Еще одно свидетельство того, что Тор получает информацию, недоступную другим людям… Ко мне снова пришла непрошеная мысль: кто такой Тор? За этой мыслью последовала другая: уж не страдаю ли я морским безумием, если решилась следовать за человеком, который так и не рассказал мне правды о себе?
Думать об этом мне не хотелось.
— Мне нужно уложить вещи, — сказала я Тору. — Я скоро присоединюсь к тебе.
Вернувшись в свою комнату, я покидала в дорожный мешок свои пожитки. Их было немного. Тридцать лет жизни, а я не накопила ничего, что могло бы заинтересовать уважающего себя вора… Я еще не закончила сборы, когда ко мне явился Датрик.
Я не слышала, как он вошел, но уловила запах силв-магии и, обернувшись, увидела его в дверях.
— Почему ты не постучался? — кисло спросила я.
— Дверь была открыта. — Датрик явно не хотел со мной ссориться.
Я не разделяла его желания.
— Что тебе нужно?
— Дева Замка.
Я с отвращением фыркнула:
— Все еще? Великая Бездна, ты никогда не сдаешься, верно? Что ж, могу сообщить тебе новость, Датрик, — я знаю, зачем она тебе нужна. Мне известна цена вашего мерзкого черного порошка: цирказеанка Лиссал для властителя Брета, иначе властитель не станет продавать вам эту гадость.
Мне удалось поразить Датрика; его лицо вытянулось. Наконец он проговорил:
— Значит, ты знаешь… Что ж, тогда ты должна понимать, как важно найти Деву Замка. Блейз, ты ведь видела, что могут сделать пушки…
Я в ярости повернулась к нему:
— Да. Я видела. Это подло! Датрик удивился:
— Но ты же видела, какого успеха мы достигли в уничтожении той деревни…
— Успеха? О да, замечательного успеха: вы убили сотни людей: рабов, детей, бывших силвов, патриарха-менодианина — всех, кто имел несчастье оказаться в неподходящем месте в неподходящее время, виновных и невинных одинаково. Вы уничтожали дома, уничтожали все, что случайно попалось вам под руку. — Меня преследовало абсурдное воспоминание: перья, летающие в воздухе, — все, что осталось от чьего-то курятника. Птицы ведь тоже не хотели умирать…
— Как смеешь ты, именно ты, поучать меня? Забыла, скольких ты убила своим калментским мечом?
— Когда я убиваю, я, по крайней мере, смотрю в лицо своему противнику. Он знает, кто именно и почему с ним сражается. Он имеет шанс остановить меня — своими доводами или своим воинским искусством. И я тоже знаю, кого убиваю. Мне приходится нести ответственность за то, что я делаю. И я никогда не убиваю невинных, оказавшихся у меня на дороге, — просто потому, что они там оказались. — Перед моими глазами возникла картина: рабы, умирающие от моего меча, потому что их подстрекал Мортред; меня охватило чувство вины. — Но этот… этот ад, который вы так подло обрушили на головы людей… — Слова душили меня. — Видели ли те, кто стрелял из пушек, людей, которых они убивали? Были им известно, сколько невинных погибло? Сколько рабов оказались погребены под развалинами домов? Пришлось ли твоим людям почувствовать, что они творили? Знаешь, Датрик, я всегда неохотно пользовалась луком — и теперь знаю почему: слишком легко убивать на расстоянии. Можно быть далеко от своей жертвы, можно не видеть выражение ее лица. То, что вы делали вчера, — аморально и подло.
— Дун-магов нужно было остановить, и иначе добиться своего мы не могли, не рискуя встретить Мортреда и самим стать ему подобными. Нам пришлось действовать на расстоянии. Так было необходимо. Я могу жалеть об этом, но все равно так было необходимо. Может быть, если бы ты служила нам лучше и убила Мортреда в гостинице, такой необходимости удалось бы избежать. — Я поморщилась, и Датрик тут же воспользовался своим преимуществом. — Блейз, неужели ты не видишь, какое замечательное изобретение пушки? Вооружив ими корабли, мы сможем контролировать все морские пути и покончить с пиратством, работорговлей и контрабандой. На суше мы сможем заставить всех подчиняться нашим порядкам. Наши законы, всеобщее равенство распространятся по всем островным государствам. Одной угрозы применения пушек будет достаточно, чтобы положить конец всем мелким драчкам между островами. Наш флот обеспечит всеобщий мир. Неужели тебе не понятно, Блейз, какое общество мы сможем построить?
— Нельзя построить общество на дерьме, Датрик, а эти твои пушки — дерьмо. Если вы хотите добиться добропорядочности от всех жителей островов, то покажите людям, что благодаря добропорядочности можно жить в мире и процветании. Навязывая свое правление другим, не ждите ничего, кроме ненависти. Вы не сможете построить общества, основанного на порядочности, если сами непорядочны. Проявите на деле сострадание, понимание, уважение к равенству. Научите своих кровожадных силвов-хранителей тому, что свобода только тогда чего-то стоит, когда она сочетается с законом и ответственностью. Научитесь уважать равенство на деле, а не только проповедовать его на словах.
Что же касается мира, то ваши пушки принесут не мир, а войну. Так всегда случается с новым оружием и с теми, кто с его помощью навязывает свою волю другим. Подумал ли ты о том, что случится, когда ваши противники тоже научатся пользоваться черным порошком? Вот тогда-то вы и узнаете, как хрупок ваш мир. — Собственное красноречие удивило меня; обычно я не бывала так разговорчива. Криво улыбнувшись, я подумала, что начинаю говорить, как Тор.
— Вы едва не прикончили меня этими вашими проклятыми пушками, — заключила я, — так что не ждите, что я доставлю вам Деву Замка.
— Понятно. — Датрик источал негодование — голосом, выражением лица, позой. — И куда же, по твоему мнению, ты теперь сможешь отправиться? Гражданства у тебя нет, да и денег наверняка немного. Без нашей поддержки единственное место, где ты сможешь жить, — это коса Гортан. Если хочешь покровительства хранителей, денег хранителей, гражданства, то все это нужно заработать.
— Все это я заработала уже, по крайней мере, дважды, — устало ответила я, — но так от вас ничего и не получила. Я отправляюсь с Тором Райдером.
Брови Датрика взлетели вверх.
— С Тором Райдером? Это ты-то? Ты присоединяешься к патриарху? Блейз Полукровка делается менодианкой? — Датрик начал хохотать — неудержимо и цинично. Впервые за все время нашего знакомства я вызвала у сир-силва Датрика такое искреннее веселье. Насколько язвительнее стали бы его издевки, знай он, какую растерянность во мне вызвал… Датрик и не догадывался, что его слова заставили рухнуть весь мой мир.
— Откуда ты знаешь, что он патриарх? — спросила я. Собственный голос доносился ко мне откуда-то издалека.
— Мне следовало догадаться об этом с самого начала — кто еще носит только черное и хранит на лице выражение вселенской скорби, как не менодианин? Но на самом деле мне сказала об этом одна из хранительниц, которая его встречала. Этот Тор Райдер давно уже заноза у нас в боку. Он умен, признаю. Прирожденный смутьян. Когда-нибудь он наступит на мозоль Совету, и нам придется с ним разделаться. Поберегись, чтобы и тебе заодно не досталось, Блейз Полукровка.
— Уходи, Датрик. Ты сказал достаточно гадостей для одного дня.
Советник, услышав отвращение в моем голосе, бросил на меня ледяной взгляд:
— Сначала я хочу узнать все о той птичке, которую ты присылала с запиской. Это дастелец? Значит, и правда существуют разумные птицы?
И была слишком взволнована, чтобы продолжать разговор.
— Разнюхивай сам, Датрик. А теперь уходи.
Он не обратил никакого внимания на мой решительный тон.
— Будь я уверен, что вы знаете, где находится Дева Замка, — сказал Датрик резко, — я не позволил бы вам покинуть косу Гортан, пока вы все мне не расскажете.
Я показала на дверь:
— Вон, будь ты проклят!
На этот раз намек до него дошел.
Я захлопнула за Датриком дверь и рухнула на постель. Меня трясло.
Я была слепа, как пескожил в своей норке! Как могла я проявить такую глупость? Конечно, Тор — патриарх! Менодианский священнослужитель. Это объясняло так много! Его нежелание убивать. Его настойчивые разговоры о женитьбе (разве может патриарх жить в так называемом грехе?. Его сострадание. Его желание помолиться за Алайна, да и вообще отношения со старым патриархом. Его стремление создать лучший мир. Его решимость и готовность терпеть. Его знания — на него работали все менодианские общины, сообщая о происходящем на островах. Обращение Тора в менодианскую веру объясняло разницу между тем человеком, который когда-то был Копьем Калмента, и теперешним Тором. И еще эти часы, когда он бывал так далек от меня, так уходил в себя, — он был, конечно, погружен в молитву.
Я чувствовала себя так, словно кто-то сделал пробоину в моей лодке посреди океана.
Тор пришел узнать, что меня задержало.
Он стоял в дверях — высокий, красивый, счастливый. Синие глаза смотрели на меня с любовью. Бирюза в татуировке на мочке уха блестела на фоне загорелой кожи. Я всегда удивлялась, как такой сильный человек может быть таким мягким, и вот теперь я знала: его сила произрастала из веры, и вера рождала его мягкость.
— Ты готова? — спросил Тор.
— Почему ты не сказал мне о том, что ты — патриарх?
Тор не спросил, откуда я знаю; это было несущественно. Ответил он мне тихо, почти шепотом:
— Я так боялся потерять тебя. Я боялся, что для тебя это окажется важно.
— Так и случилось.
— Почему? Ведь я люблю тебя! — Страдание в его голосе рвало мне сердце.
— Ты любишь Бога больше.
Последовало долгое молчание. Я видела по лицу Тора, как он уязвлен.
— Ты несправедлива, — сказал он, наконец.
— Да. Прости меня. Я не то хотела сказать. Если бы я разделяла твои верования, это не имело бы значения. Но я не верю, Тор, в твоего Бога и в воздаяние на небесах. Поэтому я не могу разделить твою жизнь.
Тор сморщился, словно его ударили ножом.
— Блейз, даже моя вера не абсолютна. Я сомневаюсь. Но все же я надеюсь, что существует Бог, которому мы не безразличны. Который награждает тех, кто пытается сделать мир лучше. Если я ошибаюсь, что ж, все равно я рад, что попытался. Нет ничего дурного в том, чтобы помогать другим стать счастливыми.
— Верно. Только я не такой человек. Я слишком эгоистична. Мне вовсе не хотелось околачиваться в Криде, помогая тем, кому меньше повезло, пока хранители стреляли по нам из пушек, — я хотела спастись и побыстрее оттуда убраться. Я не хочу работать для других. Я хочу работать для себя. Я хочу, чтобы именно я была счастлива. Мне требуется гражданство, дом, деньги, которые обеспечили бы мне комфорт. Ох, я не стану теперь топить любого, чтобы добиться своего, как сделала бы раньше, но мне все равно все это требуется.
Кроме того, связь со мной уже причинила тебе зло — ты сражался и убивал, когда твоя религия учит, что это грех. Ты делил со мной ложе, хотя мы и не женаты. Ты даже предложил, что будешь пытать Сикла и Домино. Твоя любовь ко мне поссорила тебя с другим патриархом. — Я имела в виду, конечно, Алайна Джентела. Теперь я знала наверняка то, о чем раньше только догадывалась: Алайн требовал, чтобы Тор меня забыл.
Тор криво улыбнулся:
— Я никогда не считал себя совершенством. И я вовсе не догматик. Я не Алайн Джентел. Я постоянно расхожусь во мнениях по многим вопросам с Советом патриархов. Наверно, так будет всегда. Я не претендую на святость: уж слишком часто она идет рука об руку с ханжеством. Я никогда не поверю, что нечто столь прекрасное, как любовь к тебе, как твои объятия, может быть скверной. Мне кажется, Совету полезно иметь в своем составе кого-то вроде меня: я постоянно бросаю вызов косности. Я стремлюсь до конца жизни оставаться той песчинкой, которая раздражает моллюска и заставляет его создавать жемчужину. Я странный священнослужитель, Блейз. Тебе не будет так уж трудно ужиться со мной. Кроме того, ты судишь себя слишком строго. Ты рисковала жизнью ради других, а не ради себя. Ты гораздо лучше, чем себя считаешь.
— Да? Может быть. И все равно я недотягиваю до твоих стандартов, Тор. Я не могу служить твоему Богу. Быть патриархом — для тебя важнее всего. Теперь я это понимаю. Ты служишь менодианам, а я думаю, что они преследуют правильные цели, но глубоко заблуждаются в том, почему так надо делать; при всей вашей деловитости вы часто действуете непрактично. Вы творите благо, чтобы угодить Богу, ради награды на небесах. Вы наставляете на путь истинный любовью, личным примером, бескорыстным служением. Так как же сможешь ты путешествовать с женщиной, которая скорее обнажит меч против своих врагов, чем станет их любить? Я служу, прежде всего, самой себе, Тор, а у тебя совсем другие ценности, Кроме того, ты выполняешь приказания Совета патриархов. Именно поэтому ты и оказался на косе Гортан, верно? Это Совет патриархов, а не правитель Бетани, послал тебя присматривать за Рэнсомом, а заодно, как я подозреваю, поискать Алайна Джентела. Ты отправляешься туда, куда тебя посылает Совет. Ты заботишься о менодианах-мирянах, но подчиняешься Совету, а служишь Богу. И если я правильно понимаю, Совет патриархов принял решение противостоять хранителям и подрывать их влияние в других государствах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52