Доска из полированного дуба была расчерчена на квадраты. Линии, разделяющие квадраты, инкрустированы жемчугом, а фигурки, вырезанные из слоновой кости и снабженные надписями, украшены изумрудами, гранатами и бирюзой. А в Видессе кельт играл на доске из жесткой кожи, передвигая грубо выструганные из сосновой древесины фигуры…
Оказавшись в Империи, Виридовикс быстро научился шахматам и очень полюбил эту игру, особенно потому, что здесь ничего не зависело от простой удачи или случая. Теперь он с удовольствием обучал видессианекой забаве кочевников и до сих пор опережал всех своих учеников. Однако Сейрем схватывала премудрости шахмат с необычайной быстротой. «Даже слишком быстро», – побормотал Виридовикс по-кельтски.
Сейрем бросила захваченного в плен всадника против его бывшего владельца. Последствия были для Виридовикса ужасны. Потребовалась острая борьба. В конце концов кельт все же победил, загнав в угол императора Сейрем вместе с его осадной башней, прелатом и золотым.
Сейрем сдвинула брови, погрузившись в размышления.
– Понятно, – сказала она наконец. – Я допустила ошибку, ослабив защиту императора и бросив все силы в атаку. Ты отбил мое нападение, а император остался в открытом поле. – Она быстро расставила фигуры. – Давай сыграем еще раз. На этот раз пусть твой ход будет первым, а мне надо подумать над организацией обороны.
– Ого, девочка, ты совсем недолго играла, а уже делаешь большие успехи.
Виридовикс двинул вперед пехотинца, прикрывая серебряный кружок и открывая длинную диагональ для своего прелата. Сейрем задумалась над тем, как отвечать на этот ход.
Наблюдая за сосредоточенным лицом дочери Таргитая, Виридовикс подумал о том, насколько же она отличается от Комитты Рангаве. Однажды он провел целый день в обществе пылкой возлюбленной Туризина Гавра. Видессианские шахматы приятно разнообразили их любовную игру. То есть могли бы разнообразить ее приятно – если бы кельт овладел наукой придворного незаметно льстить и проигрывал бы своей даме тактично и с достоинством. В первый раз Комитта победила его в честном поединке, но во второй раз победу одержал он. Она завизжала, осыпая его проклятиями, и швырнула доску о стену. Виридовикс так и не отыскал после этого одного из копейщиков.
Но сейчас перед ним была Сейрем – полная противоположность Комитте. Она охотно платила поражением, если такова цена умения играть. Сейчас ее красивые темные глаза были задумчивы. Кельт любил ее грудной голос и знал, что она одинаково хорошо стреляла из лука и играла на флейте. Комитта Рангаве с ее заносчивостью и помешанностью на «голубой крови», несомненно, назвала бы эту прекрасную девушку варваркой или еще того похуже.
– Какая глупая баба эта дикая шлюха! – фыркнул кельт на своем родной языке.
– Ты собираешься весь вечер думать над своим ходом? – спросила его Сейрем прямо.
– Прошу прощения, девочка. Мои мысли убежали далеко отсюда. Я задумался кое о чем… – Он быстро переставил с клетки на клетку пехотинца и тут же пожалел об этом. Дернув себя за рыжий ус, Виридовикс добавил: – Очень глупо с моей стороны!
От костра, где сидели и сплетничали пожилые женщины, Борэйн бросила быстрый взгляд на игроков. Она сразу распознала тон, которым Виридовикс разговаривал с ее дочерью, – вероятно, лучше, чем сама Сейрем. Кельт, переживший множество любовных приключений, вряд ли мог признаться даже самому себе, что испытывает к Сейрем нечто гораздо большее, нежели простое влечение. Но голос выдавал его с головой.
В шатер ворвался разгневанный Таргитай. Он тоже был достаточно наблюдателен, чтобы заметить: Сейрем стала любимым партнером чужеземца для игры в шахматы. Но кельт не слишком испугался, когда вождь заорал:
– Бросай свои цацки!
Таргитай сопроводил приказ таким ругательством, что подруги Борэйн у костра захихикали. Виридовиксу уже доводилось видеть Таргитая в бешенстве. Он знал, что дело не в Сейрем.
– Кто отказался на этот раз?
– Кробуз, чтоб духи ветров разорвали его задницу! Как ты его называл, Вридриш? Пятнистый Хомяк? Да, ты прав был, потому что у него душа хомяка! И кизяка!
Таргитай плюнул в костер с невыразимым отвращением.
– Что он сказал в свое оправдание? – спросила Сейрем, пытаясь успокоить отца и перевести разговор в деловое русло.
– А? Да ничего. Бесстыдный сын змеи и козла. – Таргитай все еще кипел. – Просто «нет» – и все. Рамбехишт говорит: ему повезло, что он ушел от Кробуза живым после того, как передал этому трусу мое предложение.
При этих словах Виридовикс скривился. Помогая Сейрем собрать шахматные фигурки в мешочек, он почти не заметил, что их пальцы несколько раз соприкоснулись.
– Очень плохо. Эти ублюдки должны понимать, что просто необходимо раздавить этих сраных бандитов. Я не думаю, что вожди отказываются объединиться против Варатеша по глупости. Чума на Варатеша! Негодяй слишком умен. Думается мне, он крепко взял на крючок кое-кого из тех, кто говорит нам «нет».
– Я тоже так думаю, – тяжело уронил Таргитай. – Гонец, которого я отправил к Анакару, сказал: там весь клан трясется от страха при одной только мысли, что нужно выступить против бандитов. Сомневаюсь, что мы получим от них помощь. Думаю, нам больше повезет с кланами, кочующими к востоку от реки Огл. Дотуда еще не добрался страх перед этим выродком. Онтошир из клана Белых Лисиц кричал, что поможет нам.
– Давать обещания легче всего, – сказал кельт. – Важнее, что он будет делать, этот Ойтошир. Он слишком далеко отсюда. Он всегда может нам сказать: «Ай, какая досада. Сперва мы не слышали о битве, а теперь уже поздно». И никто не посмеет назвать его лжецом.
Таргитай швырнул свою волчью шкуру через весь шатер и удовлетворенно хмыкнул, когда она приземлилась на кожаный мешок у постели.
– Неглупая мысль. Что, сказать тебе за нее спасибо?
Энари Липоксай, который все это время тихо перетирал бронзовым пестом какие-то травы в ступке, вступил в разговор.
– Подумал о голове быка – вспомни и о его хвосте.
– А видессианин бы сказал: «Посмотри на другую сторону монеты», – пробормотал Виридовикс.
– Если ты победишь Варатеша, – продолжал энари, – то подчинить Ойтошира тебе будет труднее, чем своих ближайших соседей. Клан Ойтошира кочует далеко. Вот лучший довод убедить его присоединиться к нам.
– Ты говоришь как ясновидящий? – возбужденно спросил Таргитай.
– Нет, только как человек, который многое повидал в жизни, – ответил Липоксай, улыбаясь. Словесная игра забавляла энари не меньше, чем увлекла бы она какого-нибудь видессианина.
За то недолгое время, что Виридовикс провел в клане Таргитая, кельт научился уважать ум и знания энари. Виридовикс все еще сомневался: был ли Липоксай настоящим мужчиной. В отличие от большинства хаморов, шаман держался с женщинами более чем скромно. В стесненной жизни кочевников, где все на виду, это очень бросалось в глаза. Но кем бы ни был Липоксай, ничто не ускользало от его цепкого взгляда.
Таргитай, пессимист по натуре, с легкостью нашел новую причину для тревоги.
– Что толку от наших немногочисленных союзников, Вридриш, если твой Авшар так силен, как ты говоришь? Что бы мы ни делали, Авшар всегда поможет бандитам Варатеша перебить нас.
Кельт прикусил губу: он и сам опасался подобного. Однако вслух он произнес совсем другое:
– Магия в бою – ненадежная штука, вот оно как. Она может обернуться против колдуна и укусить его очень больно.
Липоксай, тряся щеками, закивал в знак согласия. Да, колдовство нередко подводит магов во время битвы.
Новая мысль осенила Виридовикса.
– Ха! Недурную штуку отмочили как-то раз римляне! – воскликнул он и вдруг вспомнил: – А, нет… Говорят, сначала эту хитрость применяли против них.
Скрестив на груди руки, Таргитай нетерпеливо постукивал пальцами по локтям. Виридовикс слегка покраснел: его собеседники, разумеется, ни слова не поняли из этих бессвязных восклицаний.
Он подробно рассказал хаморам о том, как однажды ночью легионеры Скавра спугнули отряд йездов, привязав горящие факелы к рогам коров и бросив обезумевшее стадо на кочевников. Не умолчал, разумеется, и о своих выдающихся подвигах: героический кельт скакал во главе пылающего «леса». Он пронзил мечом одного йезда, который посмел не бежать в паническом ужасе!
– Остальные дураки улепетывали кто куда, спасая свои глупые жизни и крича как баньши, – весело заключил Виридовикс. – Должно быть, решили, будто за ними гонится орда демонов. Собаки Варатеша точно так решат.
После этого рассказа все хаморы – даже Сейрем, даже болтливые подруги Борэйн – воззрились на кельта в неподдельном ужасе. Таргитай машинально схватился за саблю. Тогда до Виридовикса стало постепенно доходить, что он брякнул нечто ужасное. Однако он, честно говоря, так и не понял – что.
Липоксай заметил, обращаясь к своему вождю:
– Он не нашей крови. Откуда ему знать всю нашу жизнь, все наши обычаи?
Очень медленно каган расслабился.
– Правда, – произнес он наконец и повернулся к Виридовиксу. – Ты так хорошо вошел в нашу жизнь! Иногда я сам забываю, что ты родился не в земле хаморов.
Виридовикс слегка поклонился. Таргитай заговорил с ним снисходительно, как с ребенком.
– В степях огню нельзя гореть свободно. – Таргитай взмахнул рукой, словно желая напомнить о бесконечном море травы. – Пожар охватит всю степь. Кто скажет: когда и где остановится пожар?
Виридовикс, уроженец влажных галльских лесов, никогда не думал об этом. В замешательстве он опустил голову:
– Прости. Я не подумал.
Но больно уж хороша хитрость! Пусть нельзя зажигать огонь… Римская уловка могла сработать хотя бы частично.
– А что если сделать так… – начал Виридовикс.
Таргитай выслушал. Провел рукой по бороде, размышляя.
– Что ж, слыхал я и глупее… – молвил он наконец. Это была наивысшая похвала в устах вождя.
Сейрем кивнула. Ничего другого она и не ждала от своего рыжеволосого друга.
Аргун стоял перед послами в окружении своих сыновей и советников. В конце концов он перешел к главному вопросу, который и обратил к соперникам-послам:
– Пусть каждый скажет: почему мой народ должен принять его сторону, а другую сторону отвергнуть.
Возможно, Гуделин ожидал, что, прежде чем перейти прямо к делу, Аргун заведет какой-нибудь вежливый разговор. Поэтому видессианин не смог ответить сразу. Пока он колебался, Боргаз из Иезда воспользовался паузой и заговорил первым. Склонив головы, Гуделин и Горгид слушали, как Скилицез переводит им шепотом:
– «Потому что Видесс подобен дряхлой корове. Он еле стоит на ногах. Когда животные стад твоих (да приумножатся они и да будет так вечно) дряхлеют, разве привязываешь ты их к молодым быкам, чтобы те помогли им протащиться еще несколько дней? Нет! Ты прирежешь старого быка, покуда у него еще остается плоть на костях. Мы приглашаем тебя! Помоги нам быть мясниками, дабы ты смог разделить с нами добытое мясо».
Против воли Горгид ощутил уважение к талантам Боргаза. Аргументы йезда были умело облечены в термины, близкие и понятные аршаумам. Несомненно, это был убедительный довод.
И все же Гуделин довольно быстро пришел в себя и перехватил инициативу.
– О, думается, высокочтимого Боргаза следует простить за неуместную мысль о том, что Видесс может постичь та же участь, что и Макуран, рухнувший при первом же ударе из степей. Воистину, высокочтимый Боргаз, чья держава пала у него на глазах, хорошо служит новым господам.
Ариг перевел слова Гуделина Аргуну и старейшинам.
– Твоя игра слов не может быть переведена дословно, – прошептал Скилицез, когда отзвучала последняя фраза.
– Неважно. Она предназначена для Боргаза, – отозвался чиновник. – А он понял.
Удар попал в цель: посол Иезда устремил на Гуделина испепеляющий взгляд. Что ж, подумал Горгид, Гуделин и сам вполне умеет отыскать слабое место противника. Должно быть, для Боргаза – человека макуранской крови – было унизительно служить хозяевам-степнякам. Великая цивилизация древнего Макурана ничем не уступала видессианской.
– Мое сердце и преданность моя всецело отданы кагану Вулгхашу, – проговорил посол Иезда довольно громко, словно желая заверить в этом прежде всего самого себя. Должно быть, ему это вполне удалось, потому что он тут же нанес имперцам ответный удар: – Иезд – держава молодая, сильная, она полна жизни, в ее жилах бурлит свежая кровь. Наступает время Иезда, заканчивается время Видесса!
Дизабул гордым движением вскинул голову. Как и надеялся Боргаз, юный принц считал свою судьбу неразрывно связанной с Иездом.
Однако Горгиду пришло в голову, что посол Вулгхаша, возможно, переценил свое влияние на аршаумов. Большинство советников Аргука было не так уж молодо.
Один из самых старых аршаумов, восседавших рядом с каганом, – древний старец с жидкими седыми волосами – медленно приблизился к Боргазу и выдернул волос из его бороды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Оказавшись в Империи, Виридовикс быстро научился шахматам и очень полюбил эту игру, особенно потому, что здесь ничего не зависело от простой удачи или случая. Теперь он с удовольствием обучал видессианекой забаве кочевников и до сих пор опережал всех своих учеников. Однако Сейрем схватывала премудрости шахмат с необычайной быстротой. «Даже слишком быстро», – побормотал Виридовикс по-кельтски.
Сейрем бросила захваченного в плен всадника против его бывшего владельца. Последствия были для Виридовикса ужасны. Потребовалась острая борьба. В конце концов кельт все же победил, загнав в угол императора Сейрем вместе с его осадной башней, прелатом и золотым.
Сейрем сдвинула брови, погрузившись в размышления.
– Понятно, – сказала она наконец. – Я допустила ошибку, ослабив защиту императора и бросив все силы в атаку. Ты отбил мое нападение, а император остался в открытом поле. – Она быстро расставила фигуры. – Давай сыграем еще раз. На этот раз пусть твой ход будет первым, а мне надо подумать над организацией обороны.
– Ого, девочка, ты совсем недолго играла, а уже делаешь большие успехи.
Виридовикс двинул вперед пехотинца, прикрывая серебряный кружок и открывая длинную диагональ для своего прелата. Сейрем задумалась над тем, как отвечать на этот ход.
Наблюдая за сосредоточенным лицом дочери Таргитая, Виридовикс подумал о том, насколько же она отличается от Комитты Рангаве. Однажды он провел целый день в обществе пылкой возлюбленной Туризина Гавра. Видессианские шахматы приятно разнообразили их любовную игру. То есть могли бы разнообразить ее приятно – если бы кельт овладел наукой придворного незаметно льстить и проигрывал бы своей даме тактично и с достоинством. В первый раз Комитта победила его в честном поединке, но во второй раз победу одержал он. Она завизжала, осыпая его проклятиями, и швырнула доску о стену. Виридовикс так и не отыскал после этого одного из копейщиков.
Но сейчас перед ним была Сейрем – полная противоположность Комитте. Она охотно платила поражением, если такова цена умения играть. Сейчас ее красивые темные глаза были задумчивы. Кельт любил ее грудной голос и знал, что она одинаково хорошо стреляла из лука и играла на флейте. Комитта Рангаве с ее заносчивостью и помешанностью на «голубой крови», несомненно, назвала бы эту прекрасную девушку варваркой или еще того похуже.
– Какая глупая баба эта дикая шлюха! – фыркнул кельт на своем родной языке.
– Ты собираешься весь вечер думать над своим ходом? – спросила его Сейрем прямо.
– Прошу прощения, девочка. Мои мысли убежали далеко отсюда. Я задумался кое о чем… – Он быстро переставил с клетки на клетку пехотинца и тут же пожалел об этом. Дернув себя за рыжий ус, Виридовикс добавил: – Очень глупо с моей стороны!
От костра, где сидели и сплетничали пожилые женщины, Борэйн бросила быстрый взгляд на игроков. Она сразу распознала тон, которым Виридовикс разговаривал с ее дочерью, – вероятно, лучше, чем сама Сейрем. Кельт, переживший множество любовных приключений, вряд ли мог признаться даже самому себе, что испытывает к Сейрем нечто гораздо большее, нежели простое влечение. Но голос выдавал его с головой.
В шатер ворвался разгневанный Таргитай. Он тоже был достаточно наблюдателен, чтобы заметить: Сейрем стала любимым партнером чужеземца для игры в шахматы. Но кельт не слишком испугался, когда вождь заорал:
– Бросай свои цацки!
Таргитай сопроводил приказ таким ругательством, что подруги Борэйн у костра захихикали. Виридовиксу уже доводилось видеть Таргитая в бешенстве. Он знал, что дело не в Сейрем.
– Кто отказался на этот раз?
– Кробуз, чтоб духи ветров разорвали его задницу! Как ты его называл, Вридриш? Пятнистый Хомяк? Да, ты прав был, потому что у него душа хомяка! И кизяка!
Таргитай плюнул в костер с невыразимым отвращением.
– Что он сказал в свое оправдание? – спросила Сейрем, пытаясь успокоить отца и перевести разговор в деловое русло.
– А? Да ничего. Бесстыдный сын змеи и козла. – Таргитай все еще кипел. – Просто «нет» – и все. Рамбехишт говорит: ему повезло, что он ушел от Кробуза живым после того, как передал этому трусу мое предложение.
При этих словах Виридовикс скривился. Помогая Сейрем собрать шахматные фигурки в мешочек, он почти не заметил, что их пальцы несколько раз соприкоснулись.
– Очень плохо. Эти ублюдки должны понимать, что просто необходимо раздавить этих сраных бандитов. Я не думаю, что вожди отказываются объединиться против Варатеша по глупости. Чума на Варатеша! Негодяй слишком умен. Думается мне, он крепко взял на крючок кое-кого из тех, кто говорит нам «нет».
– Я тоже так думаю, – тяжело уронил Таргитай. – Гонец, которого я отправил к Анакару, сказал: там весь клан трясется от страха при одной только мысли, что нужно выступить против бандитов. Сомневаюсь, что мы получим от них помощь. Думаю, нам больше повезет с кланами, кочующими к востоку от реки Огл. Дотуда еще не добрался страх перед этим выродком. Онтошир из клана Белых Лисиц кричал, что поможет нам.
– Давать обещания легче всего, – сказал кельт. – Важнее, что он будет делать, этот Ойтошир. Он слишком далеко отсюда. Он всегда может нам сказать: «Ай, какая досада. Сперва мы не слышали о битве, а теперь уже поздно». И никто не посмеет назвать его лжецом.
Таргитай швырнул свою волчью шкуру через весь шатер и удовлетворенно хмыкнул, когда она приземлилась на кожаный мешок у постели.
– Неглупая мысль. Что, сказать тебе за нее спасибо?
Энари Липоксай, который все это время тихо перетирал бронзовым пестом какие-то травы в ступке, вступил в разговор.
– Подумал о голове быка – вспомни и о его хвосте.
– А видессианин бы сказал: «Посмотри на другую сторону монеты», – пробормотал Виридовикс.
– Если ты победишь Варатеша, – продолжал энари, – то подчинить Ойтошира тебе будет труднее, чем своих ближайших соседей. Клан Ойтошира кочует далеко. Вот лучший довод убедить его присоединиться к нам.
– Ты говоришь как ясновидящий? – возбужденно спросил Таргитай.
– Нет, только как человек, который многое повидал в жизни, – ответил Липоксай, улыбаясь. Словесная игра забавляла энари не меньше, чем увлекла бы она какого-нибудь видессианина.
За то недолгое время, что Виридовикс провел в клане Таргитая, кельт научился уважать ум и знания энари. Виридовикс все еще сомневался: был ли Липоксай настоящим мужчиной. В отличие от большинства хаморов, шаман держался с женщинами более чем скромно. В стесненной жизни кочевников, где все на виду, это очень бросалось в глаза. Но кем бы ни был Липоксай, ничто не ускользало от его цепкого взгляда.
Таргитай, пессимист по натуре, с легкостью нашел новую причину для тревоги.
– Что толку от наших немногочисленных союзников, Вридриш, если твой Авшар так силен, как ты говоришь? Что бы мы ни делали, Авшар всегда поможет бандитам Варатеша перебить нас.
Кельт прикусил губу: он и сам опасался подобного. Однако вслух он произнес совсем другое:
– Магия в бою – ненадежная штука, вот оно как. Она может обернуться против колдуна и укусить его очень больно.
Липоксай, тряся щеками, закивал в знак согласия. Да, колдовство нередко подводит магов во время битвы.
Новая мысль осенила Виридовикса.
– Ха! Недурную штуку отмочили как-то раз римляне! – воскликнул он и вдруг вспомнил: – А, нет… Говорят, сначала эту хитрость применяли против них.
Скрестив на груди руки, Таргитай нетерпеливо постукивал пальцами по локтям. Виридовикс слегка покраснел: его собеседники, разумеется, ни слова не поняли из этих бессвязных восклицаний.
Он подробно рассказал хаморам о том, как однажды ночью легионеры Скавра спугнули отряд йездов, привязав горящие факелы к рогам коров и бросив обезумевшее стадо на кочевников. Не умолчал, разумеется, и о своих выдающихся подвигах: героический кельт скакал во главе пылающего «леса». Он пронзил мечом одного йезда, который посмел не бежать в паническом ужасе!
– Остальные дураки улепетывали кто куда, спасая свои глупые жизни и крича как баньши, – весело заключил Виридовикс. – Должно быть, решили, будто за ними гонится орда демонов. Собаки Варатеша точно так решат.
После этого рассказа все хаморы – даже Сейрем, даже болтливые подруги Борэйн – воззрились на кельта в неподдельном ужасе. Таргитай машинально схватился за саблю. Тогда до Виридовикса стало постепенно доходить, что он брякнул нечто ужасное. Однако он, честно говоря, так и не понял – что.
Липоксай заметил, обращаясь к своему вождю:
– Он не нашей крови. Откуда ему знать всю нашу жизнь, все наши обычаи?
Очень медленно каган расслабился.
– Правда, – произнес он наконец и повернулся к Виридовиксу. – Ты так хорошо вошел в нашу жизнь! Иногда я сам забываю, что ты родился не в земле хаморов.
Виридовикс слегка поклонился. Таргитай заговорил с ним снисходительно, как с ребенком.
– В степях огню нельзя гореть свободно. – Таргитай взмахнул рукой, словно желая напомнить о бесконечном море травы. – Пожар охватит всю степь. Кто скажет: когда и где остановится пожар?
Виридовикс, уроженец влажных галльских лесов, никогда не думал об этом. В замешательстве он опустил голову:
– Прости. Я не подумал.
Но больно уж хороша хитрость! Пусть нельзя зажигать огонь… Римская уловка могла сработать хотя бы частично.
– А что если сделать так… – начал Виридовикс.
Таргитай выслушал. Провел рукой по бороде, размышляя.
– Что ж, слыхал я и глупее… – молвил он наконец. Это была наивысшая похвала в устах вождя.
Сейрем кивнула. Ничего другого она и не ждала от своего рыжеволосого друга.
Аргун стоял перед послами в окружении своих сыновей и советников. В конце концов он перешел к главному вопросу, который и обратил к соперникам-послам:
– Пусть каждый скажет: почему мой народ должен принять его сторону, а другую сторону отвергнуть.
Возможно, Гуделин ожидал, что, прежде чем перейти прямо к делу, Аргун заведет какой-нибудь вежливый разговор. Поэтому видессианин не смог ответить сразу. Пока он колебался, Боргаз из Иезда воспользовался паузой и заговорил первым. Склонив головы, Гуделин и Горгид слушали, как Скилицез переводит им шепотом:
– «Потому что Видесс подобен дряхлой корове. Он еле стоит на ногах. Когда животные стад твоих (да приумножатся они и да будет так вечно) дряхлеют, разве привязываешь ты их к молодым быкам, чтобы те помогли им протащиться еще несколько дней? Нет! Ты прирежешь старого быка, покуда у него еще остается плоть на костях. Мы приглашаем тебя! Помоги нам быть мясниками, дабы ты смог разделить с нами добытое мясо».
Против воли Горгид ощутил уважение к талантам Боргаза. Аргументы йезда были умело облечены в термины, близкие и понятные аршаумам. Несомненно, это был убедительный довод.
И все же Гуделин довольно быстро пришел в себя и перехватил инициативу.
– О, думается, высокочтимого Боргаза следует простить за неуместную мысль о том, что Видесс может постичь та же участь, что и Макуран, рухнувший при первом же ударе из степей. Воистину, высокочтимый Боргаз, чья держава пала у него на глазах, хорошо служит новым господам.
Ариг перевел слова Гуделина Аргуну и старейшинам.
– Твоя игра слов не может быть переведена дословно, – прошептал Скилицез, когда отзвучала последняя фраза.
– Неважно. Она предназначена для Боргаза, – отозвался чиновник. – А он понял.
Удар попал в цель: посол Иезда устремил на Гуделина испепеляющий взгляд. Что ж, подумал Горгид, Гуделин и сам вполне умеет отыскать слабое место противника. Должно быть, для Боргаза – человека макуранской крови – было унизительно служить хозяевам-степнякам. Великая цивилизация древнего Макурана ничем не уступала видессианской.
– Мое сердце и преданность моя всецело отданы кагану Вулгхашу, – проговорил посол Иезда довольно громко, словно желая заверить в этом прежде всего самого себя. Должно быть, ему это вполне удалось, потому что он тут же нанес имперцам ответный удар: – Иезд – держава молодая, сильная, она полна жизни, в ее жилах бурлит свежая кровь. Наступает время Иезда, заканчивается время Видесса!
Дизабул гордым движением вскинул голову. Как и надеялся Боргаз, юный принц считал свою судьбу неразрывно связанной с Иездом.
Однако Горгиду пришло в голову, что посол Вулгхаша, возможно, переценил свое влияние на аршаумов. Большинство советников Аргука было не так уж молодо.
Один из самых старых аршаумов, восседавших рядом с каганом, – древний старец с жидкими седыми волосами – медленно приблизился к Боргазу и выдернул волос из его бороды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76