Услышав визгливые голоса жрецов, Кунгас выкрикнул свое предложение солдатам малва:
— Перережьте жрецам глотки. И выбросите их тела. Тогда мы с вами хорошо обойдемся.
Первый труп вылетел из дверей через пятнадцать секунд. В течение минуты безжизненные тела всех пяти жрецов уже валялись в пыли на территории крепости.
Кунгас посмотрел на Куджуло.
— Как ты думаешь? Эти солдаты откроют секреты? — Куджуло сплюнул.
— Думаю, да. Особенно после того, как я попытаюсь призвать к их разуму.
— Мы все — семейные люди, — жаловался командующий гарнизоном.
Он сидел на корточках в середине платформы с тяжелыми пушками. Кунгас решил допрашивать его там. Сам Кунгас стоял у одного из огромных орудий, в пяти футах. Куджуло сидел рядом на груде каменных ядер.
— Они говорили нам, что это будет просто гарнизонная работа, — стонал пленный. — Формальность в некотором роде.
Кунгас внимательно изучал человека, дрожащего от страха перед ним.
Было очевидно: этот гарнизон не состоит из элитных войск малва и тут нет ни одного настоящего кшатрия. Технически многие артиллеристы относились к сословию кшатриев. Но, подобно тому как существуют разные породы собак — есть пудели, а есть питбули, точно так же есть разные кшатрии.
Кунгас понял, что партизанская война под предводительством Рао сильно истощила ресурсы Венандакатры. У Подлого нет достаточного количества подготовленных отрядов для выполнения каждого задания и охраны каждого объекта. Поэтому Венандакатра выделил один из самых жалких отрядов для охраны крепости Сурата.
«А почему бы и нет? — думал Кунгас. — Сурат находится с прибрежной стороны Западных Гат. Слишком далеко, чтобы Венандакатра о нем беспокоился. Слишком далеко для ударов Рао, даже если бы Рао и хотел им заняться».
Но ничего из этого не отразилось на лице Кунгаса. Он холодно смотрел на пленного.
Командующий гарнизоном сжался под этим безжалостным взглядом.
— Мы — мужья и отцы, — выл он. — Слишком старые для такой работы. Вы не станете обижать наши семьи? Мы привезли их с собой в Сурат.
Куджуло сел прямо, его глаза округлились. Он соскользнул с груды ядер и направился к командующему из малва. Затем, склонившись над испуганным офицером, рявкнул:
— Семьи с собой взяли? И женщин? Жен и дочерей? — Командующий гарнизоном в ужасе уставился на похотливое выражение лица Куджуло. По выражению лица кушана сразу же можно было понять, чего он хочет: глаза горели и стали масляными, губы полуприкрыты, он даже облизнулся.
Теперь командующий гарнизоном пришел в полный ужас и просительно посмотрел на командира кушанов.
— Зависит от обстоятельств, — проворчал Кунгас. Его лицо напоминало железную маску.
— Каких? — пропищал пленный.
Кунгас жестом приказал командующему гарнизоном встать. Мужчина тут же вспрыгнул на ноги.
Еще один жест: следуй за мной.
Кунгас подошел к краю платформы, на которой стояли орудия. От падения на сто футов его отделяла только низкая каменная стена высотой два фута. Западная стена крепости, на которой стояла платформа, поднималась прямо над обрывом. На северо-западе был прекрасно виден город и порт Сурата. И не только виден — город находился в радиусе действия пушек.
Представитель малва с опаской присоединился к Кунгасу у стены. Кунгас показал на гавань. На три военные галеры, стоявшие там, если быть точным.
— Зависит от того…
Он замолчал, увидев, что офицер малва его не слушает. Вместо этого командующий гарнизоном смотрел на юго-запад.
Кунгас проследил за его взглядом. На горизонте показались едва видимые паруса флотилии. Большой флотилии, если судить по их числу.
— А, как раз вовремя, — пробормотал он.
Он улыбнулся офицеру малва — изобразил свой обычный брак в железной маске.
— Так приятно, знаешь ли, когда то, что должно случиться, происходит вовремя. Ты так не думаешь?
Командующий гарнизоном перевел взгляд с далекой флотилии на Кунгаса. Кунгас снова показал на три военные галеры в гавани.
— Зависит от обстоятельств, — проворчал он. Глаза командующего гарнизоном выпучились.
— Ты не можешь говорить серьезно! — воскликнул он.
Кунгас посмотрел на Куджуло. Глаза офицера малва тоже переместились на Куджуло, стоявшего в пятнадцати футах. Куджуло по-зверски улыбнулся и почесал пах.
Командующий гарнизоном дернулся, побледнел.
— Зависит от обстоятельств — снова проворчал Кунгас. — Зависит от того, уничтожите ли вы для нас вот эти галеры. Зависит от того, покажете ли вы нам, как пользоваться этими орудиями.
Последовала тишина. Длилась примерно минуту. Командующий гарнизоном смотрел на три галеры в гавани. На Куджуло.
И снова слышал ворчание:
— Зависит от обстоятельств.
Первая пушка выстрелила, когда флагманский корабль Шакунталы, идущий впереди флотилии, находился не более чем в трех милях от входа в гавань. Императрица и ее пешва, стоявшие на носу, увидели облако дыма, мгновение спустя до них донесся грохот.
Выстрелила еще одна пушка. Затем третья.
— Они стреляют в нас? — спросил Холкар уныло. — Боюсь, у меня не такое хорошее зрение, как раньше.
У императрицы Андхры были молодые глаза и хорошее зрение.
— Нет, Дададжи. Они стреляют по чему-то в гавани. Предполагаю, по военным кораблям малва.
Холкар вздохнул.
— Значит, Кунгас все сделал. Он взял крепость.
Молодые глаза, хорошие глаза внезапно наполнились слезами.
— Мой махаданданаяка, — прошептала она. — Бхатасвапати. — Она схватила Холкара за руку и прижалась лицом к его плечу.
Как девочка, которая ищет защиты и спокойствия у своего отца.
— И ты, мой пешва.
Пока огромная флотилия направлялась в гавань Сурата, Дададжи Холкар держал в объятиях маленькую императрицу. Это были тонкие руки, растущие из узких плеч ученого средних лет. Но в эти минуты они источали спокойствие, которое требовалось девушке. Если девушка находила успокоение в его объятиях, то мужчине было очень приятно его предоставлять. Его семья оказалась для него потеряна, возможно, навсегда, но он нашел другую, которая была ему так же дорога. Здесь ребенок. Брат в крепости на горе.
— Большой, грубый брат. Тот, о котором мечтает любой ученый.
— И мой тоже, — прошептал он, глядя на поднимающиеся над далекой гаванью клубы дыма. — Мой махаданданаяка. Мой бхатасвапати.
Бормотание.
Глава 30
Евфрат.
Осень 531 года н.э.
— Еще раз расскажи мне, — попросил Велисарий. Наверху огромной груды камней, которые кушаны вытащили из Нехар Малки, рядом с полководцем стоял Маврикий. Хилиарх решил притвориться не понявшим вопрос.
— У них сейчас пятнадцать тысяч конницы, — ворчливо сказал он. Показал коротким толстым пальцем на облако пыли, поднимающееся в пустыне примерно в десяти милях к юго-востоку. — По моим прикидкам, пять тысяч из них — арабы, служащие Лахмидам. Они на верблюдах. В основном…
— Еще раз расскажи мне, Маврикий. — Хилиарх надул щеки. Вздохнул.
— Это не моя область, полководец. Я не считаю себя вправе влезать в…
— Я не прошу тебя влезать, — проворчал Велисарий. — И не надо мне твоих заявлений о скромности и униженности. Просто скажи мне, что ты думаешь.
Маврикий снова надул щеки. Затем с шумом выпустил воздух.
— Я думаю, полководец, что император Персии предлагает династический брак Римской империи. Между Фотием и старшей дочерью своего самого благородного шахрадара.
Маврикий посмотрел вниз на Баресманаса. Отец девушки, о которой шла речь, сидел на большом валуне в шестидесяти футах от них. Вне пределов слышимости. Маврикий продолжил.
— Он бы предложил свою дочь — Хосров это ясно дал понять — но у него их нет. Поэтому лучшей альтернативой является дочь Баресманаса. Если не выбирать из дочерей родных или сводных братьев Хосрова.
Велисарий покачал головой.
— Это последнее, что он сделает. Хосров пытается обуздать толпу амбициозных братьев. И если я его правильно понял, пытается зацементировать наиболее надежные прослойки знати вокруг себя.
Лениво глядя на облако пыли над пустыней, полководец почесал подбородок. Однако его глаза на самом деле не фокусировались на нем. Из опыта он знал, что надвигающаяся на него армия малва не сможет атаковать до завтрашнего дня. А пока…
— Хосров хитер, — сказал он. — Часть его вопросов в Вавилоне касалась римских методов организации империи. Я думаю, он планирует, нет, лучше сказать — ищет способ — увести Персию от застарелого…
Он замолчал. Слово «феодализм» Маврикию ничего не скажет. Оно ничего не значило и для Велисария, пока Эйд не объяснил его значение.
— …старых традиций, — закончил он фразу.
— Думаешь, он может это сделать? — спросил Маврикий. — Персы закоренели в своих традициях.
Велисарий задумался над вопросом. Один раз Эйд в видении показал ему Персию, созданную Хосровом Ануширваном в будущем, которое имело бы место, если бы «новые боги» не вмешались в человеческую историю. Величайший император из династии Сасанидов пытался установить централизованную императорскую власть над неуправляемой арийской знатью, в некотором роде вдохновленный римским примером. Но в основном он все-таки руководствовался собственным острым умом.
Во многом Хосров добьется успеха. Он сломает воинскую мощь великой аристократии. Он завоюет преданность дехганов, трансформирует их в социальную базу для профессиональной армии, которой платит и которую всем необходимым обеспечивает император, и поставит их под командование своих полководцев — спахбадов, как он станет их называть. Никогда больше амбициозные шахрадары или вурзурганы не будут представлять угрозу трону.
И в другом Хосров преуспеет. Его величайшей реформой — именно благодаря которой его в истории будут называть «Хосров справедливый» — станет значительное снижение бремени налогообложения. Хосров введет систему налогообложения, которая станет не только менее обременительной для простых людей, но также стабилизирует императорскую казну.
Тем не менее…
Эйд показал Велисарию, что человеческая история никогда не шла простыми ясными путями. Династия Хосрова — династия Сасанидов — исчезнет, как и все династии. Но система налогообложения останется. Арабские завоеватели Персии используют ее в великих мусульманских халифатах.
Мысли Велисария ушли далеко. Он знал о мусульманских халифатах будущего, которые могли бы быть. Эйд показал ему их. Точно так же, как Эйд показал ему падение Римской империи, почти через тысячу лет. Разграбление Константинополя во время Четвертого крестового похода. И окончательное покорение Византии, четверть тысячелетия спустя, новыми людьми, которых назовут турками.
Теперь Велисарий размышлял, как и часто в прошлом, о том, что он думает обо всем, показанном ему Эйдом. Он был полководцем на службе Римской империи. На самом деле одним из величайших, которых когда-либо производил Рим. Он знал это как факт.
И также знал, что он — единственный полководец в долгой истории великой империи, который сражался за нее, все время понимая, что империя обречена.
Велисарий надеялся спасти Рим и мир от тирании малва. Но он не спасет сам Рим. Рим падет — когда-нибудь, как-то. Если не от руки султана Мехмеда и его янычар, то от руки кого-то другого. Все человеческие создания падают, или разрушаются, или просто приходят в упадок. Когда-нибудь, как-то, где-то.
Велисарий мысленно пожал плечами. Его задачей не являлось создание идеального человеческого будущего. Его задача — обеспечить, чтобы у людей было будущее, которое они могут создать. Может, создать плохо, но создать. А не быть вынужденными подстраиваться под сделанный для них образец.
Маврикий все еще терпеливо ждал ответа. Велисарий улыбнулся и дал простой:
— Да, он может. И он это сделает.
Маврикий что-то проворчал. В этом звуке прозвучало удовлетворение, что на самом деле было странно для римского солдата. Но Маврикий лично встречался с Хосровом Ануширваном и, как и многие другие, даже прожженный грубый ветеран попал под личное обаяние персидского императора.
— А ты сам что думаешь? — теперь спросил он. — Я имею в виду — о предложении династического брака.
Велисарий снова улыбнулся.
— Великолепная идея. Конечно, Феодора будет дергаться и нервничать, но Юстиниан ухватится за предложение обеими руками.
Маврикий нахмурился.
— Почему?
— Потому что Юстиниан смотрит на положение династии еще и внутренним зрением — давай назовем его так. Его династии, несмотря на то что Фотий не его сын. И он знает: ничто так не зацементирует верность армии, чем династический брак с персидской принцессой.
Маврикий задумчиво потрепал бороду.
— Верно, — согласился он. — Все что угодно, чтобы предотвратить еще одну кровавую резню с этими чертовыми дехганами. В особенности, если думать о перспективах выхода в отставку.
Внезапно ему пришла в голову мысль. Его глаза слегка округлились.
— А если подумать… Когда в последний раз римский император женился на персидской девушке благородного происхождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74