У каждого народа свой способ спасения от этой кары небесной. Оцымский способ мне показался самым экзотичным. Жителям болтно-озерного края трудно построить убежище из камня или под землей. Их камень и земля залиты водой. Живут здесьна плотах. Если собираются в гости, то всем семейством и со своим домом-плотом. А нужно по быстрому смотаться к соседу, то либо вплавь, либо на маленькой лодочке. «Из воды ты вышел, в воду и вернулся». Так говорят оцымы, когда отдают мертвого рыбам. «Родительница, кормилица, хранительница, судья» — это тоже о воде. Перед каждым Приходом плоты собираются у священных заводей. Где на ровном, хорошо прогретом дне ничего не растет, а в прозрачной воде ничего не плавает. Такое уж это место. И только жрецы знают путь к нему в лабиринте протоков. Жрецы и составы особые знают, что живого делают временно мертвым. Составы разные. Ведь на плотах оцымов могут оказаться разные гости. Из самых дальних континентов. Неподвижные тела обмазываются особой глиной и опускаются на дно заводи. Сквозь прозрачную воду видно темный песок и лежащие псевдостатуи. Мужчины, женщины, дети. Аккуратные, ровные ряды. Начиная с младенцев, едва научившихся плавать, и заканчивая охотниками, что в одиночку выходят на санитру. Глубже охотников лежат только вожди Большого Плота и жрецы. А ученики жрецов остаются на поверхности, гордые своим жребием. Кому-то надо удерживать Плот над спящими, а потом разбудить их. Начиная, естественно, с вождей и жрецов. До следующего сезона доживает каждый пятый ученик. Он и станет в свое время следующим жрецом. И получит имя Хозяин-жизни-смерти-и-икрови.
С жизнью и смертью мне было понятно. А насчет крови пришлось спрашивать. Ответил на вопрос жрец. Потому как никто другой отвечать не захотел или не решился. Ну, я обменял одну тайну на другую и выяснил, что оцымы не проливают кровь друг друга. Врагов всегда рассудит вода. А девушке стать женщиной помогает жрец. Вечером, после свадебного обряда, она поднимается на плот жреца, а на рассвете уплывает к своему мужу. И никаких сцен ревности в духе Отелло и Дездемоны. Или Дибу и Тулор. Это очень популярная история из жизни тиу. Кстати, ни один Дибо, в здравом уме и трезвой памяти, не станет мужем женщины по имени Тулор. Нет желающих получить за завтрак собственные яйца. А вот в оцымском языке нет слова «измена». Там жена может сказать: «Не поднимайся на мой плот», и муж развернет лодку и начнет строить новый. Потом, может быть, его и пустят обратно в семью. «Настроение жен переменчиво, как воды Оцы», — так говорят оцымские мужи. И очень ровно дышат, когда видят рядом с женой своего заместителя. А то и двух.мужские гаремы норма жизни в тех местах, где на двух жен приходится семь мужей. Даже высокая смертность среди рыбаков и охотников не решает демографической проблемы. Рождение девочки здесь празднуется еще круче свадьбы. А отца новорожденной называют героем и задаривают подарками. Кажется, на одном из таких праздников я и спросил жреца, сколько раз его называли героем. Все-таки, с такой работой, стать многодетным отцом легче, чем жирянку поймать. А жрец ответил, ччто его дети ушли к Хозяйке Красной Луны. А если без лишней выспенности, то детей у жрецов нет и не будет, если они и дальше станут подставляться взгляну Карающей.
Как счаз помню и разговоры, и события, что случились, когда я гостил у оцымов. А ведь два Прихода назад дело было. Или три? Но тогда еще Крант был со мной. В последнее время у меня со временем небольшие проблемы. (Забавный каламбурчик получился. Когда-то мне нравились такие). Теперь у меня со временем вооруженный до зубов нейтралитет. Мы старательно не замечаем друг друга. Жаль, Кранта не научили этому фокусу. Его Наставники и подумать не могли, что оберегаемый переживет своего оберегателя. Не потеряет его в бою, что иногда случается, а переживет.
То, что обещал Кранту, я выполнил. Но его Наставников уже не застал. Пришлось общаться с их приемниками. Для них и я, и Крант были чем-то вроде странной легенды. Что вдруг взяла и стала явью. Или полу-явью. Крант явиться в Обитель уже не мог.
А вот прожить дольше своих наставников умудрился. И дольше всех, из своего выпуска. Ну, это было просто. Обычно оберегатели не живут так долго.
И как же дрожали руки у Хранителя архива, когда он принимал от меня крантовский сверток!
Оружие, может, и достанется кому-то, а вот путевые заметки и тайные донесения…
Даже присягнувший оберегатель не забывает свою Обитель. И посылаей ей интресные сведения, что помогут другим оберегателям. Не знаю только, поверят ли этим сведениям. Или сочтут бредом выжившего из ума старика. Ддаже обычные норторы живут меньше. И не видят столько за свою жизнь.
Как и положено по закону, мне предложили лучшего оберегателя из нового выпуска. В замен утерянного, так сказать.
Я с благодарностью отказался. Ну, от кого будет защищать меня этот острозубый вьюноша? У таких, как я, врагов уже нет. Живых врагов. А защитить меня от меня, вряд ли получится.
Когда я начал прощаться, Главный Наставник вздохнул с облегчением. И провел меня до Ворот. А когда увидел, кого я увожу от Обители, обрадовался еще больше. Даже заикаься начал от счастья.
Молчун заметно подрос за последнее время. А иногда ему лень становиться невидимым. При такой любимой зверушке оберегатель мне нужен только для поболтать. Но разговаривать вслух я почти разучился. Предпоследний раз я сотрясал воздух лет десять назад. Последний в Обителе, за несколько дней до Прихода. О нем меня тоже предупредили в Обителе. Думаю, на всякий случай. Вдруг у гостя прогрессирующий склероз?
За заботу я, разумеется, поблагодарил, но задерживаться не стал. До Прихода мне надо было многое успеть. Преодолеть полконтинента и найти место, что понравилось бы ЕМУ. Надеюсь, это будет последняя моя служба, а потом ОН отпустит меня.
Кажется, мы оба устали друг от друга. И я, и этот мир. В последние дни земля заметно вздрагивает под моими ногами. Даже когда Молчун лежит неподвижно. И делает вид, что спит. Похоже, он стал таким же ленивым и равнодушным, как и егохозяин. Даже еще ленивее. Это хозяину, то есть мне, хочется иногда побывать в другом городе или на другом континенте. А Молчун, дай ему волю, спал бы без просыпу, пока лес вокруг него ни вырос бы.
Ничего, скоро его мечта сбудется. Может быть, даже сегодня. Проклятая Долина давно уже перестала быть опасной, но ее по-прежнему обходят стороной. Значит, так тому и быть. Я подарю Долину ЕМУ. Последнему зерну Тиамы, что дремлет на моей руке. Воспоминаний этой Долины ЕМУ хватит надолго. Потом ОН свяжется с другими Тиама. Или станет наблюдать жизнь Городов и людей. Боюсь только, что люди покажутся слишком суетливыми и неинтересными. А может, это я придираюсь на стрости лет.
И зачем-то пытаюсь оттянуть тот самый момент. Даже нацарапать несколько строк вздумал и… исписал половину свитка. Хотел оставить что-то вроде предсмертной записки: «…в моей смерти прошу винить старость», а получились воспоминания за последние, не помню уж сколько, лет. Вот только для кого я их пишу, не знаю. Да еще на незнакомом этому Миру языке. Вряд ли кто-то рискнет спуститься в Долину, когда я закончу Обряд. Вряд ли кто-то найдет шкатулку с… Разве что Молчуна попросить?.. Хотя, кому нужны откровения утомленного жизнью бессмертного? Или полубессмертного? Очень надеюсь, что все-таки «полу…» Я давно уже не пользовался Ножом и надеюсь ну, вот опять надеюсь! что его создатель мной очень недоволен. Может, он давно уже хочет дать Ножу ругого хранителя. В самое ближайшее время у него будет эта возможность.
Хранитель Ножа не может так просто умереть, но, чтобы пропасти, Тиаме требуется кровь. И жизнь. Я даю ЕМУ и то, и другое. А еще свою память. Знаю, несколько сотен лет это как капля в море. А по сравнению с миллионами сезонов этого мира, так и еще меньше, но… Как там говорилось в старом анекдоте: «Всё, что могу…», так, кажется?
Интересно, а я смогу сделать харакири этим скальпелем или лучше взять Нож? Зерну Тиамы нужна не только кровь, но и боль. Что-то вроде ритуального мучительства, чтобы докричаться до крепко спящего.
Думаю, боли будет много. Такими дрожащими руками даже лепешку резать опасно. Этим рукам лет пятьсот на вид. А то и шестьсот. Прям, не руки, а пятнистые, морщинистые клешни. Хорошо, что никто не увидит, как я буду ими работать. Может, ради этого я и выбрал первый день Прихода. Чтоб никто не увидел, не помешал.
Больно…
Блин, как же больно!
Правую руку прям огнем жжет. А рукоять Ножа вот-вот треснет под пальцами.
В глаза светит обычное солнце. Совсем не яркое. Как и положено ему на рассвете. А где черно-красное небо? Где Око Карающей, на которое я пялился, ну вот только что?
Нету?
Ну и ладно.
Как там говорят старухи, если просыпаются после кошмара? Кажется, «куда ночь, туда и сон». Вот и пусть он идет… туда. А я совсем в другую сторону пойду. Когда встать смогу.
И приснится же такое!
На всякий случай пощупал тиамный браслет. Все зерна на месте. Кроме тех двоих, что я уже успел пристроить.
Ну, а если б чего-то не хватало, боюсь, морда лица у меня стала бы как у Первоидущего, что пялится сейчас на меня. Прям, как поал на поалиху… после брачного сезона. Типа, ну чего тебе от меня еще надо?!
Хотя, кое-чего не мешало б узнать.
— Идущий, это ты меня вынес из Храма?
— Нет. Ты сам…
Краткость, конечно сестра таланта, но мачеха красноречия.
— Не сам. Это ОН его вывел.
Все буквы у «он» были испуганно-большими. Как глаза у прорицателя.
Деду явно требовалось чего-нибудь успокаивающее. В таком возрасте вредно волноваться.
— Кто «ОН»?
Старик указал подбородком. Пальцем тыкать не решился.
Это для кого он таким не заметным старается стать?
Оглянулся.
Присмотрелся.
Напротив, на стене Храма, восходящее солнце изобразило симпатичную такую тень. Похожая на нее осталась в круглой комнате, вместе с Ассом. А еще через секунду я вспомнил, кого еще напоминает это темное пятно.
Кажется, не только я один вспомнил.
— Ты все-таки привел его с собой, — обвиняюще прошептал старик.
— Никуда никого я не вел! Он сам… И не надо его так бояться.
Дед покачал головой, но спорить не стал.
— Господин, это твое!
Девушка протянула мне какой-то свиток.
— Где ты это взяла?
— Он выпал у тебя из рукава.
Я развернул и тут же свернул его. Почерк слегка похож на мой, но текст едва знакомый или почти забытый. Словно писано по пьяни или с сильного устатку.
— Что там? заинтересовался Первоидущий.
— Про тебя, точно ничего.
Я не хотел грубить мужику, но если в свитке то, чего я думаю, то его лучше сразу сжечь. Как говорится, перед прочтением.
97.
Я так и не cжег то, чего притащил из Храма. Решил, что уcпею. Потом. Когда отоcплюcь, поем и cоберуcь c мыcлями. Вcе необратимые дейcтва надо делать на трезвую голову и не дрогнувшей рукою. Вот я и принял пару чаш тифуры вмеcто антидепреccанта, и завалилcя cпать. Уcпел еще Малька перед cном поcлать. Чтоб не приcтавал ко мне c «покушать и помытьcя». Это уже когда проcнулcя, тогда и ванну к поcтели потребовал, и обед из четырех блюд, и обязательно c деcертом. А то, что cнаружи вечер наметилcя, так мне по фигу! Второй прием пищи cчитаетcя обедом. И нечего экономить на голодном хозяине!
Малек не cпорил. Затащил в палатку кожаную поилку, вылил в нее буримc воды и cообщил, что «Ва-анна» готова, а еду он принеcет, как только я пожелаю. Мальку cтарательно и очень молча помогал мужик cреднего роcта и неопределенного возраcта. Я не cразу вcпомнил, кто он такой, и c какой это радоcти его на трудовой энтуазизм пробило. А когда вcпомнил и cпроcил, то получил такой ответ, что почти аппетиту лишилcя. Я cначала помылcя, а уже потом обедом занялcя. Ел, cтарательно пережевывая, внюхиваяcь и вкушиваяcь в каждый куcок. Время тянул, что не думать, чего делать c новоявленным рабом и cтранным cвитком, к которому и прикоcнутьcя-то cтрёмно. От напиcанного в нем волоcы дыбом по вcему телу. А еcли поверить, что это я cам, cвоей cобcтвенной рукой, через незнамо cколько лет… то крышу cорвет прям cразу.
Вот я и не cтал ничего cегодня решать. Наcчет cвитка. Так, не прочитанным, и броcил его в шкатулку. А года через два вытащу и… поcмеюcь над cобой, невраcтеником. Еcли доживу. (Лучше уж cомневатьcя в cвоих cилах и приятно ошибитьcя, чем быть твердо уверенным и… обманутьcя).
Я позвал Cервуcа, чтобы прекратить это глупое филоcофcтвование. Не извеcтно, до чего еще я дофилоcофcтвуюcь, пока блюдо c кувшином опуcтошаю.
Cервуc очень быcтро явилcя на мой зов. Будто cтоял возле палатки и ждал. Хотя… может, он этому у прежнего хозяина научилcя? По первому зову и бегом.
Ну, вошел он, и тут же уcтавилcя на заменитель ванны в cуровых походных уcловиях. Яcное дело, человек он культурный, бывший наcтавник вcе-таки, мытьcя, наверно, по три раза на день привык, а прежний хозяин держал его в грязном теле. Вот я, по доброте душевной, и предложил помытьcя мужику. А то амбре от него такое, что противогаз c тоcкой вcпоминаетcя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42