– Он дает тебе стимул, – возразил Эллисон. Вот ведь гад.
– Никому не дано избегнуть трудностей, – добавила мама.
– Я все понимаю, прекрасно понимаю, но он уничтожил мое окружение, он переструктурирует мое время. Мне становится нехорошо всякий раз, когда я его вижу. Мне не важно, насколько он реален, все равно он просто программа. Я хочу нормального учителя, из костей и мяса. Господи, неужели я слишком многого хочу?
– Это неэффективно, – отметил папа, поднимая голос до моего уровня. – Когда я был в твоем возрасте, я бы пошел на преступление, чтобы получить такую обучающую программу, как у тебя. Ты хоть представляешь, какой это высокий уровень?
– Слишком много ГВР, – разозлился я. – Слишком много, слишком быстро. У меня в голове мешанина.
– Габриель, тебе осталось совсем недолго до выпуска, – утешала меня мама. – Нужно пройти до конца.
Я посмотрел Эллисону в глаза.
– А почему вы не можете учить меня?
– Я больше не преподаю, – извинился директор. – Я предпочитаю быть административной единицей. – Он помолчал, изучая меня. – Знаешь, что я сделаю? Ты явно расстроен. Я облегчу твое расписание. Я верну тебе твое окружение. А еще я сделаю так, чтобы Маэстро некоторое время не попадался тебе на глаза. Ну как, доволен?
– А что взамен?
– Просто пообещай, что будешь учиться, старательно учиться. В конце недели мы посмотрим, как пойдут дела, и будем решать дальше.
– Разумно, – согласился я.
На этом закончился консилиум.
Прощание было нарушено телефонным вызовом.
– Атланта, – объявил папа, надевая наушники для лучшего приема.
Атланта это ЦКЗ (центр контроля заболеваний), значит, все остальные дела должны подождать. Он вышел из помещения и начал прием. Мы с мамой остались вдвоем.
Я скучал по ней.
– Тебе нравится эта школа, – начал я.
– А почему она не может мне нравиться? Маленькие классы. Индивидуальный подход. Ты учишься в своем темпе, но при этом от тебя требуют результатов.
– Непрерывно, – подтвердил я.
– Хватит тебе жаловаться, – уговаривала она. – Эта школа – идеальная песочница. Ты можешь создавать абсолютно все, что заблагорассудится. Именно такими должны быть школы. – Она улыбнулась и продолжила тише: – Плата за обучение здесь немаленькая, так что постарайся получить удовольствие.
– Похоже, мне повезло со школой, – соврал я, отвечая на ее улыбку. Я помолчал. – Иногда мне кажется, что все дело в удобстве. Понимаешь? Я учусь в этом интернате, потому что вы не хотите, чтобы вас беспокоили. Вы заняты. Заняты собой.
– Ну что ты, милый, это неправда. – Насупленные брови выдавали беспокойство.
Пока не пришел папа, она чувствовала себя виноватой.
– Куала-Лумпур, – сообщил он. – Это решено. Мама явно огорчилась. Я подумал, потому, что позвонили папе, а не ей.
– Что такое Куала-Лумпур? – спросил я.
– Черная эпидемия, – сказала мама. – Новая вспышка.
– Впервые встречаю такой необычный период созревания, – задумчиво говорил папа. – К тому же чрезвычайно заразная форма.
– Наверное, она может принести вам славу.
– Она может стать всемирным бедствием, – сказал он, глядя с упреком на циничного сына. – Ты первый, кому я это говорю.
Мы обнялись, и он попросил меня быть хорошим мальчиком. Мама поцеловала меня в щеку и погладила по голове. Я многое хотел им сказать, должен был сказать, но им было некогда, их снова ждали приключения в биозащитных костюмах. С телекамерами и фотогеничными улыбками.
Больше я их не видел.
* * *
Ну почему все мы не компьютеры?
Было бы проще. Никаких огорчений. Никаких сомнений. Никакой учебы, никаких учителей. Мы все были бы программами.
Хотя в каком-то смысле все мы запрограммированы. Эволюцией. Инстинкты, половое влечение, борьба, успех. Все, что вложила в нас Мать-Природа, по ее мнению, необходимо для выживания.
К сожалению, этого недостаточно. Мы хотим большего. Общество требует этого.
А значит, нужно учиться.
Образованный должен учить неграмотного. Потому что, по мнению общества, неграмотность делает человека несчастным. Правда, оглядываясь назад, понимаешь, что до того, как чему-то научился, человек был куда счастливее. Подумайте: дети знают очень мало, но причина их неграмотности в невинности. А никто ведь не станет оспаривать, что невинность – это счастье. Однако период этого счастья очень недолог.
Интересно, а Маэстро счастлив?
Скорее всего, нет, решил я. Современный искусственный интеллект программируется максимально похожим на человека. А значит, они «учатся», и «чувствуют», и теряют свою невинность – все как у нас.
Обратная технология – делать людей похожими на машины, – видимо, навечно завязла в рутине учебной работы. Технология кибер-панк была очень популярна еще недавно, но непредсказуемые побочные эффекты (такие мелочи, как необратимое разрушение мозга) смели ее с рынка.
Жаль, что они не смогли справиться. Двухчасовая операция куда лучше, чем многие годы учебы. Сами посчитайте.
А еще было бы неплохо промывать мозги. Можно вставлять знания прямо в мозг, можно добавлять чужие воспоминания. Хотя лучше не трогать лиха.
Лишь в одном я был уверен. Пародия на Дина Мартина, по всей видимости, была очень эффективной рекламой, потому что всю дорогу домой я напевал эту дурацкую песенку.
Насколько можно быть счастливым?
Загрузите эту информацию в меня.
Как говорил один парень:
«Не чип ли там застрял в твоей кудрявой голове?»
Разве не смешно, что я помню эту песенку, зато забыл очень многое другое. Детали прошлого вставали на место, но сама загадка случившегося ускользала. Я не мог увидеть всю картину сразу.
Исаак скорчил постную физиономию, когда мы с ним столкнулись в вестибюле. Мы посмотрели друг другу в глаза, он явно злился.
Он побрил себе голову, прямо как Лазарь.
В память о своем ушедшем друге?
– Эй, – окликнул я.
Он не обернулся. Ничего не сказал. Интересно, зачем он выходил из ГВР?
В моей комнате горничная меняла мою систему ГВР.
– Морфин? – спросил я.
– Если хочешь, – улыбнулась она.
Ее звали то ли Дженни, то ли Джесси. Может, Джоуси. У нее плохая кожа. Она была вполне надежна, однако я все равно сделал химический анализ, как только она вышла.
Я убрал испытательный комплект и представил себе, как ненадолго удираю в самоволку из академии. Просто выйду и вернусь, расстрою семью и исчезну снова. Очень заманчиво. Правда, у меня не было денег на это. И все же…
Что это?
К моим очкам что-то прикреплено. Записка.
Нужно поговорить. Срочно.
С.
Симона.
Я перешел через вестибюль, дверь ее комнаты была заперта, никто не отвечал на стук. Наверное, не может открыть, не слышит.
Я снова в своей комнате. Закрываю дверь, усаживаюсь в кресло, закатываю рукав, подсоединяю ГВР, надеваю перчатки, надеваю очки, жду.
Расслабься. Мы на месте.
Добро пожаловать в наш мир, добро пожаловать…
Заставка ГВР постепенно тает, затем появляются мои горгульи. Я стою перед своим поместьем-собором. Над головой летают мороки. Приятно. Эллисон сдержал свое слово.
– Хэллоуин, – зазвенел бестелесный голосок, – хорошо, что ты вернулся.
– Не сейчас, Нэнни.
– Не очень вежливо, – обиделась она.
Я нашел свой спрайт и отправил его к серо-синему. Бац, все моментально стало морским. Сияющий голубой океан. Тропические острова. Соленый морской запах.
– Не уходи. Я сейчас тебя поймаю, – раздался знакомый голос.
– Что сделаешь?
Я осмотрелся, связь была слабой.
– Я тебя теряю, – сообщил я.
Я сосредоточился на своем спрайте. Сосредоточился изо всех сил. Связь мигнула и установилась. Ощущение качки чуть не свалило меня с ног. Мило. Я попытался удержать равновесие и понял, что нахожусь на корабле. Девятнадцатый век. Барк. Флаг британский.
А вот и Симона, она опиралась на перила, ее топ на пуговицах и бриджи никак не вязались с обстановкой.
Я любовался ею, было на что посмотреть.
Она была похожа на Жасмин, словно они были близнецы.
«Какого черта Симона так похожа на Жасмин?» – подумал я.
И тут все вспомнил – как раз наоборот. Симона была оригиналом, а Жасмин – копией. Я сам создал фальшивую Симону, теперь вспомнил.
Почему?
Потому что…
Наверное, потому, что Симона была единственной девушкой, которая мне нравилась, а еще потому, что она не отвечала мне взаимностью. Друзья, просто друзья. С горя я велел Нэнни изготовить копию Симоны, клона, который будет меня слушаться и выполнять мои команды. Она была прекрасна.
Я хотел девушку, но не мог ее получить, и тогда заставил Нэнни сделать Жасмин. Да, все так.
Симона показала пальцем на мой дом, он так нелепо выглядел, плавая вместе с лужайкой и несколькими деревьями.
– Нэнни, убери мой домен.
Дом исчез. Все, что не соответствовало обстановке, исчезло.
Вокруг было только то, что в нее вписывалось. Вон наглый капитан Фиц-Рой. Там мистер Эволюция собственной персоной, Чарльз Дарвин. Мы принимали участие в важнейшем путешествии на английском военном корабле «Бигль». Слева по борту я видел Галапагосские острова. Я слышал стук дятла вдалеке. Предполагалось, что мы находимся в 1832 году.
Ну да, ГВР. Учите эволюцию с Дарвином. Поболтайте с Эйнштейном, он работает над теорией относительности. Поучаствуйте в крестовых походах с королем Ричардом И. все это прекрасно, пока не начинаешь понимать, насколько ограничены эти приключения. Ограничены воображением программы. Мы все проходили эти сценарии, и не по одному разу. Но сотрудникам Гедехтниса, по-видимому, было все равно – Маэстро подсовывал их нам с маниакальной настойчивостью еврейской мамаши, пытающейся скормить ребенку вторую порцию.
Нельзя не признать, что здесь очень красиво.
Симону тянуло к воде, как меня тянуло в леса. Когда ей нужен был перерыв в занятиях, она отправлялась в «волшебные подводные путешествия с дыхательным аппаратом, эти путешествия постоянно обновлялись и дополнялись» (так любил говорить Лазарь), она делала это либо в виртуальном раю, либо на нашем старом озере в Дебрингеме. Как-то раз она пригласила меня. Фиджи. Правда, с нами был еще и Лазарь, они были тогда парой, может, не совсем, кто в них разберется. У меня в голове роились плохие слова, я решил больше не принимать приглашений.
– Давненько мы с тобой не путешествовали, – заметила она.
– Да, давно.
– Я все еще сержусь на тебя, – предупредила она.
Видимо, я неудачно себя повел. У нас была ссора?
– Я буду хорошим, – пообещал я.
– Очень хочется верить.
– Если честно, я даже не помню, о чем мы спорили.
– Об избирательности памяти. Очень мило, – ответила она. – Ладно, забудем об этом. Мне нужна твоя помощь. Можешь подождать минуточку здесь?
– Конечно. – Я наблюдал, как она спускается по трапу.
– Милый мальчик, как я рад тебя видеть! – заговорил со мной Дарвин.
Вот напасть, подумал я, но все равно пожал протянутую руку.
– Как продвигается учеба? – спросил он.
– Я подумываю бросить учебу, – признался я.
Он заволновался.
– Ты не должен этого делать, – с жаром заговорил Дарвин. – Ты не должен позволять обстоятельствам влиять на твою жизнь. Останься до конца курса, кто знает, чего ты сможешь достичь.
– Но вы же бросили учебу, – напомнил я.
Он улыбнулся мне.
– Я надеюсь, что могу быть примером для многих, но все же весьма сожалею о том решении.
– Ничего подобного, – разозлился я. – Вы собирались заниматься практической медициной, но отказались от нее, потому что ненавидели вскрытия, а еще потому, что видели как-то раз, как один болван-неуч безобразно прооперировал ребенка. Сейчас вы находитесь в подготовительной медицинской школе, вы запрограммированы таким образом, что не проявляете свою нелюбовь к медицинским учреждениям. Они запрограммировали вас обманывать меня.
Улыбка стала неуверенной.
– Простите? Я не понял.
– Представляете, сколько вскрытий я уже провел?
– Виртуально, – заметил он, – не по-настоящему.
Он был, конечно, прав, это меня взбесило.
– Убирайся отсюда, мошенник, – зашипел я. – Ты не настоящий Чарльз Дарвин, тот был великим ученым и великим борцом за права человека, а ты, жалкая задница, всего лишь творение ГВР. Посмотри на себя. Дарвину было двадцать два, когда он отправился в морской поход, а тебе лет пятьдесят. Настоящий Дарвин начал работать над теорией эволюции уже после похода, а ты, по каким-то причинам, можешь трепаться про нее уже сейчас, за двадцать лет до опубликования «Происхождения видов». А еще, Чак, ты вообразил, что сейчас 1832 год, хотя на самом деле лет на двести пятьдесят позже. Ну, как тебе яблочки?
– У тебя замечательное чувство юмора, – рассмеялся он, я совсем не обидел его. Рассердить Дарвина в ГВР практически невозможно, раздражение не включено в его программу.
– Кстати о яблоках, – продолжил он. – Знаешь ли ты, что личинка мухи Rhagolettis pomenella не заводится в яблоках, если…
– Нэнни, дай Дарвину личность получше, – велел я.
– Если бы я могла, – заворчала Нэнни.
Вернулась Симона, у нее в руках что-то было.
Она пыталась спрятать это – сюрприз? Для меня?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33