То еще у меня везение.
А может, зря я себя пугаю? Ну, выжгли этот туннель, но ведь не вчера и не сегодня. Может, вся фигня давно уже безвредной стала? И воздухом этим дышать не так уж опасно… Тяжелый он, пылью отдает, но не светится же…
Блин!
Впереди и правее чего-то светилось.
Оглянулся: вход не так уж и далеко. Постоял я немного, ну, и пошел себе… на свет.
Дошел, посмотрел, пощупал даже. Вроде, ничего особенного. И ничего понятного. Полоса какая-то. Будто светящейся краской провели. Светло-желтой. И ровно, как под линейку. Не хуже факела освещение. А может, и лучше. Глаза быстро привыкли. Даже пыль под ногами разглядели.
Похоже, здесь лет сто никто не ходил…
Потом ноги подогнулись, а перед глазами…
Пыль… на горячих камнях, что прячутся под ней от солнца… на сапогах… выгоревших, но еще прочных… на одежде… в такой ходят по караванным тропам… защищают караваны… убивают их защитников… Пыль на зубах… на лице под повязкой… влажная повязка, а под ней лицо… знакомое… нечеловеческое… дрожат веки… открываются глаза… ярко-желтые, с вертикальным зрачком… шевелятся губы… за ними белеют клыки…
— Нет! Не хочу! Блин, не хочу!
Сижу в пыли, справа стена, а я луплю по ней кулаком и ору. Как истеричка, прям. Луплю и ору. А воспоминания-наваждения разлетаются во все стороны. Осколками. Мелкими. Яркими. Как стеклянный Натахин шар, который я случайно грохнул. Я потом ей десяток шаров купил. С разными узорами. Взамен, типа. Не нашел такого, какой был.
Бить стену кулаком мне быстро надоело. И орать тоже. Отдышался и взялся за ум. В натуре, подержался за голову. Мокрая и волосы дыбом.
И чего это со мной было? Какого рожна меня трясет?
Еще подышал. Так, как учили. Уши помял, шею. Где надо нажал, где надо погладил. Попустило меня.
Ну, с физиологией разобрался, с психологией не мешало бы договориться. Не зря же меня в институте учили. Вспоминай и применяй. Место подходящее. Не мешает никто, не отвлекает.
8
Что такое сон и куда он девается, когда мы просыпаемся?
Еще вчера я не стал бы заморачиваться над таким вопросом, но сегодня… Блин, мне такое приснилось, хоть кино снимай! А лучше сериал. Подробностей на два хватит. Редко мне такие сны снятся. Яркие, подробные. Как живые. Вот после таких-то снов и начинается раздвоение личности. А по-простому если говорить — крыша едет.
Улетевшая крыша не может съехать.
Это точно. Но съехавшая улететь может. А до сегодняшнего дня меня некоторые за нормального пацана держали. Да и я себя. Иногда. Больше не буду. Нормальным такие сны не снятся. Нормальные в такое не вляпываются.
А ведь еще немного и я бы поверил, что я — не Леха Серый, а этот… Нип — Непомнящий. И что не здесь я, в пыльном коридоре, а в Пустынных Землях. Незнамо где и когда.
Не дай Бог еще раз такое приснится! И чем я тогда стану, после такого сна? Трупом здесь и Нипом, что вспомнит свое прошлое, там? Может быть. А могу и психом стать, что слышит какие-то голоса и боится каких-то теней. С моим везением все возможно.
Так что лучше мне не видеть таких снов и оставаться собой как можно дольше. Я себя и таким, какой есть, люблю.
Вот на этой душещипательной ноте я и закончил свой психосеанс. Успокоил, так сказать, клиента. Пыль с запудренных мозгов стряхнул. Неплохо, вроде, получилось. Может, я не по профилю работаю? Может, от скальпеля к другим методам пора переходить? Вот выберусь из этого бардака и подумаю. Конкретно так подумаю. Как выберусь, так и сразу.
Вот отрастишь себе крылья, я тебя летать научу, — пообещал аист жабе.
Не знаю, к чему это я. Как увидел Тощую, так сразу с мысли сбился.
Только миг девка в проходе виднелась, а потом потерялась в темноте. А ведь кто-то сам-один собирался идти. Без малолетки, что опаснее каменного скорпиона. Во влип. А может, не заметит? Или мимо пройдет? В прошлый раз она одна пошла.
Ага, размечтался!…
Девке больше понравилась левая стена. Под ней она и пробиралась. Правильный в общем-то выбор: левая рука у девки здоровая, левой и щупать. А может, и не щупает она стену, может, в темноте видит? Я вот почти не вижу, скорее угадываю, а девка… поди-разбери. Но вычислила она меня точно. Аккурат напротив остановилась, а потом присела. Я-то давно сидел, спиной стену подпирал, медитировал, типа, а она за каким? Сидит, молчит. И смотрит. Знаю, что смотрит. Я чувствую, когда на меня глазеют, даже из темноты если. Долго молчали: минуту, может, две.
— Что так и будем молчать?
Ну, не самый я терпеливый пацан, чего уж поделаешь.
— Почему?…
— Что почему?
— Почему ты меня не убил?
— А за каким?
Девка не ответила.
Конкретный у нас разговор получился. Одни вопросы. И молчали мы потом еще больше. Я даже успел мозгами пораскинуть. Не на два квартала — на хрена мне это? — извилиной пошевелил.
Фигня, короче, получалась. Без базара. Быть такого не должно, не покладено, а было! Как, почему — без комментариев.
Понимал я девку. В натуре понимал. А она ведь не по-русски со мной говорила. И охранников понимал. А они по-другому базарили. Не так, как девка. Ее я лучше понимаю. Не каждое слово, ясен пень, но смысл ловил и ловлю. И отвечать мог и могу. А это уже полная фигня. Никогда я полиглотом не был. Мне русского, матерного и латыни за глаза хватало. А тут еще два языка выучил и не заметил когда.
Я така затуркана, така затуркана…
Может, про меня этот анекдот?
Долго шевелить извилинами мне не дали: девке опять болтать приспичило.
— Почему?…
Похоже, по второму кругу пошли.
— … почему ты спас меня?
— Работа у меня такая.
— Ты Спасающий?…
А в голосе большое такое сомнение.
Чая кипела?
Кипела, кипела!
Почему пара нету?
А пара за отдельную плату!
— Спасающий… с Ножом?
И дался ей этот Нож!
— Нож я только сегодня увидел. Вечером.
— Ночью, — шелестит из темноты.
— Пусть ночью. А днем я еще людей резал.
— Резал?…
— Ну, лечил, один хрен!
Блин, цепляется к словам. Русского языка что ли не понимает? И тут же вспомнил: не понимает. И я не только по-русски с ней говорю. Во, дожился!…
— Так ты лекарь?!
Ну, и чему так удивляться? Не первый и не последний, небось.
— Лекарь, лекарь. А тебе полечить чего-то надо? Так я могу.
Может быть.
— Не надо, — а, помолчав, добавляет: — И не можешь ты теперь.
— Чего это не могу?
— Исцелять. Ларт не может быть целителем.
— Ну, это еще бабка надвое сказала!
Вспомнил, что такое ларт. Это его прикид я ношу.
— Ты злишься?
— Нет, это я радуюсь! Думаешь, по кайфу целыми днями в чужих потрохах ковыряться?
А сам чуть не рычу. И какого, спрашивается. В натуре, ведь не самая кайфовая у меня работа. Но в медики меня понесло, не в дворники, и потом работу не сменил, когда понюхал и увидел что к чему.
— Ты злишься, — заявляет девка.
— А что, нельзя?
— Здесь? Не знаю. Нельзя, наверное.
— Может, и быть здесь нельзя?
Надеюсь, ей не видно моей усмешки.
— Может, и нельзя.
— Тогда, чего мы сидим? Топать надо.
— Надо.
А сама ни с места! Во, блин!…
— Особого приглашения ждешь?
Молчит. Посидели, послушали тишину. Медитативное такое занятие. Успокаивает. Некоторых.
— Так и будем молчать?
— Ты обещал не мешать мне…
— А я мешаю?!
— … не мешать мне уйти.
— Ну, и?…
— А сам шел за мной.
— А разве я обещал не идти?
— Нет, не…
— Я, кажется, ясно сказал: это развлекалово не по мне и я хочу свалить. Сказал?
— Я не…
— Сказал! А подождала б минуту, вместе б пошли.
— А…
Девка чего-то мямлит.
— А ты меня в ловушку завела.
— Нет! Это ты…
Что-то зашуршало в темноте. Похоже, девка уже на ногах.
— Слышь, красуля , ты говори да не заговаривайся. А то за базар отвечать придется. Кто у нас первым шел? Ты. Перед кем решетка упала? Перед тобой. А я тут каким боком? Ну-ка, ответь!
— Это для тебя Пасть Нуйры открылась! Для тебя!
— Ну, здрасьте вам через окно. Это почему же для меня?
— Мы вошли там. И Нуйра не проснулась. Я уходила и…
— И лафа закончилась.
— Что?
— Сколько вас было, спрашиваю.
— Зачем тебе знать?
Оказывается, и среди малолеток параноики бывают.
— Не хочешь, не отвечай. Мне, в общем-то, и так понятно.
— Что понятно?
— На счет четыре ловушка сработала — вот что. Или на счет пять. Знакомо.
— Ты знал, что там Пасть и не остановился?
Девка, похоже, на средине коридора уже. А если б там яма?…
— Знал?… С чего ты взяла?
— Ты же сам сказал…
— Я сказал, что штука знакомая. Приходилось встречать.
— Здесь?
— Нет. В… — рассказывать долго, да и не хочется. — В другом месте. Далеко отсюда. Тогда девять человек прошло, а под десятым рвануло.
— Что рвануло?
Не понимает.
А для неграмотных поясняю: на третью и четвертую рейку.
Вроде, смешной анекдот был, а смеяться почему-то не хочется.
— Что-что, ловушка сработала. Понятно?
— Понятно. А с тем что?
— С кем?
— С тем, кто в ловушку попал? Ты его исцелил?
— Ага, как же! В мешок его упаковали!
— Зачем?
— Затем. Не умею я мертвых исцелять! Понятно?
Девка промолчала. Вздохнула только.
Во, блин, поговорили. Прям, вечер вопросов и ответов получился. И все вопросы в мои ворота. Твою ж мать, и так на душе муторно, а тут еще…
Двенадцатым я тогда шел. Сколько лет пролетело, а иногда как вспомню, так вздрогну.
Ладно, пора отлепляться от пола и двигать. А то задница к камню прирастет.
9
— Стой! Туда я не пойду.
Тощая останавливается и только потом поворачивается ко мне.
— Почему?
Я осматриваюсь. Кажется, все это уже было. И поход по туннелю, и светящаяся полоса, и перекресток четырех ходов. Все повторяется. Кажется. Мне кажется, и потому я молчу. Нет гарантий, что это не бред. Гарантии только страховые компании обещают. А сколько у нас обещанного ждут? То-то же. Вот я и молчу. Тощая стоит рядом и ждет. Мы с ней попутчики, связанные клятвой и разделившие путь.
Не причинять вреда жизни или имуществу сопутника… служить щитом и посохом… делить тяготы… не умышлять предательства…
И чего-то там еще. Короче, договор о сотрудничестве и ненападении. Время действия —путешествие. Потом хоть на запчасти своего попутчика разбери. И нарушением клятвы это не будет.
Девка предложила, я не стал отказываться. Лучше пусть рядом идет, чем впереди или сзади. Это не паранойя с голубым уклоном, просто спокойнее мне так.
Если нет глаз на затылке, держи ушки на макушке, пистолет в руке, а попутчика на мушке.
Лева у нас спец по выживанию и глупых советов не дает.
Тощая поглядывает на меня с повышенным вниманием. Типа, я тебе верю. Пока вижу. Ну, прям, вторая Ларка.
— Что там? — кивает на средний туннель.
Туда она намылилась, когда я сказал свое стой!.
— Там?…
Яма… круглая… каменная… глубокая… лестница в ней… спиралью… ступени… карниз…еще ступени, еще карниз… спускаюсь к центру, к свету… каждый оборот все меньше… узкий карниз… и вот я падаю, лечу вниз… свет притягивает…из тела что-то уходит… то, что уходит во время сна, обморока или…
Нет! Не хочу!
Тощая стоит рядом, тянется рукой, но не трогает. И правильно делает. Не надо меня сейчас трогать. Страшно мне. Ударить могу. Она понимает и опускает руку.
— Что там? Ловушка?
Тихо так, насторожено спросила. Вроде того больного, что спрашивает у врача: У меня рак? И меньше всего хочет услышать да. Ответить Тощей нет я не могу. Только киваю.
— Тоже срабатывает на счет четыре?
Пялюсь на девку, будто совсем уж запредельное сказала она. Потом вспоминаю: сам же ее научил.
— Не-е. На счет раз это срабатывает. Раз — и тебя уже нет!
— Ты есть, — не соглашается. — Ты не попал в ловушку.
— Попал, — зачем-то спорю я. — Умер я в ней. Кажется.
Узкая ладошка покачивается у меня перед грудью. Вверх, вниз, влево, вправо. Линии на ладони красные. Яркие. Даже в полумраке видно.
— Ты не похож на мертвого.
А в голосе сомнение. Совсем немного, но я умею это слышать.
— А на живого?
— И на живого. Может, все ларты такие?
— Может. Я не специалист по ним.
— Я тоже.
Помолчали.
Стоим перед тремя тоннелями, выбираем. Блин, только камня не хватает, с надписью. Направо пойдешь — битым будешь, прямо — по шее накостыляют, а на лево свернешь — дома получишь. Твоя Василиса.
Ни меня, ни Тощую Василиса не ждала, вот мы и свернули налево. Девка как-то унюхала, что левый ход вниз ведет. А я возьми и брякни, что вниз катиться легче. Так и выбрали.
Идти действительно оказалось не трудно, только темно. Ну, к темноте я быстро привык. А тишина настораживала. Словно не девка впереди идет, а привидение на антиграве. Хоть бы сказала чего-нибудь.
Только подумал, она и сказала, будто мысли мои прочитала.
— А какая там ловушка?
Лучше б она молчала. Нашла тоже тему для разговора…
— Страшная, — выдыхаю гулким шепотом.
— Расскажи.
— А вдруг она услышит и сюда придет?
Дурацкая, понятно, отмазка, но очень уж не хотелось о яме рассказывать.
— Тогда не надо! — Девка, похоже, купилась. — Лучше скажи, откуда узнал про ловушку.
— А может, я сам в ней побывал?
— Ты не похож на Воскресшего.
— Откуда ты знаешь?
Ничего умнее не придумал спросить.
— Видела. Ты не такой.
Ну, дела!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31