствовал в рощах Квирайта. Квирайт — это имя места, которое он не помнил, не должен помнить. Сконфуженный и недоумевающий, он запустил свои пальцы в волосы, и начал тянуть их до тех пор, пока боль не прогнала туман, лица и — наконец — само имя.
Вернулось ощущение пустых мест в памяти. Имя и все связанное с ним исчезло. Оказалось, что он сидел на корточках, пытаясь понять, что случилось.
— Что это было? — требовательно спросил Йохан.
— Вызов, — отозвался Руари шепотом, его голос трясся, как все внутри Павека. — Ты вызвал что-то…кого-то. Хаману. Ты вызвал Хаману?
Павек взглянул наверх и увидел, как Руари теребит его медальон. — Нет, — прошептал он, все еще не понимая, что случилось. — Не Хаману. Я не знаю… Это было похоже на… — Пустота снова закружилась вокруг него, слова куда-то исчезли. — Я не знаю, — сказал он и повторил это несколько раз.
— Страж.
Он отрицал это, Йохан ругался, но Руари был уверен. — Стражи вообще происходят от духа Атхаса, — сказал он таким тоном, как если бы пересказывал одну из лекций Телами. — Но страж не Атхас. Он то, что делает одно место Атхаса отличным от всех остальных: та самая гора, та самая роща, та самая река — что-то уникальное и присущее только этому месту.
— Но здесь нет ничего, — возразил Йохан. — Здания и люди. Они кишат тут повсюду. Ничего не осталось для стража.
— Урик. Здесь есть Урик. Урик — уникален.
Павек встал. Он прижал ладони к дому Экриссара и закрыл глаза. Да, Ру был прав. Здесь было присутствие: Урик, намного старше, чем король-волшебник, сильный и могучий. Он поднялся, чтобы встретить его, дал ему силу, а потом отнял, и ничего большего.
— Она здесь.
Гладкие, разукрашенные и отштукатуренные фасады квартала темпларов не доходили до мусорных шахт, мусоропроводов, где незаполненные пакеты и мешки с мусором обеспечивали отличную опору для рук трех мужчин, карабкающихся на крышу. Как и все остальные богатые жители Урика, Элабон Экриссар построил вокруг внутреннего садика, в котором росли деревья и цветы, а из бассейнов били фонтаны, колонаду, вокруг столбов которой от земли до крыши вились виноградные лозы. Во дворе было тихо, только неумолчно журчали фонтаны. Было довольно темно, так как только слабые лучи света просачивались через орнамент, украшавший окна анфилады комнат, чьи окна выходили на дворик. И там никого не было — по крайнем мере Павек на это надеялся и рассчитывал. Ни опыт ни логика не мешали им сейчас спуститься с крыши на верхний этаж, в котором находились жилые комнаты, но, пройдя так далеко и прожив намного дольше, чем они кто-нибудь из них ожидал, они в каждое следующее мгновение становились все более и более осторожными.
— Ты уверен? — спросил Йохан, когда Павек перенес свою ногу через перила.
— Я думаю, что она здесь. Я думаю, что она жива. Я думаю, что этот путь ведет к ней. Выбери другую дорогу, если хочешь. Но я иду этим путем.
Так что Руари и Йохан последовали за ним: перелезли через перила на деревянный орнамент, поддерживавший побеги виноградной лозы, планки которого угрожающе опустились под весом его и дварфа. Несколько мгновений они обращали больше внимания на медленный и трудный спуск, а потом Павек услышал слишком хорошо знакомый голос:
— …Сейчас или позже, моя дорогая леди, живая или мертвая. Это не имеет для меня большого значения, но я хочу знать ваши секреты. Ваш страж может зашитить ваше прошлое, но в моих руках ваше настоящее и ваше будущее. Помните об этом каждый раз, когда сопротивляетесь.
Потом наступило молчание и ночь стала темнее. Павек перехватил руку Йохана, которая поднялась в направлении голоса, который они услышали.
— Она там. Я должен идти к ней… — настойчиво и бездумно прошептал Йохан.
Павек с трудом удержал его. — Ты что, хочешь, чтобы нас всех убили? Или ты хочешь умереть прямо перед ней? Или ты хочешь вытащить ее оттуда?
Дварф расслабился. — Вытащить ее оттуда.
— Тогда мы подождем.
Йохан, казалось, сдался, но только до того мгновения, когда Акашия закричала. — Я не могу ждать. Он пытает ее. Я не могу сопротивляться-
— А она может. Она сопротивляется с того момента, как они ее схватили и будет сопротивляться до тех пор, пока мы не вытащим ее.
— Здесь есть окно, — тихо прервал его Руари. — Я могу вскарабкаться и посмотреть через орнамент, и мы узнаем, что там происходит. Я достаточно легкий.
В слабом свете Павек мог видеть как юнец снял с себя все, что могло помешать ему или за что он мог зацепиться. И это без его или Йохана напоминания. Они были смущены и расстроены, ясное дело, но похоже и Элабон Экриссар был не в лучшем положении.
— Вперед, — сказал он, дружески подтолкнув локтем Руари.
— Иди с Ркардом, — более мрачно сказал Йохан. Следующие несколько минут были самыми долгими в жизни Павека. Акашия стонала, Экриссар издевался над ней, а Руари исчез. Потом кто-то в одежде темплара с лампой в руке вышел из команты и прошел на расстоянии вытянутой руки в коридоре по другую сторону орнамента, который поддерживал виноградные лозы. Павек затаил дыхание и ждал, пока ее легкие не загорелись.
Темплар ушел. Руари вернулся.
— Это маленькая комнатка с одной дверью, — прошептал он. — Каши привязана к скамье с подушками. Он даже не дотрагивался до нее, просто стоял перед ней в своей длинной черной маске, и постукивал своими длинными черными ногтями один по другому-
— Он же инквизитор, — вмешался Павек. — Ему не нужно касаться ее.
И Йохан поклялся про себя в кровавом мщении.
— В комнате есть еще кто-то. Ниже ростом и он стоял в тени. Я не смог разглядеть его достаточно хорошо, но мне показалось, что от тоже в маске.
— Халфлинг. Его лицо покрыто шрамами; в темноте это выглядит как маска. Кто-нибудь еще? Стражники? Темплары?
— Каши и два человека в масках. Это все, что я видел. Что мы будем делать?
— Ждать. Он инквизитор, один из лучших. Он заставляет свои жертвы тяжело и трудно работать. Он оставит ее одну, чтобы она могла подумать о том, что он с ней уже сделал и что еще сделает. Мы ворвемся, когда он будет спать и думать, что она полностью беспомощна.
— Все вы звери, все темплары, и каждый по отдельности, — пробормотал Йохан. — Хуже, чем звери. У вас нет совести.
Павек не спорил.
Они ждали и слушали, надеясь что Экриссар закончит пытку, и ожидая каждую минуту полуночного колокола. Идти через улицы к потайному проходу будет значительно опаснее после колокола, когда, по меньшей мере официально, на улицах можно быть только темпларам. И вот, без предупреждения, момент настал: слабый свет в комнате Акашии, лившийся наружу через окно, погас и двое одетых в черное мужчин, один высокий, второй значительно ниже, прошли через коридор. Все трое затаили дыхание и отвернулись, чтобы свет фонаря не отразился от их открытых глаз и не выдал их.
— Пошли.
Непрочные панели орнамента из драгоценного дерева легко поддались под сильными руками. Когда они были уже в коридоре, Павек и Йохан вытащили длинные обсидиановые ножи, которыми их снабдила Телами. Руари, у которого не было большого опыта применения режущего оружия, но который утверждал, что он кое-чему научился от своих эльфийских родственников, шел на полшага впереди. Механический замок на двери был достаточно прост, а дверь была не слишком массивна, и можно было разобраться с этим без лишних неприятностей, но Руари оказался так же быстр, как и тих. Используя странную конструкцию из нитей и сухожилий, он в мгновение ока высвободил запор. Тот упал и ударился о пол перед дверью с негромким чанк, от которого вздрогнули трое вооруженных людей в коридоре, хотя здравый смысл настаивал, что никто кроме них не мог этого услышать.
Руари протянул руку к ручке, но они оба, Павек и Йохан, успели его схватить раньше, чем он нажал на нее и заставил дверь отвориться внутрь. Дверь качнулась и, под собственным весом, открылась наружу, к ним. Павек быстро встал так, чтобы никто изнутри не смог его достать, и кончиком ножа подхватил ручку двери. Потом он полностью открыл ее.
— Каши? — прошептал он.
— Павек!
Голос был женским, но женщина, которая выскочила из комнаты с коротким мечом в руке была не Акашией.
— Дованна. — Единственный свет исходил из масляной лампы внутри комнаты, но невозможно было не узнать Дованну с ее остриженными волосами и рукой, обвитой змеями.
Она и была тем темпларом с лампой, который прошел по коридору. Тогда он не видел ни ее лица, ни ее руки. Тем не менее, если уж иметь дело с темпларской стражей, она была самым лучшим, на что они могли надеяться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51