Потом до него донесся голос Батбайяна. Тот кричал:
– Берег!
Виридовикс выскочил на берег, рухнул в снег и лежал, как рыба, широко раскрывая рот. Хамор принялся развязывать мешок. Лошадиная шкура стала на морозе почти каменной.
Батбайян забил рукояткой кинжала колышки палатки. Земля тоже окаменела подо льдом. Виридовикс пытался помогать правой рукой. Кое-как они натянули на колышки свою войлочную палатку, а затем залезли в нее и застонали от облегчения. Наконец хоть что-то укрывает их от нескончаемого холодного ветра. Работая в толстых рукавицах на удивление аккуратно, Батбайян открыл костяную коробку, где хранил кору и сухие листья, и внимательно осмотрел содержимое.
– Ага, – сказал он.
Поворошив свои вещи, он нашел кресало и трут. Затем разгреб снег, подобрал два плоских камня и положил на них кору, чтобы та не стала влажной от сырой почвы. После нескольких попыток хамору удалось разжечь огонь. Он наскреб жир со стен мешка из лошадиной шкуры, добавил немного жира, снятого с кусков мяса. Жир плавился, вонял, но горел.
– Чего бы я сейчас не отдал за несколько горстей кизяка, – сказал Батбайян.
Виридовикс придвинулся ближе к огню, пытаясь согреть промокшую левую руку.
– Срежь немного мяса и поджарь, – сказал он, стуча зубами. – Даже лошадиное мясо согреет мое голодное брюхо. А если тебе охота помечтать о сухом дерьме, что ж – полный вперед, желаю успеха и много радости. Лично я намерен грезить о горячем пряном вине, благодарю покорно.
На восточном берегу Шаума волк настороженно поднял голову. Глухое рычание вырвалось из его горла. Зверь ощерился, а шерсть на загривке поднялась дыбом. Потом рычание оборвалось. Волк заскулил и отскочил от приближающегося всадника. Стая рассыпалась и помчалась по берегу замерзшей реки.
Всадник соскочил с коня. Белоснежные одежды, развевающиеся в вихре пурги, сами почти превратились в неистово летящий снег. Подбоченясь, он уставился вдаль. Конечно, отсюда он не мог разглядеть маленькую войлочную палатку, Но он знал: она там. На этот раз могучий рост и тяжелые доспехи обернулись против него. Такому тяжелому человеку не перейти сейчас Шаум. Он мысленно прощупал лед, ощутил его холод и хрупкость. Нет, не выдержит.
Авшар выругался, сперва на гортанном хаморском языке, потом на архаическом видессианском – медленно, с ненавистью.
– В таком случае мою работу завершит зима, – произнес он на том же языке. – Скотос, полагаю, окажет такую малую услугу своему преданному слуге.
Он вскочил в седло, резко повернул коня и понесся на восток.
Волки не скоро еще вернутся на это место.
* * *
Связанные вместе, чтобы не потерять друг друга в буране, Батбайян и Виридовикс тащились на запад. Шаумкиил лежал перед ними, такой же ровный и безмолвный, как Пардрайя. По крайней мере, здесь не было опасности, что они станут ходить кругами. Пока они держатся ветра, дующего в правый бок, они не могут сильно ошибаться в направлении.
Аршаумов они до сих пор не встретили. Виридовикса это бесило, а Батбайяну доставляло тайное облегчение. В глубине души молодой хамор до сих пор верил в то, что аршаумы имеют три метра росту, а изо рта у них выступают клыки.
Возможно, аршаумы и могут съесть в один присест барана и выплюнуть после этого череп и позвоночник. Но они, во всяком случае, пасут овец. И этим не слишком отличаются от хаморов.
Путники набрели на дюжину овец, видимо, отбившихся от большого стада. Виридовикс ел жареную баранину так долго, что с отвращением вернулся потом к конине.
Батбайян сшил из овечьих шкур два плаща, которые можно было накинуть поверх полушубков. Немного дополнительного тепла было просто необходимо. Нынешняя зима оказалась самой лютой на памяти Батбайяна.
Для Виридовикса их ледяной переход превратился в нескончаемый кошмар. Только снег, только жестокий ветер, леденящий тело, только бесконечные пустые дни. И ни единого проблеска солнца или звезд – все скрыто густыми темными облаками. На видессианском плато случались ураганы и покрепче. Но то были просто ураганы. Они имели начало и конец. Этот же снежный буран длился бесконечно, как будто весна никогда больше не вернется в мир.
– Мне кажется, что буран идет за нами по пятам! – крикнул Виридовикс, пытаясь перекрыть вой метели.
– Что?! – крикнул в ответ Батбайян. Их разделял всего метр, но ветер унес слова кельта.
– Я говорю, буран хочет нас добить, когда мы устанем.
Виридовикс предполагал выразиться в переносном смысле, но внезапно подумал: это может оказаться и правдой.
Батбайян повернулся и произнес чье-то имя. Галл не расслышал. Но он знал. Его пробрала дрожь. Он снова подумал о том, чтобы выбросить зачарованный меч. Никогда еще Виридовикс не был так близок к тому, чтобы расстаться с галльским оружием.
Буря сделалась еще яростнее, словно перед всеми желала признать Авшара своим творцом. Колючий снег летел в глаза Виридовиксу. Он закрывался рукавицами, пробираясь вперед, как слепой. Ураганный ветер мешал каждому шагу. Они брели точно сквозь океанский прибой. Наконец жестокий порыв ветра остановил путников. Идти стало практически невозможно.
– Палатка! – крикнул кочевник. – Ураган убьет нас, если мы не укроемся.
Виридовикс бранился, пытаясь вбить колышки. Земля замерзла так, как будто не желала принимать их. Наконец им с Батбайяном удалось натянуть войлок. Как животные, заползающие в логово, они забрались в укрытие. Беснующийся ветер, казалось, завыл еще громче, едва только жертвы скрылись от его ярости. Виридовикс несколько раз ударил сапогами о землю. Хотя обувь была выложена изнутри войлоком в четыре ряда, пальцы онемели.
– Теперь я понимаю, почему ты грезил о кизяке, – сказал Виридовикс. – Костер из овечьего дерьма лучше, чем никакого.
– Этот костер все равно будет последним, – спокойно сказал Батбайян.
К большому удивлению кельта, кизяк горел дольше и чище, чем жир. Виридовикс колебался почти целый день, прежде чем начать есть мясо, /.$ amp; `%-.% на огне из дерьма, но в конце концов голод взял свое.
От костра начало распространяться тепло. Сосульки, повисшие на рыжих усах, стали оттаивать. Виридовикс вытер лицо рукавом. Шерсть полушубка была грязной и жирной, но это его уже не беспокоило.
– Опять конина, – проворчал кельт.
– Она тоже кончается, – заметил Батбайян. – Тебе она понравится больше, чем пустой желудок.
– И то правда, – отозвался Виридовикс. Он отрезал кусочек мяса и подержал его на ноже над огнем. В животе забурчало. – Ну вот, мое брюхо тоже так думает.
В этот момент плохо забитый колышек выскочил из земли. Ветер метнул его в стену палатки, как камень, запущенный из плащи. Батбайян тревожно вскинул голову.
– Надо вбить его обратно! – крикнул он. – Иначе…
Вылетел второй колышек. Батбайян резко вскочил на ноги. Снежная буря взревела и подняла войлок. Виридовикс попытался схватить его. На миг ему это удалось. Затем с издевательским хохотом ветер вырвал палатку из его рук и понес ее по степи, как большого воздушного змея.
– За ней! – отчаянно крикнул Батбайян. – Мы и дня без нее не проживем!
И исчез в гудящем буране. Виридовикс бросился следом. Но он не прошел и двадцати шагов, когда понял, что попал в беду. Снова и снова он звал хамора. Батбайян был совсем рядом, но он словно исчез с лица земли.
В отчаянии Виридовикс принялся вопить, как кричат кельты на поле боя. Ему никто не ответил. Ветер уносил его голос.
Тогда он побежал назад. В этом буране Батбайян мог находиться у него за плечом и не видеть его.
Наконец Виридовикс остановился, растерянный. Если Батбайян схватил улетевшую палатку, то как он поступит? Останется на месте и будет ждать Виридовикса? Или понесет ее к тем колышкам, которые остались вбитыми в землю?
– Чума на этот проклятый буран, – пробормотал кельт. – Что бы я ни решил, все будет неправильно.
Он полез за пазуху и вытащил халогайскую монетку, которую выиграл в кости и хранил на счастье. Когда он разжал пальцы, ему ухмыльнулся дракон с обратной стороны монеты.
– Тогда – к колышкам.
Ледяной ветер обжигал хуже огня. Хотел бы Виридовикс, чтобы борода у него отросла погуще! Кельт пытался идти по своим следам, но пурга уже почти замела их. С каждым шагом они становились все менее заметными. Виридовиксу казалось, что колышки близко, но тут следы исчезли совсем. Виридовикс подавил подступающую панику. Ведь должен быть какой-то выход!
Ветер! Если направление ветра неизменно, им можно пользоваться как компасом и пойти назад по прямой. Но ветер, должно быть, сменил направление. Через некоторое время Виридовикс понял, что ушел слишком далеко.
Теперь кельт слепо брел наугад, надеясь, что удача поможет там, где бессилен рассудок. Но и этого не случилось.
Виридовикс остановился, скрестив на груди руки. Он понятия не имел, что делать. Ни еды, ни огня, ни укрытия. Тепло постепенно уходило из тела. Батбайян прав: буря может убить человека. Если бы только прекратился густой снегопад, если бы только можно было видеть, что делается в двух шагах от тебя! Виридовикс замотал головой, как растерянный медведь. Снежная пурга, похоже, собирается выть вечно.
Пытаясь найти защиту от страшного урагана, Виридовикс начал разрывать сугроб. Однако ветер почти сразу разметал его. Минут через десять упорных трудов кельт соорудил стенку высотой почти по грудь и скорчился за нею. Самодельное укрытие не спасет, если ураган не окончится скоро. Виридовикс знал об этом.
Смерть подкрадывалась к нему незаметно. Он едва понял, что не чувствует уже носа и ступней. В своем роде это было облегчение: по крайней мере, теперь они не болели. Мысли стали вялыми. Кельт провалился в безразличие. Он знал, что умирает, но сил бороться больше не имел. Он "a%#$ полагал, что будет сражаться со смертью до конца. Но холод сорвал одну за другой все линии обороны и в конце концов не оставил Виридовиксу ничего. Кельт не заметил, как закрыл глаза. На что ему было смотреть? Он заснул, погрузившись в ледяное оцепенение.
– Какой ужасный буран! – Гуделин с трудом перекрикивал вой ветра.
– Ты-то что жалуешься, Пикридий? – спросил Скилицез. – Тебе с твоим жирком теплее, чем любому из нас.
Офицер наклонился в седле, пригибаясь к правому боку лошади, чтобы хоть немного укрыться от ветра.
Жестокая сила степной зимы холодила сердце Горгида, как ветер студил его тело. Сын теплого Средиземноморья, он плохо был подготовлен к бесконечным милям по льду и снегу. Они страшили его больше, чем внезапная смерть на поле боя. Ничего удивительного, если видессиане изображают обиталище Скотоса эдаким ледяным логовом.
Повернувшись к Аргуну, грек спросил:
– Эти бураны у вас всегда такие свирепые?
Лицо кагана, как и его собственное, было смазано таким густым слоем жира, что лоснилось даже в пасмурном свете.
– Я видел несколько таких же сильных буранов за жизнь, – ответил каган. – Но не помню, чтобы ураган длился так долго. И он становится все хуже, чем дальше мы двигаемся на восток. Это очень странно. И непонятно. Обычно самая суровая зима – на западе.
Метель осыпала Аргуна снегом. Каган закашлялся, плотнее заворачиваясь в длинную шубу из овечьей шерсти. После отравления Аргун ощущал холод сильнее, чем его соотечественники. Но с губ владыки не сорвалось ни единой жалобы. Он ни разу не попросил, чтобы армия замедлила продвижение.
Двое разведчиков промчались назад через ряды кочевников – один чуть позади другого. Они направлялись к кагану. Один из них наклонил голову и заговорил с легким презрением к своему сообщению:
– Мы нашли в снегу «косматого», повелитель. Он спал. Рядом с ним чужеземец. Тоже спал.
Брови Аргуна взметнулись вверх:
– Хамор? На нашем берегу Шаума?
– Бандит? – резко спросил Скилицез.
– А, у него нет лошади. Не так давно он потерял глаз. Отвратительная морда. Просто косматый дурак, завернутый в войлок.
– Пес с ним, – вырвалось у другого разведчика, когда он подъехал к кагану. Он был моложе, и в глазах у него искрилось веселье. – Расскажи лучше об огненном демоне!
Первый разведчик сказал грубо:
– Провались под лед с твоим огненным демоном! Если он и демон, то буря покончила с ним навеки. Он замерз насмерть! Чему тут удивляться. Лег в снег в одном только полушубке. Дурак!
– Нет, дай сказать. Он необычный, – настаивал младший. – Где ты видел таких людей, чтобы волосы – как бронза, чтобы усы – как медь?
Горгид, Скилицез и Гуделин в голос вскрикнули. Разведчик вздрогнул. Он явно не ожидал такой реакции на свое сообщение. От дружного вопля лошадь Аргуна слегка попятилась.
– Наш это… Там – друг! – сказал Горгид кагану, от возбуждения перезабыв все правила грамматики.
– Да, это может быть только он, – кивнул Скилицез.
Горгид резко повернулся к разведчикам.
– Вы оставили его там замерзать, кретины?
– Пошел бы ты сам под лед и подальше, хвостом быка твою мать! – отреагировал старший разведчик. – Какое нам дело до чужаков на земле аршаумов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Берег!
Виридовикс выскочил на берег, рухнул в снег и лежал, как рыба, широко раскрывая рот. Хамор принялся развязывать мешок. Лошадиная шкура стала на морозе почти каменной.
Батбайян забил рукояткой кинжала колышки палатки. Земля тоже окаменела подо льдом. Виридовикс пытался помогать правой рукой. Кое-как они натянули на колышки свою войлочную палатку, а затем залезли в нее и застонали от облегчения. Наконец хоть что-то укрывает их от нескончаемого холодного ветра. Работая в толстых рукавицах на удивление аккуратно, Батбайян открыл костяную коробку, где хранил кору и сухие листья, и внимательно осмотрел содержимое.
– Ага, – сказал он.
Поворошив свои вещи, он нашел кресало и трут. Затем разгреб снег, подобрал два плоских камня и положил на них кору, чтобы та не стала влажной от сырой почвы. После нескольких попыток хамору удалось разжечь огонь. Он наскреб жир со стен мешка из лошадиной шкуры, добавил немного жира, снятого с кусков мяса. Жир плавился, вонял, но горел.
– Чего бы я сейчас не отдал за несколько горстей кизяка, – сказал Батбайян.
Виридовикс придвинулся ближе к огню, пытаясь согреть промокшую левую руку.
– Срежь немного мяса и поджарь, – сказал он, стуча зубами. – Даже лошадиное мясо согреет мое голодное брюхо. А если тебе охота помечтать о сухом дерьме, что ж – полный вперед, желаю успеха и много радости. Лично я намерен грезить о горячем пряном вине, благодарю покорно.
На восточном берегу Шаума волк настороженно поднял голову. Глухое рычание вырвалось из его горла. Зверь ощерился, а шерсть на загривке поднялась дыбом. Потом рычание оборвалось. Волк заскулил и отскочил от приближающегося всадника. Стая рассыпалась и помчалась по берегу замерзшей реки.
Всадник соскочил с коня. Белоснежные одежды, развевающиеся в вихре пурги, сами почти превратились в неистово летящий снег. Подбоченясь, он уставился вдаль. Конечно, отсюда он не мог разглядеть маленькую войлочную палатку, Но он знал: она там. На этот раз могучий рост и тяжелые доспехи обернулись против него. Такому тяжелому человеку не перейти сейчас Шаум. Он мысленно прощупал лед, ощутил его холод и хрупкость. Нет, не выдержит.
Авшар выругался, сперва на гортанном хаморском языке, потом на архаическом видессианском – медленно, с ненавистью.
– В таком случае мою работу завершит зима, – произнес он на том же языке. – Скотос, полагаю, окажет такую малую услугу своему преданному слуге.
Он вскочил в седло, резко повернул коня и понесся на восток.
Волки не скоро еще вернутся на это место.
* * *
Связанные вместе, чтобы не потерять друг друга в буране, Батбайян и Виридовикс тащились на запад. Шаумкиил лежал перед ними, такой же ровный и безмолвный, как Пардрайя. По крайней мере, здесь не было опасности, что они станут ходить кругами. Пока они держатся ветра, дующего в правый бок, они не могут сильно ошибаться в направлении.
Аршаумов они до сих пор не встретили. Виридовикса это бесило, а Батбайяну доставляло тайное облегчение. В глубине души молодой хамор до сих пор верил в то, что аршаумы имеют три метра росту, а изо рта у них выступают клыки.
Возможно, аршаумы и могут съесть в один присест барана и выплюнуть после этого череп и позвоночник. Но они, во всяком случае, пасут овец. И этим не слишком отличаются от хаморов.
Путники набрели на дюжину овец, видимо, отбившихся от большого стада. Виридовикс ел жареную баранину так долго, что с отвращением вернулся потом к конине.
Батбайян сшил из овечьих шкур два плаща, которые можно было накинуть поверх полушубков. Немного дополнительного тепла было просто необходимо. Нынешняя зима оказалась самой лютой на памяти Батбайяна.
Для Виридовикса их ледяной переход превратился в нескончаемый кошмар. Только снег, только жестокий ветер, леденящий тело, только бесконечные пустые дни. И ни единого проблеска солнца или звезд – все скрыто густыми темными облаками. На видессианском плато случались ураганы и покрепче. Но то были просто ураганы. Они имели начало и конец. Этот же снежный буран длился бесконечно, как будто весна никогда больше не вернется в мир.
– Мне кажется, что буран идет за нами по пятам! – крикнул Виридовикс, пытаясь перекрыть вой метели.
– Что?! – крикнул в ответ Батбайян. Их разделял всего метр, но ветер унес слова кельта.
– Я говорю, буран хочет нас добить, когда мы устанем.
Виридовикс предполагал выразиться в переносном смысле, но внезапно подумал: это может оказаться и правдой.
Батбайян повернулся и произнес чье-то имя. Галл не расслышал. Но он знал. Его пробрала дрожь. Он снова подумал о том, чтобы выбросить зачарованный меч. Никогда еще Виридовикс не был так близок к тому, чтобы расстаться с галльским оружием.
Буря сделалась еще яростнее, словно перед всеми желала признать Авшара своим творцом. Колючий снег летел в глаза Виридовиксу. Он закрывался рукавицами, пробираясь вперед, как слепой. Ураганный ветер мешал каждому шагу. Они брели точно сквозь океанский прибой. Наконец жестокий порыв ветра остановил путников. Идти стало практически невозможно.
– Палатка! – крикнул кочевник. – Ураган убьет нас, если мы не укроемся.
Виридовикс бранился, пытаясь вбить колышки. Земля замерзла так, как будто не желала принимать их. Наконец им с Батбайяном удалось натянуть войлок. Как животные, заползающие в логово, они забрались в укрытие. Беснующийся ветер, казалось, завыл еще громче, едва только жертвы скрылись от его ярости. Виридовикс несколько раз ударил сапогами о землю. Хотя обувь была выложена изнутри войлоком в четыре ряда, пальцы онемели.
– Теперь я понимаю, почему ты грезил о кизяке, – сказал Виридовикс. – Костер из овечьего дерьма лучше, чем никакого.
– Этот костер все равно будет последним, – спокойно сказал Батбайян.
К большому удивлению кельта, кизяк горел дольше и чище, чем жир. Виридовикс колебался почти целый день, прежде чем начать есть мясо, /.$ amp; `%-.% на огне из дерьма, но в конце концов голод взял свое.
От костра начало распространяться тепло. Сосульки, повисшие на рыжих усах, стали оттаивать. Виридовикс вытер лицо рукавом. Шерсть полушубка была грязной и жирной, но это его уже не беспокоило.
– Опять конина, – проворчал кельт.
– Она тоже кончается, – заметил Батбайян. – Тебе она понравится больше, чем пустой желудок.
– И то правда, – отозвался Виридовикс. Он отрезал кусочек мяса и подержал его на ноже над огнем. В животе забурчало. – Ну вот, мое брюхо тоже так думает.
В этот момент плохо забитый колышек выскочил из земли. Ветер метнул его в стену палатки, как камень, запущенный из плащи. Батбайян тревожно вскинул голову.
– Надо вбить его обратно! – крикнул он. – Иначе…
Вылетел второй колышек. Батбайян резко вскочил на ноги. Снежная буря взревела и подняла войлок. Виридовикс попытался схватить его. На миг ему это удалось. Затем с издевательским хохотом ветер вырвал палатку из его рук и понес ее по степи, как большого воздушного змея.
– За ней! – отчаянно крикнул Батбайян. – Мы и дня без нее не проживем!
И исчез в гудящем буране. Виридовикс бросился следом. Но он не прошел и двадцати шагов, когда понял, что попал в беду. Снова и снова он звал хамора. Батбайян был совсем рядом, но он словно исчез с лица земли.
В отчаянии Виридовикс принялся вопить, как кричат кельты на поле боя. Ему никто не ответил. Ветер уносил его голос.
Тогда он побежал назад. В этом буране Батбайян мог находиться у него за плечом и не видеть его.
Наконец Виридовикс остановился, растерянный. Если Батбайян схватил улетевшую палатку, то как он поступит? Останется на месте и будет ждать Виридовикса? Или понесет ее к тем колышкам, которые остались вбитыми в землю?
– Чума на этот проклятый буран, – пробормотал кельт. – Что бы я ни решил, все будет неправильно.
Он полез за пазуху и вытащил халогайскую монетку, которую выиграл в кости и хранил на счастье. Когда он разжал пальцы, ему ухмыльнулся дракон с обратной стороны монеты.
– Тогда – к колышкам.
Ледяной ветер обжигал хуже огня. Хотел бы Виридовикс, чтобы борода у него отросла погуще! Кельт пытался идти по своим следам, но пурга уже почти замела их. С каждым шагом они становились все менее заметными. Виридовиксу казалось, что колышки близко, но тут следы исчезли совсем. Виридовикс подавил подступающую панику. Ведь должен быть какой-то выход!
Ветер! Если направление ветра неизменно, им можно пользоваться как компасом и пойти назад по прямой. Но ветер, должно быть, сменил направление. Через некоторое время Виридовикс понял, что ушел слишком далеко.
Теперь кельт слепо брел наугад, надеясь, что удача поможет там, где бессилен рассудок. Но и этого не случилось.
Виридовикс остановился, скрестив на груди руки. Он понятия не имел, что делать. Ни еды, ни огня, ни укрытия. Тепло постепенно уходило из тела. Батбайян прав: буря может убить человека. Если бы только прекратился густой снегопад, если бы только можно было видеть, что делается в двух шагах от тебя! Виридовикс замотал головой, как растерянный медведь. Снежная пурга, похоже, собирается выть вечно.
Пытаясь найти защиту от страшного урагана, Виридовикс начал разрывать сугроб. Однако ветер почти сразу разметал его. Минут через десять упорных трудов кельт соорудил стенку высотой почти по грудь и скорчился за нею. Самодельное укрытие не спасет, если ураган не окончится скоро. Виридовикс знал об этом.
Смерть подкрадывалась к нему незаметно. Он едва понял, что не чувствует уже носа и ступней. В своем роде это было облегчение: по крайней мере, теперь они не болели. Мысли стали вялыми. Кельт провалился в безразличие. Он знал, что умирает, но сил бороться больше не имел. Он "a%#$ полагал, что будет сражаться со смертью до конца. Но холод сорвал одну за другой все линии обороны и в конце концов не оставил Виридовиксу ничего. Кельт не заметил, как закрыл глаза. На что ему было смотреть? Он заснул, погрузившись в ледяное оцепенение.
– Какой ужасный буран! – Гуделин с трудом перекрикивал вой ветра.
– Ты-то что жалуешься, Пикридий? – спросил Скилицез. – Тебе с твоим жирком теплее, чем любому из нас.
Офицер наклонился в седле, пригибаясь к правому боку лошади, чтобы хоть немного укрыться от ветра.
Жестокая сила степной зимы холодила сердце Горгида, как ветер студил его тело. Сын теплого Средиземноморья, он плохо был подготовлен к бесконечным милям по льду и снегу. Они страшили его больше, чем внезапная смерть на поле боя. Ничего удивительного, если видессиане изображают обиталище Скотоса эдаким ледяным логовом.
Повернувшись к Аргуну, грек спросил:
– Эти бураны у вас всегда такие свирепые?
Лицо кагана, как и его собственное, было смазано таким густым слоем жира, что лоснилось даже в пасмурном свете.
– Я видел несколько таких же сильных буранов за жизнь, – ответил каган. – Но не помню, чтобы ураган длился так долго. И он становится все хуже, чем дальше мы двигаемся на восток. Это очень странно. И непонятно. Обычно самая суровая зима – на западе.
Метель осыпала Аргуна снегом. Каган закашлялся, плотнее заворачиваясь в длинную шубу из овечьей шерсти. После отравления Аргун ощущал холод сильнее, чем его соотечественники. Но с губ владыки не сорвалось ни единой жалобы. Он ни разу не попросил, чтобы армия замедлила продвижение.
Двое разведчиков промчались назад через ряды кочевников – один чуть позади другого. Они направлялись к кагану. Один из них наклонил голову и заговорил с легким презрением к своему сообщению:
– Мы нашли в снегу «косматого», повелитель. Он спал. Рядом с ним чужеземец. Тоже спал.
Брови Аргуна взметнулись вверх:
– Хамор? На нашем берегу Шаума?
– Бандит? – резко спросил Скилицез.
– А, у него нет лошади. Не так давно он потерял глаз. Отвратительная морда. Просто косматый дурак, завернутый в войлок.
– Пес с ним, – вырвалось у другого разведчика, когда он подъехал к кагану. Он был моложе, и в глазах у него искрилось веселье. – Расскажи лучше об огненном демоне!
Первый разведчик сказал грубо:
– Провались под лед с твоим огненным демоном! Если он и демон, то буря покончила с ним навеки. Он замерз насмерть! Чему тут удивляться. Лег в снег в одном только полушубке. Дурак!
– Нет, дай сказать. Он необычный, – настаивал младший. – Где ты видел таких людей, чтобы волосы – как бронза, чтобы усы – как медь?
Горгид, Скилицез и Гуделин в голос вскрикнули. Разведчик вздрогнул. Он явно не ожидал такой реакции на свое сообщение. От дружного вопля лошадь Аргуна слегка попятилась.
– Наш это… Там – друг! – сказал Горгид кагану, от возбуждения перезабыв все правила грамматики.
– Да, это может быть только он, – кивнул Скилицез.
Горгид резко повернулся к разведчикам.
– Вы оставили его там замерзать, кретины?
– Пошел бы ты сам под лед и подальше, хвостом быка твою мать! – отреагировал старший разведчик. – Какое нам дело до чужаков на земле аршаумов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76